— Да, ты прав. У меня такой цели нет.

— Знаешь, этот фонд помогает больнице, той самой. – С окончанием этой фразы, из его груди вылетело что-то истошное, словно хочет закричать: «Смотрите, как просто кому-то помочь, это просто. Почему же вы не помогли?» И я невольно прослезилась.

— И тебе не больно?

— От чего?

— Эта больница, те люди, что называют себя врачами, убили твою маму. Тебе не больно помогать им?

— Ты не улавливаешь суть: я помогаю не им. Я помогаю тем, кто может умереть там. Что бы этого снова не повторилось.

— Знаешь, ты сильный человек. Я бы не смогла так закрыть глаза на это. Отомстила бы обязательно.

— Да брось, знаешь, во что я верю? Я верю, что в каждом человеке, каково бы ни было его прошлое, раны, которые он получил – всё это…Это не важно, вернее, важно, но не настолько, что бы затмить людское в нём. Исключения здесь только маньяки всякие, шизики и прочие подобные. Но ты ведь не такая. Я почти полностью уверен, что даже ты, при всём твоём негативе к обществу и людской массе, при определённых обстоятельствах не осталась бы в стороне. Если бы у тебя была возможность – ты бы помогла. – Его слова задели меня за живое, или за гордость. Не знаю, что именно взыграло во мне тогда. Я не хотела рассказывать о том случае, я им не горжусь, но он меня буквально вынудил.

— Был случай, давно, когда я училась в колледже. Шла домой поздно вечером, и во дворах был один известный пожилой мужик. Все его любили, особенно дети, ведь он был такой мудрый и добрый. И вот я иду, он мне навстречу, с пакетом. Тогда у меня было плохо с деньгами, я была студенткой, ещё бы. Он поздоровался, и, отойдя на пару шагов, вдруг упал – у него был сердечный приступ, как я поняла. Но я не позвала на помощь, не позвонила в скорую. Знаешь, что я сделала? Я взяла его пакет, и просто пошла домой. В пакете было не много: булка хлеба, пачка сигарет, кусок колбасы на развес, и кефир. И смотрю я на всё это, а в голове только одна мысль – как жаль. Жаль, что так мало. Так что, во что бы ты ни верил, чего бы ты не видел во мне – тебе кажется.

Он молчал несколько секунд, по факту, но для меня они длились бесконечно. Я уже была готова выслушать упрёки, увидеть осуждение в его глазах. Но ему было больно, во взгляде была боль, словно я его ранила этими словами. Я уже была готова извиниться даже, хотя никогда этого не делаю.

— Давай с тобой поспорим? – Внезапно выдал он.

— О чём? И на что?

— Я докажу, что в тебе есть сострадание, и то, что мы зовём душой. Если я проиграю – упаду на спину в грязь, где-нибудь в общественном месте и буду изображать ангела.

— Как-то глупо это звучит. – Я улыбнулась. Впервые у меня улыбка от общения с человеком, даже не верилось. – А если выиграешь?

— Если я выиграю – ты смешаешь водку, пиво и сырое яйцо, и выпьешь залпом полулитровый бокал этого дерьма.

— Победы тебе не видать, всё равно, так что давай.

В этот раз мы разошлись раньше. Помню, уходя, я была так взволнована, что не могла дышать нормально. Может от того, что у меня появился друг, а может, тогда я чувствовала надвигающийся шторм…