Поэтому она попыталась вспомнить что- ни будь из детства, и в голову вдруг пришло: «Мама…»

—  Мама, ты меня слышишь? – тихо спросила Юш у пустоты.  – Может, ничего и не будет, а? Ну зачем я сама себя обманываю? Зачем? Ну хоть что- нибудь… Мама?  Ответа не было. Тогда она стала всхлипывать громче, и чем больше она плакала, тем тише становилось вокруг.  Она ничего не могла с этим поделать, это было ее единственным утешением.  А потом, в один момент, она вдруг поняла, что одна вещь в этом мире остается неизменной – все те, кто готов умереть за нее.  Наверное, поэтому ее всегда держат в этом новом мире. Чтобы мир, в который ее привели, всегда был таким, как раньше. Но это уже не имело никакого значения – Юшаль поняла, что прощается с жизнью, как прощаются в детской игре со  словами.  От того, что она это поняла, ее стало страшно. Очень страшно, потому что она ничего не могла с этим поделать.  

—   Что же делать? – прошептала Юшаль. Она посмотрела по сторонам, посмотрела на свои руки, на убийцы самой себя, посмотрела в темное ничего.

«—     Не знаю», – сказала она. – Что- то надо делать.  Я не хочу умирать. Но и жить я тоже не хочу.  Я хочу умереть здесь, и все. Может, тогда я увижу то, чего никто из живых не видел?

—      Нет. Живые не видят того, что не видят. Они могут только догадываться, догадываться, догадываться.

—      Что же мне делать? – спросила Юшаль. – Что? Что? Я ничего не могу придумать, ничего!