Ну очень короткий рассказ, чтоб не утомлять читателей.
Створки лифта неспешно открылись. Он вышел из кабины в сопровождении служащего. Справа тянулся нескончаемый коридор с нескончаемым же рядом дверей по обе стороны коридора. Слева была глухая стена. А напротив кабины лифта находилась ничем не примечательная дверь. Без фактуры, без признаков на какой-либо материал, имеющая матовый серый цвет. Серый, как бесцветный пасмурный день. Таким цветом окрашивается душа поэта, разминувшегося в какой-то момент с музой. И сиротливый стул рядом. Стул самый что ни на есть дешевый, металлические дужки и сидение, обитое дерматином. Ему предложили присесть на стул. Он присел. Служащий, приоткрыв дверь, скрылся, как проскользнул, за нею. Прошла минута. Дверь приоткрылась.
— Проходите, вас ждут.
Он встал, провел по чисто выбритому лицу, постоял несколько мгновений, и вошел. Коридор был наполнен тишиной и безмятежностью. Прошло минуты три. Слившихся в одно мгновение. Он вышел. В руках у него был конверт из толстой гофмановской бумаги. Служащий указал ему жестом на кабинку лифта, — Проходите и немного подождите.
Он оправил на ходу свой светло бежевый, с серым отливом пиджак, поправил автоматическим движением прическу, как делают все заправские ораторы перед выходом на публику, и вошел в кабину лифта, развернулся, уставился на дверь.
Дверь приоткрылась, и вышли ещё двое служащих. Их внешний вид стоит того, чтоб его описать. Один был в светло-голубом костюме, строгого классического кроя, голова покрыта невысоким цилиндрическим головном убором, того же цвета, что и костюм, в руке у него был небольшой чемодан, от которого исходило приятное голубое свечение, иногда это свечение пульсировало. Другой служащий, что справа, имел такой же покрой одежды, цвета другого, цвет был нежный, нежно розовый. У обоих были до блеска начищенные черные туфли. Служащий в голубом обратился к стоящему в лифте:
— Куда едем, вверх, вниз ?
— Не знаю.
В розовом:
-Дуализм. Либо вверх, либо вниз.
Так они немного все втроём постояли. Затем в лифте произошел яркий световой всплеск. И кабинка освободилась.
Оба служащих повернули налево. И пошли вдоль коридора.
— Удивительно, никакого праха.
— Ни пылинки.
Дальше какое-то время шли молча. Коридор становился бесконечным как вперед, так и назад. Справа и слева всё тянулись, и тянулись, и тянулись двери, нескончаемой вереницей, все до одной запечатанные красным сургучом.
— Ты заметил, Босс принял его без растительности на лице.
— Да, Он может позволить себе такую мелочь. По всему, ох как противна была ему эта рожа.
— Лицо.
— Вульгарные слова пристанут, как накипь к самовару.
— Как ракушки седые к днищу корабля.
Через несколько десятков шагов.
— Какое замечательное имя ему мама дала.
Еще через несколько десятков шагов.
— Посмотрим, что он натворил. Так, сколько загублено душ ? О ?! Охохохо. Смотри.
— Почему не вниз ?
Служащий в голубом:
— Специальное предложение. Босс так развлекается.
— Ему лучше знать.
Помолчав.
— Ты опять на исправление неисправимого, присматривать за очередным беспорядком ?
— Да, это моя стезя.
— Тебя не пугает, они так порочны.
— Нет, я привык.
— Это бесперспективно, я бы останавливал генезис на стадии, когда одна тварь начинает пожирать другую.
— Вот поэтому тебе и не случится покамест делать то, что делаю я. Если бы ты знал, из какого сора творятся чудеса. Ничего, мы растём. В той или иной мере. Пока не падаем.
— Скажи, а тебе не хотелось бы грешить, ну вместе с ними.
— Я наблюдаю это, и что с того. Для иных нет страшнее наказания. Они смотрят на происходящее с разных углов зрения. Вместо того, чтобы открыть глаза.
Помолчав. Служащий в розовом, скосив свой взгляд на чемодан:
— Он там ?
— Да. Препарат из субъекта, наделённого специальным предложением, готов.
— Из его клетки ?
— Да. Босс пробует и пробует. Несть числа. Этим вариантам. Хочет получить приемлемый результат.
Помолчав:
— Испорченные они все. Изначально.
— У Босса свой резон. Скажи, новая Планета уже готова ?
— Да. И у меня есть пикантные подробности, наши двери будут рядом.
— Кто бы сомневался… Друга.
— Что ?
— Он ищет себе друга.
— Пока что-то не очень.
— Ему виднее.
