Столица. Главная площадь была полна людей, они кричали, стояли с плакатами и кричали: «Свободу людям!», «Отмена власти магов!». На секунду все замолчали, когда перед ними предстал Константин, на возвышении, где всегда произносил речи правитель. И тут же закричали ещё громче, ещё яростнее. Несколько Миротворцев достали мечи, и люди затихли. Константин же заговорил:
— Хотите свободы? Она у вас будет! Сегодняшним указом запрещаю магическим существам использовать силы против людей. Несоблюдение будет наказано.
Люди кричали о справедливости. Они требовали большего, но Константин ушел с площади в главный храм. Люди кричали…
Луна освещала три силуэта в ночном лесу, что был выжжен, мертв, но всё же был. Они держались за руки. Амос, Эмз и Рэй. Глаза их были закрыты, а вокруг леса медленно собирала туман, пока плотно не оградил весь лес вокруг города. Амос и Рэй отпустили руки Госпожи и отошли. Она открыла глаза, ещё тёмные, покачнулась, и оба мужчины тут же встали рядом, готовые подхватит её, но она не упала. Взгляд был неосознанно-мутным, но глаза уже становились светлее, приобретая привычный фиолетовый оттенок. Она закрыла глаза и прошептала:
— В лесу тихо… Птичка вспорхнула с ветки дерева, и она качается теперь, качается… — голос её затих, но она что-то ещё прошептала. Казалось, что сейчас упадёт, но стояла.
— Уверена, что справишься? — прикоснулся Амос к её руке.
Раньше её туман, сотканный из хаоса, охранял лишь небольшую деревню, а сейчас — весь город и лес вокруг. Она чувствовала каждый уголок леса, своего леса. Амос и Рэй помогли ей, как Лесной Дух и Око Порядка, но ответственность легла на её душу. Эмз не знала, как именно Амос чувствует лес, но была уверена, что не так, хотя и территория, которую он чувствовал, была немного больше, несравнимо.
Эмз кивнула, и он отпустил её, обратился к Рэю:
— Проводите её до дома, сможете добраться?
— Да.
— Чудесно. До встречи, Госпожа, господин Рэй.
Амос скрылся в тумане, а Эмз всё так же стояла, закрыв глаза. Немного подождав, Рэй прикоснулся к её плечу.
— Вы уверены, что стоило делать это? Вам тяжело, и это… Ну, незаконно.
— Это протест. Я уверена лишь в том, что хочу, чтобы ты обращался ко мне…
— Не так официально? — закончил за неё Рэй.
Эмз постепенно стала обращаться к нему так, ждала от него того же, но Рэй продолжал проявлять уважение, или не спешил, а может просто боялся её реакции. Это было непривычно, говорит с ним так. Непривычно, но приятно.
Она открыла глаза и прикоснулась к его щеке. Рэй стоял за ней, рука его всё ещё лежала на её плече, и она опустила на неё свою.
— На юге отсюда птица гнездо свила новое… А потом улетела… Старое сгорело, наверное, и вот она новый дом сделала. Но улетела…
Рэй не знал, что ответить на это, сказал:
— Пора возвращаться.
Он помог ей забраться на лошадь и сел за Эмз, взял поводья. Она хотела лечь вперёд, но так мешала, и облокотилась на спину Рэя, закрыла глаза.
— Ты уверена, что всё будет хорошо?
— Я уверена , что будет плохо, а всё или нет… Не мне судить о том.
До деревни добрались быстро, и у дома Эмз попрощались. Теперь город в безопасности, он охраняется самим хаосом и Госпожой, а каждый житель верен ей. Должен быть верен…
Днём Эмз уже сидела в Доме Госпожи Наито. В руках её была газета, которую она смяла и кинула. А тот же момент в кабинет зашёл Амос.
— Поосторожнее, Госпожа!
Смятая газета попала в грудь и упала на пол. Он поднял её и развернул, прочитал название.
— Так ты всё уже знаешь.
— Да. А вы хотели увидеть мою реакцию на новости? Ну, часть застал и ощутил на себе.
— Шутишь? Хорошо.
— Нет, Амос. Уже ничего хорошего не будет. Ты понимаешь, к чему всё идёт? Сегодня запрещено использовать силы, завтра — клеймо. Я ведь говорила, что простые и магические не могут жить в мире на одном континенте, не то что в одной стране.
— Не знаю, Эмз. Я хотел поговорить о другом, — Амос сел, сложил руки на столе, — Ты ведь его действительно любишь. Но ты принадлежишь мне. Принадлежала раньше… А теперь нет, да и ставки выросли.
— И что ты хочешь обсудить? Сам же сделал выводы.
— Хочу, чтоб ты знала. Я ценю настоящую глубокую любовь, поэтому отпускаю тебя.
— Как милостиво. И как же понять, какая любовь настоящая?
— Ты бы лучше промолчала, Госпожа, вдруг передумаю, — заметил Амос с язвительной улыбкой.
— Знаешь, Амос, а самое удивительное, что мы так и не поженились с тобой, но брачную ночь провели.
— Это был договор.
— Разумеется. Исключительно во благо, — с сарказмом сказала Госпожа и встала, чтобы подойти ближе. Амос улыбнулся. Он уже было ушёл, но рукав зацепился за дверную ручку, и Эмз тихо рассмеялась.
— Удачно. А теперь серьезно, Амос. Что со светом, с водой, отоплением?
— Всё так же. Свет только на особо важных объектах, и таких у нас особо нет. Правительства больше нет, горда больше нет, Эмз. Орейно уничтожен.
— Но Наито — нет.
Амос кивнул.
— Поэтому электричества и нет. Отопление есть на ближайшие пару дней. Потом… Я не знаю, что будет. Хорошо, что хоть запасы вина и еды позволяют жить, и горячий источник в деревне.
— Куда ты теперь со своей труппой?
— Пока живём в кибитке нашей верной. А там посмотрим, может, концерт устроим. Поднять дух людей. Да здесь ещё и одни Наито теперь, кроме Рэя твоего, конечно, и нас. Ладно, пойду я.
Амос ушёл, а Эмз подошла к окну. Солнца видно не было, из окна же открывался вид на выжженный город. Амос прав, Орейно больше нет. А её Дом… Когда-то он был великим, он был всем, всей её жизнью. Теперь Новый Дом Госпожи Наито был единственным, что осталось от былого. Всё изменилось: цель, жизнь, город, мир. Всё изменилось…
В коридорах дома было пусто. Бордовая дорожка на лестнице была совсем новой, сколько по ней ходили? Совсем немного. В Новом Доме не было ни одного представления, но стены этого дома повидали тысячи балов. Не её, Антонио де Рени. Эмз в этой пустоте точно почувствовала присутствие другой души, которую пропустил туман. Это был не Амос. Вскоре она столкнулась с Рэем на лестнице, и он взял её за плечи, не давая упасть, а потом отошёл.
— Простите… Прости.
— Что ты здесь делаешь?
— Я тебя искал. Мы так и не поговори после того… разговора.
— Мне кажется, наши встречи только из разговоров и состоят. Так что ты хотел спросить?
— Ты сказала, что хочешь убить…
Эмз подошла к Рэю и прижала ко рту руку, не давая договорить. Потянула за собой в какую-то комнату. Здесь были бордовые шторы на окнах, из-за которых было темно, кровать, тоже темных оттенков, и небольшое кресло. Эмз закрыла дверь, и лишь потом сказала:
— Здесь можешь говорить.
— Почему только здесь?..
— В коридорах есть тайные ходы, а в них часто кто-нибудь ходит, исследуют. Не обязательно всем знать, каковы мои цели. Знает Зоя, ещё Лалит и Айше, Агнесса. Пожалуй, всё. А другие Наито тоже ходят в ходах этого дома.
— Понятно… Зачем тебе убивать Константина?
— Это моё предназначение. Он рушит гармонию. И твоё тоже.
— И всё?
— Ненавижу его, — прошептала Эмз, — Ненавижу. Он уничтожает всё, что дорого мне, это всё, всё из-за него… И я убью его. Любой ценой.
— Я тоже ненавидел, но это было давно. Мы ведь должны работать вместе?
— Мы должны были найти друг друга. Как Порядок и Хаос, мы не можем существовать по-отдельности.
— Всё это время мы жили, не зная.
— Мы встретились тогда, на ярмарке. И после.
— Это нельзя назвать знакомством.
— И всё же. Важнее то, что есть сейчас. И что будет. Твоя душа сильно поменялась, как и моя. Мы с каждым днём приближаемся к той сущности, что скрыта в наших душах, всё идёт к одному — к перерождению. Так что, ты поможешь мне?
— Если ты позволишь.
Они немного помолчали. Эмз всё ещё держала Рэя за руку, она была тёплой, и Эмз провела пальцами по ней вверх, поддавшись этому желанию. Рэй посмотрел на неё, но тут же отвернулся. Эмз нравилась его светлость, и она хотела, так хотела, чтобы он принадлежал лишь ей. Эгоистично? Может быть.
Она поцеловала его. Не как раньше. Этот поцелуй был глубже, намного глубже, и в нём было желание, столь явное и сильное. Это был пожар, который она разжигала, и лишь он мог потушить его. Впервые за годы, столь долгие годы, она полюбила. Полюбила невинного. Полюбила… Всем сердцем, всей душой, готовая жертвовать ради него, готовая ждать. Столь прекрасный и столь желанный Рэй со светлыми, как его душа, глазами. И она. Грешная, полная тьмы, но не зла, Рэй знал это. И он полюбил, впервые полюбил, её, Госпожу Хаоса.
Эмз пальцами зарылась в его черные волосы. Рэй хотел отвернуться, не смотреть ей в глаза, спрятаться от этого чувства, но она не позволила, смотрела в его голубые глаза, не позволяя отвернуться. Его ресницы дрожали, но Рэй смотрел на неё — прекрасную Госпожу, в её фиолетовые глаза, прикасаясь к то ли сиреневым, то ли золотистым волосам с белой прядью.
— Ты действительно по настоящему невинен. Не только душой, — шептала она, — я полюбила тебя, Райнхольд, я люблю тебя. Что же ты делаешь с моей душой?.. Люблю…
Эмз пошла вперёд, целую и вынуждая его сесть на кровать. Она снова посмотрела на него, ожидая реакции. В этот раз он не отвернулся, хотя очень хотел.
— Позволишь ли ты мне любить тебя? Моя душа полна тьмы. Ты не будешь со мной счастлив.
— Я тоже полюбил тебя, Эмилия-Земфира. Если ты считаешь, что я говорю тебе это из вежливости… Нет, я… Я никогда, никогда не любил так. Никогда…
Она нежно провела рукой по его шее, и расстегнула одну пуговку, потом вторую… Так ловко и быстро, точно зная, что делает.
— Что ты делаешь?
Она повернулась к нему спиной и убрала волосы, чтобы он помог развязать её платье.
— Развяжи.
Рэй аккуратно и неумело развязал узелки, и платье легко упало вместе с бельём. Она не поворачивалась, и Рэй не смотрел на неё первое время, но любопытство взяло верх. Он слышал то, что говорили о её Доме. Знал, что десятки людей видели её без платья, но видели ли они каждый шрам, каждый след, что остался не только на теле, но и на душе Госпожи Наито? Эмз не поворачивалась, но убрала со спины волосы вперёд, и Рэй увидел ещё один шрам. Когда-то это явно был ожог. Он хотел прикоснуться к ней, но тут же убрал руку.
— Это метка острова Свободы, пиратская метка. Она есть почти у всех, кто входит в Совет острова, — тихо пояснила она, зная, что он смотрит именно на метку.
Это был не единственный шрам на её спине, она вся была в них. И были совсем свежие следы на руке, которые она получила в тот день, закрыв Рэя. Они уже почти зажили, как и другие свежие раны. Эмз развернулась, убрав волосы назад, сняла перчатки и подошла ближе. Это было доверие. Рэй смотрел, хотел отвернуться, но смотрел на неё, на её прекрасное сильное тело. На груди у неё был другой шрам — знак Хаоса, и его рассекал другой, видимо, полученный раньше. Совсем свежие на боку, от недавних ран, и на ногах, один большой шрам на бедре. Она села рядом с ним и положила холодную правую руку на плечо, поцеловала, умело сняв оставшуюся одежду. Они сидели друг перед другом, обнаженные, не только телом, но и душой, душой, что было куда важнее. Они не умели доверять, но учились. Постепенно, медленно, но начинали доверять.
— Творцам свойственно исполнять желания, — прошептал он в ответ, прикоснувшись к её щеке тёплой рукой
— Я не творец. Но я исполню его.
— Почему?..
Его тихий шёпот, дрожь в голосе, его нежные прикосновения, чёрные волосы, голубые глаза… Всё в нём разжигали в её душе давно забытую страсть. И Рэй видел это. Не понимал, не знал, но, следуя желаниям, прикасался к ней, к ее холодной коже. Её волосы пахли лилиями, как тогда, на приёме у Антонио, в узком проходе, но тогда она была для него лишь Госпожой Наито, а сейчас — Эмз.
Она тихо выдохнула ответ:
— Потому что хочу.
Её длинные накрашенные ресницы тоже слегка дрожали, в скрытых под ними глазах горела страсть, но и нежность. Любовь. Никогда и не с кем ей не было так до дрожи хорошо, так… Правильно. С ним всё было иначе. Больше, чем близость тел, больше… Сами их души сливались друг с другом, обретая гармонию. Пусть хоть на эти блаженные мгновения, но они были счастливы. Может, им и нельзя было любить, ведь высшая цель Хранителей — Гармония. Не любовь… Но сейчас они как никогда осознавали любовь, что была в их сердцах. Пусть их души отданы Хаосу и Порядку, они хотели любить, хотели доверять. И они любили…
Двое путников зашли в деревенский бар. Они взяли по бокалу вина, что было здесь не самым популярным напитком, сели в уголок, за грязный столик, стали слушать. Разговоры были разные, о деньгах, об урожае и, самое интересное, о новом законе. Деревушка была большой, но бедной. И вот за одним из столиков они услышали интересный разговор мужчины и женщины лет пятидесяти. Мужчину слышно не было, но вот женщина говорила громко, явно пира не первую кружку.
— Да денег совсем нет, вот и пляшет за гроши. Да что там, пляшет то… Вон какая публика недовольная. А что они хотели? Это у нас не Дом Госпожи Наито, чтоб в такие времена танцы были элитные всякие… Погода? Да как обычно. Пожар правда был недавно там, в лесу… Да далеко это. Новый год вот скоро, был б что жрать. Хоть выпивка осталась.
Мужчина что-то спросил, на что женщина ответила:
— Да чёртовы маги, чёртова Госпожа. Небось ещё представленьице устроют опять.
Мужчина снова что-то сказал и ушёл, а женщина вздохнула. Увидев, что она стоит и уходить не собирается, Рид и Уилл сели к ней.
— Простите, что тревожим, — начал Рид, — не хотите выпить?
Он потянул ей свой полный бокал, и Данила удивлённо посмотрела.
— Винишко? А с чего щедрость такая?
— Не пропадать же, а у нас настроения нет. А вы, может, и расскажите чего-нибудь нам?
Уилл кивал, но молчал. Знал, что у Рида есть какая-то тактика, если не план. Заговаривать он умел, когда надо.
Женщина сделала глоток и поставила бокал, посмотрела на Рида, прищурив глаза, и сказала:
— Ладненько, говори, чего хошь узнать, брюнетик.
— Вы говорили про Дом Госпожи Наито… Что это?
— Кабаре, Бордель изысканный… Да чёрт знает, всё одно — на девок глазеют. Поговаривают, что это вообще организация политическая. Рево… Революционерная… Революционная! Так просто не пускали, элита! И вот, доигрались, аристократишки, вот что с Домом Госпожи этой стало. Туда теперь и близко страшатся подходить.
Выговорить слово у неё получилось не с первого раза, но Риду был понятен деревенский язык женщины. Сам он в детсве слышал и похуже, да и речь пьяного соседа в детстве разбирал, чтобы сестру защитить, иначе она в драки лезла, поэтому продолжил говорить с женщиной.
— А что с ним стало?
— Сгорел он, вместе с городом её, Орейно. А теперь вон, туман. Проклятье, проклятье страшное. Кара Всевышних! А вы вообще чего, не здешние, что ли?
— С чего вы решили?
— Да здесь все только об этом и галдели! Да и как, не знать… — женщина прервалась, увидев вошедшую девушку, — О! А вот и дамзель оттуда, из городка этого проклятого. Она в труппе артистов, их главный там, он с ней это самое…
— Что? С ней — это с девушкой или Госпожой?
— С Госпожой, будет она неладна, конечно! А недавно то что говорили!..
— Что?
— Нет-нет, так просто и слова не скажу!
Рид забрал вино у Уилла и отдал женщине. После двух глотков она довольно продолжила:
— Наркотики там подорвали, настойку маковую. Контрабанда!
— В Доме?
— В городок этот продавали, давненько. Зачем — никто и не знает. Вот. Всё, ничего больше не знаю!
— Точно? А вы подумайте.
Женщина словно действительно задумалась, но одним глазом смотрела на монеты на столе. Потом резко забрала из и сказала:
— Аристократишки там это, ну это самое… И целыми группами! И с самой Госпожой! Это слухи, конечно, и всё же правдо… правдоподобные! А на людях то она, Госпожа эта, никогда чувств и симпатий там не проявляла, да и потанцевать не со всеми изволила. С этим Амосом только, но они и это, в отношениях состояли каких-то.
— Любовных?
— Не знаю я! Последние разы, правда, с другим всё ходила, постоянно рядом с ней вертелся. Молодой, красивый, да ещё и ничейный, не местный. Вот и крутился всё рядом, и вот не видели его уж давненько. Да его и раньше то видно не было.
— А кто он, не знаете?
— Не знаю, не знаю ничего! Даже имени не знаю, фамилии там. И чего вы вообще пристали? Знаете, вот что… — она встала и наклонилась поближе, — смерть Госпоже чёртовой! — с ненавистью сказала она и стукнула по столу, забрала выпивку и ушла.
Уилл и Рид переглянулись и посмотрели на вошедшую девушку. Она о чём-то говорила с барменом, выглядела красиво, но не слишком приметно. Посидев немного, они встали и вышли из бара, где Уде была эта девушка.
— Добрый вечер, путники. Не местные?
— Нет, госпожа… — ответил Уилл, но обратилась она к Риду:
— Возьмите карту, господин.
— Зачем?
— Возьмите, карты всегда помогают, и дорогу подскажут.
— А вам то что?
— Берите же. А я уж придумаю, что мне с этого, позже.
Рид вытянул карту из её рук, и девушка тут же ушла, скрылась в лесу. Это была карта Солнце, перевёрнутая. Рид показал Уиллу, и тот взял её, повернул на другую сторону. Там было написано: «Интересует Дом Госпожи Наито? 3 января, 5 часов, кладбище».
Еще почитать:
Ученица Ветра. Глава 12.
Глава 1. неожиданное письмо
Бог ненависти (черновики) — Бог ненависти глава 1 : Надежда
Я проснулся, но не там, где уснул
«
»
1 комментарий