« Дом »

3 часть

Часть 3-1 Божкор, Пак

Утро не принесло облегчения. В дупле тянуло скверным, сырым, грибным запахом, запахом плесени, в голове крутился один вопрос. Что это за игры такие – грибные? Где искать дворец Веточки? Выполнять или не выполнять задание графа? Если он его не выполнит, может, хрен знает что случиться с этой самой неведомой Веточкой? Как же его подвел Червер, тоже мне, друг, называется! И вообще, все его подвели, все кинули, бросили в самое пекло, ничего не объясняя. А он не обязан все знать, раз он попаданец, разве не так?

Юрка отчаянно жалел себя и проклинал проклятую вечеринку, ему уже совсем не хотелось продолжать игру, которая до сих пор оставалась невразумительной тайной, полной обмана и обидных ловушек для лохов. Все вокруг только и делают, что врут и строят друг другу пакости. А ему достается больше всех – ага, он же чужой, его не жалко. Кому теперь верить?

О том, что неведомой Веточке грозит страшная опасность, говорила и Иветта. Иветте он верил. Но Иветта пропала, как сквозь землю провалилась, и что-то не больно спешит ему на помощь. Он снова голоден. Никто из встреченных не желает разговаривать с ним о дворце и Веточке, а некоторые пялятся откровенно враждебно и подозрительно.

Но тут Юрке повезло, его горестные размышления прервались.

— Эх, прокачу! – возопил коренастый человечек в красном шёлковом балахоне и чёрно-желтой шапочке, натянутой на гладкий череп до самых глаз-бусинок. Толстяк восседал за рулем маленького двуместного автомобиля, тоже оранжево-алого, видимо, экспериментального, так как двигался он с едва слышным жужжанием и безо всяких выхлопов.

За машиной бежала вприпрыжку разноцветная и разношерстная детвора. Он притормозил немного впереди уныло бредущего Юрки легко и неслышно. Ребятишки тут же окружили машину. Похлопывали по глянцевому боку, повизгивая от удовольствия, а водитель покрякивал и широко улыбался во весь рот, приговаривая: «Ну ребятки, ну шалуны, ну проказники, в другой раз покатаю, видите – турист совсем устал, ноги подгибаются!» Ребятишки покатились со смеху. А веселый водила обратился к Юрке.

— Турист? Уважаю туристов, любознательные ребята. Не желаешь ли прокатиться на такси, молодой человек? Доставлю в наилучшем виде и любую точку города.

— А мы в городе? – ответил Юрка вопросом на вопрос.

— А где же еще нам быть?

—  У меня… у меня нет денег, чтобы расплатиться, – мрачно сказал Юрка. – Было чуток, но меня нагло ограбили. И все вокруг врут. А я тут случайно. Я к вам не собирался – так получилось. Попаданец я. И вообще я заблудился. Это не город, а лабиринт Минотавра. Я не могу купить жрачку, хотя не ел сутки. И не пил тоже. И не выспался, — ему стало так жалко себя, что он едва не прослезился. – Так что катитесь дальше, ищите богатеньких. Я уж как-нибудь здесь… на окраине… закончу свои дни. Вот сяду прямо тут – и умру от голода, жажды и тоски.

— Не горячись, молодой человек. Экий ты тоскливый. Помереть всегда успеешь, так что не спеши. Понятное дело, молодо-зелено, да еще попаданец, откуда ж у тебя деньги? Да ладно, садись, автостопником будешь, — радушно пригласил толстяк. – Бага Божкора в городе все знают, как покладистого малого. Когда-нибудь разбогатеешь, найдёшь дядюшку Бага, и скажешь: вот тебе, дедуля, старый должок. А пока вот тебе, пожуй, бедолага, — и Божкор достал из объёмистого кармана своего балахона не менее объёмистый пакет, и протянул Юрке.

Юрку не нужно было долго уговаривать. Он залез в низенькую машину и ухватился за пакет, доверху наполненный зеленоватыми лепешками в сладкой глазури, похожей на подсохшее сгущенное молоко, которые буквально таяли во рту.

Божкор и впрямь оказался разговорчивым и добрым малым. Юрка узнал, что такси ему выделил сам Министр Крессл за особые заслуги.

— Я теперь почетный гражданин Дома! – похвастал он.

— А какие заслуги? – поинтересовался Юрка.

— Да вот, участвовал в военных действиях, – охотно пояснил Божкор. – Вместе с братвой зачистку территории делали. За что и пострадал, получив боевое ранение. Не смотри, что растолстел. Гляди!  — и Божкор, оторвав руку от руля, напружинил её, и Юрка увидел крепкий бицепс: — Да, уже не тот Божкор, не тот, но сила еще имеется, да!

Юрка вдруг вспомнил школьные уроки истории и приуныл. Толстяк покосился на него: — Да не грусти, молодой человек, экой ты пугливый, не боись, я уже не при делах… — Божкор вздохнул. – Эх, было дело, было, приятно вспомнить… да прошло.

— И кто вас… эээ… ранил?

Божкор внезапно смутился: — Ну, схватился с ЗО в запале. Хотел за ней лететь. Влюбился, понимаешь. Молодой был, как ты… дурной… — Божкор махнул рукой. – До сих пор её вспоминаю… красоту неземную…

— Оооо, — только и произнес потрясенный Юрка. Да, красота у Залётной была поистине неземная.

А Божкор совсем ушел в воспоминания.

— Я ей говорю – люблю тебя без памяти, краса неземная, любовь залётная, хочу с тобой быть вечно! А она потрепала меня по плечу. Ты хороший парень, Баг, говорит, но нам с тобой не по пути. И упорхнула, краса моя… Я за нею нырк – да не рассчитал, на копье налетел. Ну, молодой был, неопытный, дурачок. Вроде тебя.

— А что же… битва?

— Ну, битва как битва, — уклончиво ответил Баг. – Кто же на битве ранений не получает. Особенно ежели с кусачами схватился.

Юрка так и не понял, где и как конкретно Баг получил боевое ранение, но умолк. Известное дело, некоторые любят прихвастнуть, ну и ладно, пусть себе… заливают.

Город снова немного изменился. Бегущая за автомобилем разномастная детвора давно отстала. Пространства раздвинулись. Перекрестки превратились в широкие площади со светящимися грибами посередине, стены улиц – в подобия стен многоквартирных, многоэтажных домов с многочисленными круглыми окошками, похожими на соты, за которыми то и дело мелькали силуэты обитателей, слышался гул, гуд, шорох, смех и треск.

На некоторых улицах по стенам сновали маленькие мальчики и девочки (или они только казались детьми) и протирали стены, начищая и полируя их до блеска. Некоторые расписывали двери и стены, выдавливая краску прямо на дерево из тюбиков, а затем размазывали подобием кисточек – получалось оригинально и красочно.

А машина Бага Божкора вдруг запела, загудела и поднялась над мостовой на добрый десяток метров, затем еще выше. Поездка, или вернее – полет, был захватывающим. Юрка засмотрелся на прекрасный Город почти что сверху.

— Пожалуй, ближе к окраине, — попросил Юрка.

— А чего тебе на окраине понадобилось?

— Ааа… на дворец хотел полюбоваться, говорят, местная достопримечательность! – нашелся Юрка.

— Это да, примечательный вырост! Резьбой занимались лучшие резчики, из других Домов приглашали! Выгрызали, выклевывали, выцарапывали. Какие скульптурные группы! Какая символика! Какая фантазия, да… А какие живописцы! А…

— Дядя Баг, а где дворец находится? За городом? Мне бы срочно…

— С чего ты взял? За городом коттеджи знати, ну, и деревни – выращивают там всякое-разное, заводики небольшие частные, мастерские, строительные организации, пищеблоки, и одна большая городская фабрика по производству полуфабрикатов. Наш Дом – один из самых богатых Домов, — не преминул похвастать Божкор. – Поставляем продукты в другие Дома. А все почему? – Баг Божкор снова оторвался от руля, подняв вверх тощий костистый палец. – Потому что соблюдаем экологический баланс. Численность дикого зверя регулируем, полезных животных бережем, безработицы нет, в правительстве полная гармония, социальная справедливость, забота обо всех слоях населения…

«Опять лозунги», — кисло подумал Юрка. – «Одни жалуются на дискриминацию, другие превозносят строй. Где ж правда-то?»

— Так что же дворец? – перебил его Юрка.

— А что дворец! Ты лучше туда смотри! Вон, вон, серый район.

Юрка послушно повернул голову и увидел серый район. Безликие, одинаковые дома не произвели на него никакого впечатления.

— И что там?

— Район нейтралов! – весело сообщил Баг. – Скучные они, ни то, ни сё, фу-ты ну-ты, мизантропы, думают только о себе, зато никуда не лезут, никому не мешают, ни в каких заварушках не участвуют, живут для своего удовольствия!

– Дядя Баг! Дворец! Очень нужен! Позарез! Поручение у меня. Срочное известие. Для Веточки.

— Дворец? Веточки? Гм… Мы почти как раз у самых ворот, за которыми фермы. В область, значит, вылетаем. А дворец, дружок, в другой стороне.

— Как — в другой? – опешил Юрка.

— Ты мне что лепишь – окраина, окраина, потом бац — про дворец! Ах я болван старый! – Божкор хлопнул себя по крутому лбу. – Тебе не сюда… это мне сюда – заказали меня, заболевшего насика в санаторий свезти, аллергия у него на вражеские запахи. Ты уж того… не обессудь. Ноги молодые – ну и пошел назад. Всего ничего, напрямую к другим воротам. А я уж к больному мальчонке мчу, извиняй. Впрочем, если желаешь, можешь дождаться, часов через 5-6 вернусь!

Баг лихо приземлился. Проклиная все на свете, Юрка вылез из авто. 5 – 6 часов? Ждать? Здесь? Легче удавиться. Он никак не мог понять, в чем причина такой резкой перемены. Ему хотелось закатать в лоб болтливому толстяку, да все же почетный гражданин, загребут. Почетный, выживший из ума кретин, вот он кто! Спасибо хоть, накормил, до вечера от голода не помру. Эх, пивка бы… или тоника… сгущенку запить…

Чертыхаясь и размахивая руками, Юрка поплелся назад. Кинолента начала отматываться в обратную сторону. В однообразной ходьбе время шло незаметно. Он шел и уныло вспоминал свой город, маму с бабушкой, уютную кухню, запах какао, мобил и коллекцию музыки. Оказывается, он соскучился не только по какао, но еще и по своим клевым новеньким наушникам, вот бы как они сейчас пригодились, чтобы от тоски не окочуриться!

Вот Юрка свернул и пошел по проулку вверх. Не может быть такого, чтобы за столько времени ни разу не встретить Иветту! Кто сказал, что мир тесен? Фигушки!

Юрка чуть не выругался снова. Ибо после поворота далеко впереди засветилось голубое окошко. А на его фоне разворачивалось прекрасное мистическое действо. Стайка тонких, даже тощих девочек-подростков, не касаясь босыми ступнями пола, кружились в воздухе, проделывая замысловатые кульбиты, водили хоровод, взявшись за руки. Легкие дымчатые одежды развевались и колыхались на сквознячке, словно тоже танцевали свой отдельный танец. Еле заметные прозрачные, совсем эфемерные короткие полукружья трепетали, мешаясь с вуалями, и очень походили на крылышки. То одна, то другая внезапно вырывалась из хоровода, подскакивала, словно желая улететь в сторону, но снова возвращалась в стаю.

Танец был прекрасен и загадочен, и если им любоваться очень долго, то, наверное, могла бы закружилась голова…

— Засмотрелся? – добродушно произнес чей-то скрипучий голос. Юрка вздрогнул и обернулся. Рядом стоял невысокий субъект с тяжелым взглядом выпуклых черных глаз без зрачка. Он был худ, широкоплеч и закутан в серый плащ, из прорезей которого выглядывали тонкие кисти четырех рук, покрытые черным волосом. – Я вот тоже засматриваюсь. Как увижу, смотрю – не насмотрюсь.

— Красиво…

— Красиво? Бестолково, бесперспективно, нерационально. Бестолковее их в Доме не найти. В бестолковщине, скажу тебе, красоты нет.

— И кто это?

— Однушки. Ишь, растанцевались… к теплу, однако, сезон меняется.

Юрка кивнул: — Ну да, слышал о таком.

— И зачем им вуали, зачем крылышки, однушкам? И зачем им вообще танцульки, ежели на пустой желудок, а? – продолжал рассуждать лупоглазый и волосатый субъект. — Ведь у них строгий пост, считай – полное голодание, им бы энергию поберечь, а они танцуют. Любовь празднуют, понимаешь ли. А потом враз силы потеряют, крылышки сложат, а братья заткут кружево – и поминай их, однушек, как звали, с их любовью, попадутся на обед. Любовь, она очень вредная штука.

— Кому попадутся? – тупо переспросил Юрка, и пожалел. Субъект одарил его таким тяжелым непроницаемым взглядом, что вот теперь-то голова и закружилась.

— Повторяю – братьям… или сестрам. Хотя добыча не самая лучшая, слишком тощи. Но больше они и не годны ни на что. — Мое имя Пак. А твое?

— Юрка-пацан.

— Очень, очень приятно, Юрка-пацан, ценю любознательных, – Пак протянул одну из тонких и жестких, но довольно изящных рук. Юрка вытянул свою, голую и гладкую, широкую и дрожащую. Прикосновение Пака показалось колким и ледяным.

Юрка сглотнул: — У вас все время так? Все друг друга едят!

— А у вас разве не так, Юрка-пацан? – вопросом на вопрос ответил черноглазый.

– А у нас не так, — мужественно соврал Юрка.

— Ой ли? – усомнился Пак. – Не поверю. Вопрос в том, кто именно кого именно. Если ты силен – отчего же не съесть. Если ты слаб, приготовься быть съеденным. Мир таков.

— Положим, ты с кем-то дружишь, а его взяли и съели. И никто не помог. И тебе будет пофиг?

— Мы относимся к жизни философски. Одна жизнь уходит, новая жизнь приходит на смену. Это закон круговорота жизни.

— И меня могут съесть?

Черноглазый Пак оценивающе оглядел Юрку с ног до головы: — Вполне. К тому же, вы эмигрант – значит, никто не хватится.

— То есть, эмигранты бесправны, да? Не зря ваш народ за права борется!

— Знакомый лозунг, — черноглазый усмехнулся. – Это, смотря, какой народ. Народ разный бывает. Кстати, эмигрантское удостоверение у вас имеется? Или разрешение на въезд? То-то. Значит, вы вне закона, поскольку относитесь к неопознанному племени.

— А где его выдают – удостоверение это? – уперся Юрка.

— Шустрый какой. Ну, раз уж мы познакомились, давай на «ты». Разрешение выдают, прежде всего, в своем Доме – если он заключил мирную коалицию с новым. Да ты не тушуйся, Юрка-пацан, бери судьбу за рога, а главное – не подставляйся. — Пак потрепал его по плечу жесткой рукой.

Но Юрка не унимался: — А если вдруг ЗО налетит на тебя, и тебе никто не поможет?

— Шшш, не поминай Залетную всуе, — зашипел Пак и очертил в воздухе всеми четырьмя руками замысловатый знак. А его выпуклые глаза, казалось, еще больше выпучились. «Ага, испугался, воспитатель!» — возликовал Юрка. – «И на вас есть охотники!»

Но Пак увел разговор в безопасную сторону: — А ты чего понурый, Юрка? Потерял чего?

— Скорее, заблудился. Может, хоть вы… ты подскажешь, как попасть в «Три кустика смородины»?

— Отчего же не подсказать хорошему любознательному человеку, с которым подружился.

Пак уверенно и толково рассказал, как добраться, и даже показал, активно жестикулируя всеми четырьмя руками. После чего очень любезно распрощался: — Я живу всего в сотне метров от «Кустиков», в Сумеречном переулке. Заходи в гости. Непременно заходи. Отметим знакомство. У Пака всегда для друзей лучшее жаркое в Доме и лучший сок. Только спроси – где Пак живет? Любой скажет.

— Спасибо… — пробормотал Юрка, вымученно улыбаясь, и судорожно сглотнул. – Непременно зайду. Сок – это классно!

Пак еще раз заключил обе руки Юрки в жесткие пожатия своих четырех. Даже с этакой дружеской любезностью и с обещанием жаркого Юрке вряд ли захотелось бы встретиться с Паком еще раз. Он уже не чаял распрощаться. Но тут общительный Пак встретил кого-то из родственников, и Юрка, наконец, направился дальше по указанному маршруту.

Как ни странно, даже при полном незнании названий улиц и переулков – а они, оказываются, имели свои названия! – Юрке стало немного легче ориентироваться, словно заработала уснувшая на время зрительная память. Или объяснения Пака оказались настолько хороши…

………………………..

3-2 Скитания (Ком)

А на улице разгорался день. Сквознячки стали теплыми, хлопали двери, открывались магазинчики и лавки – как в любом обычном городе. Разнокалиберные и разноцветные обитатели Дома бежали куда-то по своим делам, летели на роликах и на самокатах, скрывались в кривых и горбатых переулках, а то и взлетали вдруг и исчезали из виду. Лупоглазая детвора в полосатых юбочках и штанишках скакала, крутилась и вертелась вьюном, а некоторые вышагивали чинно следом за взрослыми с папочками навроде ученических. Жители оказались не такими уж пугливыми и ксенофобами.

Юрке страстно хотелось пить. Он начал выискивать крышечки государственных поилок, открывал одну за другой, не находя ни капли.

— Ищете поилку? – участливо осведомился приятный молодой человек в модном прикиде, остановившись рядом. Юрка кивнул. – Идемте, я покажу вам, как находить свежие заправки.

Молодой человек оказался приветливым и внимательным, имел тонкие усики, пухлые алые губы и залихватски завитой рыжий чуб. Он был в обтягивающих кожаных лосинах, надраенных полусапожках, с красивой переливающейся серьгой в ухе и с целой связкой разнокалиберных цепочек на тонкой шее. А еще он был не менее словоохотлив, чем Пак. Он шел, постукивая пухлыми пальцами по стенке, и не переставал рассказывать Юрке о своей семье: — Лучше нашего Дома нет и быть не может. Разве ж можно его сравнить с другими? Наш Дом и выше, и шире, и объемистее, и сытнее, и девушки у нас красивее, и нектар слаще, и вообще… мастера мастеровитее. Думаю, вы в этом уже убедились. Знаете, что за красавец моя жена! Самый золотоволосый в мирах! Не желаете ли посетить нашу дружную семью? Меня зовут Жоржи, а вас?

— Эээ… меня Юрка. Я пацан! Как-нибудь в другой раз, — испугался Юрка, — и вообще, я ищу одну девушку, может быть, вы её знаете – её зовут Иветта?

— Иветта… Да, я понимаю, Иветта красивый, — Жоржи ласково потрепал Юрку по плечу, ладонь его оказалась широкой и мягкой, — Нет, к сожалению, такого девушки не знаю. В моем кругу таких имен не носят… да, а Город велик.

Вдруг он застыл и перестал постукивать по стенке, палец словно сам по себе остановился, тычась в ярко-желтый круг: — Видите знак – круг с лучами? Это полная благотворительная поилка, свежая. Чтобы не всматриваться постоянно и не портить зрение, её можно определить постукиванием. — Жоржи снова постучал по дереву. – Слышите – звук стал гулким. Имейте в виду на будущее. Всего лишь легкое нажатие, – Жоржи приложил кисть к кругу, надавил, откинулась крышка, явив краник. — Смело приникайте к нектару! Видите, как просто?

— Огромное спасибо! – с чувством сказал Юрка.

— Не стоит благодарности. Мы в Доме все свои в доску! – ответил молодой человек, улыбаясь.

Он приобнял Юрку и нежно похлопал по плечу, потом по спине, потом обнял за шею и погладил по щеке. Юрка дернулся, Жоржи усмехнулся, его широкая ладонь опустилась снова на плечо, прошлась по руке сверху донизу и игриво пожамкала пальцы. Юрка собрался сказать приставучему Жоржику, и сказать резко и жестко, что ему не катит, когда его беззастенчиво мнут и щупают, и вообще, он не такой.

Но Жоржи уже заложил руки за спину и пошел дальше, посвистывая под нос. А Юрка вздохнул с облегчением и присосался к кранику. Сытный сок благоухал древесиной, был то сладким, то кисловатым, то солоноватым, то жидким, то густым – сразу и еда, и питье. Напившись-наевшись, он завернул краник, козырнул, спасибкнул напоившим благодетелям-благотворителям и отправился дальше, а к кранику тут же подскочил другой житель.

Юрка шел теперь неспешно и разглядывал витрины и прилавки.

— Не желаете ли сувенир на память о нашем Доме? – приветливо осведомился невысокий симпатичный зубастик, неуловимо напоминающий Тита. – Наш Дом славится мастерами.

Юрка увидел на прилавке прелестные деревянные фигурки, размером не больше детской ладошки. Искусно вырезанные… или выгрызенные, фигурки изображали разнообразных обитателей Дома. Юрка невольно засмотрелся, узнавая типажи. Хоть это и не новомодные магниты на холодильник, но этнографические поделки тоже всегда в тренде. Он бы непременно купил фигурку своей бабуле, да и девчонкам бы подарил, но на какие шиши? Юрка только вздохнул, улыбнулся и виновато покачал головой: — Я бы рад, да не на что…

— Нет денег? – пропел-прошелестел в ухо тонкий голосок. – Могу помочь заработать.

Юрка обернулся. Казалось бы, ему пора бы перестать удивляться, но он так и не перестал. Обладатель голоска владел еще и длинным тонким носом, тонкой черточкой губ и круглыми бесцветными глазками. А еще он был тощим и нервным, подергивался и подпрыгивал.

— Каким образом? Может, на складе грузчиком ящики какие потаскать? Я готов, нас на овощебазы посылали, там натаскался.

— Упаси Дом! Какие базы, какие погрузки? Работа чистая, благородная и денежная.

Юрка вспомнил обещания денежной работы – от Червера, потом от Тита и Махши, потом от Лайша. И обозлился: — Знаю я ваши денежные работы! Снова диверсии?

— Тсс! Упаси Дом, какие диверсии! – испугался тощий. – Никаких диверсий. Нужно напоить Матрону.

— Вон поилка, общественная, пусть пьет, — буркнул Юрка.

— Ах, какой вы подозрительный и неприветливый. Ясно, почему без денег, как бомж, из общественных поилок питаетесь, — обиделся тощий.

— Ладно, показывайте вашу чистую благородную.

Тощий просиял и быстро зашагал, каждый миг оглядываясь, идет ли следом доверчивый прохожий: — Меня зовут Ком. Моих братьев и сестер тоже. Семейство Ком – благородное семейство. Вам любой скажет. Мы в Городе уважаемое семейство. Ваша отзывчивость возместится сторицей. Вас отблагодарят. Вас хорошо накормят и заплатят. Вы когда-нибудь были донором?

— Ни разу. А что?

— Ваша работа впрямую связана с этим возвышенным трудом.

— Ага. И мы идем в донорский пункт сдачи?

— Мы идем к весьма достойной Матроне, которой требуется прямое переливание.

Юрка поморщился и передернулся.

— А это государственное учреждение? Это легально?

— Учреждение частное. Но абсолютно легитимное.

— И за это точно заплатят? А то все выкачают и бросят подыхать! Какой-то подозрительный финт, кидалова не будет? Точно?

— Что вы, что вы, какие ужасы вы говорите! Какое кидалово! Честь дороже! Семейство Ком благородное, с древними корнями! Мы никогда никого не обманываем. Ситуация обязывает.

Ком распахнул широкую дверь, Юрка притормозил, колеблясь, но Ком легонько его подтолкнул: Ничего не бойтесь, все совершенно законно!

Юрка оказался в обширной прихожей.

— Я обрадую Маму Кома, она просто озолотит вас, — произнес он тожественно и радостно. – Её прежний донор слишком стар, его субстанция мало питательна.

Юрка шел следом за тощим Комом, и чем дальше шел, тем все меньше и меньше хотел заработать.

Из прихожей они вошли в обширную залу и, наконец, в обширную спальню, в которую Юрку буквально втолкнули, и очень резко. Посреди спальни на огромном ложе возлежала Мама. Её нос был настолько длинен и тонок, что на конце превращался в трубочку, и эту трубочку мама Кома вонзила в рыхлое полное тело полнаса, скорчившегося рядом. По полупрозрачной трубочке в неё вливалось нечто желтоватое, булькая и чпокая. Полнас бросил на вошедших затуманенный взгляд, приподнял голову и снова уронил.

Огромная толстая долгоносая матрона подняла выпученные глаза, вперила в Юрку ошеломленный взгляд, и от изумления со свистом втянула нос. Толстенький полнас резво вскочил и засеменил к столику в углу, уставленному зелеными шарами и сосудами, вонзил зубы в ближайший шар и аппетитно захрустел им.

— Вы… точно уверены, что ваши действия… законны? – спросил Юрка и попятился.

– Донорство в нашем Доме приветствуется, — сурово произнес Ком. – Матроне требуется донорская кровь, иначе у потомства будет недовес. Главное в нашей жизни – потомство. Чтобы оно росло крепким и упорным, и никто не посмел его съесть! Куда вы? – он схватил Юрку за руку своей тощей пятипалой ручонкой, оказавшейся на редкость цепкой. Юрка дернулся и вывернулся, едва не вывихнув тощему руку. Тощий вскрикнул, а Юрка начал пятиться назад, повторяя как заведенный: — Я никогда не был донором. Я никогда не был донором. Я вас обманул. Я не умею быть донором…

И тут раздался звучный и мелодичный глас матроны.

— Кого ты мне привел, недоумок? Это неслыханный мутант, чудовище, инородец! Ты хочешь меня отравить? Изменник! Я тебя уничтожу!

Ком в страхе попятился вместе с Юркой, который залепетал: — Все правильно. Я мутант-хомячок, я несъедобное чудовище, я ядовитый Горыныч, у меня отравленная кровь, я пью, курю, употребляю наркотики, и еще я очень тощий и голодный, сам съем, кого хошь!

Тощий завизжал пронзительно и тонко, отчего Юркин мозг просверлила боль. Следом за тощим из углов выдвинулись ему подобные, на бедные Юркины уши обрушился целый вибрирующий хор, вызывая тошноту и головную боль. К нему протянулся лес костлявых ручонок и длинных носов.

Один только полнас деловито и самозабвенно поглощал зеленые шары, не обращая внимания на тарарам.

Юрка зажал уши руками и опрометью бросился бежать. Распахнул одну дверь, пролетел одну залу, другую. Забарабанил по входной двери со всей силы. Потом стал долбить ногами, а свист, вой и звон приближались.

Вот в Юрку уперся добрый десяток ручонок, теребя и дёргая, и в этот критический миг Юрка, сам того не ожидая, лупанул по рисунку солнечного диска. В лицо ударил теплый воздух. Потом поток подхватил его и понес куда-то вверх, закручивая штопором, а затем выплюнул на новую поверхность. А следом сработал новый катаклизм – видать, и здесь не все зачётные инженеры, полно неучей: Юрку закрутил новый поток и понес сначала вперед, потом назад, потом снова вниз, и вывалил перед новой дверью. Юрке ничего не оставалось, как рвануть её.

Он еще слышал сзади отголоски пронзительного воя. Но он уже отчаянным рывком ринулся на штурм новой двери, толкнул изо всех сил. Дверь распахнулась с такой силой, что стенка содрогнулась, а Юрка понесся сломя голову прочь. Он бежал по улице, пока не начал задыхаться, но долго еще в его голове гудело, свистело и выло.

……

3-3 Вара

Юрка остановился, отдышался и вяло побрел дальше, каждую минуту оглядываясь, но погони не обнаружил и совсем успокоился. Он стал узнавать некоторые закоулки, но в целом все равно траектория передвижения оставалась непонятна. Еще бы уточнить у прохожих? Но прохожие, вежливо улыбаясь, спешили обойти его и проскочить мимо – словно он выскочил прямиком из преисподней, либо открыто шарахались прочь с недовольной миной, словно Юрка был помеченный.  

Юрка, забыв про встреченных любезных и добрых жителей, ругался во весь голос, уже не сдерживая себя. «Уроды несчастные! Пугалы огородные! Фрики расписные! Все друг друга жрут! Никто ничего толком не скажет. Бросят подыхать! Чтоб вас комы зажрали! Чтоб вас титы покусали! Чтоб вас паки скрутили! Чтоб у вас дырки позакрывались халявные!»

Еще десяток поворотов, пока не закружилась голова. Вот знакомый золотистый перекресток. Впрочем, сколько их уже было, золотистых…

— Блин! – снова чуть ли не в голос воскликнул он. Вот же они, «Три кустика смородины», прибежище псевдо-революционеров, бесящихся с жиру, и будь они прокляты, идиоты страхолюдные! Юрка перешел на тихий крадущийся шаг, дошел до угла супротив харчевни и укрылся, как мог, за сучок. И стал наблюдать. Пытаясь вообразить себя этаким героическим агентом национальной безопасности. Только это не слишком хорошо удавалось. Мимо него, фыркая, проскочили две золотоволосые узкоглазые девчушки. Толкнули, словно он и был сучок какой.

Затем протиснулись толстухи, подозрительно напоминающие Червера. И тоже почему-то задели пышными боками. «Поаккуратнее нельзя, что ли», — буркнул Юрка. Толстухи захихикали. Затем вверх по улочке побрел располневший, погрузневший пожилой вренас.

— Как дорогу указать, помочь странствующему рыцарю, так вы воды в рот набрали, — рассердился Юрка. – А как встал – так сразу помешал!

— Молодой человек, — рассудительно сказал пожилой вренас, шевеля седыми усами. – Близится вечер. Вам бы ночлег найти. С ночным освещением.

— Снова указивки. Лучше бы посоветовали гостиницу.

— Выбирайте, — вренас повел тонкой ручкой. – Наш район, как бы сказать, не пользуется хорошей репутацией, много заброшенных квартир, выбирайте, только не мусорите, мы соблюдаем режим чистоты.

А потом светящиеся грибы моргнули и потускнели, в подтверждение слов вренаса. Юрка решил последовать совету, найти убежище и залечь туда заранее, не дожидаясь полной темноты, а проснуться и продолжить путь, наоборот, пораньше, не дожидаясь, пока разбудят пронзительные вопли и трели. Тем более что его наблюдение ничем не увенчалось.

Хотя он терпеть не мог вставать рано, да и ложился поздней ночью, засидевшись за компом, но в лазе он, по крайней мере, будет чувствовать себя уютнее. Скучно, конечно, эх, надо было в библиотеке книжечку стибрить…

Он нашел узкий коридорчик, и на его стене, почти у самой развилки, отличную норку на уровне двух метров от пола, да в придачу в окружении сучков. Он поставил ногу на нижний сучок и, пыхтя, попытался вдвинуться в нору методом Червера – это удалось ему с большим трудом. Норка показалась ему немного более мягкой и шелковистой, чем предыдущее убежище, она приятно пахла свежестью и влагой. И главное – у неё было круглое окошко, оно же вход, в которое можно было продолжать наблюдение. Должен же он дождаться Иветту! Ну не зря она назвала именно эту харчевню, значит, она тут бывает?

Юрка поерзал, устраиваясь поудобнее. Потом мочевой пузырь стал давить нестерпимо. Соблюдать режим чистоты? Легко сказать. А сортиры у них тут имеются, блин? То-то Червер помочился прямо на кучу пыльцы, и его подбил на то же самое.  Правда, запаха нечистот Юрка ни разу не ощутил, и это было удивительно – санитары уже не казались ему такими мерзкими. Юрка, недолго думая, кое-как спустил джинсы и выпустил струю вглубь лаза. Послышалось ойканье. Кто-то зашуршал, резко рыкнул, потом словно бы пролился далекий водопад, и кто-то, хихикая и попискивая, захлопал дверями. Запахло чем-то неприятным и гнилостным, следом повалил приторный запах явного ароматизатора.

Блин! Случаем, не в общественном ли сортире он устроился?

Но в это время к дверям «Трех кустиков» подошла новая компания диковинного вида, и Юрка затаил дыхание. Иветты среди них не было, зато братва поразительно походила на Лайша, только они были узкоглазые и охристо-желтого цвета. Среди них выделялся высокий, тонкий и блондинистый. Он обводил руками пространство и что-то громко вещал. Узкоглазые и жёлтые весело и вопросительно щебетали на незнакомом языке, нетерпеливо подпрыгивали и делали танцевальные па, высокий уверенно и кратко отвечал, и тоже подскакивал на месте. Потом дверь распахнулась, и компания ввалилась внутрь харчевни, в которой весело сияли разноцветные китайские фонарики. Послышался взрыв смеха, дверь захлопнулась, улица опустела.

«Либо иностранная делегация, либо вечеринка» — подумал Юрка. Ему стало грустно и одиноко. Сейчас в доме Эммануэли, наверное, продолжается пир горой, если, конечно, все давно не разъехались по домам. Ведь он понятия не имел, сколько времени прошло в его родном мире. Он содрогнулся. Какой ужас! Его же давно хватились! Все сходят с ума в поисках, а каково маме и бабушке? Они же в полицию заявят! Эх, Эммануэли не позавидуешь, получится – зазвали его на вечеринку – и… куда-то дели… И вечеринка превратилась в расследование его исчезновения.

А ведь как было здорово! Девчонки заказали пиццу и суши, сотворили оливье, колбаски нашинковали, ребята пива запасли – аж три ящика, наверняка еще и тортик будет, или два! Там все знакомое, там всегда светло, хоть целые сутки жги электричество, там нормальные такие диваны и раскладушки, там можно сполоснуться, наконец! И никаких зеленых фейсов. Никаких расписанных фриков. Нормальные такие пацаны и девчонки… хотя Иветта все равно красивее их… эх, Иветта-Иветта, что же ты наделала… завела и бросила на съедение вражеским мордам!

«Очередные заговорщики, что ли? Пойти, что ли, послушать, о чем они там базлать будут, о каких-таких переменах, переворотах, оппозициях, диссидентах и прочем бреде?» — Юрка поворочался, боясь себе признаться, что ему ужасно хочется туда, в веселую разноцветную харчевню, где веселятся фрики, где светло и могут накормить… Но свет снаружи померк, долгие пешие переходы отзывались зудом в усталых ногах, и ему ужасно захотелось спать. И хотя в бок впивался какой-то непокорный торчок, Юрка так устал от нервотрепки, что уснул почти мгновенно, не обращая внимания на неприятные ночные звуки и непонятное соседство…

…Как ни странно, проснулся он не от воплей и трелей какого-то невоспитанного создания, а от бьющего в левый глаз света от разгоревшегося напротив лаза гриба. Юрка еще сильнее зажмурился и, не открывая глаз, попытался сладко потянуться, разминая тело, и уткнулся кулаками и затылком в потолок. И сразу вспомнил, где находится, и от этого окончательно проснулся. «Блин!» Он попытался выползти наружу – и с ужасом обнаружил, что за ночь нора странным образом сузилась и сдавила его. Юрка отчаянно задергался, с неимоверным трудом кое-как подвинулся к выходу, высунул голову и со стоном и кряхтеньем вывинтил верхнюю половину туловища.

А дальше ничего сделать не удалось. Юрка натурально застрял в лазе таким образом, что передняя его половина свесилась наружу, перегородив узкий коридорчик. Левая нога оказалась завернутой носком так, что поправить её не было возможности, и отчаянно болела. Более того, он взмок от усилий и смятения. Всхлипывая, он пытался упереться руками и сделать рывок бедрами – но едва не завопил от боли в ноге. Вот так-так. Его спина уже устала поддерживать торс в вертикальном положении, и он повесил голову. А что, если эта чёртова западня еще больше сузится, раздавит его в лепешку и похоронит тут? И хоть бы один прохожий! Уже неважно, какого цвета и вида, рыженький ли, черненький ли, зелененький, усатый, волосатый…

Но как нарочно, по проулочку никто не проходил.

Спасение пришло неожиданно, из-за поворота левого ответвления. Юрка едва не заплакал от радости и расслабился, свесившись вниз. Девушка буквально выпорхнула из-за угла, стремительно и легко, и тут же наткнулась на висящего Юрку. Девушка мгновенно отскочила назад, выпучив глаза. Девушка имела вид странный. Худая, босая, высокая, с тонким горбатым носом, глазами навыкате и с каштановым ёжиком на голове, задрапированная какими-то разлетающимися платками и шарфами, которые шелестели при каждом движении. В её левой руке было зажато короткое тонкое копьё или жезл с закорючкой на конце – как у гарпуна. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, то подходила ближе, то отскакивала, то заносила ногу, будто собиралась перепрыгнуть через него, но не решалась. Юрка обрадовался ей – хоть кто-то живой, и попытался принять непринужденный и достойный вид.

— Что вы тут делаете? – изумилась она. – Вас тут не должно быть. Это общественный туалет.

Худшие опасения Юрки подтвердились: — Разумеется, не должно.

— Пропусти меня! – потребовала странная девушка, беспрерывно поёживаясь и подрагивая плечиками.

— Проходите, пожалуйста, — попробовал улыбнуться Юрка. – Я не мешаю.

— Отодвинься, – потребовала девушка. – Пропусти. Немедленно.

— Вы разве не видите, что я не могу! – возмутился Юрий. – Я… это… застрял, кажется. Может быть, у меня… это… даже нога подвернулась. Очень болит…

— Без разницы, – беспечно отозвалась девушка. – Не можешь подвинуться, влезь на стенку, я проползу.

— Ты что, с придурью? – разозлился Юрка. – Какая стенка? Я что тебе, муха – по стенкам бегать?

Девушка с интересом оглядела Юрку.

— Нет, не муха, – констатировала она. – Тем более, пропусти.

— За тобою что, киллеры гонятся?

— Хуже.

— Хуже. Ясно. Атомная бомба.

— Хуже.

Юрку начал раздражать разговор.

— Значит, наводнение. Цунами.

Девушка задумалась.

— Нет, всё-таки киллер. Но один.

— Конечно, и один может оказаться хуже банды. Но уж лучше один, чем армия.

Девушка издала стон и впервые поглядела на Юрку с любопытством.

— Ты что, с луны свалился?

— Почти. Я тут иностранец…

— А… И как тебя зовут, иностранец-попаданец-засранец?

— Юрий, — Юрка, как мог, приосанился.

— Странное имя, никогда не слышала такого.

— Не странное, а самое что ни на есть замечательное. Связано и с Рюриком, и с Георгием. Который Победоносец.

— Не слишком ты похож на Победоносца, раз залез в живую пору и болтаешься тут. Меня зовут Вара. Значит, Юрий, не слышал, что Баба начинает охоту? И лучше уйти с её дороги раньше, чем позже.

— Что ещё за баба такая, которую надо бояться? Яга, что ли? Или черепушка с косой? – Язвительно спросил Юрка.

— Баба Засхи. Её все боятся, — вздохнула девушка.

— А, понял, колдуняка.

— Глупец. Закончился цикл С, наступает глобальное потепление, Баба вышла из спячки.

— Так это от неё все тут слиняли куда подальше? – внезапно догадался Юрка.

— К воде. Слиняли к воде, — пояснила Вара. – К Великому ручью. Вода колдовство смывает. Вот и я туда же.

— Ага, ты туда, а меня так и оставишь ей на съедение? А я надеялся на альтруизм ближнего. Вернее, ближней…

— Вот ещё, время на иностранцев тратить. Их здесь и так развелось.

— Похоже, хоть все царства рухнут, тебе наплевать!

— Что царства, что государства – всё равно, — беспечно отмахнулась Вара. – Мне это не интересно. Впрочем, попробую смазать, а ты продолжай попытки, — и она вдруг открыла рот и запела протяжное «ооо».

Юрка так и разинул рот от изумления.

— Хороша помощь. Это ты для того, чтобы веселее помиралось, да? – в сердцах бросил Юрка, отчаянно дёргаясь и барахтаясь в лазе.

И вдруг, к собственному удивлению, он пулей выскочил наружу, словно вдруг лаз смазали вазелином, пролетел перед носом Вары и врезался в стенку. Вара тут же прекратила петь.

— Ну ладно, ты в порядке, и я полетела.

— Ничего себе в порядке, — Юрка потирал ушибленный лоб. — Бросаешь раненого? Сбегаешь, да?

— А ты разве нет?

— И куда же ты сбежишь? Из коридора в коридор?

— Как куда? Конечно, наружу.

Она подпрыгнула на месте и бесшумно побежала, заскользила так быстро, что Юрка не сумел уловить движения ног – словно бы она вовсе не касалась ими пола.

«Шалишь!» — думал Юрка. – «Я от тебя не отстану. Репьем прилипну, не отдерешь!»

Юрке казалось, что он бежит со всех ног, но нога давала о себе знать тупой болью, и он едва поспевал за Варой, хотя она, казалось, двигалась вполсилы. Тем более что некоторые магистрали вели вниз, а некоторые – вверх, а некоторые были засорены немалым количеством сучков, что ещё больше осложняло трассу. Но вот улица пошла круто вверх, и Юрка стал отставать и пыхтеть.

Внезапно они выскочили в широкий прямой коридор, в конце которого колыхалось голубое пятно, исчерканное зеленоватыми бликами, и Вара прибавила ходу. Голубое пятно приближалось и росло, это и был долгожданный выход наружу, и Юрка испугался, что Вара сейчас исчезнет, утонув в голубизне.

– Стой! – заорал он, отчаянно хромая, но выжимая из себя всё, на что способен, голос сорвался и прозвучал с нелепым визгом. И всё же Юрка не замедлил бега. И вот голубизна надвинулась и поглотила Вару. Она так же легко, как и по деревянному полу, побежала по зыбкому ничто, колеблющемуся мареву. «Бегущая по облакам», — подумалось Юрке, и ему самому показалось, что он сейчас легко побежит по облакам вслед за удивительной девушкой, наверное, там и нога бы не так болела, на мягком. Он хромал, перескакивая люки, сучки и задоринки, грибные наросты и непонятные знаки. Вот он сделал затяжной прыжок и…

Юрка закричал и отчаянно замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Ибо он оказался на краю зеленовато-голубой пустоты, на самой деревянной кромке у пропасти. Но не удержался, ибо — уже по инерции — сделал ещё один шаг. И оступился, и полетел вниз, кувыркаясь и продолжая вопить, в бездну, в которой только что исчезла девушка. Ударился обо что-то твердое и потерял сознание.

Еще почитать:

История дракона.

На озере. Озорное детство

Дети  Вейдера и Девятой сестры 

который умел летатьМальчик — Лёша и реактивный унитаз