Команданте Хосе

 . . . . . Я решил побывать дома. Взял небольшой отпуск на две недели и отправился на Юга. Моим попутчиком вызвался быть строитель из бригады, строившей самые разные объекты по всему району. Это был солидный отец большого семейства, мужчина возрастом немного меньше сорока лет, стереотипно южной внешности, плотный, усатый, со смугловатым цветом лица. Звали его Вахид (имя изменено). Молодому человеку, которому едва перевалило за двадцать лет, сорокалетний Вахид казался умудренным жизненным опытом человеком, видавшем всякие виды…
 . . . . . . . Итак. Вечером мы сели на электричку в Рыбинске. Ночь в душном, грязном и обшарпанном вагоне была ужасной. По коридору вагона шныряли какие-то помятые личности, вслед за ними проходили наряды линейной милиции. И те, и другие бросали на меня и особенно на моего попутчика внимательные взгляды и спешили дальше в глубины вагона. Попытка подремать не удалась и несколько часов дороги я провел, глядя в темноту ночи за окном. Но Вахид, похоже отлично высыпался, об этом говорил его могучий храп, разносившийся в полумраке электрички. Наконец поезд добрался до Ярославского вокзала. Выбрались из вагона и направились к стоянке такси. Вахид сразу поставил меня в известность, что оставляет за мной право съема такси и платы за него. Я промолчал. Старшим возражать не положено. Такси потребовалось для того, чтобы добраться до Внуково. Мы решили лететь самолетом. Для этого мне понадобилось около часа времени, потраченного на уговоры попутчика, что самолетом лететь не страшно, что не каждый день они бьются и сегодня не наш черед в очереди на авиакатастрофу, в самолете нас даже покормят (похоже этот аргумент подействовал на Вахида неотразимо), что через два часа мы уже будем дома, на земле, благословленной всеми небесными и природными силами Чечено-Ингушетии…
 . . . . . В конечном итоге, уговоры мои оказались довольно убедительными, и мы в скором времени сидели в такси, направляющемся во Внуково. Картина, открывшаяся перед моим взором в аэропорту, повергла меня в уныние. Казалось, в здании аэровокзала и вокруг него собралась добрая половина населения Союза Советских Социалистических Республик и изрядный кусок братских стран нерушимого Варшавского Договора. И весь этот галдевший и перекрикивающийся на всех языках людской муравейник имел одну цель – быстро-быстро отправиться на юг, чтобы окунуть свои телеса в теплое Черное море и понежиться под жарким кавказским солнцем. Нечего было и думать о билетах. Я впал в горестные размышления. На Вахида это «великое переселение народов» не произвело ровным счетом ни малейшего впечатления. Он все так же пребывал в полнейшем спокойствии, как я догадывался тогда, положившись на расположение небес и на ловкость и сообразительность своего молодого попутчика…
 . . . . . . . Пришлось действовать. Пробился к окошкам нескольких касс со словами «мне только спросить», народ громко выражал возмущение в мой адрес всеми акцентами русского языка, всех народов Советского Союза. Кажется, я даже услышал знакомый мне по службе в СА характерный акцент, вызывавший мое искреннее восхищение, так говорил наш полковой врач Лев Маркович Кушнир, – «Молодой человеек! И куда ви себе идете, такой красивый? Тут тоже люди с нервами стоят!» Пришлось притвориться немного глухим и слегка немым, «Извините папаша! Мне только спросить», я протискивался сквозь очередь дальше. Но из всех окошек касс, куда я добирался с таким трудом, мне выдавали стандартный ответ: «Билетов нет, ни на сегодня, ни на завтра, даже на послезавтра».
 . . . . . . Я вернулся к Вахиду и поставил его в известность о весьма непростом состоянии наших дел. Вахид пошевелил тонкими, пижонскими усиками и изрек,
— А тут есть большой магазин, наподобие универсама?
— Есть конечно, а зачем он тебе?
— Я хочу купить себе кое-что из одежды.
 . . . . . . Я подумал: «Ирз я1ъ хьа. Ма къезг сагатдо ахь вай г1улкахь» — Счастливчик. Похоже ты не очень переживаешь о наших делах…
 . . . . . . Мы сдали багаж Вахида в камеру хранения, у меня с собой была только небольшая спортивная сумка, и отправились по магазинам. Заехали в универсам «Белград». И тут Вахид наконец показал истинную живость своего характера и упорство в достижении поставленной цели. Мой спутник начал носиться по рядам, примеряя все, что попадалось ему в поле зрения. Прошел, час, два. Вахид был все так же неутомим. На мое замечание, что вообще то, деньги ему и его семье понадобятся и дома, Вахид отмахнулся,
— Там жена и почти взрослые дети, сами как-нибудь для себя…
 . . . . . . . Наконец Вахид полностью «упаковался». Были куплены несколько костюмных пар, в одну из которых он немедленно облачился, туфли разных фасонов и прочее барахло, и в довершение ансамбля на голову была водружена широкополая шляпа типа «мэр города Санта-Крус де Сьерра Кордильера и ла Монтанья»…Я почувствовал себя рядом с «мэром» портовым грузчиком из доков Саутгемптона…
   . . . .  Мы вернулись в аэропорт. Все попытки раздобыть билеты оказались безрезультатными. На Грозный, Минводы, Беслан …билетов не было. Я носился по аэровокзалу, прислушивался к разговорам таких же бедолаг как я и мой спутник, пытался обаять сотрудниц аэровокзала и «покорешиться» с сотрудниками. Все было бесполезно. Вахид, в это время медленно и величественно прохаживался в обновке вдоль пассажирских кресел, вызывая пристальный интерес женщин среднего возраста и пожилых дам. Наконец я уже в полном отчаянии, самая обаятельная и привлекательная служащая аэропорта клятвенно заверила меня, что в ближайший месяц билетов на наше направление уже не будет, я купил два места до…Сочи. Самолет был широкофюзеляжный, вместительный и там нашлись свободные места. Сочи, так Сочи. Я решил, — тоже Кавказ. Как-нибудь доберемся попутками или автобусами до наших мест.
Сказал об этом Вахиду. Тот пошевелил опять усами и спросил,
— А мы там можем задержаться на пару дней?
— Зачем?
— Отдохнем немного.
   . . . . Я ничего не ответил, но решил, что в следующий раз буду гораздо осмотрительнее при выборе спутника в дорожных путешествиях всякого рода.
 . . . . . .Самолет вылетал рано утром, нам предстояло провести ночь в душном и жарком здании аэровокзала. Выбора не было. Я с трудом нашел свободное место и сел, вытянув уставшие ноги в проход. Во мне медленно нарастало раздражение от невозмутимости и безмятежности моего попутчика, — ходит тут как павлин, распустив хвост…
 . . . . . Вахид все так же величественно прогуливался перед рядами кресел, заложив руки за спину. Рядом со мной устроилась весьма пожилая дама, вперившая взор в черноусого красавца. Вдруг «старая большевичка» сказала вслух, как бы обращаясь ко мне,
— Какой представительный мужчина.
В моей голове начали шевелиться маленькие черти,
— А вы знаете кто это?
«Участница штурма Зимнего» повернулась в мою сторону,
— Нет. А кто это? Вы, наверное, знаете.
Бесенята начали прыгать и кувыркаться,
— Конечно. Я стоял за ним в очереди, в кассу, и видел, как его обслуживали. Это посол…..Никарагуанской Республики в Советском Союзе, команданте Хосе Луис и еще как-то там. У никарагуанцев очень длинные имена, трудно запомнить.
 . . . .   Дама, как я заключил, навещавшая на каторге еще декабристов и участвовавшая в покушении на императора всероссийского Александра Второго Освободителя, вдруг вскочила и направилась легкой рысцой к полномочному представителю никарагуанской революции в СССР «команданте Хосе Луису и еще как-то там». Я принял решение срочно сменить дислокацию и занял тайный наблюдательный пост, чтобы незаметно следить за сердечной встречей участницы революции 1905 года с героическим участником народной революции из далекой латиноамериканской страны.
 . . . . .  Признаюсь, это был злой розыгрыш. Старушка подбежала к Вахиду, схватила его за руку, долго ее трясла. Вскидывала свою правую руку, сжатую в кулак, в приветствии «рот фронт» к мужественному никарагуанскому народу и сердечно выражала, как я догадывался сочувствие и поддержку сандинистской революции Никарагуа. Вахид топорщил усы, вращал глазами и никак не мог взять в толк, чего от него хочет старушка. Революционерка, видевшая еще Пугачева, обратилась к «команданте» с пылкой речью, наполненной революционной страстью и пылом. Вахид, наконец, начал о чем-то догадываться и стал искать меня глазами. Я решил, что сейчас самая пора отправиться на поиски места где можно выпить кофе и не мешать трогательной встрече революционных поколений.
 . . . . . . . Когда я вернулся, мой спутник сидел погруженный в глубокие размышления о судьбах никарагуанской революции или мне так показалось. «Бабушки русской революции» уже не было рядом с ним. По всей видимости она отправилась готовить народное восстание уже в другую героическую страну Латинской Америки. Вахид благодушно спросил меня,
— Это, наверное, ты науськал на меня эту старушку.
Я подумал: «Вот нервы! Ничем не проймешь!»
— Какая старушка? Впервые слышу.
 . . . . . . . Вахид, похихикал немного, встал и опять начал совершать променад вдоль кресел. Мне же почему то не улыбалась идея терять даже день на прогулки по Сочи. Я опять направился к кассам. Ходил, бродил и случайно забрел сам не помню как в небольшой закуток за кассами. В углу его за столом сидел мужчина в форме служащего аэропорта. Я решил сделать последнюю попытку. Почти как герой бессмертного фильма Георгия Данелия «Мимино» — Рубик джан, гениально сыгранный Фрунзиком Мкртчяном,
— Слушай, друг, у тебя хорошие глаза…
В общем рассказал ему о своих проблемах. Мужчина, вдруг, ответил мне на ингушском языке,
— Стой около касс и никуда не уходи. Иногда приходят люди, сдающие обратно билет. Быстро хватай их, отдавай деньги и бери билеты. «Ай билеташ хуг да хьона!» — Будут билеты. Точно!
Я был безмерно рад содействию земляка и в точности последовал его совету. Через два часа моего стояния у касс, я добыл два билета прямо в Грозный. Известие о нашей удаче, как мне показалось, слегка расстроило Вахида…Сочи и прогулки по белому песку пляжей в белых штанах отодвигались на неопределенный срок. Но это меня уже волновало в совершенно ничтожной степени.
 . . . . . . . .Через несколько часов мы были в Грозном. Каюсь, я поспешил быстро проводить Вахида до стоянки такси, вручил его одному из водил и быстро сбежал от него, пока тому не пришло в голову посетить уже какой-либо грозненский универсам. Мы расстались.