Подмосковные усадьбы Забытое Николо-Прозорово

Яркие лучи солнца, нагло светящие в окно, температура плюс двадцать явились очень уважительной причиной для нарушения самоизоляции (да простит меня Минздрав).

Дабы не навредить ни себе, ни людям, решили совершить давно желаемую вылазку в заброшенную усадьбу Никольское-Прозоровское. Почему-то казалось, что вероятность встретить там людей минимальна.

Всего тридцать километров по Дмитровке и мы на месте, паркуемся у красивого Никольского усадебного храма (к сожалению, закрытого из-за пандемии) и переходим на противоположную сторону дороги. Именно там должна находиться усадьба, ради которой мы нарушили все медицинские предписания.

Идем метров тридцать вглубь леса по тропинке, окружённой большими и не очень кучами бытового и строительного мусора.
И видим перед собой зрелище, достойное кисти французского художника Юбера Робера, который на своих полотнах изображал исключительно «величественные руины».

Я буквально замерла от вида того, что осталось от некогда прекрасного дворца князей Прозоровских. Сказать, что усадьба выглядит удручающе — ничего не сказать, — она умирает медленной мучительной смертью из-за нашей бесхозяйственности и равнодушия.

Всё здесь было пропитано безмолвием и какой — то мистикой, — еще не проснувшийся от зимнего сна сумеречный лес, лёгкий туман, руины старой усадьбы. Похожее чувство всегда посещает на кладбищах, по сути, так и было, — умерли люди, когда-то здесь жившие, умер и дом…

Хотелось только смотреть на этот остов старого дворца и молчать.

Преодолев состояние некоего оцепенения, начали осматривать царственные руины.

А ведь ещё в 1980 году, когда Владимир Мотыль снимал здесь замечательный фильм «Лес» по А. Островскому с Л. Целиковской, С.Садальским и Б.Плотниковым, усадьба выглядела невероятно свежо и роскошно.

Дорога через восхитительные въездные ворота вела прямо к лестнице с ажурными коваными перилами, которая из сада сразу поднималась на террасу второго этажа великолепной усадьбы.

А эти дремучие заросли не так давно были живописным пейзажным английским парком с тенистыми аллеями, гротами и оранжереями. Поверить в это невозможно!

Как можно за сорок лет сделать шаг из величия в руины?! Сейчас здесь можно снять только фильм ужасов.

Кругом валяются мешки с песком, груды строительного мусора, доски, кирпичи и прочий хлам.
Чтобы подобраться к главному господскому дому пришлось идти шагом цапли, высоко поднимая колени, т.к. вся «придомовая» территория завалена штабелями из сухих веток высотой около метра.

Конечно, трудно, глядя на руины, представить себе былое величие дворца, — крыша провалена, отсутствуют оконные рамы и двери, балконные ограждения, элементы декора и отделки.

На стенах с облезлой краской местами сохранились остатки ионического пилястра, великолепные лепные барельефы.

С крыши низко свисает выцветшая зеленая сетка, оставшаяся от строительно-реставрационных работ, так и завершившихся на стадии демонтажа. Она трепещет на ветру, отдалённо напоминая облачение призрака Зелёной леди, появляющегося с наступлением темноты.

Воспользуемся отсутствием дверей и пройдем внутрь. Честно сказать, немного страшновато. А вдруг здесь место сбора какой-нибудь секты сатанистов?! Но любопытство берёт верх над страхами и сомненьями, — зря, что ли ехали….
Кроме уже привычного мусора, отвалившихся кирпичей, каких-то верстаков и тряпок, внутри никого не было…Огромное пустое пространство некогда многокомнатного дворца.

Но что это за звуки? Наверху кто-то ходил… Я вцепилась в сына и потеряла дар речи. Буквально через несколько секунд, уже готовая бежать в неизвестном направлении из этого страшного дома с привидениями, вижу, что по лестнице (если её можно так назвать) со второго этажа спускается абсолютно миролюбивого вида парень, обвешанный аппаратурой.
Мне очень хотелось спросить у него, что там на втором этаже интересного? Но, почему-то, не смогла произнести ни одного слова. Ну, и ладно, сама залезу и увижу.

Лестница представляла собой толстые железные прутья с кое-где с сохранившимися деревянными ступеньками. Ступеньки мне показались очень шаткой конструкцией, но я, невзирая на протесты сына, полезла на второй этаж, чувствуя себя эквилибристом. Он вынужден был последовать за мной и поддерживать, сумасшедшую мамашу, чтобы не свалилась. При всем при этом, я понимала, что со второго этажа придется, ежели что, только прыгать, назад по этим ступенькам не сбежишь, учитывая, что и забралась я туда еле-еле.

На втором этаже, к счастью, никого не оказалось, я смогла выдохнуть и спокойно осмотреть «интерьеры» помещения.
Под самой крышей со стороны фасада расположены три круглых, как иллюминатор окошка, под ними высоченные до пола арочные окна, как сейчас бы сказали, французские. Выглянув из окна, увидела неплохо сохранившуюся на стене пилястру тонкой работы с капителью.

Можно даже выйти на «балкон», главное при этом рассчитать шаг, чтобы сразу не выйти из дома на улицу, — «балкон» не показался мне достаточно широким и устойчивым. Естественно, никаких ограждений он не имел.

На полу второго этажа несколько больших квадратных дыр, — постепенно
вываливаются плиты перекрытий.
Я очень испугалась, что с очередной плитой мы сможем тоже оказаться на первом этаже, минуя лестницу, поэтому быстренько (как ни странно) и достаточно уверенно по хлипким ступенькам спустилась вниз.

Хотелось поскорее уйти из этого «негостеприимного» дома, гораздо интереснее было его созерцать снаружи, а не изнутри.

По обеим сторонам дома расположены два флигеля. От них, по сути, остались только наружные стены. Внутри флигелей давно растут деревья и кусты — такой своеобразный сад — огород.

В несколько лучшем состоянии находится грот XVIII в., расположенный в стороне от жилых построек. На стене грота предупреждающая надпись: «Осторожно, дыра в полу», что оказалось чистейшей правдой.
В этой дыре когда-то находился погреб-ледник. К нему ведет старинная лестница, прерывающаяся посередине, можно, видимо, эту дырку перепрыгнуть, но мы как-то не решились. На сегодня довольно экстрима!

Возвращаемся к церкви, которая в отличие от усадьбы, великолепно отреставрирована. Почему нельзя было вместе с ней отреставрировать и усадьбу?!
Рядом большой усадебный пруд с чистейшей прозрачной водой.

Когда-то усадьба, флигели, церковь, парк и пруд составляли единый архитектурно — ландшафтный комплекс. Сейчас усадьбу с прилегающими постройками просто выбросили за ненадобностью и забыли. С глаз долой, из сердца вон… В чём её вина?!

Историческое отступление.

С середины XVI века село Шипилово (прежнее название Николо-Прозорова) принадлежало боярину Василию Семёновичу Серебряному, между прочим, прототипу главного героя романа Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный».

С конца XVII века село переходит во владение князей Прозоровских, а в начале XVIII века половину села покупает вездесущий Борис Алексеевич Голицын. Позже Прозоровские выкупят эту часть, и село будет полностью в их владении.

В 1792 году Андрей Иванович Прозоровский построит на месте разрушенной деревянной новую кирпичную церковь Николая Чудотворца.
Её авторство приписывают Матвею Казакову или кому-то из учеников его школы. Она построена в строгом классическом стиле и имеет крестово-купольную форму. На одной оси с храмом находится трёхъярусная колокольня, восстановленная в 2009 году.

В 1936 году храм закрыли, и он, как водится, пришел в полное запустение. Возобновились богослужения лишь в 1997 году. Храм имеет статус памятника федерального значения и охраняется государством.

Молва утверждает, что в старой церкви в 1774 году сестра Андрея Ивановича Варвара венчалась с Александром Васильевичем Суворовым, отцу которого принадлежало имение Рождествено-Суворово, находящееся неподалёку.

Брак оказался неудачным, счастья Суворову не принёс. Он постоянно подозревал Варвару Ивановну в изменах, сына Аркадия, родившегося в 1784 году не признал, разорвал отношения с женой и уехал из Москвы.

С сыном великий полководец наладил отношения лишь в 1799 году, когда взял его, пятнадцатилетнего, с собой в Итальянский и Щвейцарский военный поход.

Аркадий с нуля прошел все тяготы настоящей солдатской жизни, отец абсолютно не выделял его среди своих подчиненных, а по возвращении из походов, получил от царя звание генерал — адъютанта.

В возрасте двадцати пяти лет Аркадий Суворов командовал пехотной дивизией уже в звании генерал — лейтенанта.

По иронии судьбы сын Суворова погиб в ходе русско-турецкой войны при переправе через реку Рымник, сражение при которой его отец в сентябре 1789 года, командуя русской армией, блистательно выиграл, разбив вчетверо превосходящие силы турок, за что получил титул «граф Рымникский».
Вот такие нюансы порой преподносит нам история и сама жизнь.

В середине XIX во владение усадьбой вступает Варвара Юрьевна Трубецкая — последняя представительница рода Прозоровских. Именно при ней усадьба приобретает тот вид, который мы видим на старых фотографиях и в кино.

Она выстроила по-женски очаровательный, нео-барочный «гламурный» чудо-дом с боковыми ризалитами по центру и завершённый лучковым фронтоном.

Изящные парные пилястры многократно расчленяли по высоте фасад элегантной постройки. Большие, обрамлённые витиеватыми лепными наличниками, арочные окна, позволяли наслаждаться прекрасными пейзажами усадебного парка.

В том же стиле были возведены нарядные парные флигели по сторонам усадебного дома, и грот, расположенный чуть в отдалении, составившие вместе с усадьбой целостный живописный ансамбль.

Существует легенда, что усадебные пруды были вырыты пленными турками, что-то мне в неё не верится…

В Историческом музее Москвы каким-то чудом сохранился альбом с фотографиями усадьбы, выполненный знаменитым фотохудожником Михаилом Тулиновым в шестидесятых годах позапрошлого века.

В.Трубецкая пригласила фотографа в свое имение, чтобы запечатлеть для потомков тот прекрасный архитектурный ансамбль, который она создала. На этих фотографиях усадьба предстает во всём своём утраченном величии, блеске и легкости.

В послереформенное время усадьбу, как и многие другие дворянские гнёзда, постигла участь «вишнёвых садов». Дворяне были вынуждены продавать свои усадьбы деятельным и ушлым коммерсантам и промышленникам.

Варваре Юрьевне тоже пришлось продать усадьбу основателю Болшевской бумагокрасильни Францу Рабенеку, затем она оказалась в руках купцов Сычёва и Кузнецова, а последним её владельцем (до 1917 года) был предприниматель и банкир Владимир Рябушинский.

После революции усадьба была национализирована и передана школе ликвидации безграмотности, которая вскоре сгорела, а усадьба перешла в ведение сельскохозяйственной академии. Работники академии достаточно бережно отнеслись к имению, сделали ремонт, разбили фруктовый сад.

После Великой Отечественной войны в усадьбе открылся профсоюзный Дом отдыха, который недолго просуществовал из-за аварийности построек. В середине пятидесятых годов был сделан капитальный ремонт с заменой деревянных перекрытий железобетонными.

В начале восьмидесятых годов прошлого века на территории Никольского — Прозоровского начали строить санаторий, но ничем, кроме долгостроя, это не закончилось.
Недостроенные здания продолжают напоминать о хорошей идее государства, которому, как всегда, не хватило средств и желания претворить ее в жизнь. До сих пор этот долгострой стоит у дороги и, надо сказать, сильно портит окружающий пейзаж, и так далеко не прованский.

После посещения усадьбы осталось чувство бессилия от невозможности изменить судьбу некогда великолепной и очаровательной «дамы» из девятнадцатого века.
А,может быть,возможно каким-то образом «законсервировать» то, что осталось от усадьбы, очистить от мусора и облагородить территорию, создать здесь «Парк размышлений», например.
Ведь есть же Колизей и Форум в Риме и посмотреть на них ежегодно съезжаются миллионы туристов.
Правда, этим памятникам около двух тысяч лет, а усадьба за сорок лет пришла в подобное состояние.
Главное, начать делать шаги в этом направлении, иначе будет поздно…