Поселение

Я помню первый день здесь словно это было вчера. Нас так же выгружали в контейнере, который крепили к лесопрпоходчику и открывали только в поселении. Этот же контейнер к утру был заполнен ящиками с дарами здешней флоры.

Встречал вновь прибывших Седой, наш начальник, назначенный менеджерами из первых поселенцев. Он был не разговорчив, и ни с кем не заводил дружбы. Целыми днями сидел в смотровой башне, раздавая оттуда указания через выисканный где-то громкоговоритель и охранял от расхитителей свое богатство.

Ходили слухи, что он стащил в башню, все что смог найти вплоть до береговой линии, где теперь возвышался памятник трем товарищам: Соколову, Славику и Максиму, который держал на плече цветущую кирку.

Сам я ни разу не видел это сооружение, так как туда отводили только почетных работников, претендующих на повышение. Реально этого никто не знал, так как уходившие больше не возвращались. Байки я не слушал, да и желания просвещаться не возникало. Мне все равно не светит повышение, я достиг своего картерного роста.

Поселение – это пять бараков и башня. Собранные на скорую руку из местной сосны, они уже лет сто ремонтировались силами жильцов. Защищали от ветра и дождя, а температура здесь круглогодично была вполне приятная +25 по Цельсию, с небольшими сезонными колебаниями – рай, одним словом.

Столовая, стоящая по середине поселения включающая также театр и библиотеку. Научились местные производству бумаги, писали и ставили пьесы в свободное от работы время.

Раньше я никогда не видел книг. Они еще сохранились в музеях, как артефакты древности, а здесь пиши и читай. Вдыхай аромат страниц, отдающих местными травами, из которых делали чернила.

Я много читал. Ждал выхода новых произведений и с уважением смотрел, на тех, кто делал нашу жизнь яркой, делился актерским мастерством, жертвуя временем отдыха.

Убранство жилых бараков было не хитрым: сколоченные в три яруса нары и полки с личными вещами. Процветал обмен, но так как мне нечего было предложить обществу, моя полка была пустой. Посередине барака стоял стол, используемый для игр. В противоположной двери стене – окно.

Уже три годя я лелеял мечту жить отдельно, но сухой паек можно было взять только у вновь прибывших, а без него мне долго не протянуть. Управление лесопроходчиком, давало право первым встречать новичков и требовать сдать паек, несущий условнопатогенный вред местной флоре. Видя изобилие в столовой, а моем поступке тут же забывали и наслаждались фруктово-овощным изобилием, подправленным мясом клюворылов.

Димыч

Седой объявил, что Дмитрий Савелов удостоился чести отправиться к памятнику основателей. Ему давались сутки на сборы. Я был в шоке. Единственный друг, которого я с таким трудом завоевал, по чьей-то воле исчезнет из моей жизни.

Димыч не был лучшим работником. Отлынивал при любом случае, поэтому удивителен тот факт, что его решили наградить. Низенький, полненький, словно колобок из древней сказки, он катался по местным полям и ловко уходил от любых проблем. Считался своим парнем, но дружбы ни с кем не вёл.

Месяц присматривался ко мне, не скрывая своего любопытства, а затем подкатил и помог занять место водителя лесопроходчика. Предыдущий пал жертвой клюворыла.

Он не любил читать, а может и не умел, но всегда с интересом слушал мои пересказы или просил почитать, с трудом добытый томик местного поэта.

О прошлом не разговаривали – это было не принято. Новая жизнь и ты новый, остальное осталось в миллионах километров и никогда не станет твоей реальностью.

На торжественном ужине, в честь лучшего он, вопреки сложившейся традиции, взял слово и, глядя мне в глаза, минуя сто человек, рассказывал, что прожил здесь пять лет и искренне не понимает, за что ему такая честь и возможно это ошибка и он занял чужое место. Выдвинул версию, что все прожившие пять лет, награждаются этим почётным путешествием.

Но его никто не слушал, поздравляли, протягивая выточенные деревянные стаканы с тирой (местной брагой на растении с планеты Ягрина) и желали лёгкой дороги.

Я встал вспоминать последние ужины, но мозаика никак не складывалась. Оторвав кору дерева, записал, всплывшие из памяти имена награждённых. Подвыпившие поселенцы отозвались на мою провокацию и начали рассказывать о тех, кому посчастливилось узреть великолепный памятник.

Основным критерием отбора лучших был срок нахождения на планете и чередование в сорок дней, но тогда бы и мы уходили группами, как и приходили сюда.

Был еще один критерий, скрытый от моего понимания. Кто-то из местных вырвал у меня из рук импровизированный листок и бросив в огонь, крикнув: «Веселись!» и так же незаметно исчез.

Я должен был отправиться с Димычем и предложил не ждать утра. Обменщиков не будет еще пару дней, так что можно помочь другу, сократить дорогу к побережью.

Дорога

Я ждал его за садом. Лучи второго светила прошли по небосводу, затронув верхушки хозяев планеты. Всего их было 12. Ориентируясь на календарь древних, мы тоже делили местные сутки на 24 часа, отведя каждому из них по два. Три утра. За деревьями мелькнула тень. Димыч не мог так быстро передвигаться, неверно ветром колышет ветви.

Хруст раздавленных яблок известил меня о его приближении. Он был бледным:

— Ты это видел?

— Что?

— Тень?

— Ветки ветром колышет?

Димыч успокоился и сопя полез в высокую кабину лесопроходчика. Еще одна тень пронеслась мимо нас, увидев которую, друг влетел на пассажирское сиденье и захлопнул дверью. От такого грохота все поселение могло проснуться и толку от раннего похода.

— Теперь то ты видел?

— Видел, но что это?

— Не знаю и знать не хочу. Святые явно решили уберечь нас, отправив в дальнюю дорогу.

— Тебя, — поправил я Димыча, — я-то, прицепом.

Мы засмеялись и отправились в путь. Страх постепенно ушел уступив место воспоминаниям о первой встрече и совместно проведенном времени.

Все же здесь было красиво. Величественные деревья и чистый воздух. Только элита могла позволить себе такие условия и мы. Если бы мне подарили обратный билет, я может быть никогда бы им и не воспользовался, но сам факт запрета, отравлял красоту нового мира.

Димыч, убаюканный плавным покачиванием неровной местности, уснул, а я играл в гонки с пробегающим мимо клюворылом.

Конечно последнему ничего не было известно о соревновании, но мне это не мешало получать удовольствие от набора скорости.

Я уже было обогнал это чудо природы, как он обезглавленный, завалился на нас, поливая лесопроходик голубой кровью. Теперь уже побледнел я. Какая сила могла мгновенно лишить головы такую птичку?

Лобовое стекло заливало фонтанирующей жидкостью, еще мгновение и туша исчезла, просто растворилась в воздухе. Лишь потоки крови напоминали о ужасном происшествии. Димыч спал. Такой грохот и вонь не могли не разбудить его. Неужели умер от страха? Нет, дышит, но не реагирует. Может оно и к лучшему. Меньше паники.

Я никогда не был в этой стороне. Предположу, что здесь живут аборигены, местное население из первых переселенцев. Они не заходят к нам, а мы не суемся к ним. Но как же тогда преодолевают путь избранные?

Вопросов было больше чем ответов и вдруг моему взору предстал океан. Я никогда не видел столько воды в одном месте. Ветер играл с ним, запуская маленькие волны, а лучи третьего светила, пробуждающего ото сна, просвечивал его изнутри, обнажая пустой подводный мир.

Ближе к лесу стояла величественная статуя. Проросшая зелень из взошедших на тонком грунте принесенного ветром семян, скрывала лица основателей, маскируя их под местный пейзаж. Не врали местные рассказчики, памятник был, но где же хлебосольные хозяева, встречающие почетного гостя?