Я вернулась мыслями на судилище, подняла глаза на зрителей. Этот спектакль был для них. Я – клишированная (не заклейменная) – увидела, что никого нет. Ни души. Ни облачка.
Мои бесы успокоились.
И я улыбнулась.
Я проснулась на своем скрипучем ложе. Нина гремела чайником (а выйду – всплеснет руками: «Разбудила?»). В ранне-голубой дымке утра по стене полз таракан. Задрожав от омерзения, я бросила в него тапкой. И вдруг вздохнула от радости: город плакал от счастья белым хлопком снега. Я верила, что этот хлопок ждали все в этом городе. Как ждут свою любовь, которая блуждает по каналам, здоровается с мостами и знает все секреты дворцов. Она восхищается Львами, сплетничает с Музами и побаивается Атлантов. Она весёлая и легкая. И никогда не позволяется плакать.
…А до моей любви оставалось лето.
И пол-осени.