Подмосковные усадьбы Уникальные Дубровицы

В усадьбе Дубровицы нет ни санатория, ни музея. А находится здесь…ни за что не угадаете!

Тут размещено несколько подразделений Федерального Научного Центра Животноводства имени Л.К. Эрнста. Да-да, того самого, отца знакомого всем нам медиамагната.

Помимо животноводческих дел, в подвале разместился ресторан «Усадьба князей Голицыных», а вплоть до 2019 года, находился ЗАГС Подольского района.
Такое вот разностороннее применение нашли старинной усадьбе наши чиновники от культуры. Ничего другого им, наверное, не виделось!

А что? Очень удобно — расписались в ЗАГСе, обвенчались в Знаменской церкви (о ней отдельный рассказ), «нафоткались» на фоне усадьбы и гулять в «Голицын», — «Поднимем бокалы, поручик Голицыннннннн…»

В общем, алгоритм действий понятный. Только причем здесь сама многострадальная усадьба, которая множество раз перестраивалась,реставрировалась, горела, пока в 1964 году не сгорела полностью.

В начале двухтысячных годов поместье подверглось масштабной реставрации, — по сути, было отстроено вновь. Вроде, и смотрели строители в планы — чертежи, но, что выросло, то выросло.
Нынешний вид усадьбы абсолютно не соответствует ни одному историческому периоду.

Сегодня мы видим перед собой большой «типовой» трехэтажный усадебный дом с бельведером, террасами и крытыми галереями, портик о шести колоннах с кованым балконом во весь фасад. Со стороны реки Десны здание украшает полуротонда с белоснежными колоннами коринфского ордера. Рядом расположены четыре одноэтажных флигеля.

Покой усадьбы охраняют два мраморных льва, сидящие по обеим сторонам высокой лестницы (как напоминание, что здесь находится Центр Животноводства).

Внутри тоже все перестроено, переделано, из интерьеров практически ничего не сохранилось.

Немного истории.

Село Дубровицы впервые упоминаются в документах 1627 года. Принадлежало оно тогда боярину Ивану Морозову — главе Владимирского Судного приказа.
На старости лет он решил постричься в монахи, а имение перешло к дочери Ксении.
Ксения, выйдя замуж за князя Ивана Голицына, внесла имение в качестве взноса в общее имущество супругов.

Но настоящая история имения начинается с 1688 года, с Бориса Алексеевича Голицына — воспитателя Петра I.
Он возводит в 1697 году редчайший по своей красоте и уникальный по архитектурному воплощению храм во имя образа Знамения Пресвятой Богородицы.
За одно только это ему низкий поклон.

После смерти Бориса Алексеевича Дубровицы достаются его сыну, а затем внуку Сергею Алексеевичу, бывшему одно время Московским губернатором.
Он строит прекрасный дворец в стиле барокко, с флигелями, разбивает живописный французский парк.

Дети Сергея Алексеевича имением вовсе не занимались, оно, конечно же, пришло в упадок и было продано, но не кому-нибудь, а самомУ «светлейшему князю» Григорию Александровичу Потёмкину, на тот момент уже Таврическому.

Он привел имение в идеальнейший порядок (не Потемкинские деревни, чай), а уж, когда узнал, что проездом из Крыма к нему в гости по старой дружбе заедет сама матушка Екатерина Алексеевна, самолично покрасил всю траву во дворе.

Но матушка изволила прибыть не одна (многочисленная свита не в счёт), а со своим фаворитом, недавно обретшим титул графа, двадцативосьмилетним писаным красавцем Александром Дмитриевым-Мамоновым.

И уж так Дубровицы понравились Сашеньке, что стал он нежно шептать матушке на ушко разные любезности да приятности, что не устояла её тонкая душа и выкупила царица имение у бывшего фаворита и подарила нынешнему. И королевы все могут, не только короли!

Неблагодарным оказался капризный Сашенька, — мало ему было титула графского, ордена Святого Александра Невского, усыпанного каменьями драгоценными (помните орден Шведского посла из «Ивана Васильевича»? Вот точно такой по размерам!), аксельбантов брильянтовых, имений многочисленных, по всей России рассыпанных, — фрейлину ему подавай царицыну.

И все бы ничего, да застукали парочку соглядатаи Екатеринины (лучше прятаться надо было). Расстроилась матушка, заперлась в своей светёлке и прогоревала аж до вечернего кофия, а выйдя на волю изволила лично обручить графа Мамонова с княжной Щербатовой. Они, стоя на коленях, просили прощения и были прощены великодушной Екатериной Алексеевной.

После чего молодые были отправлены с глаз долой из сердца вон — в Дубровицы (почти в деревню, к тетке, в глушь…по тем временам).

Сама матушка тут же утешилась в объятьях двадцатидвухлетнего Платоши Зубова и думать забыла о Мамонове.

А неверному Сашеньке через год надоела ссылка в Дубровицы, заскучал он по блеску Петербурга, по балам да пирам, стал он обратно проситься, но царица была непреклонна, поезд ушёл, как говорится.

Поняв, что все потеряно, начал Александр Матвеевич, дабы забыть свое горе, обустраивать подаренное имение, опять все перестроил, потом сломал, -не понравилось, добавил с торцов террасы, -вроде хорошо получилось, оставил. На фасад налепил пилястры, — и так сойдет.
Еще тот архитектор был Сашенька!

Во время Отечественной войны 1812 года усадьба почти не пострадала, сыну Мамонова Матвею она досталась в прекрасном состоянии.
Интересным человеком был Матвей Александрович. Пройдя дорогами Отечественной войны, служить далее не стал, вышел в отставку. Уединился в Дубровицах, не пускал к себе даже слуг, создал тайное общество «Орден русских рыцарей» (один в нём, видимо, и состоял). И усадьбу под это общество решил перестроить в рыцарский зАмок.

К торцам дома были пристроены белокаменные крыльца с полукруглыми лестницами, создан Гербовый зал, украшенный фамильными гербами владельцев. Успел построить стилизованный «рыцарский» забор, возвёл ворота и конный двор, сохранившийся по сей день.

Больше ничего Матвей Александрович сделать не успел. Его признали сумасшедшим, назначили опекунов и вскорости он тихо отошел в мир иной.

После его смерти усадьба каким-то непостижимым образом вновь оказывается во владении семейства Голицыных. И длилось это владение вплоть до 1917 года. Круг замкнулся.

А дальше все, как всегда. Усадьбу национализировали, ценности вывезли в неизвестном направлении, снесли редкой красоты кованую ограду, разрушили один из флигелей и открыли здесь музей помещичьего быта. (Кто помнит «Бронзовую птицу» А, Рыбакова — вот там был такой музей).

Потом в усадьбе появились сельхозтехникум и детский дом, затем лаборатория по электрификации сельского хозяйства, в 1940-х — штаб военной части аэродрома «Дубровицы», затем институт кормления сельскохозяйственных животных.

Больше сельскохозяйственная направленность не покидала усадебных стен. С Федерального Научного Центра Животноводства имени Л.К. Эрнста мы начинали повествование.

В Дубровицах сохранилось кирпичные одноэтажные флигели середины XVIII века; конный двор второй четверти XIX века с великолепными воротами в стиле псевдоготики, служебные постройки и церковь Знамения Пресвятой Богородицы.

Именно она, уникальная церковь, и есть главная достопримечательность усадьбы Дубровицы. Только из-за неё сюда нужно обязательно приехать. Самая загадочная, необычная, удивительная церковь России. Настоящий брильянт!

Тайна её возведения покрыта, как говорится, мраком. Никто достоверно не знает архитекторов и строителей этого замечательного шедевра зодчества.

Точно известно только то, что Б. Голицын выписывал их исключительно из-за границы.
Скорее всего, это были итальянцы, — любил князь всё итальянское.

Но многие версии склоняются к тому, что это для итальянцев архитектура храма «тяжеловата» и скорее близка к германскому барокко.

Да какая, в принципе, разница — германский или итальянский, главное, что построен храм в стиле барокко,впоследствии получившим название «голицынское барокко». Он был самым первым, до него православные храмы в этом стиле не возводились.После, практически, тоже, кроме Знаменской церкви в Перове (Москва) и Никольской церкви в Полтеве (Балашихинский район Подмосковья). Но им до нарядности и сказочности Дубровицкой церкви очень далеко.

Церковь строилась четырнадцать лет, именно лет,в зимний период работы по сооружению храма не велись.

Зимой искусные резчики по камню трудились над величественными скульптурами и барельефами.
Камень брали из расположенных поблизости Сьяновских каменоломен, — он был легкий в обработке, но в то же время достаточно прочный. Высота храма с куполом сорок два с половиной метра.

На планах церковь представляет собой равносторонний крест с закруглёнными лопастями.
Она щедро украшена большими и маленькими скульптурами святых и ангелов, что абсолютно не характерно для православных построек.

Храм имеет четыре входа по числу сторон света.
Перед главным входом, по сторонам западной лестницы возвышаются две высокие белокаменные скульптуры. С левой стороны — Григорий Богослов с книгой в руке, с правой — Иоанн Златоуст,непосредственно над входом, на крыше западного притвора — статуя Василия Великого.

Изваяния двенадцати апостолов разделяют грани восьмерика: восемь скульптур по его углам и четыре перед окнами.

Во входящих углах цоколя, украшенного богатейшим великолепным декором, установлены фигуры четырех евангелистов — Матфея, Луки, Иоанна и Марка.

Венчает церковь золочёный купол с крестом невероятной красоты и изящества, похожий на ажурную корону. Нигде не видела ничего подобного.

Внутренняя отделка также необычна для православного храма и напоминает убранство европейских барочных церквей — скульптуры, барельефы, помещенные в рамки изречения на латыни. В центре замечательной резьбы иконостас с двухъярусными хорами.

Окна украшены колонками, увитыми виноградной лозой. С высоченного купола спускается великолепная люстра с множеством свечей. Над центральной частью храма стоит восьмерик с арочными окнами в основании.

Светло-голубой фон стен и купола с белоснежными барельефами в обрамлении золотой кружевной скани погружают нас в состояния покоя и придает какую-то особую торжественность моменту.

Возведение храма было полностью завершено в 1697 году. Но Патриарх Адриан категорически отказался освящать храм, несоответствующий, по его мнению, традициям православной архитектуры.

И только после его смерти митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский) 24 февраля 1704 года освятил этот уникальный шедевр зодчества, получивший название Знаменской церкви.

На открытии присутствовал сам царь всея Руси Пётр Алексеевич.
Торжества по этому случаю продолжались несколько дней. Были приглашены жители всех соседних деревень. Ох, и погулял народ честной!

В середине XVIII века рядом с храмом в стиле традиционного барокко была выстроена колокольня с девятью колоколами. Под колокольней чуть позже появилась церковь во имя мучеников Наталии и Адриана.

Церковь Знамения Пресвятой Богородицы в середине XIX века была отреставрирована и вновь освящена митрополитом Московским Филаретом. По его требованию латинские строки были заменены церковнославянскими.

В 1930 году батюшку арестовали, отправили в ссылку в Семипалатинск, колокола сняли, храм закрыли, чуть позже взорвали колокольню и церковь Адриана и Наталии.

Покушались и на сам храм, который не тронули французы в 1812 году. Но красота и на этот раз спасла его, но не уберегла от участи громадного большинства церквей — расцерковления.

Несравненное чудо зодчества стало складом стройматериалов. Зарешеченные оконные проемы, расхлябанные двери, по внутренним стенам башни-восьмерика, расплывались многочисленные ржаво-серые подтеки от попадавшей в здание дождевой воды…

Дубровицкую церковь ждала незавидная участь многочисленных храмов — медленная мучительная смерть.

Если бы не его величество случай! На международный конгресс по генетике в уже знакомый нам Научный Центр Животноводства приехал американский учёный, увидел и запечатлел на плёнку умирающий храм неземной красоты, а по приезде на родину опубликовал эти фотографии.

Они, в свою очередь, попались на глаза самому Дэвиду Рокфеллеру. Миллиардер не теряя времени обратился в Советское посольство с просьбой о покупке дивного раритета. Ему, конечно же, было отказано, — мы, мол, памятники старины не продаём, — самим нужны. (На самом деле работал наш любимый принцип — ни себе, ни людям).

Министерство культуры быстренько снарядило серьёзную комиссию, чтобы та разузнала на месте, что за храм такой заинтересовал самого Рокфеллера. Приехала комиссия и обалдела, — такая красота пропадает, доски да кирпичи внутри и снаружи валяются. Было принято решение о немедленной реставрации.

И растянулась эта долгожданная реставрация на долгие годы. Часть скульптур исчезла за это время в неизвестном направлении, другая часть и иконы исчезли гораздо раньше, у многих были великолепных изваяний отбиты руки, а то и головы .

Храм открыл свои двери для верующих лишь в 1990 году ровно через шестьдесят лет после закрытия. И хотя реставрационные работы перманентно продолжаются, полюбоваться невероятной красотой храма может любой желающий.

Сегодня храм нуждается в дорогой и сложной реставрации. И с нетерпением ждет, когда доберутся до него умелые, трепетные, добрые и заботливые руки реставраторов.

Всемирный фонд памятников, рассчитывая привлечь в единственному в своём роде храму особое внимание, включил его в один список с древним перуанским Мачу Пикчу и Саградой Фамильей Антонио Гауди в Барселоне.

Усадьбу и храм окружает вековой липовый парк, через центральную аллею которого в ХIХ в. был переброшен мостик, сейчас о нем напоминают лишь почти сравнявшиеся с землей насыпи под опоры. По преданию, здесь есть липы, посаженные самим Петром I.

В 2003 году на территории усадьбы проводились «восстановительные» работы. В результате которых с южной стороны дворца уничтожен ландшафтный парк из более чем 80 реликтовых деревьев, в том числе многовековых лип и елей.
Также уничтожена историческая дорога, обозначенная на архивных документах 1915,1920 г.г.

Вместо нее вырыт котлован глубиной более четырех метров, в результате чего многовековая липовая аллея «повисла» над обрывом. Проблему впоследствии решили, но былой красоты уже нет.
С историей так обходиться нельзя…

Очень хочется верить, что из усадьбы уберут ресторан (как это сделали с ЗАГСом), Центру Животноводства тоже найдут более подходящее место, хотя по иронии судьбы, именно он на протяжении сорока лет и занимается здесь всеми реставрационными работами.

А в усадьбе откроют музей, посвященный всем её выдающимся владельцам, Отыщут в музеях и частных коллекциях подлинные предметы из усадьбы и вернут их на законное место.

И тогда, возможно, в усадьбу вернутся её добрые духи — гении, и она вновь обретёт душу, тепло и покой и сюда будет очень хотеться возвращаться снова и снова.