Слава разлил последний коньяк в стаканчики, они с Павлом чокнулись и выпили в тишине и перестуке колес.
-Все, коньяк закончился? – заметил Павел. – Забавно, но я практически не захмелел… Так, слегка.
-Если хочешь, пойдем, разомнемся немного? А? – спросил Слава. – Кажется, станция какая-то… Выйдем хоть на перрон, да я сигарет куплю.
-Пойдем… — вздохнул Павел. – Кажется, и вправду стоит…
Поезд подкатил к перрону, проводница открыла дверь и спустила лестницу.
-А вы так и не спите? – устало улыбнулась она. – Решили до Москвы перетерпеть?
-Похоже на то… — пробормотал Слава и первым спустился вниз.
Павел улыбнулся в ответ проводнице.
-Ночь сегодня уж больно любопытная!
Она кивнула, конечно же, и понятия не имея, о чем он говорит, и махнула рукой проводнице соседнего вагона.
-Пойдешь со мной? – крикнул Слава, направляясь к зданию вокзала.
-Да я лучше здесь постою… А что, стоянка долгая? – обратился он к проводнице, пропуская мужчину из их вагона, спускавшегося на перрон.
-Десять минут! Не отходите далеко!
Слава не в курсе! – мелькнуло в голове Павла. И он стал изо всех сил высматривать Славу у дверей вокзала. Он нервничал, вспоминал, как в детстве, когда он ездили с родителями на юг, к родне в Крым, он страшно переживал за отца, вот так же убегавшего то за сигаретами, то за журналом, то за газировкой или мороженым. Странно, но мама в такие моменты даже бровью не вела, только гладила сына по голове и посмеивалась – какой же ты трусишка, Пашка! Папа никогда никуда не денется! Запомни!.. И папа Павла и впрямь, никуда не девался и всегда оказывался в вагоне ко времени…
-Ну, и где же ваш сосед? – обеспокоилась проводница. – Пора заходить! Поезд сейчас тронется! Господи, вот каждый раз найдется какой-нибудь кролик, которому неймется скакать! Ну, что вот с вами делать?!.. Поднимайтесь! Вы, вы!! Поднимайтесь в вагон, говорю я вам!
Павел глядел в круглые от волнения, почти белые в свете фонаря глаза проводницы, видел в них явную панику и хватал ее, эту панику просто горстями в свои мозги.
-Черт тебя подери, Слава!!! – прорычал Павел, поднимаясь по лесенке.
-И проходите в вагон, не стойте на дороге! – крикнула проводница, пропуская в вагон того мужчину, что тоже спускался на перрон.
Павлу пришлось зайти в коридор вагона, незнакомец протиснулся мимо него, и когда он проходил, Павел машинально поднял взгляд, и на мгновение обмер:
-Слава???
Проходивший оглянулся.
-Мы с вами не знакомы, — бросил он Павлу и быстро скрылся в полутемной глубине ночного вагона.
Тут поезд несколько резковато тронулся, Павлу пришлось ухватиться за поручень, и он пришел в себя.
-Слава! – воскликнул он и бросился в тамбур, откуда донесся лязг закрытой проводницей двери.
Навстречу ему шел Слава. С парой пачек «Мальборо» и бутылкой коньяка.
-Гад ты, Слава! – вскричал невольно Павел. – Что творишь-то?!
-А что?! – улыбнулся Слава, явно потешаясь над остатками перепуга друга. – Я же здесь! Чего панику-то разводить?? Никуда не денусь…
Тут Слава обернулся навстречу проводнице, сунул Павлу коньяк и сигареты и вынул из кармана пару шоколадок. Одну протянул проводнице.
-Простите меня, заставил подергаться! – и он улыбнулся так широко, так просто ослепительно обаятельно, что даже усталость с лица проводницы почти исчезла.
Она милостиво приняла шоколадку и улыбнулась в ответ.
-Ладно… Чего уж там… Только прошу вас, не делайте так больше, Владислав Георгич! Это же ужас просто – уехать без вас!.. Идите уже, отдыхайте!
Они зашли в купе, Слава подошел к окну и распахнул его на всю высоту – так душно и накурено здесь показалось после улицы.
-Ты, может, еще что поесть хочешь? – спросил Слава, садясь.
-Нет, спасибо, друг – сыт! – ухмыльнулся Павел, но тут же посерьезнел.
-Ты чего? – заметил это Слава. – Уморил я тебя своим рассказом!
-Да нет… Вовсе нет, даже не думай! Мне, наоборот, хочется выслушать все до конца… Но тут… Черт подери, даже и не знаю, как сказать тебе, чтобы не вызвать взрыв твоего хохота…
-Что-то случилось сверхъестественное? – Слава откупорил коньяк и распечатал шоколад. – Жаль, лимончика не нашел…
-Помнишь, я говорил, что видел около окна, где туалет, какого-то парня, похожего на тебя. Даже поначалу принял его за тебя… Ты еще смеялся, что я после общения с тобой везде тебя вижу. Он есть! Он прошел мимо меня в вагон, когда проводница меня, охваченного из-за тебя паникой, загнала внутрь. Я глянул ему в лицо, и снова показалось, что ты это. Я даже окликнул его – Слава! Он обернулся, сказал, что мы не знакомы и ушел. Что за хрень такая?!..
-Ну… очевидно, ты слишком беспокоился из-за меня, все время ждал, что я появлюсь, вот и померещилось… Давай-ка, выпей!
Павел машинально взял уже наполненный стаканчик, поглядел на него.
-Что-то не верится мне вот в такое невольное самовнушение…
-Господи, Паш, ну может, фигура похожа у него на мою, черты наших с ним физиономий. Вот тебе в полутьме и показалось, что это некий мой фантом…
Слава выпил, закусил кусочком шоколада и достал сигарету.
Павел пожал плечами и выпил следом.
-Забавно… Может, ты и прав… На свете много похожих людей, а бывает, что и вовсе двойники… Просто, знаешь, будь я писателем, я бы предположил, что он – призрак твоего прошлого, того Славы, что навсегда остался в восьмидесятых… Ты рассказываешь свою историю, а я вижу тебя, того тебя, молодого… И он идет за нами, словно, наблюдая или… ну, не знаю! Я же не писатель…
Слава рассмеялся.
-Вот уж действительно, фантазер ты, Паша!.. Впрочем, порой мне и самому кажется, что все эти годы меня преследует призрак этой истории. Призрак моего Алого Дракона… Иногда мне становилось настолько невмоготу, что… я садился и писал песни…
-Так у тебя есть песни, посвященные ей, Мишель?!
Слава посмотрел в глаза Павлу, вздохнул.
-Есть. Одна. И есть те, что написаны не о ней, но пел я их потом только для нее. Никто об этом не знает… Только она… она одна могла бы догадаться, если бы захотела… И это был единственный способ докричаться до нее, разрывая себе грудь сознанием этого, ибо, все было в моих руках. Все, Паша! И только в моих… И я… Я шел по тонкому льду, оказывая ей внимание. Пусть не великое со стороны – улыбки, добрые слова, взгляды – но она-то понимала! Она все видела!
-И умножала в десятеро! – воскликнул Павел. – Сколько ей было? Меньше двадцати? Девочка! Восхищенная, влюбленная девочка, для которой каждый поворот твоей головы в ее сторону означал Ниагару чувств!
-Да то-то и оно, Паш!!! Я ведь знал… я знал, что за Чудо передо мной – домашний, чистый ребенок правильных родителей советского образца! Ее же на книгах вырастили, на фильмах того времени, что кричали о любви самой чистой, самой преданной, самой высокой!.. О, да, она уже наверняка успела посмотреть и «Маленькую Веру», и «АССУ», и что-то там еще того времени… а, «Воры в законе»! Тогда же модно было выволакивать на свет божий всю грязь, прятавшуюся за обитыми дерматином дверями пятиэтажек, за затененными стеклами тогда еще «Волг»… Но стержень уже был вставлен, она успела, вероятно, уж на Арбате точно, повидать чего-то не очень привычного для нее. Она чувствовала себя свободно среди всего этого, но… успевала вовремя уйти и не перепачкаться. По крайней мере, душой… Ее ведь влекла туда не псевдосвобода тогдашней молодежи, которой быстро понравилось открыто бухать по кабакам, шляться шумными компаниями, вести себя непристойно. Не это делает человека свободным! Хотя, что греха таить, стало легче дышать, веселее как-то… Но все зависело от человека, от того, что ему, собственно, было нужно. А ей нравилось петь, ей нравилось выступать и очаровывать публику, выпить шампанского или того же портвейна, на худой конец, в компании знакомых ребят и поболтать о том, о сем, пококетничать, в конце концов… А тут я! Как с неба свалился! Интересный такой, популярный… И я отчаянно выкладывал себе путь в ад!.. Я попросил ее спеть, когда с ужином было покончено – у Леши оказалась неплохая, хоть и дешевая гитара. Я опробовал ее сам, настроил, побренькал немного, выслушал несколько просьб и выполнил их. Частично. А потом взял и подал гитару Мишель.
-Уверен, что, хоть немного, но ты играешь! – и улыбнулся так обаятельно, как только смог.
-Именно, что вовсе немного… — пробормотала она без тени какого-то кокетства в попытке, отнекиваясь, набить себе цену. – Только что бы худо-бедно аккомпанировать себе…
-Пишешь что-нибудь сама?
-Пыталась, но как-то без особых успехов. Так, что, если можно, я спою что-нибудь из чужого репертуара.
-Ради Бога, Мишель! Все, что захочешь!
-А можно чуть-чуть выпить? – попросила она. – Так легче получается.
-Знаю! – рассмеялся я. – В этом ты не одинока.
И я налил ей в рюмочку коньяк. Мишель выпила, отставила рюмку и заиграла… И она не солгала – играла она не лучше большинства школьников! Но… Ей стоило лишь запеть и… То была «Моя звезда», большинству, благодаря потугам господина Малинина, хорошо известный романс. Хотя, услышать его от молоденькой девочки в компании под гитару было, все же, несколько удивительно… Ей и действительно, гитара нужна была так, постольку-поскольку – ее голос, вот что сражало наповал! Я бы не назвал его особенно сильным – на Арбате она пела в микрофон, и оценить силу его было затруднительно – и тембр я не счел бы редким, какие обычно ищут для сцены. Но Мишель УМЕЛА петь! И голос… он все-таки, был красив и необыкновенно обаятелен. Ее хотелось слышать и слышать! Знаешь, как вот просто замираешь и слушаешь на одном дыхании… После этого романса последовали еще какие-то песни, ее просили Толик и Леша. Стас с приятелями молчали, и их троица отрезалась от нас, чем дальше, тем больше. Правда, никто этому значения не придавал… По-моему, Леша предложил Мишель спеть романс из «Жестокого романса». Даже нет, не предложил – попросил. Она уже откладывала гитару, когда он, едва ли, не взмолился:
-Мишель, ну пожалуйста! Это же так здорово!
-Тебе кажется здорово, а другим… Уж больно известная песня, и спеть ее хуже, чем оригинал, не хочется.
-Но почему хуже?! – взвился Леша. – Кто тебе сказал, что хуже?! Я слышал ее и никогда бы так не сказал!.. Да тебя во ВГИК звали вокалом позаниматься! А там преподаватели на кого попало внимание не обращают… Ну, Мишель!!!
-Во ВГИК? – переспросил я. – Правда, Мишель?
-Правда… — вздохнула она.
-И ты не пошла???
-Нет… Мама сказала, что того не стоит. Ездить далеко, а у меня тогда и работа, и учеба была. Когда мне…
-Мама не поверила в тебя?
-Мои родители никогда, Слава, особенно не верили в мои вот такие таланты. Меня в школе хвалили за спектакли, твердили, что мне прямая дорога в театральный. Мои сказали, что я не потяну. С пением моим им тоже заявили, что я должна петь – я уже рассказывала вам – но они не стали уделять этому внимание… Не вините их! Они не увидели во мне особого желания, каким человек горит, если реально чего-то хочет. А я сама… Видимо, я не стала этого показывать, поскольку и сама не была уверена в себе. Папа же с мамой хотели дать мне надежное будущее, которое будет приносить, пусть небольшую, но твердую зарплату. Ежемесячно и без нервов… Не стоит об этом…
И может быть, именно тогда я должен был бы предвидеть… должен был понять, что с ней может случиться дальше, что сломает ее без моей помощи…
-Значит, это она?
-Что «она»? – Слава, будто, очнулся.
-Она убила Алого Дракона? Она отказалась?
-Погоди, Паш… Погоди… Ты же помнишь этот романс? Помнишь этот фильм?
-Господи, ну, конечно, помню! Это же один из истинных шедевров советского кино! И милочка Гузеева с ее наполненными слезами лазурными глазищами… Сцена просто невыносимая!
-Я тоже всегда так считал. Хочешь, верь, хочешь, не верь… Возможно, я казался человеком, далеким от таких вот вещей, но то был и, в самом деле, настоящий шедевр игры наших лучших актеров и работы одного из гениальнейших режиссеров… И я… Понимаешь, Паш, Мишель даже сыграть на гитаре не могла, как положено. И тогда я еще на начальном проигрыше забрал из ее рук гитару, и, как смог, постарался изобразить что-то похожее на аккомпанемент в фильме. Она согласно кивнула и запела… Безусловно, голос Пономаревой слишком редкий, чтобы спеть так же, как она. Но ее исполнение произвело такое сильное впечатление, что многие вольно или невольно пытались имитировать ее. Вероятно, и Мишель этим грешила. И поначалу в ее пении прозвучали знакомые нотки. Но потом… Понимаешь, она смотрела мне прямо в глаза, только вот Гузееву она точно не имитировала! Да, она следила за аккомпанементом – сложно петь под кого-то, когда привык аккомпанировать себе сам. Но… я чувствовал, боясь, что собьюсь, что она вот так, зная, возможно, что эта песня удается ей лучше всего, хочет дать понять мне… Нет, нет!! Она… ее вело, ее просто несло! И эта песня выпустила все наружу! И слезы полились из ее глаз… Не так, как у Гузеевой – водопадом! Пара слезинок выкатились и стремительно понеслись по ее щекам, капнули на руки. Ее глаза блестели ими, и сияли, переполненные ее чувствами. Вот, что было невыносимо! Какая уж тут имитация игры Гузеевой?! Такое не сыграть вот так запросто… У нее голос дрожал там, где ему вовсе не стоило дрожать, и было слышно, что она пытается справиться с этим, унять эту дрожь… Если бы только никого не было на кухне в момент окончания песни!.. Но все сидели, невольно пригвожденные к своим местам, даже та троица… Теперь я понимаю – она плакала еще и потому, что знала. Знала наперед, Паша, что… чем все закончится. И она знала об этой боли все! Узнала, поняла прямо тогда, ибо вряд ли ее жизненный опыт был богат уже подобной историей…
-Или чувства ее обострились, когда глядела она тебе в глаза и не просто песню исполняла, а натурально обращалась к тебе… — заметил Павел.
-Но надо отдать ей должное – стоило смолкнуть музыке, как она наклонила голову, спрятав лицо за упавшими локонами, секунда – две, и она уже оглядела всех, несколько смущенно и улыбаясь. Совершенно ясно, чисто, без тени горечи во взгляде…
-И ты был разочарован?
-В первое мгновение да… Но потом… Я многое понял о ней потом. Казавшаяся совершенно бесхитростной, хотя, и не дурочкой вовсе, она была женщиной. До мозга и костей! И возможно, осознав, что выложила всю свою душу, как на блюде, предо мной, она сыграла эту смущенно-радостную улыбку – мол, думай, что хочешь! Это должно было задеть меня, дернуть за самые чувствительные струны – из пламени чувства в ледяной холод… Так закалялась сталь… И самое удивительное – она знала наверняка, что я устою. Как, Паша?!
Тот лишь пожал плечами.
-Ну, и, конечно же, она не хотела, чтобы все, прямо тогда, поняли, что творится с ее сердцем. Не зачем им… Впрочем, был среди них, по крайней мере, один человек, которого она не смогла провести.
-Кто? Стас? О нем-то мы и позабыли! – Павел привстал и высунул лицо в окно. – А запах-то какой, Слава! Даже на такой скорости…
-Смотри, в окно не вывались, романтик… — пробормотал Слава. – Да, я о Стасе.
-Она к тому моменту совсем внимания не обращала на своего кавалера?
-Да. Совсем. И я был спокоен, наслушавшись речей Леши о том, что Стас к ней и не чувствует ничего особенного. Просто устраивает его, что она – его девчонка… Но я не подумал о том, что этот парень при таком раскладе, может и не сгорает от любви к ней, но чувство собственности еще никто не отменял.
-И что, устроил сцену ревности? – Павел вернулся на свое место.
-Для начала надумал напакостить немного, решив убедиться заодно в том, насколько Мишель заинтересована во мне… Мне надо было позвонить Амине, узнать, как дела… Обычный рутинный звонок, какие я терпеть не мог, но она всегда настаивала на этом. Она должна знать, что со мной все в порядке! Считала, что мы, мужики, жутко самоуверенные и безголовые типы, которые не считают нужным сообщать, все ли с ними хорошо. А что, мол, с нами случится?!.. Где-то она права, конечно. И это понимаешь, когда вырастают дети, которые ведут себя ровно так же – а что со мной случится?! Я же взрослый уже! А ты сидишь у телефона и сходишь с ума в ожидании звонка… Сейчас хоть сотовые и можно позвонить самому. А тогда… Да сам знаешь. И я решил звякнуть, пока на кухне образовалась некоторая пауза – Леша засыпал Мишель восторгами, Толик наливал водку по рюмкам, а сама Мишель пыталась привести стол в порядок – убрать грязные тарелки в раковину, протереть клеенку на столе, вытряхнуть пепельницу – что там еще делают… Я поднялся, Леша заметил это:
-Вам что-то нужно, Владислав? Помочь?
-Нет-нет, все в порядке, Леш, мне надо… домой позвонить… — объяснил я и вышел в прихожую к телефону.
Я стоял лицом к аппарату и спиной к кухне, как это делали большинство людей, например, болтая по уличным автоматам. Несколько длинных гудков, щелчок и голос Амины. Доля усталости и какого-то равнодушия, что ли. Человек не ждет ничего, способного его взволновать.
-Да?
-Амина?
-Слава… Ты уже на вокзале?
-Нет.
-А, ну, да, рано еще… А где ты? Все в порядке? – несколько секунд молчания. – Ты же едешь ко мне?
И тут только я осознал, что ни выезжая из Москвы, ни по дороге – ни в какую минуту даже не задумался об обратном пути! Словно, его и не должно было быть… Я посмотрел на часы – было около семи вечера. Хотя, казалось, прошла целая вечность с момента знакомства на Арбате…
-Леша! – позвал я.
Тот высунул голову из кухни.
-Во сколько отсюда электрички на Москву? Часов на девять есть?
-Восемь двадцать. До вокзала отсюда с полчаса ходьбы. Быстрым шагом.
-Стало быть, без четверти надо выходить… Час остался.
-Вы едете домой? – тихо спросил Леша.
Но я отвернулся к аппарату.
-Слава! – кричала трубка. – Слава, ты где? Ты едешь??
-Алло… Я здесь…
-Где «здесь», объясни мне?! Где ты находишься??? Ты что, не приедешь???.. Ты с кем-то?
-Что значит «с кем-то»? – злость начинала вползать в мое сознание.
-Ты застрял в компании и останешься там? Опять ???.. Ты, что же, забыл обо всем?.. Прости, я понимаю, что ты – все еще свободный человек. Но ты заявлял мне о своей любви, нас ждет свадьба, но я чувствую, что ты… если не лжешь мне сейчас, то собираешься. Зачем, Слава???
-Я не собираюсь лгать тебе. Не выдумывай, пожалуйста!
-Что значит «не выдумывай»? Я уже неплохо знаю тебя, я понимаю, что твоя жизнь – это не с девяти до шести на какой-нибудь работе каждый день. Я понимаю и то, что у тебя случаются неприятности, которые вынуждают тебя… расслабиться. Но я знаю точно, что сегодня у тебя все твои дела прошли хорошо и тебе не о чем переживать. Ты решил гульнуть в компании, да?
-А это так плохо, просто взять и гульнуть? – я нервно рассмеялся. – Вот просто взять и погулять в компании? И я еще не утверждал, что не еду, заметь!
-Ну, и девочки, конечно! – фыркнула Амина.
-Ну, и девочки, конечно! – вторил я ей. – Горяченькие такие девочки! Особенно, одна!
Моя злость выливалась сарказмом, я говорил громко, и, наверное, почувствовал что-то, резко обернулся и натолкнулся на взгляд Мишель. Безусловно, она слышала все!
-Прекрати паясничать, Слава! – кричала Амина, а я смотрел, как Мишель развернулась, как вслед за ней мелькнуло лицо Стаса, и горечь, подобно желудочному соку, заполнила мое горло.
-Я не паясничаю. Глупость твоих слов вынуждает на ответную чушь… Я еду. Успокойся.
Еще почитать:
«Иначе не могла…»
Сияние Каменного Сердца. Проклятые Небеса. Книга 1 — Глава 1
Я стал осеменителем Имперского Гарема в другом мире
Человек потерялся…
«
»
