…Ее руки дрожали на протяжении всего концерта, а слезы катились и катились по щекам, заливая светом необыкновенные глаза Мишель. Павел был рядом и ему тоже хотелось плакать – это было прощание. Нет, не с телом Славы Князева, уже похороненным в Питере. То было прощание с самим Славой. Одну за другой его песни исполняли известнейшие певцы, певицы, группы. Исполняли вдохновенно, со слезами на глазах… И это Павел постарался, чтобы Мишель непременно попала на этот устроенный в Москве концерт, а он смог проводить ее туда.
-Мишель, может, вам воды? Хотите? – беспокоился Павел. – Или, может, вам уйти? Я провожу вас до дома не волнуйтесь!
-Да, спасибо, Павел, и я не волнуюсь… Нехорошо просто и все… Тяжко… Без него.
-Но ведь вы и так столько лет… Простите! Но ведь все годы после вашего расставания, вы жили без него, Мишель! Не расстраивайтесь так!
Она обернулась к нему – ее глаза пылали!
-Павел, я понимаю, вы хотите помочь мне, вы уже помогли! Но когда это ваше «не расстраивайтесь!» кого-то успокоило??? Когда и кого???.. Славы больше нет. Здесь. Я столько лет мечтала обнять его, высокого и красивого, обнять и услышать, что он любит меня… Да, не возражайте, так и случилось! Но я заплатила за свое желание слишком дорогую цену… Мы оба за все заплатили. И теперь из этой пустыни до него не докричаться…
Она вздохнула, утерла слезы платочком. Посмотрела на огромный экран, помещенный над сценой, где, почти не останавливаясь, шел видеоряд фрагментов документальных съемок, видеоклипов, концертов, интервью разных лет – везде лицо Славы. Молодой и не очень, веселый, серьезный, грустный и задумчивый. Мишель, словно бы, получила возможность увидеть его, увидеть таким, каким не увидела за все эти годы.
-Он, как будто, и не менялся… — проговорила она. – Он взрослел, мужал, даже старел слегка, но его глаза, что-то такое, что определяет суть облика человека, не изменилось. Менялись его песни, менялся голос. Но не он сам…
-В нашем разговоре той ночью, в поезде… — заговорил Павел. – Он все время так или иначе, говорил о том, что изменился, что больше не может исполнять те песни, за которые его полюбили. Что Славы Князева больше нет – есть Владислав Георгиевич, поющий уже что-то совсем другое. Не плохое, нет! Но оно не рвет душу в клочья, не взрывает мозг, не заставляет сердце трепетать… Понимаете? Уже будучи почти пьяным, Слава сокрушался, что того парня, которого так любила Мишель, нет на свете, что он похоронен где-то под елками, и только там, засыпанный землей, он лежит с раскрытыми, наконец, глазами, ищущими и ищущими его Мишель, но никак неспособными ее отыскать. Только она, как сказал он, и способна его найти и вернуть…
Мишель глядела на него распахнутыми, пораженными глазами, которые снова наполнились слезами.
-Он невероятно любил вас, Мишель! – Павел сжал ее ладошку. – Так любил, как я никогда в жизни не видел!.. Мои слова, вероятно, сделали вам больно, но это правда. И она, в конечном итоге, должна помочь вам выжить… Но где же Славик и Лиза? Концерт скоро закончится, а их нет…
Мишель не успела ответить – зал погрузился в полную темноту и тишину. Даже зрители, те, что переговаривались, смолкли от неожиданности. А следом вздрогнули все – так же внезапно зазвучали первые такты известной песни «Прощай», украсившей когда-то старый советский фильм о графе Монте-Кристо. Экран вспыхнул, и все увидели лицо молодого Славы Князева. Старая, совсем непрофессиональная съемка на любительскую кинокамеру. Рябое изображение, серое, мутное, но Слава смеялся, идя по дороге в компании друзей. Возможно, были они тогда выпивши, но то и не важно – они дурачились, хохотали, оглядывались на камеру… Прожектор прорезал темноту и упал на изящную фигурку девушки в черном платье, украшенном черными же, мерцающими пайетками. Ее локоны блестели в свете прожектора. Руки подняли скрипку, и она заиграла. То была Лиза. У Павла едва не вылетел вопрос, но промолчал – так Лиза сейчас напоминала Мишель! Будто, она сама, вернувшись из прошлого, взяла в руки скрипку вместо саксофона… Если бы он встретил тогда, в том апреле Мишель, он бы тоже, наверное, спятил… — подумалось Павлу. Но он не успел додумать, как еще один луч прожектора ворвался на сцену и осветил высокого парня в черном костюме с гитарой наперевес. Костюм напоминал френч. И когда в песне должен был вступить голос, парень поднял руку к микрофону, ухватился за него и посмотрел в зал. Кто-то вскрикнул так громко, что перекричал даже музыку – все увидели Славу Князева! То же лицо, тот же взгляд, ровно так же подкрашенный, как Князев делал это в молодости. Та же поза с расставленными слегка в стороны ногами. Та же прическа… И пока зал пребывал в шоке, Слава Князев запел. И, Господи, Великий Боже, то пел его голос! Голос прямо сейчас оплакиваемого Славы Князева. И только два человека в зале знали, что сейчас на сцене поет Слава. Сын Славы Князева. И все же, Павел оказался в шоке – как, оказывается, Славик невероятно похож на Славу! Даже голос унаследовал…
Мать глядела на сына и со стороны могло бы показаться – она невероятно гордится им. Расширившиеся, светившиеся обожанием глаза Мишель! Павел любовался ими и… боялся их. Как она переживет все это? Она не может попрощаться со Славой! Она никогда не смирится с его уходом! Вот и сейчас, глядя на сына, она, как наяву, видит его отца… Любовь способна убить?
Песня резала по сердцу так, что люди плакали навзрыд! Потрясающая, щемящая мелодия, она накрыла, затопила весь зал острой печалью, и Слава, живой и красивый прямо перед ними, и никто не может понять, КАК??? Так и слышалось Павлу отовсюду – кто это? Как так??? Где такого похожего нашли??? Что вообще, происходит???.. И только Мишель сидела, молча глядя на сцену. Ее глаза были сухи – она видела Славу и не могла насмотреться… Но вот песня закончилась, зал, словно, выдохнул, а Славик заговорил.
-Я скажу сейчас то, что, возможно, и не надо было бы говорить. Но, очень часто беда случается именно от того, что люди молчат. Даже из самых лучших побуждений, считая, что, открыв правду, поступят из эгоистических соображений… Меня зовут Владислав. Нет, не Князев! Но я его сын. Глядя на меня, здесь, вряд ли, кто-то в этом усомнится…
В зале послышался шум, восклицания, но Славик лишь поднял ладонь и продолжил:
-Мой отец… Я хочу обратиться сейчас к нему. Знаю, он где-то рядом… Папа, я знаю всё. Знаю про Алого Дракона всю правду. Ибо старая сказка и твоя песня – это две составляющие, определившие твою жизнь на протяжении многих лет. Лет моей жизни. И я хочу, что бы ты знал – Алого Дракона невозможно убить! Слышишь, папа???
Голос Славика дрогнул, глаза его заблестели, но он не смолк.
-Его невозможно убить… Что бы ты ни думал, как бы себя не корил, если Алый Дракон есть у тебя, он поднимется, он полетит за тобой и не оставит тебя… Ваша с мамой любовь не умерла! И ты это знаешь. Я, твой сын, люблю тебя и то, что ты делал. И песни твои с годами нисколько не стали хуже, как ты сам думал. Они изменились, они стали не для всех, возможно, но в них ты и твой Дракон… Мне жаль, господа, что мои слова, скорее всего, непонятны для вас. Но я должен был сказать их здесь, со сцены, для мамы, для всего мира – хватит скрывать правду!.. Спасибо.
Славик снял с плеча и поставил гитару, спустился со сцены и быстрыми шагами пошел в зал. Яркий прожектор проводил его к ряду и месту, где сидела Мишель. Ошеломленные люди вставали со своих мест, освобождая ему дорогу.
-Мама! – воскликнул Славик и бросился к ней, обхватил руками. – Мама… Мама, я люблю тебя! Не плачь, успокой свое сердце – папа не уйдет. Он с нами. Он всегда будет с тобой! Мама…
И тут уже Павел не выдержал и разрыдался.
Она догнала и остановила их на автомобильной стоянке. В дорогом и очень стильном траурном платье, с черной крохотной шляпкой, державшей черную же сетку вуали на коротко остриженных густых волосах. Амина… Вернее, остановила их не она. То был ее сын. Cын ее и Славы Князева. Павел видел паренька давно, еще подростком, но теперь, будто, и не узнавал этого высокого молодого человека с черными волосами и глазами, так мало похожего на Славу. Видимо, кавказская кровь оказалась сильнее – парень был мужественной копией своей матери. Он забежал вперед них и поднял руку.
-Подождите! Моя мать хочет поговорить с вами, — произнес он, мельком поглядев на Мишель и следом уставившись на Славика практически ничего не выражавшим взглядом.
-Воспитанный сынок вырос, ничего не скажешь! – почти шепотом пробормотал Павел куда-то в пространство, и все они повернулись в сторону Амины.
А она, медленно стуча каблуками по плитке, подошла к ним и вперилась взглядом в лицо Мишель. Лицо настолько спокойное и даже безмятежное, что Павел ощутил странное беспокойство.
Наверное, в молодости, когда ее встретил Слава, Амина и могла быть хорошенькой, особенно, если часто улыбалась, была веселой и неугомонной, как ее описывал сам Слава. Но годы взяли свое. Нет, она не превратилась в старуху, но кавказские женщины с возрастом меняются не в лучшую сторону – черты их лиц явно грубеют. Вот и лицо Амины стало жестким, хоть и напоминавшим о былой красоте. Исчезла пышная грива черных вьющихся волос – ее сменила короткая стрижка, что сразу лишило лицо миловидности. Ее глаза горели недобрым огнем, а нос придавал лицу хищности. Впрочем, стройности и стати ей было не занимать… Амина приблизилась вплотную к Мишель, и на мгновение Павлу показалось, что она может ударить ее… Когда-то жена Славы была с ним приветливой и открытой. Теперь же, точно, не знала Павла никогда, не удостоив его и взглядом.
-Как ты посмела? – прозвучал ее низковатый голос.
Мишель молчала, глядя на нее. Красивая, совершенно очаровательная, и контраст был настолько силен, что Павел поразился – КАК??? Как можно было вернуться к такой женщине, сбежав от Мишель???
-Я спрашиваю – как ты посмела??? – повторила Амина уже куда громче.
-Что посмела? – спросила в ответ Мишель, слегка склонив голову на бок. – Прийти сюда? Или, может быть, любить Славу и родить от него сына? Или вообще подойти к нему? Что?
-Все это вместе! – заявила Амина, злясь все больше на спокойствие Мишель.
-Если нам дано было встретиться, — Мишель глядела Амине прямо в глаза, и ее взгляд был все так же лучист и влажен, — если все случилось так, как случилось, значит, сам Господь позволил нам это, Амина… Я могу понять твою обиду, пойму, если ты не простишь. Да, и все равно теперь… Какая нелепая, жестокая странность – любил он меня, а всю жизнь прожил с тобой. И никто из нас не смог бы сделать так, как хотелось…
-Если ты рассчитываешь, хотя бы, на копейку из состояния Владислава для себя или для своего ублюдка, то даже не думай! – зашипела Амина. – Ты ничем не докажешь его родства с МОИМ мужем!
-Вообще-то, существует генетический анализ, мадам! – вставил Славик. — И его может потребовать суд, если мы подадим иск… Но мы не подадим, можете не шипеть. Живите себе спокойно со своими деньгами… Пойдем, мама!
-Ваш сын, в отличие от Славки, совсем не похож на Князева, так что… — встряла Лиза. – А вот Славка – вылитый отец, и анализа не нужно!.. Не вздумайте лезть к нам! Мы вас не знали и знать не хотим!
Мишель подхватила дочь под руку, бросила на Амину взгляд через плечо, и все они вновь пошли в сторону машины.
-Только посмейте встать на моем пути! – крикнула Амина. – Только посмейте!..
-С чего ты взяла, что они станут мешать тебе? – спросил ее сын. – Зачем тебе вообще понадобилось догонять их?
-Да, потому что… — Амина запнулась.
-Все просто, мама. Этот Славик слишком похож на папу, а его мама – слишком красивая, чтобы сомневаться в любви отца к ней… Он любил ее. А тебя… Прости, нет. Прости! Я не хочу делать тебе больно. Но ты, ты, мама, любила его? Правда любила? Или тебе до смерти хотелось получить в мужья одного из самых знаменитых и красивых кумиров того времени? А? Ну, честно?
Мать схватила его за руку и сжала ее так больно, что парень невольно поморщился. Она же и не заметила этого.
-Любила ли я??? – вскричала она. – Любила ли??? Да я от смерти его спасла, когда он вены себе резать вздумал, наглотавшись, черт знает, чего! Это я надоумила его принять эту их веру и это помогло! Это я содержала и содержу его дом всю нашу жизнь! Я родила и воспитала его детей! Вас!!! Любила ли… Да, я ночами рыдала, думая о нем, когда еще между нами ничего не было! Как представлю себе, что найдет мне отец женишка с гор, и тот увезет меня к чертовой матери, превратит в рабыню, которая в тридцать напялит темное платье, больше похожее на траур, а волосы затянет в платок, так меня аж трясло от ужаса! Так бы и случилось – отец ведь всегда говорил, что мы в Москву приехали лишь на время – отсидеться, да денег заработать. Хороших, американских! И, как только жизнь на Кавказе успокоится, мы туда вернемся. Но я встретила твоего отца, влюбилась в него и поняла, к тому же, что он – мой шанс сбежать от жениха с гор подальше.
-Я понимаю, не кричи! – попросил парень. – Хотя, и не очень верю в то, что дед мог так поступить с тобой. Традиции традициями, но время другое уже было. Тебя устроили на телевидение, чтобы потом увезти в горы? Глупости!.. И все же, куда важнее – любила ли ты отца, все-таки? По-настоящему!
Амина опустила взгляд, а когда подняла, в свете фонарей, ее глаза блеснули.
-Иногда… — ее голос охрип. – Иногда мне казалось, что я жить без него не смогу… И ведь я знала, что он слишком красив и популярен, чтобы обойтись без поклонниц, но терпела. Я действительно, больше всего на свете хотела его заполучить… И я помню тот день, когда он вернулся от этой… девки. На нем лица не было! Вошел в дом, молча прошел мимо меня. Я же делала вид, что все хорошо. Ведь я была его невестой! Я ждала хоть капли чувства от его последовавших извинений, хоть йоты сожаления. Но нет. Сказал и замолчал. Словно, и не было меня вовсе. Это было больше, чем страшно! Никогда никому этого не пожелала бы! Мою грудь сдавило так, что дышать стало трудно – я поняла, что он больше не со мной. Навсегда. Я знала, он останется – слишком многим и многое пообещал, слишком серьезно все было поставлено на его карьеру! Но, если раньше он еще проявлял некоторую нежность ко мне, мы могли весело провести время, он порой даже с радостью брал меня с собой на всяческие мероприятия, на запись в студию, на съемки клипа. То теперь, я почувствовала – все было кончено… С годами он смягчился, мы общались, спали вместе и на свет появились ты и твоя сестра. Но… не было любви. Не было! Исполнение супружеских обязанностей и все. И лицом к стене… Прости, Георгий, что говорю все это! Наверное, такие вещи сыну нельзя говорить…
-Ты совершила большую ошибку, мама, — Георгий погладил мать по плечу. – Но не сейчас этим рассказом. Тогда… Только что теперь… Сокрушаться поздно – отца больше нет. Разве что, теперь я знаю, что у меня есть брат…
-Не смей!!! – закричала Амина. – Не смей встречаться с ним!
-Но он-то ни в чем не виноват!
-Не смей! – она перестала кричать. – У тебя есть сестра, у тебя есть друзья – этого достаточно.
-Будь по-твоему, мама, — вздохнув, согласился Георгий. – Как скажешь…
Еще почитать:
Обретенные — Глава 1
Цветок пустыни
Незаконченный роман — Госпожа
Между Страхом и Прозрением
«
»
