Её вздымающаяся, пышная грудь просвечивает через полупрозрачную ткань с каждым глубоким вздохом. Она медленно, извиваясь на кровати, наигранно пристанывает, будто дразнит неопытного любовника. Она, чуть приоткрыв ротик, слегка проникает в него просящим пальчиком, целуя самый его кончик. И, опускаясь рукой всё ниже, словно обрамляет ею свои изящные формы. Милые щёчки краснеют от румянца, наливаются бурлящей кровью. В своём притворстве я стыдливо готовлюсь вкусить запретный плод её непосильных трудов. Да… Будь со мной хотя бы мгновение. Не оставляй тщетных попыток проникнуть вглубь своих постыдных грёз. Полутьма и тусклый свет луны скроют следы на нашей постели. И, позволив себе лёгкую передышку, вновь испачкаем ложе. Пусть мятая простыня и влажная подушка будут нашим пристанищем в эту ночь.
Она тянется ко мне, в поблëскивании её помады читается лёгкая сладость тёплого, прерывистого дыхания. И каждый сантиметр, что нам пришлось преодолеть в этом жарком танце тел, оставлял за собой красные разводы на моей коже, как отпечаток вершин блаженства. Я, спускаясь всё ниже, влажным языком искал сакральные места с надеждой припасть устами к истоку, что распускался лепестками ароматных роз. И едва ли сдержанная дрожь наших тел от самых мочек до пят сливалась в единую волну наслаждений, чуть изливаясь из самых глубин, просачиваясь из самых недр наружу.
Я жадно испивал её вяжущий губы сок, придаваясь усладе сдержанных стонов, исходивших с кончика язычка до самых пустот, что хотели быть исполнены в праздном изобилии до самых краёв пылающих нектаром низменных страстей. Весь этот коктейль изливался мне в рот, и раз за разом, поглощая всё до последней капли, я вновь припадал устами к самому истоку, будто изнемогал от жажды без права на последний глоток.
Я задыхался. Дверь в комнату резко распахнулась. Из проёма показался грубый силуэт. Воздух был полностью перекрыт. Все пути отрезаны. Бежать и прятаться больше некуда. Я остановил видео на своём телефоне, понимая, что уже слишком поздно. Тихие стоны внутри динамика будто смеялись надо мной. И сонный голос силуэта протяжно проговорил лишь…
— Опять тут дрочишь в свое одеяло?
— Уже нет.
— Тогда надень трусы и вставай. У нас сегодня много дел.
Отличное начало дня, подумал я. Вытер член об одеяло и вышел в общую комнату.
Солнце спряталось за плотными, чёрными шторами. Единственным источником света в помещении была студийная лампа, горящая тусклым, красным светом. На небрежно убранном столе томилась уже тёплая водка.
Мне не хотелось смотреть на то, что лежало на кровати. Оно, посапывая, недоумевая, старалось смотреть куда-то вверх. Видимо, решило, что для молитвы сейчас самое время.
— Понимаешь, Илья, тебе нужна женщина. Я устал от того, что ты постоянно дрочишь в нашей обители. Собственно… Вот, женщина. Я уговорил её на это. Она знает лишь твоё имя. Знает, что ты был одинок по ту сторону двери. Это мой дар тебе.
Полупьяный баритон не оставлял шанса для отказа. Но я не мог найти в себе силы. Не мог просто взять и принять этот «подарок». На грязных простынях распласталось тело, оно вздымалось и тужилось вглубь себя.
Подойдя к кровати, я резко схватил её колени, не дав раздвинуть ноги.
— Не хочешь прокинуть пару шотов водки?
Я продвинулся к её лицу, глядя в глаза, полные страха, слегка проведя рукой от сальных волос до подбородка, прошептал:
— Не бойся, просто выпей со мной. Пусть он смотрит, ты всегда можешь просто уйти.
Её взгляд зацепился за мои уста.
Налив каждому по стопке, мы выпили за этот чудный вечер. После, я предложил повторить.
— Ну, Илья, не хочешь выпить за меня? Я сделал так, чтобы этот вечер был «чудным». Всё, что сейчас происходит, мой план, моё творение. Я творец твоего бытия, так восславим же моё присутствие в ваших жизнях!
Водка — есть водка. Не так важно, за что (или кого) именно стоить пить. И, наслаждаясь самим процессом, мы продолжили ритуал.
— За Влада. За его путь, пролегающий сквозь наши жизни и судьбы. За бьющиеся сердца в этой квартире. Ну и, конечно же, за сею обитель, где нашей крови дозволено вскипать!
Я сел на угол кровати. И ещё раз мельком взглянув на голое тело, торчащее из-под одеяла, лёг рядом с ним.
«Оно» держалось стойко. Так, словно меня нет в этой комнате. Осознав свою роль постороннего, легко выдохнул. Не успев подумать «дальше без меня», «оно» стало оглядываться боковым зрением.
Меня нет, пей дальше.
— Ильяс, не заставляй всех ждать твоей эрекции, действуй, как мужчина.
Я обернулся, уставившись в пустые глаза особы, делившую со мной кровать.
— Посмотри.
Влад раздвинул ей ноги. Складки и синяки на ляшках. Видимо, придётся повторить ещё по одной.
— За ещё один вечер!
Я выпил вместе с ней. Влад вновь раздвинул ноги гостьи.
— Давай.
Не стоило сегодня пачкать одеяло. А что мне остаётся. В попытке везде дойти до сути я уткнулся лицом меж её внутренних бёдер, вдыхая ароматы перегара, пота и уже остывших выделений.
Дрожь её ног мешала мне приблизиться к окончанию этого вечера. Под её ягодицами, прямо на простыни, ярко-алые следы крови свидетельствовали о том, что её планы на этот вечер сильно разнились с действительностью.
И как только я уткнулся носом ей в промежность, склизкая влага стекала по моему подбородку. Запах в этих местах стоял отменный. Что-то между металлической ржавчиной и рыбьими потрохами.
Сдерживая тошноту, языком нащупал клитор. Этот неприметный бугорок и не думал прятаться. Его вкус сильно отличался от всего, что мне доводилось когда-либо брать в рот. Высокий градус брал своё, но даже так я ощутил его терпкую кислинку.
Я водил языком так быстро, как только мог. Вверх-вниз и по часовой стрелке, отсчитывая доли секунды, каждый стон этой особы пробивал полночь. Однако темень ступала неохотно.
Вся моя ротовая полость была в багрянной, кислой жидкости. Я молил о том, чтобы ей наконец стало нестерпимо больно, но она только продолжала источать из себя эту вяжущую губы субстанцию вперемешку с высокими звуками испускающего дух животного.
Мышцы челюсти более не могли держать оборону. Язык иссох. Всё, что оставалось, это приложить собственную руку к моему высвобождению из её влажных тисков.
Сначала указательный палец — он провалился в бездну. Едва было слышно эхо по ту сторону. Ему на помощь ворвался средний палец, затем безымянный.
Через минуту, когда я оценил масштабы собственной незначительности, вся моя рука погрязла в этом безумии. Нельзя иметь дело с грехом, ни разу не испачкавшись. Я протянул свою длань в самую пучину. Туда, где начало всего.
Она скользила в красном омуте. Перебиваясь лишь на вскриках боли и горячих возвышенностях, что пролегались кучными штабелями по спирали.
Я вдыхал её ароматы и вздрагивал каждый раз, доходя до привкуса рыбы. Нет пути назад, только длань укажет путь во мраке. Только она даст определение моего сердца в пучине низменных страстей.
Пока я протягивал руку в самую последнюю точку моего бытия, что-то внутри тянулось к ней. Что-то неосязаемое, что-то стоящее выше моих желаний. Оно даровало мне лишь искушение. Искушение по стонам сотни таких же тел, что пребывая в экстазе, тянулись ко мне мериадами различных подобий.
Мои помыслы были чисты в это мгновение. А мои руки и уста запятнаны кровью. Получая импульс, я стремлюсь к блаженству создания себя от того, чего мне не дано познать прямо сейчас. Но чувствую, что оно где-то там, по ту сторону бесконечных нагромождений низкой плоти, тянется ко мне в ответ. Но, как всегда, не в силах мне помочь. Точно не сегодня.
Чем быстрее она кончит, тем быстрее я пойду спать. Главное, не забыть забрать с собой остатки водки. Ночь обещает быть долгой.
