Пункт 1. Тебя никогда не было. Никто больше тебя не помнит. У твоих близких и знакомых теперь немного другие воспоминания, ты в них больше не фигурируешь. Даже если ты кого-то встретишь из старой жизни, они не узнают тебя, возможно почувствуют лишь лёгкое дежавю.
Пункт 2. Теперь ты в каком-то роде бессмертен. Вирусы, болезни не берут тебя, ты для них эфирное тело. Не более. Впрочем, еда тебе теперь тоже не нужна, хоть ты и можешь по своему желанию её употреблять.
Пункт 3. Все твои умения, знания, навыки остаются при тебе, они никуда не денутся. Более того, ты можешь по прежнему обучаться чего-то новому. Следует также понимать, что весь опыт, полученный от работы, тоже навсегда остаётся с тобой. Иногда это будет радость от проделанного труда, иногда горький осадок. От этого никуда не деться.
Пункт 4. Ты случайный встречный. Ты можешь один раз вмешаться в жизнь человека, если того требует ситуация или произошло столкновение двух посмертных желаний разных людей. Есть право дать одно Чудо, одну Случайность или один Поворотный шаг. Что это — тебе уже объясняли, но на всякий случай, ты сам поймёшь в нужный момент что от тебя требуется. Интуиция подскажет. Ты не можешь заставить человека, ты можешь только ему дать шанс. Если подопечный сам не стремится исправить ситуацию, ты тут бессилен. Вне зависимости от того, сможешь ты помочь человеку или нет, позже вы уже не встретитесь.
Пункт 5. В любой момент ты можешь уйти с текущей работы, либо на повышение при сопутствующих обстоятельствах, либо уйти на покой. В таком случае ты просто перестанешь существовать.
Пункт 6. Суди людей честно. Каждый из вас делал ошибки при жизни. Почти никогда не бывает чего-то непоправимого, просто зачастую человек не готов заплатить ту огромную цену за исправление ошибки, будь-то десятки лет при уходе за больным или продать всё своё имущество, чтобы вернуть долг.
Теперь ты свободен, Жень. Можешь идти куда хочешь, волен на что угодно, главное не забывай про свою прямую обязанность. За тобой будут следить, впрочем как и за мной, как и за каждым из нас. Мне было правда приятно познакомиться с тобой, и я была бы не слишком рада забирать тебя, но это часть моей работы. Твой выбор я понимаю, умирать страшно. Возможно мы ещё встретимся, но уже при других обстоятельствах. Береги себя.
***
Первая моя мысль: нога снова на месте! Моя! Я могу ей шевелить и ходить, будто бы не было той страшной сцены пару лет назад. И нет той боли, словно тело поливают кипятком постоянно и протыкают сотнями иголок. Нет того чувства, что хочется встать и выйти в окно, но сил нет, ничего уже нет…
Такое странное ощущение, словно всё это чёртов сон. Еще вчера быть инвалидом, доживающим последние дни, видеть, как отец, сильный и гордый, пример для всех мальчишек в моём дворе, сейчас тихо плачет у кровати, упорно говоря, что всё будет хорошо. Прости, пап, но уже не будет ничего хорошо… Я больше не буду для тебя и друзей обузой… Хоть ты меня и не узнаешь при следующей встрече, мы ещё увидимся, обещаю…
Тела словно нет, такая лёгкость, и нет больше нет той пронзающий беспомощности и немощности, и нога на месте. Как легко радоваться мелочам бытия, когда можешь самостоятельно стоять на своих двоих. Даже какую-то одежду дали, а не больничные шмотки, хоть с размером не сильно угадали. Впрочем, несмотря на относительно кажущуюся нормальность происходящего, это уже тяжело назвать обычной жизнью.
Если так подумать, может всё это просто бред? От боли и лекарств поехала крыша, и я сейчас лежу в коме, а весь этот сценарий мне просто снится? Интересно, как психи с галлюцинациями понимают, что реально, а что нет. Надо будет как-нибудь пообщаться с подобными типами, если я сейчас не один из них.
Вариантов уже немного, боли я не чувствую, голода тоже. Возможно даже кислород мне не нужен, но проверять пока что не горю желанием. Вопрос лишь в том, что куда теперь идти и что делать? Ведь если так подумать, то впереди в буквальном смысле вечность, а значит я увижу будущее, полёты на другие планеты, исцеление от многих болезней, причём не понятно, будет или это заслуга кого-то выше или люди сами упорным трудом дойдут до этого. Однако всё это интересно, и даже в каком-то роде забавно.
Одно понять не могу, да и забыл узнать у Раи, а где какое-то обучение, экзамены и что-то подобное? Ведь земная жизнь просто напичкана ими. Хочешь чего-то добиться, куда-то поступить — учи, проходи практику, сдавай экзамен. А тут простое “Да”, несколько наставлений за пять минут и иди на все четыре стороны, только работу не забывай делать. Вот так тут значит с подготовкой? Пакеты плюс, вип, хуип для жизни после есть, грёбаные коммерсанты, а элементарной подготовки нет. Просто пиздец…
До сих пор не могу отойти от мысли, что всё это реально… Словно сюжет какой-то дешёвой книги…
Ладно, от того, что я тут стою, уже ничего не изменится. Я знаю, куда хочу сходить. Аллея возле реки. Будучи подростком, я часто любил гулять там по вечерам, пить кофе, общаясь с подругой, это так сказать, пятизвёздочное место моего города. Большие чёрные узорчатые фонари ярко освещали кирпичную дорожку, а лавочки по краям будто манили присесть на них и полюбоваться отличным видом. Даже если была осень или зима, вид того стоил. До сих пор помню то чувство, когда я понял, что сам уже больше не увижу то место своими глазами. Хотелось просто плакать от бессилия… Ладно, не мне о грустном, хватило уже.
Интересно, как она там, Вика. Я перестал с ней общаться, когда мою ногу забрали, чтобы остановить рак. Спойлер: не вышло. Я видел, что ей стало тяжело говорить и сложно смотреть на меня, а мне стало погано, что я выгляжу слабаком перед ней. Что поделать, подростковые переживания. Думал, что лучше оттолкну её, пусть живёт дальше, ищет своё счастье, а я буду доживать отведённое время. Глупая игра в героя с моей стороны. Нет, я не жалею, что отпустил человека, который мне дорог в другую и скорее всего хорошую жизнь, но это далось мне очень болезненной ценой. Ценой, которая именуется потраченным временем. После такого вообще страшно начинать что-то делать, осознавая, что жизни, как раньше — уже не будет. И любые начинания могут стать бесполезными, когда даже толком не знаешь, сколько осталось жить. Я бы сказал, что это очень сложно, тонуть в душе, буквально захлёбываться приливом бушующих эмоций, но при тех немногим родных, кто остался, улыбаться и быть позитивным. В таких ситуациях казалось, что поддержка нужна не мне, а им. Может и правильно говорят, что когда умирает дорогой человек, частичка души умирает и в каждом родном, кто любил его. Наверное после всего сказанного, я эгоист в каком-то смысле, ведь часто старался сделать как лучше для других, а потом жалел и грустил, когда на меня забивали некоторые люди. И я точно никогда не забуду тот жалостливый беглый взгляд, когда один из самых дорогих людей в тот момент жизни, не может прямо взглянуть тебе в глаза. Сил не хватает. Я понимаю это чувство…
Когда мне было двенадцать, один мой друг попросил помочь ему и поехать к его близким. Было второе января, настоящая зима. У меня был дома костюм Деда Мороза, почти, как у настоящего. В кладовке я нашёл красную лыжную шапку, прилепил на макушку комок ваты. У отца взял лыжную палку и обмотал её по всей длине блестящей мишурой, а на верхушку с помощью клея, посадил один из ёлочных шаров. Получился так сказать, Дед Мороз на минималках. Идея была такова, что мы едем к семье его двоюродного старшего брата, сначала заходит друг, а через пять минут я (Как раз время переодеться в подъезде, попутно объясняя всем входящим, что я хороший парень, а не юный наркоман) звоню в дверь и захожу с пакетом подарков на троих маленьких ребятишек. Всех поздравляю подготовленной речью, общаюсь с каждый их детей и прошу прочитать их стишок, стоя на табуретке, попутно вручая подарки и говоря, какие они молодцы. Но это только задумка. В реально всё вышло несколько иначе…
Когда товарищ рассказывал кому какой подарок отдать, он говорил по именам, и меня тогда ничуть не смутило, что у двоих детей какие-то роботы и куклы, а третьему, самому маленькому, какой-то шарик, наподобие простенького ловца снов для потолка, с которым даже и поиграть то было нельзя. Тогда меня это мало волновало, может это вообще сами родители захотели такие подарки, ну или может они самого маленького любят меньше, или он не их родной, всякое бывало в семьях тогда, да и сейчас, чего таить.
Мы благополучно добрались до места, и вплоть до входа в их квартиру, всё шло хорошо. Но потом я понял, что жизнь тоже порою кривит душой. Я вошёл в прихожую, отряхнул обувь от снега, поздоровался со взрослыми, и начал идти по сценарию. Дети играли в соседней комнате, и я потихоньку вошёл в большую комнату, где до сих в центре помещения стоял большой раздвижной стол, в лучших традициях советского союза. На нём были заготовленная посуда, простенькие конфеты, небольшие закуски, типа порезанного российского сыра. Посередине стояла большая кастрюля с варёным картофелем, обмотанная полотенцем, чтобы меньше остывала и было удобнее брать. Отец семейства, он же брат моего друга, принёс и поставил табуретку, и сказал громким поставленным голосом в соседнюю комнату, что у нас в гостях Дед Мороз, и надо выходить к нему по одному, по старшинству, здороваться, вставать на своеобразную сцену и рассказывать стишок.
Первым вышел Дима, на вид ему было лет шесть, может семь, тихий, немного осторожный. Было видно, что отец гордится им и подбадривал его быть смелее, мол ничего страшного. Он поздоровался, прочитал свой стих, выученный довольно хорошо для его лет, и получил от меня своего робота. Знаете, иногда у человека может быть машина, огромный дом, самолёт, но для него это уже обыденность, данность, которая уже не приносит былого удовольствия. И вот он летит на какой-нибудь пресловутый Кипр, и видит там у местного продавца мороженое. То самое мороженое, что покупала ему мама в детстве! И он скупает всё мороженое, и начинает по пути его есть, радуясь, как маленький ребёнок. Смех становится более звонкий, а глаза наполняются непривычным блеском. И в такие моменты его делает счастливым не все эти миллионы, а самое простое мороженое. Простая кратковременная слабость.
Так и тут, казалось бы, простой робот, ну может какая-то серия, которую он любил, но столько радости от простой игрушки, я очень давно не видел. Возможно я сужу по себе, ведь при моём детстве, мне всё равно пытались всячески купить что-то из игрушек, порадовать мелочами, а его семья жила более скромно. Тот букет эмоций надолго отложился у меня в памяти. Он убежал радостно на кухню и начал сразу играть. Видимо из того типа людей, которым в будущем не будет нужно много времени на раскачку в разных ситуациях. Есть средства? Иду к цели!
Следом за ним вышла девочка, Аня. Я бы дал ей лет пять, не больше. Она была почти полной противоположностью своего старшего брата, шалопай и непоседа, ей было сложно стоять на стуле ровно. Она крутилась, вертелась, как маленькая юла, словно в ней играл вулкан жизни. Она тоже отстрелялась, рассказав стих, хоть и менее удачно, и села на диван, начав кушать фрукты. Может это именно она в следующие полчаса нахождения в этой квартире спасала меня. Она как маленький динозаврик, бегала вокруг, лазила по мне, спрашивала всё на свете, в том числе, настоящий ли я Дед Мороз. Конечно, а как иначе. Иначе нельзя, другу то надо было помочь. В общем девчонка сущий непоседливый ангелок.
И вот тут я поймал лёгкое недоумение, когда отец взял табуретку и отнёс её на кухню. На моём лице отразилось лёгкое удивление, ведь где будет рассказывать своё произведение последний малыш. Может он просто очень маленький, и не умеет ещё стоять? Реальность оказалось жёстче. Последней из комнаты вышла мама, с ребёнком на руках. Нет, ему не было несколько месяцев, ему было где-то три или четыре года. Я не помню, как его звали, честно, и не хочу вспоминать, ибо до сих очень страшно и стыдно. Ребёнок был инвалидом, полностью парализованным от рождения, и как я понял, остановившимся в развитии. Было неудобно спрашивать, да мне бы не хватило духу. Хоть и мне тогда было не десять лет, я всё равно был мелким, и это было очень тяжёлое зрелище для моего неокрепшего сознания. Но то, что больше всего заставило меня дрожать, это взгляд ребёнка. Он мог только шевелить глазами, и смотрел прямо на меня, а мне было страшно! Этот маленький человек, который вообще ничего не может сделать сам, полностью зависим от всех вокруг, сейчас смотрит на меня, а моё сердце хочет выпрыгнуть из груди. И понимание того, что я ничем не могу ему помочь, никто не может ему помочь, всё больше охватывало меня. Это такой дикий животных страх, но перед тем, кто слабее и меньше тебя, иначе не могу это описать. Его маленькие неразвитые ножки и ручки, перекошенный рот, и глаза, которые изучают меня…
Видимо отец понял, что меня смутило, и начал сам первым говорить со мной и своим ребёнком, чтобы не пугать остальных и дать мне возможность прийти в себя. Я понял, что пройдя уже больше половины сценария, нельзя делать шаг назад. Нужно доиграть. Я также через себя поздоровался с ним, поздравил его, и хотел было протянуть ему его подарок, и даже начал, но смутился, поняв что делаю глупость. Его мама поняла это и сама любезно взяла это богатство. В этот момент я понял, почему был именно такой подарок. Ведь этот ребёнок вообще ничего не мог делать, он мог только шевелить глазами и мог бы наблюдать за этим шариком, если его повесить на потолок. Очень жутко представить, что если он всё таки может думать, то каково ему, быть заточённым в своё же собственное тело. Но что меня поразило больше, так это его родители. Они поняли мою реакцию, но будто бы не придавали этому значение, не разделяя всех троих детей на более и менее любимых. Не знаю, сколько должно быть сил и любви в этих людях, чтобы нести такое тяжкое бремя. До сих пор мне кажется, что это одни из самых сильных людей, морально, кого я встречал.
Отсидев еще полчаса за столом, понимая моё неловкое молчание, и попрощавшись с ними, я выскочил в подъезд, словно ошпаренный кипятком. Пульс частил, на коже мурашки, страшно было возвращаться к мысли, как я там сидел и старательно пялился в телевизор, на потолок, куда угодно, лишь бы не пересекаться взглядом с этим маленьким бедным ребёнком. Уже позже я узнаю, что этому ребёнку обещали прожить не более месяца после рождения, скорее всего какая-то редкая болезнь. И он так живёт уже почти четыре года… Может это всё его родители? Всё то, что они отрывали от себя, лишь бы спасти маленькую искорку жизни в этом крошечном слабом теле? Даже сейчас очень сложно вспоминать те события…
Самый главный вопрос, что теперь будет мучить меня: а был ли кто-то из ребят, подобных мне, рядом с тем ребёнком? А вдруг ему можно было помочь? Неужели вся его жизнь в страданиях, пусть даже неосознанных, не стоила одного подаренного Чуда? Или всё сложнее, чем я думаю? Жаль, что прошло уже так много времени, да и родственники друга уже могли несколько раз переехать за всё это время, и неизвестно, жив ли тот ребёнок, но я сомневаюсь… Видимо природа чудес и прочей атрибутики куда хитрее, чем я представляю. Сейчас я понимаю только то, что будь у меня подобный шанс, я бы постарался исправить его жизнь, правда теперь это уже рассуждения на пустом месте.
Хотел бы я сейчас увидеть Вику, хоть одним глазком, как она повзрослела, изменилась, кем стала, а может она по прежнему осталась такой же простой и наивной. А может мне только хотелось её видеть такой для себя в тот момент…
О, пока всю дорогу рассуждал и вспоминал, даже и не заметил, как прошёл почти весь путь. Город за время моего отсутствия в больнице ничуть не изменился. Такая же каша из многоэтажек и хрущёвок, те же серые дворы и зелёные городские скверы, даже рекламные вывески ничуть не поменялись. Казалось бы, большой муравейник, но пропади один болтик в огромном механизме, никто и не заметит толком…
Вот те самые ворота с входом на аллею, вдалеке маячат огоньки маленькой кофейни, что однажды сгорела, а на её месте появилась новая, более красивая. Словно феникс поднялся из пепла. Правда кофе вкуснее не стал от этого, но это я так, придираюсь к мелочам, характер такой. Некоторые места всё таки берут своей атмосферой вопреки всему.
Ладно, пока не знаю как, но надо будет перехватить там стаканчик кофе, как в старые добрые и хорошенько поразмыслить, куда мне следует двигаться дальше…
Пишу в новом для себя направлении. Буду рад конструктивной критике
