Предатели

аудио-комедия

по мотивам рассказа М. М. Зощенко «Баба»

(с использованием текста писателя)

Действующие лица

Фёдор, 39 лет, рабочий на мебельной фабрике
Мария, его жена, 39 лет
Фаина Ивановна, 63 года, их соседка через площадку
Судья, около 50 лет, уставший
Прокурор, человек неопределённого пола, возраста и наружности. Герой одной реплики

Диктор Левитан.

События происходят в новеньком многоквартирном доме в одном советском городе, не очень большом, но активно прогрессирующем.

 

Сцена I

Радиопомехи. Слышны новостей и музыки разных лет. Затем раздаётся четыре коротких гудка и один длинный.

Диктор Левитан. Девятнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года…

Слышится щелчок — кто-то выключил радио. Звук дверного замка, открываемого ключом, затем открывается и закрывается входная дверь.

Мария. Федь, ты?

Пауза. Тишина.

Мария. Фёдор!

Её шаги по коридору.

Мария (вздыхая). Ну и где тя черти носили?

Фёдор. Марусь…

Мария. А ты мне не маруськай! Не маруськай! Будто не знаю я, какие дела в такое время делаются. Дела-делишки! Тёмные!

Фёдор. Да тише ты…

Мария. Нет, не заткнёшь, меня не заткнёшь, морда ханжеская! Опять с Полянским сидел? Опять, да?

Фёдор. Да с ним, ним. Мань, уймись…

Мария. А я уймусь, уймусь! А как уймусь, мужа себе пойду нового искать. Старый-то на рудниках будет…

Фёдор. Баба ты глупая… Наговоришь… Ладом всё…

Мария. Ничего не ладом. Каторжник твой Полянский! Рожа предателева. И ты туда же.

Фёдор. А если по-другому не жисть?

Мария. Не жисть, гляди-ка на него. Жили же раньше, и ничего. Две войны прошли, целёхоньки, сына ростим, Петьку нашего, не голодаем, а ты (переходит на шёпот) против строя идёшь.

Мария начинает плакать, горько и немножко напоказ.

Фёдор. Марусь… Кончай.

Мария (сквозь рыдания). Ой, повяжут нас обоих, как пить дать, повяжут…

Фёдор (вдруг с уверенностью). А ничего не повяжут. Посмотрим, кто кого.

Мария (фыркая носом). Ох, беда мне с тобой!

Фёдор. Ну не реви. Иди сюда. Ладом всё… 

Обнимает жену, её рыдания звучат теперь приглушённо.

Сцена II

Сцену сопровождают раскаты грома. Дождь бьётся о стекло. Супруги сидят на кухне.

Диктор Левитан. Седьмого мая тысяча девятьсот сорок восьмого года…

Раскат грома. Выбивает пробки. Щёлкает лампа накаливания.

Мария. Фёдь, сделай что-нибудь.

Фёдор. Эх…

Идёт к щитку — скрипит половица. Щёлкает выключателем несколько раз. Идёт обратно.

Фёдор. Переждём.

Мария. Темнища какая. И ветки в окно так и хлещутся. Ты бы подпилил каштан, Федя. Разросся… А ну как стекло вышибет? Петька изрежется весь.

Фёдор. Ну, заладила… Чего те не молчится?

Мария. Ничегошеньки, Фёдор, уж совсем ничего.

Фёдор. Как бабка старая, вечно маешься и меня маешь.

Пауза.

Мария. Я-то как бабка, а ты, я гляжу, совсем молодой сделался. Вот как резво к Полянскому перебежал…

Фёдор. Опять ты.

Мария. А что я? Я уже ничего… А каштан-то всё-таки урежь. Беда будет.

Дождь бьёт по окнам.

Сцена III

Радиопомехи.

Диктор Левитан. Третьего июня тысяча девятьсот сорок восьмого…

Звук разбитого стекла.

Мария. Морда собачья!

Фёдор. Марусь, ты чего, оно денег стоит…

Мария. А ты крови моей стоишь вёдер десять! 

Фёдор. Мань…

Мария. Всю высосешь, подчистую всю высосешь, душегубец, предатель!

Фёдор. Ну, полно, полно, соседи услышат…

Снова звук разбитого стекла.

Мария (неохотно понижая голос). А пущай слышат! Пущай пишут на тебя, куда следует! Мне спокойней заживётся. Придумал! Меня просить, чтобы я делишки твои скотские обделывала. О сыне не вспомнил?

Фёдор. А что сын-то, что сразу? Хорошо ему заживётся… Приоденем… Полянский обещал, и тебе шубу выделит, сапоги, чулки тёплые… С начёсом.

Мария. Ах, обещал он… Гнида заморская твой Полянский! А воевал ты за что? Чтобы к ним, к Полянским потом бегать? Предатель Родины… И меня предавать зовёшь…

Мария снова заходится слезами. 

Фёдор. Эх…

Половица скрипит под ногами. Звук откупориваемой бутыли, затем что-то льётся в стакан. Половица снова скрипит.

Фёдор. На вот, пригуби…

Мария. Паразит ты, Федя… (Стакан звякает, слышатся глотки, потом шумный женский вздох). Крепкая, зараза. (Пауза) Ну, не тяни, говори, куда идти-то?

Фёдор (шелестя бумагой). На вот… По адресу.

Мария (вздыхает). Дурак старый, по адресам ещё ходить… Ты шубу мне эту позорную не бери, всё равно носить не буду. Засудачат же: где достала?

Радиопомехи.

Сцена IV

Кто-то неумело играет на пианино.

Диктор Левитан. Семнадцатое декабря…

Два звонка в дверь прерывают игру на клавишах.

Диктор Левитан. …года.

Фаина Ивановна (себе под нос). Кого нелёгкая в такую погоду?

Шарканье тапочек по паркету. Звонок повторяется.

Фаина Ивановна. Да здесь я!

Смотрит в глазок, хмыкает. Звук открываемых замков, их штуки четыре по меньшей мере. Звонки, тем временем, продолжаются.

Фаина Ивановна (недовольно под нос). Совсем невтерпёж?

Дверь открывается. Отдалённые завывания ветра.

Фаина Ивановна. Мария! Здравствуй, соседушка дорогая!

Мария. И вам, и вам долгих лет, Фаинванна. День-то какой вьюжный!

Фаина Ивановна. Да уж тебе, Мария, я гляжу, он не помеха. Шубу-то какую завела…

Мария. Да разве ж то шуба? Так, шкурка рыбья… Я тут зашла по-соседски спросить. Вам письма моего не приходило? Матушка моя пишет из деревни, уж должно было прийти, а у нас ящик пуст, разве что мышь дохлая не лежит.

Фаина Ивановна (после небольшой паузы). Да как же, пришло. Ящик перепутали, грамотеи. Жди, сейчас вынесу.

Соседка шаркает обратно в квартиру, шуршит бумагой. Недобро ворчит. Шаркает к двери.

Фаина Ивановна (шелестя конвертом). Ну вот, держи. У меня, Мария, каждая бумажка под учётом. Всё по ящичкам.

Мария. Спасибо, Фаинванна. Что бы мы без вас.

Слышатся шаги Марии через лестничную площадку.

Фаина Ивановна. Мария!

Мария (развернувшись). Ась?

Фаина Ивановна. Как там Фёдор Петрович? Всё на заводе?

Мария (тревожно). Конечно. Где ж ему ещё. А чё?

Фаина Ивановна. А ничего. Просто так, для справки спрашиваю. Не болейте!

Захлопывается дверь, возобновляется игра на пианино.

Сцена V

Щелчок.

Диктор Левитан. Двадцать восьмого февраля…

Щелчок. Начинает тихо играть песня Сергея Лемешева «Моя любимая»

Фёдор (помешивая чай в чашке). Чего ты опять страдаешь?

Мария. Да так…

Фёдор. Тю. И сказать не может. Баба…

Мария. Я вот чего думаю. Отправят нас в лагеря, Фёдор. А Петьку куда? Сиротой будет?

Фёдор перестаёт размешивать сахар, резко встаёт со стула.

Фёдор. Ну началось…

Мария. Да нет, я так. Видела сегодня мужиков каких-то. Под окном охаживались, шуршали, крысы крысами. А чего б им не шуршать?

Фёдор. Баба трусливая…

Мария. Каюсь, боюсь… Вот что, Федя: как вязать нас будут, надо кому-то одному признаться. А другой как бы и ни при чём будет. (Плачет).

Фёдор. Тебе всё одно, лишь бы сдаться…

Мария всхлипывает.

Фёдор. Опять ревёт. Чего реветь? Ну, полно, иди сюда.

Музыка становится громче.

Мария (сквозь слёзы). Чёй-то ты? Никак танцевать удумал. Совсем маразмом заболел…

Фёдор подпевает, не попадая в ноты

Фёдор. Издалека мне улыбнись, моя любимая…

Танцуют.

Мария. Моя любимая, на-най на-на… Сдам я тебя, Федька.

Фёдор. Тихо ты. Дурёха.

Мария (смеётся). Сам дурак. Усё, молчу…

Песня играет громче перед тем, как сойти на нет.

Сцена VI

В тесном зале суда тихо переговариваются люди. Три удара деревянным молотком.

Прокурор. Э-э… Двадцать восьмое мая тысяча девятьсот сорок девятого года.

Судья (явно куда-то торопясь). Знаем, товарищ прокурор, знаем, в календарь с утра смотрели. (Вздыхает). Значит, вы, обвиняемый, не признаете себя виноватым? 

Фёдор (нерешительно, после недолгой паузы). Нет, не признаю… Она во всем виновата… Она пущай и расплачивается. Я ничего не знаю про это… 

Судья. Позвольте, товарищ, как же так? Вы живете с женой в одной квартире и ничего не знаете. Не знаете даже, чем занимается ваша жена.

Фёдор. Не знаю, гражданин судья… Она во всем… 

Судья. Странно. Подсудимая, что вы скажете? 

Мария. Верно уж, начальник судья, верно. Я во всем виновата. Мой самогон. Меня и казните. Он не касается… 

Судья. Гражданка, если вы хотите выгородить своего мужа, то напрасно. Суд все равно разберет. Вы только задерживаете дело. Вы сами посудите: не могу же я поверить, что муж живет в одной квартире с вами и ничего не знает… Что вы, не живете с ним, что ли? 

Фёдор (радостно). То-то и оно! Не живу я с ней, вот именно, не живу. Некоторые думают, что я живу, а я нет… И сын наш, Петька, не живёт. Взрослый уже. Она во все виновата.

Судья. Тьфу ты! Верно это, гражданка? 

Мария. Уж верно… Меня одну казните, он не причастен. 

Судья. Вот как! (Посмеивается) Не живете… Что ж, вы характером не сошлись? 

Фёдор. Характером, гражданин судья, и вообще… Она и старше меня и… 

Мария (перебивает). То есть, как это старше? Ровесники мы с ним, гражданин судья. На месяц-то всего я и старше. 

Фёдор. Это верно, на месяц только. Это она правильно, гражданин судья… Ну, а для бабы каждый месяц, что год… (Кашляет) В сорок-то лет… 

Мария (повышая голос). И нету сорока! Врет он, гражданин судья. 

Фёдор. Ну хоть и нету, а для бабы и тридцать девять — возраст. И волос все-таки седой к сорока-то и вообще. . . 

Мария. Что вообще? Нет, ты договаривай! Нечего меня перед народом страмить. Что вообще? 

Судья. Кхм… 

Фёдор (еле слышно). Ничего, Марусечка. . . Я только так. (во весь голос) Я говорю — вообще. И кожа уж не та, и морщинки, ежели, скажем, в сорок-то лет… Не живу я с ней, гражданин судья.

Мария (переходя на крик). Ах, вот как! Кожа тебе не по вкусу? Морщинки тебе, морда собачья, не нравятся? Перед народом меня страмить выдумал… Врет он, граждане судьи! Живет он со мной, сукин сын. Живет. И самогонный аппарат сам покупал… Я ж для него, сукиного сына, кровь порчу, спасаю его, а он вот что! (Рыдает. На фоне тихо поёт церковный детский хор) Страмить… Пущай вместе казнят… 

Фёдор (через паузу). Баба, баба и есть, чёртова баба… Пущай уж, гражданин судья… я тоже… И я виноват. Пущай уж… У-у, стерва!

Его голос тонет в радипомехах. Слышны обрывки музыки и новостей.

Вскоре раздаётся щелчок – выключилось радио.

Еще почитать:

120 буффонадных антрэ с 1850 по 1998 год — ОТКРЫТЫ ИЛИ ЗАКРЫТЫ (1930)

120 буффонадных антрэ с 1850 по 1998 год — КОНЦЕРТ (1913, Россия)

120 буффонадных антрэ с 1850 по 1998 год — МЕШОК КАРТОШКИ (1910)

«Pour la peine» (пьеса)