Настоящее

— Удивил, — посмеялся я над рассказчиком. — Этой побасенке уже лет 200.

— И что, вот ты знаешь имя биолога, или где место его открытия?

— Нет, да и зачем это? Вольным стану, ответив на вопросы викторины? Выиграю, так сказать, билет на родину? Вернуться домой мы никогда не сможем, а как звали эту вражину знать надо, только чтоб проклинать. Ты другое скажи, зачем сюда хищных тварей привезли?

— Говорят, месть иных рас, за то, что их в свое время изгнали и до сих пор не пускают.

Мы оглянулись, пытаясь рассмотреть нет ли поблизости фосфорного свечения клюворылов, словно рожденных сказочным миром горгулий, а на самом деле, домашних животных перескутов, сродня нашим курицам, но метра два в холке и не дура перекусить человеческой. Еще и могилы приноровились рыть – стервятники. Все посадки побьют, а план никто не отменял и из оружия только лопаты. Доисторические люди, одним словом.

Звездолет задерживался, и я подкинул еще хвороста в почти погасший огонь. Собеседник уснул, прислонившись к огромному колесу лесопроходчика, а я, проверив надежность самодельной сеточной сигнализации лежал и смотрел на звездное небо.

Конечно, здесь лучше, чем в душной камере, на 15 человек. Последние лет двадцать моими домом была подземная тюрьма для особо опасных членов общества – террористов покусившийся на установленный порядок кастового мира без социальных лифтов. Родился на помойке – умер на помойке.

Я лишь хотел увидеть небо за чередой бесконечных многоуровневых трас более удачливых сограждан. Теперь все небо в моем распоряжении. Конвоир так и пошутил, выталкивая нас с борта шлюпа: «Хотели строить новое общество? Пожалуйста, очередная помойка в вашем полном распоряжении».

Я все двадцать лет надеялся узнать, что с моими родными, а теперь не только метры земли отделяют нас, но и километры межзвездного пространства, а я никогда не хотел быть астронавтом, выкинутом на обочине цивилизации без связи с большим миром.

Они наверно давно уже забыли обо мне. Да и вряд ли мы бы нашли общий язык. От тех нас ничего не осталось, кроме бережно хранимых и частично замещенных воспоминаний. Но надежда тлела во мне, бередила остатки любви и ныла фантомными болями потерянного мира.

Обмен

Разбудил меня шум приближающегося шлюпа, и я ткнул в бок напарника. Обменщики никогда не садились на землю, боялись нападения и побега. Груз просвечивали на наличие залетных и поднимали магнитами. Так же опускали контейнеры с телами.

Во время обмена нам полагалось смирно стоять на одном месте. Любое движение воспринималось как провоцирование и осыпалось оружейной очередью.

Только командир 5 смены, всегда задавал мне один и тот же вопрос: «Как общество, строитель?» Я молчал, а он ухмылялся.

Сегодня командир был весел и сообщил удивительную новость: «Слыхали, парни, вам девок привезли, на другой стороне высадили, стройматериала то теперь!».

Мы молчали и не шевелились, ожидая отбытие обменщиков. Много наших погибло, пытаясь «подружиться» с ними. Солдаты всегда задирали местных, делали ставки и наслаждаясь своей безнаказанностью. Я не доставлю им такой радости. Я умею ждать.

Мы подцепили контейнер к лесопроходцу, и отправились на завод переработки:

— Веришь им? – спросил напарник.

— Верю, почему нет.

— Надо бы экспедицию снарядить. Пробить так сказать обстановочку.

— Смотри чтоб тебя не пробили. Таких же прислали, как мы, положат с дуру. обживутся пусть, молчи пока.

Он кивнул, но в столовые поселения болтал без умолку, приплетая от себя новые подробности утреннего инцидента. Я молчал. Похрабрятся да поостынут, далековато – это, другая сторона, ни пригорок обогнуть.

Движение жизни

В установку загружались прибывшие тела, где смешивались с другими добавками и выходили в виде отвратительной жижи, которой добротно удобрялись вверенные нам сады поля.

Кладбища были не эффективны, слишком долго шли необходимые процессы, а так, нажал кнопку и готово.

Знали бы обманутые родственники куда попадали их родные, за что они платят огромные деньги за доставку и уход за виртуальной могилой. Им присылались красивые снимки, лишь менялись выходные данные на могильном камне, и все были счастливы. Огромные урожаи, обеспечивали весь пояс экологически чистыми продуктами, которые стояли не малых денег.

Биолог действительно спас свою команду, развернув открытие до Соколовиндестрис. Словил всех нас и отжал. Я ненавидел его. Идущий по трупам мифотворец, сделал свое состояние на маленьком обмане, но все были счастливы.

Лучшие маркетологи раструбили о новом рае, колыбели человечества, где отошедший в иной мир не будет случайным космическим мусором или пеплом конвейерного крематория, а с почестями уйдет в землю, из которой и был сотворен. Все в соответствии с религиозными канонами. И не соврал же паршивец, все так и было, кроме отсутствия пышных похорон и могильного камня.

Продуты тоже были экологически чистыми. Не сублимированным питательным порошком, а настоявшими: сочными и сладкими.

Платили родственники, платили потребители, бесплатно работали мы, миллиарды осели на счетах биолога, а правнуки заняли посты ы межпланетном правительстве.

Я предпочитал порошок. Бурая разлагающаяся субстанция, всегда вызывала у меня рвотные позывы, поэтому меня не допускали к ответственной работе. Я отвечал за лесопроходец и выполнял мелкие поручения местного начальника.

Говорят, человек привыкает ко всему, но я не мог есть текущие сочностью плоды. Кожей ощущал текущие кровавые ручейки с крупинками молотых костей.

Потомки Соколова отвергали любые предложения по искусственной нейтрализации горкина, в таком случае теряется бренд сразу двух потоков, а своя копилка ближе к телу.