Я одеваюсь и иду к своим медведям, я сегодня сбегу, они мне помогут, стоит только открыть клетку. Клеток нет, я мчусь по всему цирку, но нигде их нет. В суматохе я бегу к Директору. Он говорит:
-Прости, они умерли.
-Но ветеринар сказал с ними всё хорошо!
-Он не заметил одной маленькой детали, не скажу точно какой, но их уже не вернуть.
Он всё врёт, он меня раскусил, он меня не отпустит, ни за что. Придётся придумать что-то ещё.
8.
В пачке осталось совсем немного сигарет, но этого вполне достаточно что бы дожить этот день. Стоит мне ещё чуть-чуть прогуляться, пока она не успокоится, а после всё будет как всегда. Холодный ветер пробирает до костей, он несёт меня по бульвару, который освещён одинокими фонарями. Я вспоминаю улыбку Алисы, как она радовалась, и перед моими глазами тот самый цирк. Перед входом стоит Директор и курит сигару. Через маску не видно, но его взгляд точно устремлен на меня. Я подхожу к мусорке, хочу затушить бычок. Директор ко мне, говорит:
-Ты явно разбит, — фонарь светит прямо на три шестёрки. — у меня есть для тебя предложение.
-Сделка с дьяволом?
-Куда там, я хочу показать тебе рай, — он приобнимает меня. — покажу тебе место, где тебя полюбят любым, где не придётся признавать ошибки, где можно быть кем угодно, — он протягивает мне пустую белую маску. — если решишься, то вот, раскрась её как-нибудь и приноси к нам.
Он уходит, а я стою, как дурак, посреди улицы.
Стараюсь как можно тише открыть дверь, но она всё равно скрипит, кажется я забыл её смазать, уже как пол  года. Я сажусь за стол и включаю тусклую лампу, достаю маску и раскрашиваю одну её часть в чёрный цвет, пробую её надеть, она мне точь-в-точь по размеру, буквально второе лицо. Смотрю сначала на своё лицо перед зеркалом, потом на маску, опять на лицо, и снова на маску. В коридоре появляется сонная Алиса, сверкает своими голубыми газами.
-Пап, ты собрался в цирк? — она трёт малюсенькими кулачками сонные глазки.
Я подхожу к ней, сажусь на одно колено, как рыцарь на посвящение, и беру её за руку:
-Папе нужно уйти, ненадолго, не говори маме куда, — целую её в лоб, разворачиваю и отправляю обратно в кровать.
-Возвращайся поскорее, — пытается она сказать сквозь сон. — иначе мне придётся самой за тобой прийти.
Я забираю все документы и направляюсь в цирк. По пути выбрасываю ключи от дома.
Директор внимательно просматривает документы, иногда искося поглядывая на меня.
-Вы можете уже надеть маску, — указывает он ладонью на моё лицо.
-А можно? — широко раскрываю я глаза.
-Нужно, мой друг, теперь вы будете снимать её только тогда, когда будете наедине с собой, — он берёт мои документы и кидает в огонь. — у тебя больше нет имени, только то, что получишь здесь, нет семьи, мы твоя семья. Есть только ты, какой ты есть, — я надеваю маску. — что означает окрас на маске?
-То что во мне есть не только что-то плохое, но и хорошее, — я встаю со стула. — я хочу всем показать это, что бы все поняли.
-Хорошо, — он что-то записывает в своём блокноте. — как нас звать тебя?
-Фирон.
Дальше был сплошной рай.
Меня пристроили работать к медведям. Одного я назвал в честь дочки, что бы она всё равно осталась со мной, а другого в честь моего сына, который уже никогда не родится. Выступления приносили море радости, всё больше и больше такая жизнь мне нравилась. Не любви, не лиц, не ошибок, никакого: «это не так», «дурень», «здесь нужно поступить так». Я такой как есть. Я не меняюсь, ни в лучшую, ни в худшую сторону.
Она сказал:
-Клоун!
Меня это обидело, но сейчас, я понял, она права. Это совет, стать тем, кем я являюсь.
Директор сказал.
-Ты тут навсегда.
Он прав.
9.
-Опять! Как! — Директор ревёт за ареной. — оставьте её в покое, пусть делает что хочет, главное — не прерывайте выступление, в прошлый раз нам пришлось вернуть половину прибыли.
Это тот самый момент.
Мы как один кивнули. Я подбегаю к Директору, говорю:
-У меня есть номер, — Директор медленно поворачивает и смотрит на меня.
-Какой?
-«Падение ангела», мне нужна канатная дорожка, остальное уже готово.
Директор чешет затылок, очень долго думает, но по итогу кивает и выбегает на арену.
Я устремляюсь в кладовую. Белые, как первый снег на Рождество, крылья стоят, спрятанные в углу. Три недели я их делал, при недели, я искал того, кто продаст мне парашют, три недели я скрывал от всех свой грандиозный план побега от этой глупой жизни, жизни, где нет ошибок, жизни, где нет любви, жизни, где собственное я стало на столько переоцененным, что меня периодически тошнит прям в маску, жизни, где нет моей дочери Алисы, где нет её зеленых глаз.
-Вы этого долго ждали, — Директор накаляет обстановку. — возрождение Двуликого Фирона, — толпа ревёт, сквозь фальшивые крики, Алиса надрывает своё горло.
Канатная дорога находилась прям под куполом, подомной наипустейшие 30 метров строго вниз. Надо ли мне говорить на сколько мне страшно? Это прыжок не в бездну, это билет в один конец, очень трудно это принять, но будет лучше, я знаю, это я говорю.
-Он хочет удивить вас новым фирменным номером, — Директор показывает пальцем под купол, Алиса устремляет взгляд вверх, прожектора направленны на меня. — «Падение ангела»!
Сквозь бессмысленный гул, я пытаюсь расслышать голос Алисы, пытаюсь своими слепыми глазами, сквозь маску, разглядеть её в этой толпе глупых улыбок. Этот гул оглушает, забивает мусором голову и уши, но вот я вижу, слышу её. Я останавливаюсь, готовлюсь к прыжку, снимаю маску, моё безобразное лицо чувствует каждое дуновение ветра, чувствует вибрацию от охов и ахов людей. Маска падает на арену. Толпа в ужасе, я прыгаю, несколько секунд и раскрываю парашют.
-Свободное падение, — это я сказал.