1
Келл сидел на паре, задумчиво покусывая кончик ручки, он находился далеко от учебных дисциплин. Он увидел, как встряхнула кучерявыми волосами его однокурсница Беатрис, она что-то отвечала преподавателю. Рассеянный взгляд Келла ненадолго задержался на фигуре девушки. Беатрис нравилась ему с того самого момента, как он в первый раз увидел её, но Келл никогда не признавался в своих симпатиях и не рассчитывал на взаимность. В конце концов, Беатрис уделяла ему внимания не больше, чем всем остальным однокурсникам. Зато у неё всегда находился ответ на любой вопрос преподавателя, иногда казалось, что она знает абсолютно все. Но сейчас Келлу было не до Беатрис. Новости, которых он начитался за завтраком, не давали покоя. Опять в мире войны, гибнет все живое, стирается с лица Земли. Тысячи людей — женщин, мужчин, детей, стариков, солдат, животных умирают каждый день, кровь льется рекой. Зачем? Неужели человек приходит в этот мир, чтобы бесконечно хапать, хапать и хапать и рыгать потом кровью других людей? Разве в этом предназначение человека? Ведь все мы гости в этом мире, сколько можно делить землю ценой в тысячи жизней, разве можно что-то унести с собой на тот свет, откуда такая жадность? Но люди предпочитали об этом не думать и не говорить, чтобы не портить друг другу настроение. Все эти мысли не выходили у Келла из головы. А тут ещё принялся все застраивать своими виллами наглый итальянский миллиардер Манчини, который вел себя так, будто все здесь принадлежит ему и добрался уже до трехсотлетнего парка с краснокнижными растениями. У таких в душах нет ничего святого. Келл, учась на факультете журналистики, упражнялся в злободневных, обличающих Манчини статьях, которые размещал в интернете. Но наглому миллиардеру это все было будто с гуся вода. Пусть бы отправлялся к себе в Италию и там уничтожал старинные парки, и без него варваров хватает.
Келл собрал студентов из университета, чтобы провести акцию в поддержку парка и выйти с плакатами.
— Эй, Паркер, ты что там, в облаках витаешь? — сидящий сзади Никки заехал Келлу кулаком в спину.
— Ай, больно же! — Келл засунул руку под футболку и потер ушибленное место.
— Не парься, чувак, после пар мы выйдем с плакатами, чтоб этот упырь знал, что мы молчать не намерены! — подбодрил его Никки, похлопав по плечу. Келл снова поморщился: что за силища у этого парня? Он не хотел показаться неженкой, но после таких дружеских похлопываний Никки на коже появлялись синяки. Пары прошли, как во сне и Келл встал, будто запрограммированный робот, получивший команду встать и идти. Он смахнул светло-русую челку, упавшую на глаза, заметив, что возле него остановилась Беатрис.
— Келл, — начала она, — я слышала, что сегодня вы собираетесь устроить протестную акцию по поводу застройки парка, я бы хотела к вам присоединиться. Манчини просто сел на голову, наглости нет предела, нельзя молчать.
Келл бегло посмотрел на неё.
— Да пожалуйста, — пожал плечами он.
Беатрис просто хочет помочь, а не заинтересовалась им, подумал Келл. Что ж, это даже к лучшему и принесёт больше пользы. Он повесил на плечо рюкзак, взял смотанные в рулоны плакаты и пошёл вперёд.
— Давайте встанем перед забором, где ведётся стройка, которым огородили парк, — скомандовал Келл. — Разворачиваем плакаты, вот так.
Возле них уже собралась небольшая группа любопытных прохожих, которая увеличивалась.
— Все правильно, ребята, совсем обнаглели уже эти хапуги, парку триста лет, поимели бы совесть, а людям что? — остановилась напротив Келла какая-то женщина. Келл машинально кивнул. Потом она наклонилась к нему и прошептала:
— Но лучше бы ты не связывался с этим Манчини, парень, такой и убьет, недорого возьмёт. А потом откупится с его-то миллиардами.
Келл снова кивнул, ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое.
Парк действительно было жалко. Все детство Келла прошло здесь, он с болью вспоминал, как бегал по дорожкам этого прекрасного парка, ещё будучи семилетним мальчишкой. Все эти деревья были его друзьями — они спасали от жары, дарили кислород, они умели шептаться между собой, они были живыми. Келл помнил каждое. В детстве он часто разговаривал с этими деревьями, за что его прозвали чудаком. Теперь многие из них просто вырубят, убьют его зелёных друзей, чтобы построить очередную виллу в удобном месте и Келл никак не мог этого допустить. Возле него расположилась с плакатами Беатрис.
— Все будет хорошо, — подбодрила она, — мы будем бороться.
— Спасибо, что пришла, — бегло проговорил Келл.
В парке уже рыли глубокий котлован, уничтожив деревья. От осознания этого выступали слёзы на глазах, а душу пронзала дикая боль. Скоро здесь появится огромный монстр на костях этого парка, ценой жизни его друзей-деревьев. Как они умели петь! В детстве Келл уверял всех, что деревья по-настоящему поют. И он мог поклясться, что слышал стоны, когда их рубили. Келл всей душой ненавидел подобных Манчини людей, которые не остановятся ни перед чем, чтобы достичь своей цели, пойдут по трупам. Власть и деньги — закон им не писан.
— Не отчаивайся, чувак, мы ещё поборемся с этим уродом, — снова толкнул кулаком в плечо Никки.
— Ты можешь больше не пихать меня своим кулаком?! — вскричал, не выдержав, Келл. — Больно же!
Сейчас раздражало все и особенно боль.
— Как скажешь, — проговорил Никки, — прости.
Подъехало телевидение и Келл вышел вперед, чтобы дать интервью.
— Не знаю, покажете вы это интервью или нет, — сказал он телевизионщикам, — но мы молчать не будем. Нашему парку почти триста лет, парк уникальный, в нем высажены краснокнижные растения со всего мира, мы на своей земле, почему какой-то миллиардер, приехавший из Италии, имеет право уничтожать наше культурное наследие только потому, что у него есть большие деньги? Лауро Манчини собрался строить здесь свою виллу, прямо в нашем уникальном парке!
— Но мистер Манчини сказал, что здесь будет оздоровительная гостиница…
— И вы этому верите? Неужели нельзя строить свои «гостиницы» где-нибудь подальше от парка? Уничтожаются растения, занесенные в красную книгу, это настоящее преступление.
Келла снимало не только телевидение, набежали фотографы и блогеры, снимавшие материал для своих блогов. Студенты выставили вперёд плакаты: «Нет стройке в нашем парке!», «Манчини — варвар, отправляйся в Италию!», «Парк, живи!».
После того, как телевидение, блогеры и основная часть народа разошлись, из-за забора вышли охранники, чтобы разогнать студентов. Один из них больно схватил Келла за плечо, как раз за то самое место, куда ударил Никки.
— Проваливайте отсюда, это частная территория, а то полицию будем вызывать!
— Это парк, принадлежащий всем людям! — закричал Келл.
— А теперь он в собственности у мистера Манчини, так что проваливайте по-хорошему, иначе будет по-плохому, — пригрозили охранники, выталкивая студентов.
2
Бесцеремонность, с какой охранники территории, на которой находился трехсотлетний парк, выставили их прочь задела Келла за живое. Как так, это их родная земля, их парк, почему кто-то имеет право вторгаться, уничтожать, строиться? Нет правды в этом мире, у кого власть и деньги — того и правда. Кэлл сжал кулаки, бессилие убивало. Он возненавидел Манчини всей своей душой. Захотелось сделать что-нибудь гадкое, хоть что-нибудь. Неожиданно, Кэллу пришла в голову безумная мысль — пробраться в особняк Манчини и наклеить обличающий плакат прямо ему на двери. «Пусть не думает, что мы все стерпим». Но как это сделать? Предприятие казалось опасным и рискованным. Наверняка там собаки, охрана, сигнализация. Но и трусом перед самим собой показаться хотелось меньше всего. Келл помнил, где находится особняк Манчини, он как-то бывал там и плюнул прямо на ворота. Келл принялся рисовать плакат, а с наступлением ночи можно будет отправиться в своё маленькое предприятие. Так он и сделал, вышел, захватив с собой фонарь. Собак вроде бы не слышно. Он такой худой, что наверняка сможет пролезть даже между решетками в заборе и не нужно карабкаться на такую высоту. Никки бы застрял здесь, а Келл без труда пролез и спрыгнул в сад, окружавший особняк Манчини. Он прислушался: тишина. Пришлось выключить фонарь, чтобы не привлечь к себе внимание. Впрочем, возле самого особняка приглушенно светили фонари. Стояла такая тишина, что становилось жутко. Главное, чтобы не было собак. Пробравшись к особняку, Келл достал клей и поспешно намазал тыльную сторону плаката. «Манчини — убирайся в Италию, хапуга!». Келл с удовольствием наклеил плакат на входную дверь особняка. Все произошло так быстро, что он ничего не успел понять: Келла скрутили, сорвали плакат и, открыв дверь особняка, затащили внутрь. Сердце ушло в пятки от страха. Его тащили такие здоровые амбалы, что в их железных объятиях невозможно было даже пошевелиться. Амбалы затащили его в какую-то комнату и приковали наручниками к стене. Ожидание было хуже самой смерти. Сколько прошло времени: полчаса, час? Что они сделают с ним? Неизвестность и ожидание убивали похуже любого оружия. Вспомнилась женщина, которая предупреждала его на протестной акции не связываться с Манчини, способным на что угодно. Только сейчас Келл осознал всю глупость своего сегодняшнего предприятия, но было уже поздно, он тяжко вздохнул. Комната освещалась очень слабым светом лампы и находилась в полумраке. Страх сковал Келла сильнее наручников. Неожиданно, он увидел силуэт мужчины, появившийся в полумраке. Он был высокий, стройный и двигался очень грациозно. Силуэт остановился в конце комнаты напротив него и замер, Келл чувствовал, как он пронзает его взглядом и вздрогнул. Тусклый свет лампы упал на силуэт незнакомца. Келл мог разглядеть его лицо и первая мысль, которая пробежала у него в голове, что если и существует дьявол, то он должен выглядеть именно так. Лицо мужчины было прекрасно какой-то холодной, отчужденной, неземной красотой. Слегка смуглое, с сатанинскими чёрными глазами, казалось, пронзающими плоть, достающими до самой души, выворачивающими её наизнанку. Жестокость и цинизм читались в этом холодном взгляде, взгляде охотника, неоспоримого победителя, на загнанную в угол жертву. На вид ему можно было дать не более двадцати семи лет. Чёрные, как смоль, волосы упали на лицо, челка слегка прикрыла один глаз. Страх в душе Келла на мгновение сменился изумлением, но снова побежал по венам, когда мужчина заговорил.
— Ты кто? — спросил он. Его голос был холодный, как сталь бритвы. Келла окончательно покинуло самообладание и он не смог произнести ни слова.
— Как тебя зовут? — начиная раздражаться, проговорил мужчина.
— Келл, Келл Паркер, — пролепетал парень заплетающимся языком.
Лицо мужчины напряглось, будто вспоминая что-то.
— Знакомое имя, где-то я его уже слышал. А не ты ли тот самый щенок, который постоянно пишет на меня всякие гадкие статейки в интернете?
До сознания Келла дошло, что перед ним стоит сам Манчини и вместо ответа с перепугу из его уст начали вылетать нечленораздельные слова. Холодное, прекрасное лицо Манчини исказила кривая усмешка:
— Все вы такие смелые только на словах, а когда припрешь вас к стенке, можете только мямлить в ответ. Куда же подавалась вся твоя смелость, щенок? Да, именно, ты ведешь себя, как нашкодивший щенок, при виде своего разгневанного хозяина.
— Хозяина?! — вырвалось у Келла.
— Именно так, своего хозяина.
Манчини стал приближаться, в его руке блеснул нож. Двигался он медленно, грациозно, как подкрадываюшийся к своей жертве ягуар. Келл закрыл глаза, мысленно прощаясь с жизнью. Страх полностью сковал его по рукам и ногам. Келл думал о том, что лучше будет, если Манчини прирежет его сразу и не будет издеваться. В любом случае, он не хотел видеть, как его будут резать, как рождественского барана, поэтому предпочел не открывать глаза. Однако, нож не коснулся его тела, он лишь срезал пуговицы на его рубашки. Келл открыл глаза и встретился взглядом с адскими глазами Манчини, которые как будто смеялись над ним.
— Ну, скажи все, что ты обо мне думаешь, прямо мне в глаза, пока у тебя есть такая возможность.
Но, парализованный страхом, Келл не смог выговорить ни слова. Рубашка без пуговиц слегка раскрылась, обнажая его худощавую грудь. Рука Манчини проскользнула под нее и медленно начала касаться его груди, при этом, он не отрываясь смотрел в глаза Келла и усмехался.
— Ты… ты что, — проговорил Келл. Рука Манчини продолжала ощупывать его тело и расстегнули ремень на брюках, брюки сползли вниз по ногам Келла.
— Ты что… извращенец?!
— Что делают со щенками, которые постоянно лают на своего хозяина, пытаясь укусить его за ногу? Их наказывают.
Руки Манчини принялись гулять по всему его телу, не зная ни стеснений, ни границ, проникая везде. Светло-голубые глаза Келла широко раскрылись от ужаса и шока, это походило на кошмарный сон. Манчини освободил его запястья от наручников и резким движением развернул лицом к стене. Келл почувствовал чудовищную боль и закричал, будто огромный монстр разрывал его тело изнутри. По щекам потекли слёзы.
— Ну, что ты чувствуешь, когда я так глубоко в тебе? — прошептал Манчини и укусил его за мочку уха. — Куда же подевались все твои высокопарные фразы?
Он продолжал вонзаться в тело парня со всей агрессией. От боли у Келла помутилось перед глазами, ему казалось, что он свалится в обморок. Он стиснул зубы, чтобы не кричать. Было желание, чтобы все поскорее закончилось или просто умереть, исчезнуть из этого мира прямо сейчас. В ушах стоял шум, Келл был на грани обморока. Наконец, мучитель отпустил его, парень свалился на пол. Манчини заправил свои брюки и, возвышаясь над Келлом, взял его за подбородок. По лицу парня продолжали катиться слёзы.
— Надеюсь, ты усвоишь этот урок, — проговорил Манчини, — какая наглость, пробраться ко мне домой! Ты получил своё наказание, а сейчас уходи.
Келл не шелохнулся.
— Если ты сейчас же не уйдешь, — повысил голос Манчини, — я повторю с тобой это снова, прямо сейчас. И буду повторять всю ночь, до самого утра, так что убирайся, пока у тебя есть такой шанс.
До Келла отдаленно начал доходить смысл сказанного, держась за стену, он поднялся, надевая штаны и застегивая ремень. Продолжая держаться за стену, на ватных ногах, Келл побрел, сам не зная, где тут выход и постоянно натыкаясь на различные предметы.
— Мои парни проводят тебя до выхода, спокойной ночи, — с усмешкой сказал ему вслед Манчини.
3
Келл молился, чтобы все это оказалось кошмарным сном, чтобы просто взять и проснуться. Он шёл, как бесплотная тень по тёмным улицам, словно в чудовищной, въевшейся в мозг и тело, другой реальности. Келл не помнил, как дошёл домой, все было будто в тумане, его шатало из стороны в сторону. Все, чего ему сейчас хотелось — избавиться от одежды, просто выбросить её в мусорный бак, чтобы ничего не напоминало о прошедшей ночи и смыть с себя всю эту грязь. Если бы так легко можно было выбросить в мусор свои мысли, как эту одежду. Избавившись от одежды, Келл сразу же зашёл в ванную и долго стоял под холодным душем, мечтая поскорее очиститься от всей этой скверны. Он все ещё не мог до конца поверить, что все это с ним произошло на самом деле. Когда ванна наполнилась, Келл опустился в неё и обнял колени руками. Вода окрасилась в бледно-розовый, он понял, что у него идёт кровь, но почему-то было все равно. Он не осознавал, сколько просидел в ванной, в холодной воде, пока не вылез из неё, только сейчас почувствовав чудовищную боль изнутри. Келл достал из аптечки какие-то обезболивающие и снотворное и выпил их. Это был единственный способ уйти от реальности и боли в данной ситуации. Вскоре он заснул, вернее, провалился в небытие.
Пробуждение не спеша возвращало Келла к ужасающей реальности, о которой напомнило также тело, продолжающее испытывать болезненные ощущения. Келл лежал на животе, больно было даже пошевелиться. Он проспал пары в универе, но до них ли сейчас? Не хотелось ничего, просто взять и умереть. Его изнасиловал мужчина… Реальность ужасала. Да ещё кто! Тот, против кого он столько времени боролся. Если бы Манчини истязал или убил его, Келл был бы героем, боровшимся за свои идеалы, а кто он сейчас? Растоптанный, униженный, тот, кому стыдно посмотреть в глаза самому себе. Келлу казалось, что о его позоре уже знают все, а ещё его пожирала мысль о собственной трусости, ведь он не смог дать Манчини ни одного достойного ответа, не смог сказать все то, что думает о нем. Как изощренно этот сицилиец унизил его, наслаждаясь его трусостью и беспомощностью. Снова острой иглой душу кольнуло осознание того, что он был изнасилован, ему никогда не смыть с себя весь этот позор и унижение. Келл понял, что хочет умереть здесь и сейчас. Его душа была переполнена невыносимым отвращением к ситуации и к себе самому. Келл поднялся, нашёл веревку, наспех сделал из неё петлю и привязал конец веревки к крюку от люстры. Должно выдержать, его худое тело весьма лёгкое. Он подставил табуретку, залез на неё и уже собирался просунуть голову в петлю, как услышал, что кто-то позвал его по имени. От неожиданности он не удержался, табурет пошатнулся и Келл полез вниз.
— Келл! — снова послышался голос. Этот голос мог принадлежать только Беатрис, он из тысячи узнает этот бархатистый голос, но что она делает здесь? Пришла спасти его от смерти в обличии доброго ангела?
— Иду, — проговорил Келл, поднимаясь с пола, он больно ушибся коленкой, когда падал. Келл тщательно закрыл дверь в комнату и вышел в гостиную.
— Беатрис? Не ожидал, что-то случилось?
Девушка вошла. Гостиная наполнилась тонким ароматом фиалок, сирени и ещё каких-то цветов, названия которых он не знал, но это были ее любимые парфюмы.
— Тебя сегодня не было на парах, — сказала девушка, — я переживаю, не случилось ли чего?
— Лёгкое недомогание, ничего серьёзного, но спасибо за беспокойство, — ответил Келл.
— Ты бледен, синяки под глазами, выглядишь неважно, ты заболел?
— Я же сказал, лёгкое недомогание, ничего серьезного, — начал раздражаться Келл. Беатрис немного нервничала, что не укрылось от его глаз, но он не придал этому значения, так как был погружен в события минувшей ночи.
— На самом деле я пришла, чтобы поговорить, присядь, — сказала Беатрис.
— Нет нет, я постою, — ответил Келл.
— Как хочешь, — тихо ответила девушка. Солнечный луч, проникающий в окно, плясал на её кучерявых темно-русых волосах. Беатрис замолчала и опустила глаза в пол, будто собираясь с мыслями.
— Знаешь, Келл, — наконец сказала она, — я восхищаюсь тобой. Твоей смелостью, твоей неутомимой жаждой справедливости, твоим желанием быть полезным людям, творить в мире добро, таких, как ты, мало.
Келл опешил, он не ожидал от неё все это услышать, тем более сейчас, все это казалось как-то не вовремя.
— Беатрис, ты не знаешь меня, на самом деле я просто трус, я не тот, каким пытаюсь казаться.
— Глупости, Келл, я вижу, какой ты внутри, я чувствую это душой, — Беатрис приблизилась к нему и взяла его лицо в свои руки. — Келл, ты давно нравишься мне, я бы очень хотела быть с тобой… Можно? — неуверенно спросила девушка и её губы потянулись к нему. Келл отпрянул в сторону. Какого черта это происходит именно сейчас?!
— Прости, — проговорил он, — прости меня. Дело не в тебе, дело во мне…
Девушка помрачнела.
— Я все поняла, это ты меня прости, Келл, я не должна была…
Она поспешно вышла, оставив за собой распахнутую дверь, в которую проникал яркий солнечный свет. Келл не мог её остановить. Он не хотел её останавливать. Случись этот разговор сутки назад, все было бы по-другому. Но сейчас от любого прикосновения к нему кого бы то ни было начинает тошнить, его выворачивает наизнанку от одной мысли, что к нему кто-то прикасается, он чувствует грязь, окутавшую его, а в душе все сломалось. Беатрис, почему ты не пришла на день раньше, теперь все потеряно…
Келл вернулся в комнату и снял с крючка для люстры петлю, обругав себя трусом, слабаком и эгоистом. В этот момент он думал только о себе. А кто подумает о родителях? Они так любят его и мечтают, что сын закончит университет, станет достойным человеком. Что будет с ними, когда им сообщат, что их сын трусливо повесился на крюке для люстры? Они будут каждый день поедать себя, думая, где они просчитались, что сделали не так. Родители не заслужили такой участи. А однокурсники, когда узнают, что он повесился, что скажут они? Для Беатрис он — идеал. Келл ещё раз обругал себя за непростительную слабость и пообещал самому себе, что завтра непременно пойдёт на пары, как бы трудно не было. Если на свете существуют ангелы, то это Беатрис. Если бы Беатрис не пришла, его могло бы уже не быть. Он должен воспользоваться этим шансом и выжить, не смотря на ужасное испытание.
4
Келл пришёл на пары, не смотря на то, что сидеть было невыносимо больно. Он выпил какие-то обезболивающие, но они не спешили помогать. Знакомый толчок кулаком в спину — привычка Никки.
— Не смей бить меня кулаком в спину, слышишь? Не смей ко мне прикасаться, а то руку сломаю! — закричал Келл на всю аудиторию.
— Тише, парень, ты как с цепи сорвался, что с тобой такое? — спросил удивленный Никки. Профессор строго посмотрел в их сторону:
— У вас все в порядке?
— Нет, не все! — почти закричал Келл. — Мне плохо, мне надо выйти, простите! — он собрал вещи и вышел.
— Что с ним такое? Никогда таким не был, — переговаривались студенты. Беатрис опустила глаза, расценивая поведение Келла, как реакцию на ее вчерашний визит.
Келл просто шёл по городу — только бы не домой. Дома — медленная смерть, наедине со своими мыслями, в четырёх стенах. Да и здесь раздражало все — люди, машины, шум, не отпускающая боль. Он редко баловался спиртным, но сейчас был именно тот случай. Нужно расслабиться. Келл взял спиртное и уселся в парке под деревом, вдали от всех. Он приложил к дереву руку и почувствовал облегчение. Деревья лечили тело и душу, успокаивали, Келл верил в это.
Раздался звонок. Это Гэри, однокурсник.
— Что там случилось? — напряженно спросил Келл.
— Это у тебя что случилось? Мы все переживаем, ты так убежал.
— Небольшие проблемы, ничего серьёзного, просто сорвался.
— Ты на акцию пойдешь сегодня? Мы должны показать Манчини, что сдаваться не собираемся.
При упоминании этой фамилии, Келла передернуло.
— Нет, меня не будет, идите сами. Не звоните больше, он отключил телефон и присосался к бутылке с алкоголем. Чем больше он выпивал, тем больше им овладевала ненависть не только к Манчини, но и к себе самому за слабость и трусость, за бессилие. Неожиданно, ему захотелось взять реванш над Манчини, все высказать ему в лицо и наплевать, что будет дальше. Он должен ему все это высказать, иначе так и останется трусом в своих же глазах.
Допив алкоголь до последней капли, Келл поднялся, выбросив бутылку в урну с мусором. Он был полон решимости, как никогда. Пробраться в особняк труда не составит, сложнее выбраться обратно невредимым. Алкоголь придавал храбрости и, одержимый гневом, Келл летел к особняку на всех парусах. Он снова забрался в сад, протиснувшись сквозь решетку в заборе и спокойно пошёл к особняку, будто находился у себя дома. Келл подергал входные двери, которые оказались закрыты.
— Чертов ублюдок, — проговорил парень, осматривая особняк. На втором этаже он увидел открытое окно и уже наметил для себя как можно пробраться туда по ветке дерева. Слегка пошатваясь от выпитого алкоголя, но все ещё не потерявший своей прыти и гибкости, Келл влез на дерево и, словно дикий кот, вскарабкался по ветке. В это время у Лауро Манчини был ужин в банкетном зале с деловыми партнёрами, с которыми он обсуждал вопросы, касаемые своего гостиничного бизнеса. Неожиданно раздался шум и что-то спрыгнуло вниз на пол. Удивленные гости обернулись, не донеся вилки до своих ртов. Улыбка на лице мило беседовавшего со своими партнёрами Манчини застыла, он изменился в лице, узнав Келла. Парень поднялся с пола и выпрямился во весь свой средний рост. Его слегка пошатывало, но именно алкоголь придавал силу и смелость.
— Вы знаете, с кем сидите? — он указал пальцем на Манчини. — Это гей и насильник несовершеннолетних, он — извращенец!
В зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как пролетает муха. Манчини первым взял себя в руки и подозвал к себе телохранителей, которые поспешно увели Келла, схватив под ручки.
— Вот видите, до чего опускаются эти активисты, чтобы опорочить моё имя? — сказал Манчини. — У этих людей нет ничего святого. А все из-за того, что я собрался строить гостиницу в парке, который они почему-то считают своим. Им жаль, что гости моей гостиницы будут дышать целебным воздухом этого парка. Я им ещё и дороги отремонтировал за свой счёт и вот она, благодарность!
Гости отошли от шока и начали поддакивать Манчини.
— И как язык поворачивается так порочить имя честного человека, который старается для блага людей!
— Ничего нет святого, за такую клевету и оскорбления надо сажать, вызывайте в следующий раз полицию, это проникновение в частную территорию.
Так «честное» имя Лауро Манчини было спасено в глазах партнёров.
Келл оказался в той же комнате, прикованный к той же самой стене. Он представлял, что с ним будет дальше и очень пожалел о своей выходке, начиная трезветь. Вернуть бы время назад… Он бы обходил этот особняк двадцатой дорогой. Никогда бы его нога не переступила больше этот порог. Ожидание хуже самой смерти, часы и минуты тянулись мучительно долго. Очевидно, Манчини все ещё находился в банкетном зале с гостями. Что он сделает ему за эту выходку? За то, что Келл ворвался в его дом и опозорил перед гостями? Ему страшно было об этом даже подумать. Он закрыл глаза, а когда открыл их, увидел, что на него смотрит сицилиец, сложив руки на груди. На его идеальном лице читался нескрываемый гнев.
— Зачем ты сделал это?! — злобно спросил он. Его дьявольски прекрасное лицо исказилось раздражением. — Или, быть может, ты соскучился по мне и искал повода для встречи? Сегодня ты так просто не уйдешь отсюда, щенок, как в прошлый раз, жизнь ничему тебя не учит.
— Трус! — закричал Келл. — Приковал меня к стене, хотя я гораздо слабое и младше тебя и в твоём доме полно мордоворотов. Боишься меня что ли?
— Не смеши, — искренне усмехнулся Манчини, — хорошо, я отделю тебя от этой стены, если тебе от этого станет легче, но твоей участи это не изменит.
Манчини освободил Келла от наручников. Парень размял затекшие запястья и осмотрелся. Его цель — бежать отсюда любой ценой. Он увидел окно и в считанные секунды кинулся к нему, мечтая с разбегу вылететь в окно, пробив стекло, но Манчини успел схватить его.
— Сумасшедший щенок, решил свести счеты с жизнью, делай это не в моем особняке!
Келла охватила такая ярость и ненависть, что он изо всех сил ударил Манчини по лицу. Сицилиец оторопел от неожиданности, но быстро пришёл в себя и ударил его по лицу в ответ, от такого удара, парень присел, схватившись за ушибленную щеку.
— Никогда не смей бить своего хозяина по лицу, слышал??
— Да пошёл ты… — снизу вверх посмотрел на него Келл, продолжая держаться за щеку. Манчини разозлился не на шутку, он схватил парня и, будто куклу, швырнул его на постель, придавив коленом, чтобы он не рыпался. Сицилийцу нравилось видеть ужас в этих светло-голубых, широко раскрывшихся глазах Келла.
Манчини поспешно снял с себя рубашку от какого-то дорогого бренда.
— Ты же пишешь про меня статьи, а как можно писать про человека, которого ты не знаешь лично? Ты уже начал знакомиться со мной ближе, сегодня у тебя будет возможность познакомиться со мной ещё ближе во всех отношениях, все ближе и ближе… Потом опишешь в своей статье все, что я с тобой сделаю, хочешь так? — он с усмешкой посмотрел на парня.
— Не семей притрагиваться ко мне! — закричал Келл. — Мне семнадцать, я несовершеннолетний, я тебя посажу!
Манчини и бровью не повёл.
— У тебя хватит духа, чтобы заявить прилюдно, что тебя изнасиловал мужчина? Об этом напишут в газетах. Узнают родители, преподаватели, однокурсники, друзья. Мне кажется, что не хватит. Кроме того, с моим состоянием, я могу откупиться, обвинив тебя же в клевете.
Келл попытался дернуться, но Манчини снова придавил его коленом, он продолжал упиваться страхом парня, будто садист.
— Ты спал с кем-нибудь до меня? — спросил сицилиец, продолжая глядеть на него. — Отвечай, был у тебя кто-нибудь? — он ещё сильнее придавил его коленом. Келл вскрикнул от боли, слезы ручьем готовы были брызнуть из глаз.
— Нет, никого не было, — сдавленно проговорил он.
— Я так и знал, — усмехнулся Манчини, — что безвозвратно похитил твою девственность. До утра ещё так много времени, чтобы разобрать все воображаемые позы, о которых ты даже не подозреваешь.
Келла охватила настоящая паника.
— Пожалуйста, — проговорил он, — отпусти, ты больше никогда меня не увидишь, умоляю…
Глядя на него, Манчини удовлетворено усмехнулся:
— Умоляй, мне нравится, когда ты меня умоляешь. Но отпустить я тебя пока что не могу, ибо щенок, в очередной раз укусивший за ногу своего хозяина, должен быть наказан.
— Да пошёл ты к черту! — закричал Келл. Собрав последние остатки силы, он попытался вырваться, чем ещё больше разозлил Манчини.
— Прелюдия была слишком длинной, пора приступать к делу, — с этими словами сицилиец принялся поспешно срывать с него одежду.
— Лучше убей меня! Убей!
— Умереть всегда успеешь, — прошептал Манчини. Он уже успел полностью обнажиться. Келл закрыл глаза, сгорая от стыда и унижения, он лежал перед Манчини совершенно голый. Если бы у него была сейчас возможность убить себя, он бы не задумываясь сделал это. Руки Манчини нагло изучали его тело, проникая везде.
— Начнём с простой позы, а потом порейдем к более сложным, — прошептал сицилиец, склонившись над ним. Келл не раскрывал глаз, чтобы не видеть его издевательского лица. Манчини вонзился в него и Келл почувствовал такую лютую боль, разрвающую тело, что закричал во весь голос, будто бы на теле разрывали не успевшую зажить рану. Сицилиец остановился и, не выходя из него, потянулся к столику, что-то взяв. Он засунул в рот Келла какую-то капсулу и сказал приказным тоном:
— Глотай. Это обезболивающее.
Келл молча проглотил и тут же почувствовал странное расслабление. Он понял, что это что-то наркотическое. Боль отошла на второй план и иногда начинало казаться, что его тело впало в невесомость, он начал испытывать странные ощущения. В этот момент ему стало все равно, что делает с его телом Манчини, берет его спереди, сзади, сбоку или как-то ещё. Весь этот разврат, о котором он и помыслить не мог, эта грязь, совершенно не свойственная ему, отошли на второй план, будто это было в другой реальности и вовсе не с ним, будто во сне. Келл задремал.
Когда парень проснулся, действие капсулы почти закончилось, но она помогла пережить ему самую кошмарную ночь в его жизни. Лауро тоже дремал, сам измотанный за ночь, но продолжал крепко сжимать Келла в объятиях, словно коршун, вцепившийся в свою добычу. Келл попытался осторожно убрать его руку и выскользнуть, но Манчини открыл глаза.
— Далеко собрался? — спросил он. Склонившись над Келлом, Лауро обжег его губы поцелуем, Келл почувствовал его язык. За окном начался дождь, барабаня по стеклу. Келл подумал, что вот он, его первый поцелуй… С мужчиной! С тем, кого он больше всего ненавидит, кто насиловал его всю ночь во всех позах, сломал, растоптал. По щекам Келла катились горькие слёзы. Манчини оторвался от поцелуя и внимательно посмотрел на него. Несколько смягчившись, он вытер ладонью слёзы, стекавшие по щекам Келла.
— Я знаю, что тебе теперь будет больно, — проговорил он, — но ты сам в этом виноват. В следующий раз, перед тем, как что-то совершить, хорошенько подумай о последствиях. Могу дать тебе ещё капсулы с обезболивающим.
— Мне надо идти, универ, — тихо проговорил Келл, у которого не было сил на ругань и оскорбления.
— Иди, — спокойно ответил Манчини, растянувшись на постели.
Келл встал, он заметил на простыни кровь. Это была его кровь. Парень молча оделся, почувствовав, как тело пронзает жгучая боль.
— Дай капсулы, — сказал он.
Манчини приподнялся на постели, не скрывая своей наготы, полез к столику и протянул пачку капсул.
— Только сильно не увлекайся, они могут вызвать привыкание.
Келл выхватил капсулы у него из рук.
— Могу и мазь дать, тебе она не помешает.
— Да пошёл ты, — сквозь зубы проговорил Келл, чувствуя себя униженным в очередной раз. Манчини сопроводил его издевательским взглядом:
— Хорошего дня, Келл, и, если какая-то мысль придёт к тебе в голову, тщательно обдумай, чем это может тебе грозить, чтобы не попадать в неловкие ситуации.
Келл молча вышел. Манчини растянулся на животе, по стеклам продолжал барабанить дождь, он заметил светлый волос Келла, оставленный на подушке. Дождь навевал грусть и меланхолию и Манчини о чем-то задумался, проведя пальцами по подушке.
Келл вышел на улицу, ливень шёл как из ведра, из его глаз так же текли слезы, он беззвучно рыдал и никак не мог остановиться. Он не знал, как теперь жить дальше, Манчини окончательно сломал его.
5
Келл лежал дома пластом, на боку, он выпил сразу две капсулы, чтобы хоть как-то забыться и облегчить боль. Не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы вставать или идти в универ. Он будто бы впал в состояние невесомости между небом и землёй и почувствовал безразличие к происходящему. Сквозь болезненный сон он чувствовал, как кто-то гладит его по голове, перебирает его светло-русые волосы. Келл дернул головой.
— Нет, не трогай, не прикасайся, хватит, прошу тебя! — он резко подскочил на постели и присел. Перед ним сидела Беатрис.
— Келл, прости, дверь была не заперта и я вошла. Мы все переживаем, ты не появаляешься в уневере, забросил свои протестные акции, игнорируешь звонки, у тебя измученный, болезненный вид, что происходит?
Келл схватился за голову обеими руками.
— У меня проблемы, я не могу рассказать тебе. Я больше не буду участвовать в акциях, пусть этим занимается Ники или Гэри, или кто-нибудь ещё. Я постараюсь отлежаться и через несколько дней появиться в универе.
— Я могу тебе чем-то помочь? — с нежностью в голосе спросила Беатрис. Её ладонь аккуратно легла на его плечо, Келл испуганно отшатнулся в сторону. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы к нему прикасались.
— Нет, прости, я бы хотел побыть один, пожалуйста…
— Хорошо, я поняла, — ответила Беатрис, вставая. — До встречи в универе.
Келл снова плюхнулся на кровать, ему хотелось просто исчезнуть из этого мира или хотя бы забыться. Через пару дней он пошёл в универ.
Келл принял для себя одно важное решение — обходить Манчини и его особняк двадцатой дорогой. Пусть этот человек исчезнет из его жизни, как кошмарный сон и все поскорее забудется. Он не хочет больше участвовать ни в каких акциях, связанных с его именем, писать какие-либо статьи, упоминать о нем, будто этого человека нет и никогда не было, только так он может спасти то, что от него осталось. Келл стал нервный, раздражительный, часто грубил. Дождавшись, когда закончатся пары, он выбежал прочь. Парень знал, где купить алкоголь с помощью своего знакомого (он купил его там и в прошлый раз). «Запрещено продавать алкоголь несовершеннолетним, зато можно этих несовершеннолетних безнаказанно насиловать тем, у кого есть много денег, ненавижу!» — подумал Келл и присосался к бутылке с алкоголем. Мысли его становились все мрачнее, охватывала бессильная ярость. Словно в издевательство над ним, на витрине отразился рекламный щит с логотипом Манчини и его гостиничным бизнесом. Келл взревел как раненый зверь. Как обезумев, он начал колотить бутылкой из-под алкоголя по витрине, и колотил до тех пор, пока его не скрутили полицейские.
Три часа Келл сидел в полицейском участке. Полицейские собирались звонить его родителям в другой город и это будет катастрофа. Грозил приличный штраф за разбитую витрину и хулиганство. Келл понял, что как следует вляпался, вся жизнь пошла под откос. Теперь придётся объяснять, где он достал алкоголь, главное — не впутывать сюда знакомого, иначе лавочка прикроется.
— Попросил случайного прохожего купить мне алкоголь, — соврал Келл. — Не впутывайте сюда моих родителей, пожалуйста, я пойду работать, я отработаю штраф.
— Мы обязаны, ты — несовершеннолетний и занялся хулиганством, сделал магазину материальный ущерб, — ответил допрашивающий его полицейский.
— Отпусти его, — вошёл другой.
— Но я не могу.
— За ним пришли, дело улажено и штраф уплачен.
«Неужели они сообщили родителям?!» — с ужасом подумал Келл. — «Но как они могли долететь сюда за три часа из другого города?!»
— Выходи, — сказал полицейский. Келл вышел и увидел высокого черноволосого человека, стоящего к нему спиной. Человек повернулся — это был Манчини!!
— Нет… пожалуйста, пожалуйста! Я хочу назад, закройте меня в камере! — Келл повернулся назад, но полицейский подтолкнул его обратно.
— Ты что, совсем придурок?! Штраф уплачен, мы больше не собираемся тебя здесь держать, скажи спасибо мистеру Манчини, что замолвил слово за тебя.
Келл был на грани ужаса и паники, его начало трусить.
— Иди за мной, — шепнул Манчини.
— Нет, нет…
Как только он вышел на улицу, начал бежать, куда глаза глядят, но был тут же схвачен телохранителями Манчини, которые почти затолкали его в новенький чёрный Роллс-Ройс, ценой в несколько миллиардов. Манчини сам сидел за рулём, водителя не было. Келл начал судорожно дергать двери.
— Зря стараешься, — сказал Лауро, — двери заблокированы.
— Выпусти меня отсюда! Зачем ты пришёл? Я не трогал тебя, не искал с тобой встреч!
— Чтобы ты делал, если бы я не пришёл, ждал приезда своих родителей из другого города, в участке? Платил штраф деньгами, которых у тебя нет?
— Какая тебе разница! Это только мои проблемы, тебя они не касаются.
— Я заплатил за тебя штраф, деньги отработаешь дома, — усмехнулся Манчини.
— Я не просил тебя за меня платить! — вскричал Келл. — Я никуда с тобой не поеду, выпусти меня! — он начал тарабанить по стеклам машины, ползя по ним ладонями, как по аквариуму. Он рвался, кричал от бессилия, из его глаз полились слёзы и он зарыдал. Манчини продолжал бесцеремонно гнать свой Роллс-Ройс.
— Корчил из себя борца за справедливость? Да ты просто жалкая истеричка, чуть ли не падающая в обморок от одного моего вида. Вот, какие вы все на самом деле, стоит копнуть поглубже.
Келл немного успокоился и лишь изредка всхлипывал.
— Зачем ты делаешь это? — обессиленно спросил он. — Зачем я тебе? Разве я могу быть объектом внимания такого, как ты?
— Странно, не правда ли? — усмехнулся Манчини. — Келл, мне так хочется. Ты просто моя игрушка и мне нравится с тобой играть. Ты перешёл мне дорогу и думать о последствиях сейчас слишком поздно.
— Игрушка?? Для вас живые люди — игрушки?!
— Именно так, — улыбнулся Лауро, отражаясь в зеркале. На его идеально-прекрасном лице застыли жестокость и цинизм. Он говорил это все, будто само собой разумеющееся. — Хватит ныть, герой, — добавил он. — Этим ты все равно ничего не изменишь, поверь.
Келл предпринял последнюю отчаянную попытку прорваться через двери.
— Выпусти меня, пожалуйста…
— Нет, — холодно ответил Манчини, не поворачивая головы.
— У меня универ…
— Домой вернешься утром, после завтрака, мой водитель отвезет тебя, чтобы ты не опоздал на учебу, — сказал Лауро тоном, не терпящим никаких возражений или сомнений. Келл опустил голову, представив, что Манчини будет делать с ним до самого утра. По лицу беззвучно потекли слёзы.
Они приехали в особняк. Слуга открыл дверь Роллс-Ройса не только Лауро, но и ему тоже. Ни о чем подобном Келл не мог даже и мечтать. Он ехал в машине за несколько миллиардов, ещё и слуга дверь открыл, будто он был важной персоной. Это было как минимум странно. Манчини важно пошёл вперёд и Келл подумал, что сейчас сможет дать деру, но сзади ему мило улыбнулись два здоровенных амбала. Парень понял — бегство бесполезно. Он вошёл в особняк, только сейчас успев рассмотреть все его великолепие: картины, скульптуры, мозаику. Келл даже боялся представить, сколько это все может стоить. Лауро повернулся к нему:
— Сейчас мои люди проводят тебя в ванную, где ты смоешь с себя всю эту тюремную вонь. Тебе дадут свежую одежду.
— Боюсь, у нас разный размерчик, — язвительно проговорил Келл.
— Я выбирал на глаз, но, думаю, что тебе подойдёт. Когда закончишь, я буду ждать тебя в зале за ужином. Не вздумай бежать, это все равно бесполезно, везде мои люди и у них приказ без моего ведома тебя отсюда не выпускать.
Келл ничего не ответил и молча поперся за амбалом. Он был очень удивлён. Манчини лично выбирал для него одежду, но зачем? Неужели ему больше нечем заняться, почему к нему столько внимания? Ведь он никто и ничто, просто несовершеннолетний, ничем не примечательный студент, таких миллионы. Как Манчини узнал, что он в полицейском участке, неужели следил за ним? Ещё и лично приехал, чтобы забрать его. Все это не укладывалось в голове Келла и он не мог найти ответы на свои вопросы. Но известно одно, что предстоит ещё одна ужасная, невыносимая ночь. Келл окончательно пал духом и опустил голову.
— Одежда и полотенце уже в ванной, мистер Паркер, — сказал слуга, открывая ему дверь. Келл усмехнулся. С ним обращаются, будто он что-то значит, будто он важная персона. Что это за представление? Ванная комната скорее походила на большой зал с бассейном, Келл ещё никогда такого не видел. Он с удовольствием погрузился в теплую, ароматную воду, рассматривая стены, выложенные мозаикой. Вода немного привела его в чувство и улучшила настроение, он закрыл глаза, погрузившись в неё по шею.
6
Келл надел одну из рубашек, оставленных слугой, и посмотрел на себя в зеркало. Он никогда не держал в руках таких дорогих вещей и даже не мечтал о них. Да ему всю жизнь придётся работать на одну такую рубашку! Чтобы купить это, Манчини ездил по бутикам, выбирал, прикидывал размер, тратил своё время, но зачем? Поистине, причуды богатых порой просто невозможно объяснить. У двери стоял все тот же здоровенный амбал.
— Я отведу вас в зал, — сказал он, — следуйте за мной.
В первые дни они не очень-то были с ним любезны. Значит, Манчини дал им приказание проявлять максимальную вежливость. Келл чувствовал себя игрушкой в какой-то нелепой игре. Он еще раз, не без удивления, рассматривал залы, по котором они шли. Особенно привлекла внимание роспись на потолке. Телохранитель открыл дверь, жестом приглашая Келла войти. За большим столом уже сидел Манчини, что-то, не торопясь, попивая. Он изящно поставил чашку на стол, пристально смотря на вошедшего Келла. Парень смутился и опустил взгляд.
— Ты великолепен, — проговорил Манчини, продолжая изучать его глазами, — как идёт тебе эта рубашка и как я угадал с размером!
— Я одного не пойму: зачем тебе нужно было тратить своё время и выбирать для меня какие-то вещи! — искренне воскликнул Келл, присаживаясь.
— Не ищи ответа, ты его не найдешь, — усмехнулся Лауро, — это была моя прихоть. Мне так захотелось. И все.
Келл понял, что весь день ничего не ел и очень голоден. Он не знал, что за блюдо перед ним, но предполагал, что это что-то изысканное. Парень набросился на пищу, глотая её, почти не прожевывая. Лауро, не торопясь, орудуя вилкой и ножом, едва ли не с отвращением посмотрел на него. Все движения сицилийца были размеренными и отточенными, будто бы он позировал для телевизионной передачи.
— Что за варварство…
— Посмотрел бы я на тебя, если бы ты не ел весь день, — ответил Келл, продолжая набивать рот.
— Но я же не занимаюсь дебоширством, не бью витрины бутылками из-под алкоголя, поэтому не сижу в полицейских участках. Зачем ты сделал это? — Манчини вытер краешек губ салфеткой.
— Я это из-за тебя сделал, — ответил Келл, прожевывая пищу.
— Вот как, из-за меня? — посмотрел на него Манчини. — Какая честь! Какое я имею отношение к разбитой витрине, скажи на милость?
— В ней отражался твой логотип с рекламного щита и я впал в такую ярость, что не мог уже остановиться.
— Даже так, — ответил сицилиец. — Ты такой странный парень, Келл, ты — загадка для меня. Я бы хотел поговорить с тобой, чтобы узнать тебя получше.
— Для тебя я уже стал человеком? Я больше не щенок, вцепившийся в ногу своего хозяина? Ты уже хочешь поговорить, а не тащишь меня в ту комнату, чтобы изнасиловать?
— Успеется, — ответил Манчини, попивая горячий шоколад с корицей, — ещё вся ночь впереди. Сегодня мы проведем её в моей спальне, там больше места.
Услышав об этом, Келл перестал есть, его начало трусить, а на глазах выступили слёзы.
— Успокойся, — улыбнулся ему Манчини, — я просто хочу поговорить. Ты ведь столько статей написал обо мне, неужели тебе не интересно просто поговорить с тем, о ком ты столько написал? — он поставил кофейную чашку на стол. В зале царил приглушенный свет светильников и полумрак, это можно было назвать ужином при свечах. — Вот скажи мне, Келл, для чего тебе нужна была вся эта борьба? Я понимаю, в таком возрасте хочется выделиться, стать борцом за справедливость, за светлые идеалы, быть героем.
— Потому что эти деревья в парке были моими друзьями, а ты их убил, — просто ответил Келл.
Манчини изумленно посмотрел на него, пытаясь понять, шутит он, или говорит правду.
— С самого детства я гулял в этом парке и знаю там каждое дерево, а ты это все уничтожил своими постройками. Трехсотлетний парк, краснокнижные деревья, так что, варвар здесь ты.
Манчини глубоко вздохнул.
— Вот ты кричишь, чтобы я отправлялся к себе в Италию, а ведь даже не знаешь, что моя родина здесь, в этом городе. Когда моя мать была беременна мной, она переехала сюда. Я родился здесь.
— Тем более, если это и твоя родина тоже! Никто не давал тебе права уничтожать старинные парки! — почти кричал Келл.
— Послушай, это гостиница для людей, которые будут оздоравливаться в этом парке.
— Для толстосумов, которые будут поддерживать твой бизнес, проживая в этой гостинице. Парк, огороженный забором. Но ведь все люди имеют право оздоравливаться в этом парке, а не только избранные, у кого много денег! Хоть сейчас не лги, все равно телевизионных камер нет. Ты уничтожил краснокнижные деревья, ты убил моих друзей, ты причиняешь боль и страдания мне, я ненавижу тебя и подобных тебе!
Манчини резко встал:
— Ну хватит, пора идти.
Келл попятился к стене, замотав головой.
— Нет, я никуда с тобой не пойду…
Сицилиец подошел к нему и крепко схватил за руку.
— Нет, нет, — повторял Келл, упираясь изо всех сил. Раздраженный Манчини схватил его на руки и перекинул через плечо, будто нес мешок.
— Не тревожьте до утра, — бросил он телохранителям на ходу и вошёл в спальню, закрыв дверь на ключ. Манчини опустил парня на кровать. Поняв, что находится в западне, из которой не сбежать и что снова всю ночь предстоят пытки, у Келла началась истерика, он стал рыдать. Лауро провел пальцами по его мокрым щекам.
— Ты просто маленький, глупый ребенок. Надеюсь, хоть теперь ты понял, что бороться со мной бесполезно? С моими капиталами, положением, силой? Я сильнее, Келл, этим все сказано, — Манчини осторожно слизал слезы, струящиеся по щекам парня. Келл взмолился:
— Умоляю, выпусти меня отсюда… я не вынесу ещё одной такой ночи, я еле пережил прошлую, у меня до сих пор все невероятно болит, осталось в тебе хоть что-то человеческое или нет?!
— Я дам тебе капсулу, ты ничего не почувствуешь.
Манчини достал капсулы и положил одну из них к себе в рот, затем опустил Келла на кровать и, раскрыв его губы языком, передал ему капсулу. Келл сглотнул. Сицилиец склонился над ним и начал водить пальцами по ещё мокрым щекам. Келл бегло отметил про себя, что многие люди, кажущиеся красивыми издалека, вблизи оказываются совсем другими, но лицо Лауро было прекрасно как издалека, так и вблизи. Он был будто чёрный ангел, похищающий его тело и душу. Келл успокоился, его состояние стало похоже на состояние человека, которому дали по голове мешком.
— А целоваться совсем не умеешь, — мягко проговорил Манчини, он уже водил пальцами по губам парня. — Ты никогда ни с кем не целовался?
— Нет.
— Значит, я украл не только твою девственность, но и первый поцелуй, — усмехнулся Лауро. — Но почему? Тебе ни с кем не хотелось попробовать?
— Мне не хотелось пробовать с кем попало, мне хотелось сделать это с человеком, который будет любить меня и которого буду любить я. Но ты все испортил.
Он заметил, что лежит уже совсем без одежды и Манчини, совсем голый, гладит его тело. Но Келл ничего не ощущал, растворяясь в капсуле, которая растворялась в нем. Он больше не ощущает, как раз за разом погружается в его тело Манчини, он смотрит на все это со стороны, будто бы ему делают операцию, а он за этим наблюдает.
— Келл, Келл… — пару раз обрывками долетело до парня как Манчини произносит его имя, затем он погрузился в мир безразличия и снов, в мир, где можно летать.
7
Действия капсулы закончилось, Келл лежал спиной к Манчини, снова ощущая боль, он был мрачнее тучи, на глазах выступили слёзы.
— Келл, — позвал Лауро.
— Я тебя ненавижу, — не поворачиваясь к нему, прошипел парень.
— Что не так?
— Что не так?! — Келл подскочил на постели. — Я несовершеннолетний, ты вынуждаешь меня спать с тобой, используя как игрушку для своих сексуальных извращений. Ты калечишь мою душу, терзаешь мое тело, разрывая его. Из-за этой боли я не могу нормально жить, спать, учиться. Мне что, постоянно жить на капсулах, чтобы не чувствовать боль, стать из-за этого наркоманом?! У меня уже искалечена психика, панические атаки, расстройство сна, паранойя, я стал агрессивным и раздражительным, на всех срываюсь, часто не хожу в универ. Я не знаю, как мне с этим жить. Я не гей, мне нравилась девушка, но теперь все сломано, я не могу больше быть ни с кем, ты сломал меня. Тело, душу, жизнь. Просто ради развлечения, ради забавы, ради своих извращений. Тебе плевать на то, что чувствуют другие, ты совершенный эгоист, живущий только ради собственного блага. Ты убиваешь не только парк, ты убиваешь меня. Я тебя ненавижу, лучше бы ты умер.
Воцарилось молчание.
— Келл, тебе нужно охладиться, — наконец сказал Манчини, — холодный душ поможет.
— Я хочу немедленно выйти отсюда!
— Я уже сказал тебе, что после завтрака мой водитель отвезет тебя домой или в универ, куда ты скажешь.
Манчини позвонил одному из своих телохранителей:
— Проведи Келла в ванную, пожалуйста.
— Встретимся за завтраком, Келл. Я бы с удовольствием сам проводил тебя в ванную, но, думаю, сейчас не самое подходящее для этого время.
После холодного душа Келл действительно почувствовал себя несколько лучше, но это не умалило его ненависти к Манчини. Он уже ждал его в зале за завтраком. Парень присел, но на еду даже не стал смотреть.
— Позавтракай, Келл, тебе нужно набираться сил, — улыбнулся ему Лауро, попивая кофе.
— Нет, благодарю, — ответил Келл. Он сидел, как озлобленный, ощетинившийся зверек, готовый в любой момент вцепиться тебе в палец. Тут произошло что-то невообразимое, Келл ничего не успел понять. Послышались выстрелы, распахнулась дверь. Суета, шум, крики, снова выстрелы.
— Залезай под стол! — услышал он крик Манчини.
Келл увидел, как ворвались двое с пистолетами. Одного уложил телохранитель Манчини, который сам был ранен и упал на пол, разбрызгивая кровь. Другой прицелился из пистолета прямо в сицилийца.
— Лауро! — закричал Келл. Он с молниеносной скоростью прыгнул, закрыв собой Манчини. Послышался выстрел, потом ещё один. Боль пронзила тело. Последнее, что он увидел, будто в тумане, встревоженное лицо Лауро, потом все растворилось во тьме.
Келл слегка приоткрыл глаза: ударил дневной свет. Где он находится, что произошло? Парень увидел лицо Манчини и реальность начала возвращаться на круги своя. Эта внезапная перестрелка… Манчини жив, его не убили.
— Келл, — проговорил Лауро, увидев, что парень открыл глаза, и погладил его по щеке. — Все хорошо, пуля ничего жизненно важного не задела, попав в плечо. Мои доктора поставят тебя на ноги.
— А где бандиты? — слабо спросил Келл.
— Мертвы, — ответил Манчини. — Но и моих ребят положили, жаль.
Сицилиец снова посмотрел на него.
— Скажи, Келл, зачем ты это сделал? Зачем закрыл меня собой? Ведь только утром ты сказал, что ненавидишь меня и пожелал мне смерти.
— Не знаю, — тихо ответил парень. — Я бы это сделал, кто бы там ни стоял, не позволил, чтобы на моих глазах убили человека.
— Понятно, — усмехнулся Манчини, — герой-гуманист. Нельзя так бездумно рисковать своей жизнью, Келл, тебя могли убить. Тебе очень повезло, что пуля попала в плечо.
— Мне надо домой, — сказал парень. — Я не могу тут оставаться, универ…
— Куда ты собрался с пулевым ранением? Кто будет оказывать тебе помощь? У тебя есть деньги на лечение? Ты останешься у меня, мои врачи позаботятся о тебе.
— Нет, — ответил Келл, вставая с кровати, но он был так слаб, что пройдя пару шагов, свалился в обморок на руки Манчини.
— Я же говорил, — пробормотал сицилиец. Он долго вглядывался в лицо Келла, которое покоилось сейчас на его груди и напряженно о чем-то думал. Он думал о том, что не должен позволить, чтобы с этим мальчиком что-нибудь случилось. Ни за что и никогда, что он теперь несёт ответственность за его жизнь. Это существо, такое чистое, непорочное, наивное неосознанно прижималось к его груди.
— Келл, — проговорил Манчини, проведя рукой по его щеке. «Место ли ему здесь? Я втянул его во всю эту грязь, разврат, убийства. Он был всего лишь наивным мальчиком, переживающим за деревья в парке. Ну разве я не чудовище?» — почему-то он сам себе улыбнулся.
— Ты только мой, Келл, ты принадлежишь мне.
Парню пришлось остаться в доме Манчини, выбора у него не было. Врачи очень хорошо заботились о нем, лечили не только пулевое ранение, но и оставшиеся последствия после страстных капризов Манчини в их последнюю ночь, которые мешали полноценно сидеть и спать на спине. Сицилиец сам приходил, чтобы кормить Келла с ложки.
— Ты как несмышленый котёнок, которого нужно выкармливать, — говорил он.
— Универ, — проговорил Келл, — меня отчислят.
— Ни о чем не переживай, никто тебя не отчислит, врачи напишут больничный. И ещё: если сюда придут полицейские, которые хотят пообщаться, расскажешь им все, как было. А насчёт того, что ты делал у меня дома… Ну конечно, ты можешь рассказать им о том, чем мы всю ночь занимались в спальне, это твоё право, но если все же решишь не рассказывать, можешь ответить, что пришёл пообщаться насчёт застройки парка.
Келл залился румянцем.
— Все, чего я хочу, это поскорее выйти отсюда.
— Плечо больше не болит? — спросил Манчини. — У тебя ничего больше не болит? — он многозначительно погладил его по бедру. Келл стиснул зубы, чтобы не разразиться бранью.
— Я знаю, мои врачи творят чудеса, — проговорил Лауро.
8
Вскоре Келл смог уже сам спускаться к завтраку.
— Вернешься домой как только поправишься, это не оговаривается, — сказал Манчини. — Здесь ты получаешь надлежащий уход.
— Расскажи мне, кто были эти люди, почему они стреляли в тебя? Я имею право знать.
Старинные часы пробили десять утра.
Лауро задумчиво вздохнул.
— Если бы я знал. Это мог быть кто угодно. Посмотри вокруг себя, Келл, что ты видишь? Дорогой, изысканно обставленный особняк, дорогие вещи, о которых ты и мечтать не мог, ты не задавался вопросом откуда это все? Так вот, все это на крови, Келл, на чужой крови.
— Как это? — не понял парень.
— Мой отец, покойный Джузеппе Росси, был родом из нищей семьи, он не мог учиться, денег не было ни на что, лишь влачить жалкое выживание. Один раз ему выпал шанс изменить все это, взамен он должен был стать убийцей, проливать кровь, работать на мафию. Отец сделал свой выбор, он хотел любой ценой выползти из нищеты. Работая на мафию, он скопил целое состояние, поднялся по лестнице этой кровавой иерархии. Конечно же, родственники убитых им жертв жаждали мести. Моя мать переехала в этот город, будучи беременной, чтобы сохранить свою и мою жизнь. Отец остался в Сицилии, чтобы не подвергать нас опасности. Я взял фамилию матери, никто не должен был знать, что я сын Джузеппе Росси — это было приговором. Все это я узнал из дневников, оставленных мне отцом. Очевидно, старик хотел меня предупредить об опасности, если вдруг по мою душу придут.
Я плохо помню мать, она умерла от болезни, когда я был ребёнком. Отца застрелили в Сицилии, он успел переписать на меня все своё состояние. Я жил с дальними родственниками по матери здесь, пока не достиг совершеннолетия и не пошёл своим путём. Очевидно, кто-то пронюхал, что я сын Джузеппе Росси и устроил на меня охоту, чтобы отомстить. Жаль моих ребят, насмерть всех четверых…
Келл был шокирован услышанным, целой историей из жизни.
— Да уж… — только и проговорил он. — А сам ты убивал?
— Да, — не задумываясь ответил Лауро.
— Зачем?
— Я оборонялся, иначе убили бы меня.
Они замолчали, было слышно, как тикают часы.
— Келл…
— Что? — посмотрел на него парень.
— Я действительно переживал за тебя.
— Ха! Ещё бы, ведь я спас твою шкуру.
Манчини встал со своего места, подошёл к Келлу и, склонившись над ним, начал целовать в губы. Он делал это так бережно, так нежно, что у Келла сжалось сердце.
— Ну зачем вот это вот, — проговорил парень, щеки его покрылись румянцем. — Мне нужно возвращаться домой, плечо почти не болит. Мне нужно в универ…
— Ладно, — ответил Манчини, — я сам отвезу тебя.
Келл поплелся за ним. Кататься на роллс-ройсе за несколько миллионов было очень даже неплохо, каждый прохожий пялился на этот автомобиль, сотни восхищенных взглядов.
— Стоп, — сказал Келл, — а откуда ты знаешь, куда ехать? Откуда ты знаешь, где я живу?
— Я знаю все, и номер твой у меня есть, — усмехнулся Лауро.
— Ты что, следишь за мной?!
— Слежу, — ответил Манчини и, не давая парню опомниться, повторил поцелуй, который начал за завтраком. У Келла перехватило дыхание.
— Ты что, — сказал он, — здесь же все смотрят!
— Я сложил вещи, которые купил для тебя, забери их, — не принимая возражений, Манчини вручил ему пакеты с вещами. — До встречи, Келл, — многозначительно сказал он. Парень ничего не ответил, выйдя из машины и подумав про себя: «Надеюсь, что этой встречи больше никогда не произойдёт». Он наконец добрался до дома и бросил пакеты на диван. «Откуда столько внимания? Быть может, он влюбился в меня? О боже… Или, это благодарность за то, что я спас ему жизнь? Но ведь все эти вещи он купил ещё до перестрелки». Радовало одно — что можно было сидеть и лежать на спине без боли, доктора действительно творили чудеса. Мысли о том, что Манчини не один раз насиловал его, отошли на второй план. Он думал о перестрелке и той истории, которую поведал ему Манчини о своей жизни. Неужели сицилиец ему настолько доверяет, чтобы рассказывать такое?
Никки рассказывал, обступившим его приятелям-одногруппникам в университете:
— Представьте, я вчера случайно видел нашего Келла!
Вперёд вышла взволнованная Беатрис:
— Как он, что с ним?? С ним все в порядке?
— Его подвозил какой-то мужик на чёрном Роллс-Ройс, эта машина выгледела так, как будто стоит несколько миллиардов.
— Да ну! — сказали все.
— А потом она остановилась и этот мужик склонился к нашему Келлу, — продолжал повествование Никки. — Мне, конечно, хочется верить, что он просто что-то прошептал ему на ухо, но мне так показалось, что он…
— Ты общался с Келлом?? — взволнованно перебила Беатрис.
— Нет, я не успел. Он так быстро вылетел из этой машины с какими-то пакетами. А ещё у него было перебинтовано плечо.
— Что это был за мужик? — спросили все. — Молодой, старый?
— Молодой. И такой внешности, будто из голливудского фильма.
Слушатели ахнули.
— Свежо предание, да верится с трудом, — сказал Гэри.
Тут все замолчали, потому что появился Келл. Он не успел постирать свои вещи, потому что какое-то время не появлялся дома и ему пришлось надеть подарки Манчини. Келл сухо поприветствовал приятелей кивком головы и прошёл на своё место.
— Я же вам говорил, — тихо сказал Никки, — здесь что-то не так, посмотрите, какие на нем шмотки! Рубашка от «Бриони», я даже боюсь предположить, сколько такая стоит.
— Где он взял такие деньги?!
— Наверняка, влип в какую-то историю.
Беатрис охватила тревога. Она обернулась на Келла. Никого не замечая, парень раскладывал вещи. В сердце Беатрис защемило: что происходит с ним? Что творится в его голове? Надо отдать должное, что Келл выглядел куда лучше, чем в прошлый раз, когда она видела его. Тогда он казался совсем больным и разбитым, а сейчас посвежел, будто отдыхал в санатории. Беатрис не выдержала и подошла.
— Келл, с тобой все нормально?
Он поднял на неё свои светло-голубые глаза:
— А, привет, да, со мной все хорошо.
— У тебя что-то с плечом?
Келл нахмурился: «откуда она знает?!»
— Я упал случайно и наткнулся на острый штырь, он пробил мне плечо. Я был в больнице, но со мной уже все хорошо, нет никакой опасности и переживать не нужно.
— Ясно, — ответила Беатрис. Она чувствовала, что Келл лжет, но больше расспрашивать не стала, чтобы не лезть в душу.
— Ты пойдешь на протестную акцию?
— Я сказал уже, что больше ни в каких акциях участвовать не намерен. Вы и без меня справитесь.
Такая резкая перемена настроений насторожила, но Беатрис решила промолчать. С Келлом что-то происходит, узнать бы что.
9
Сообщение по телефону: «Скоро встретимся, Келл».
— Черта с два! — раздраженно проговорил парень. Он решил с головой уйти в учёбу, чтобы забыть обо всех своих бедах, связанных с Манчини. Однокурсников часто сторонился и уходил, погружаясь в себя. Один раз он так ушёл в свои мысли, что чуть не попал под колеса автомобиля. Водитель посигналил и открыл окно.
— Келл, будь бдительнее на дороге, это опасно!
Парень вздрогнул и отшатнулся: в автомобиле сидел Манчини.
— Садись в машину, — сказал он.
Парень в ужасе покачал головой.
— В машину, — приказным тоном проговорил сицилиец.
Келл сел на переднее сидение.
— Послушай, — проговорил он, — оставь меня в покое. Я больше не провожу против тебя акций, не пишу статей, я не трогаю тебя, зачем ты меня преследуешь? Если тебе нравятся парни, то я не единственный парень на планете Земля. Ты можешь найти себе любого красавца, любую модель, не вижу смысла тратить время на меня — ничем не примечательного студента.
Манчини улыбнулся своему, как всегда, безупречному отражению в зеркале.
— Поздно, Келл, уже слишком поздно думать об этом.
— Послушай, меня совсем не впечатлили те парни с пистолетами, кровь и трупы, и то, что в меня стреляли. Меня совершенно не впечатляет также то, что ты делаешь со мной всю ночь, — проговорил Келл, залившись краской. Манчини молчал. Тут только Келл заметил, что они едут не в направлении особняка, а в совсем другую сторону, в сторону безлюдного леса.
— Куда ты везешь меня, останови машину немедленно! — Келл начал судорожно дергать двери. Манчини притормозил и внимательно посмотрел на парня:
— Келл, откуда такая паника, неужели ты так боишься меня? У тебя напрочь отсутствует логическое мышление? Зачем мне нужно было бы выхаживать тебя после пулевого ранения с целой кучей врачей? Ради того, чтобы сейчас убить и закопать в лесу? Ты видишь в этом хоть какую-то логику? — Манчини погладил Келла по щеке, потянулся к нему и, поймав его губы, очень нежно поцеловал и прошептал на ухо:
— Верь мне.
Келл покраснел и опустил глаза.
— Зачем тогда мы едем туда? — проговорил он.
— Увидишь.
Казалось, парень немного успокоился и смирился со своей участью, но душу все равно не отпускала тревога и неизвестность. Роллс-Ройс Манчини помчался дальше, через лес. Через пять минут они выехали на лесную поляну. Сицилиец остановил машину.
— Выходи.
Когда Келл вышел, он заметил в руке Лауро пистолет и остановился, как вкопанный, побледнев. Манчини схватил его за руку и увлёк за собой. В груди Келла похолодело.
— Какой же ты глупый, Келл, неужели ты думаешь, что я иду убивать тебя как жертвенного агнца?
Лауро прицелился из пистолета и в считанные секунды все бутылки, стоявшие на камне, разлетелись вдребезги. Келл чуть не вскрикнул.
— Я здесь тренируюсь, — сказал Манчини.
Он достал новые бутылки и расставил их на камне, протягивая Келлу пистолет.
— Возьми, попробуй.
Парень попятился в сторону.
— Зачем мне это?
— Ты должен уметь себя защитить.
— Я не собираюсь никого убивать!
— Ты должен уметь себя защитить, Келл, — повторил Лауро. Он встал возле Келла так близко, что парень чувствовал его дыхание. Лауро вложил в руки Келла пистолет.
— Прицелься, — он нажал на курок руками парня. Послышался выстрел, бутылка разлетелась на осколки.
— Я покажу, как заряжать.
— Я не хочу убивать людей! — в сердцах вскричал Келл.
— Это самооборона. А сейчас пробуй сам. Пока не будет десять из десяти попаданий, ты отсюда никуда не уйдешь. Я не шучу.
Келл понял, что выбора у него нет. Лауро оперся о дерево и молча наблюдал за парнем.
— Сбил бутылку, поставь новую. Чтобы было десять из десяти.
Когда все-таки получилось десять из десяти, Келл со злостью выбросил пистолет.
— Мне надоело играть в твои непонятные игры! Я несовершеннолетний, во что ты втягиваешь меня?! Убийства, насилие, разврат. И я не голубой, если что.
Словно издеваясь над ним, Манчини прижал его к дереву. Келл почувствовал у себя во рту его язык. Дыхание перехватило, он не мог сопротивляться. Лауро с улыбкой посмотрел ему прямо в глаза.
— А мне так кажется, что тебе понравилось.
— Тебе только кажется, — покраснел Келл. — Я хочу домой.
— Сейчас поедем, — ответил Манчини. — Только ко мне в особняк.
— Нет! — закричал Келл. — Я хочу к себе домой, отвези меня домой!
— Какой же ты вредный, — с некоторой усталостью сказал Манчини. — Я приготовил себе сюрприз, тебе понравится.
— Спасибо, я уже сыт твоими сюрпризами по горло, оставь меня в покое! — закричал Келл. Манчини развернулся и молча побрел к Роллс-Ройсу. Парень поплелся за ним. Они сели в машину. Больше всего Келла ужасало то, что сицилиец поступит так, как он решил и непременно повтрит с ним то, что делал в предыдущие ночи, мысль об этом была невыносима.
— Ты не понимаешь, Келл, — нарушил тишину Манчини, — как опасны те люди, которые ворвались в мой дом с оружием. Да, они уже мертвы, но придут новые и наверняка ты уже попал в их поле зрения. Ты должен уметь себя защитить.
Келл ничего не ответил, они молчали. Снова особняк. Парень ненавидел его, как и Манчини, как и все, что связано с ним. Слуги подавали ужин. Келл уселся за стол, настроение его было мрачным и подавленным. Манчини куда-то вышел, затем вернулся с какими-то бумагами, которые разложил перед Келлом.
— Что это?
— Проект восстановления парка, — ответил Манчини. — Я прекращаю стройку и буду восстанавливать парк за свой счет. Да, я не могу вернуть твоих «зелёных друзей», все, что я могу сделать — высадить новые деревья, восстановить парк, убрать забор и все люди смогут гулять в нем, как и раньше.
Келл не верил в то, что слышит.
— Но почему?! Почему ты это сделал?!
— Мне так захотелось.
Келл не мог понять. Почему?! Манчини осознал, что был неправ? В нем проснулось что-то человеческое? Или для него в этом какая-то выгода?
Слуги накрыли на стол и Келл попробовал такие блюда, о существовании которых даже не подозревал. Манчини украдкой наблюдал за ним, сидя за другим концом стола.
— Надеюсь, тебе понравился ужин, который по особым рецептам приготовили мои повара. А теперь пойдём спать. Келл умоляюще посмотрел на него:
— Лауро, пожалуйста, позволь мне уйти…
— Нет, — безжалостно ответил Манчини. Келл подумал, что за восстановление парка ему придётся расплачиваться собственным телом.
10
— Ты так дрожишь, — проговорил Манчини.
— Боишься меня?
— Да, мне страшно, — вырвалось у парня.
Манчини мягко опустил его на кровать и лег сверху, его длинные тонкие аристократические пальцы убрали челку с лица Келла. Он коснулся его губ своими губами, Келл снова почувствовал у себя во рту его язык. Сегодня несколько раз Манчини уже поцеловал его, но этот поцелуй был особенно чувственный.
— Быстро учишься, — прошептал Манчини, облизав его нижнюю губу.
— Почему ты стал такой нежный со мной? — спросил Келл. — Это потому, что я спас тебя от убийцы или… ты любишь меня? Я чувствую твоё тепло.
От этих слов, как от выстрела в лоб, Манчини отпрянул.
— Что, люблю тебя?! — он расхохотался. — За всю мою жизнь ни один человек не тронул моего сердца. Я не знаю, что значит любить.
— У тебя было много любовников?
— Да, — ответил Манчини.
— И всех их ты насиловал, как меня?
— Нет. В том не было нужды. Они сами влюблялись в меня и быстро мне надоедали. Никто не задерживался надолго.
— Значит, я — очередная игрушка…
Лауро не ответил, внимательно изучая его лицо.
— Тебе когда-нибудь нравились парни? — наконец спросил он.
— Нет, никогда, я даже не думал о таком, — ответил Кэлл.
— Почему же ты так возбуждаешься от каждого моего прикосновения?
Келл покраснел.
— Ты говорил, что тебе нравилась какая-то девушка. Кто она?
— Не важно, — ответил парень, — я отшил её не потому, что ты мне что-либо запрещаешь, просто внутри меня что-то сломалось, я не хочу быть ни с кем, не хочу, чтобы меня трогали.
Лауро снова начал целовать его, на этот раз в шею.
— Пожалуйста, если этого никак нельзя избежать, дай хотя бы капсулу!
— Нет, — сказал Манчини, — я хочу, чтобы ты чувствовал меня.
— Я не вынесу этой боли…
— Это наркотическое вещество, я не хочу, чтобы ты стал наркоманом. Не бойся, сегодня боли не будет, капсула не понадобится. Ты все сказал в прошлый раз и ты был прав. Я пользовался твоим телом, совсем не думая о том, что чувствуешь ты, не думая, какую боль и страдания тебе приношу. Больше так не будет. Я хочу доставлять тебе удовольствие, а не страдания. Сегодня я буду целовать и гладить тебя всю ночь.
Манчини осторожно начал расстегивать на парне рубашку.
— Пожалуйста, не раздевай, мне так стыдно…
— Чего ты стесняешься? Я видел всего тебя, я обладал тобой, я был глубоко в тебе, чего ещё можно стесняться?
Келл снова покраснел. Сицилиец осторожно снял с него рубашку, осмотрев плечо.
— Да, мои доктора — кудесники, такая ювелирная работа, даже шрама не осталось.
Он лизнул Келла в плечо, продолжая его не спеша раздевать, пока не раздел полностью.
Почувствовав стыд, Келл закрыл глаза. Манчини снял с себя рубашку, но дальше раздеваться не стал. Он проложил дорожку из поцелуев от шеи до пупка Келла, парень глубоко вздохнул. Он не мог отрицать, что ему нравились такие прикосновения, но снова сковал страх, он не знал, чего ожидать дальше, Манчини странно себя вел.
— Расслабься, Келл, ты очень напряжен. Я пообещал тебе сегодня, что не причиню боли, буду делать только приятное.
Раздвинув ему бедра, Лауро добрался губами до органа, который так жаждал ласки, и накрыл его своим ртом.
— Что ты делаешь! — закричал Келл. — Как ты можешь делать такое?!
Но сицилиец не обращал на его реплики никакого внимания и продолжал заниматься своим делом. Келл почувствовал, как все его тело сотрясается от возбуждения и вскрикнул, больше себя не контролируя.
Манчини закончил. Его дьявольские чёрные глаза усмехались и смотрели прямо на Келла.
— Быстро, — сказал он. — Ты был так возбуждён… Теперь ты узнаешь, что ночи со мной могут приносить не только боль, но и удовольствие.
Он облизнул каждый сосок по очереди и продолжал покрывать поцелуями живот. Келл снова вскрикнул.
— Тебе же нравится так, правда? Я знаю, что нравится.
Парень ничего не ответил. Лауро продолжал покрывать сапмыми нежными поцелуями все его тело и Келла унесло на десятое небо.
Келл проснулся и заметил, что во сне они обнимали друг друга. Парень начал внимательно рассматривать лицо сицилийца, ставшее таким ненавистным и вызвавшее страх. Почему Манчини так поменялся к нему? Почему решил прекратить стройку и восстановить парк? Келл не мог найти ответы на эти вопросы. Как был красив Лауро, когда он спал! Как природа могла сотворить такое прекрасное и такое жестокое, мерзкое существо? Ещё одна загадка.
Келл решил потихоньку улизнуть, когда Манчини спал, но от шороха сицилиец сразу же проснулся.
— Доброе утро, Келл, — Манчини многозначительно посмотрел на парня, заглянул ему прямо в глаза. Келл попытался вырваться, но сицилиец ещё крепче сжал его в объятиях.
— Мне нужно в ванную и… у меня универ…
Лауро сделал звонок телохранителю, чтобы он проводил парня в ванную, добавив:
— Встретимся за завтраком.
Келл включил холодный душ, из головы не выходила минувшая ночь, то, что делал с ним Манчини и ощущения, которые он в первый раз в жизни испытал. При воспоминании об этих ощущениях по телу пробегала дрожь. Он боялся признаться самому себе, что очень бы хотел испытать это ещё раз.
Манчини уже ждал его за завтраком и так пристально смотрел, что Келл покраснел и опустил взгляд.
— Я же не причинил тебе боли, Келл? Ты получил удовольствие, тебе понравилось так?
— Мне… стыдно таким заниматься, давай не будем об этом…
— Я очень бы хотел сделать тебе какой-нибудь подарок. Чтобы ты хотел? Хочешь собственный дом или машину?
Парень поднял на него удивленные глаза, не понимая, шутит он или говорит правду.
— Спасибо, но мне ничего не надо.
Манчини взял парня за руку, надев ему на безымянный палец кольцо.
— Почти в пору. Это — моя фамильная драгоценность, в нем дорогой изумруд, кольцо моей матери.
— Зачем? — удивился Келл.
— Если меня убьют, я хочу, чтобы ты сохранил его. Сохрани его, Келл, пожалуйста, я знаю, что ты ненавидишь меня, я причинил тебе боль и страдания, но все-таки…
Удиваленный Келл ничего не ответил, делая вид, что занят едой.
— Я пойду, мне пора, — наконец сказал он.
— Я отвезу тебя.
Как и в прошлый раз, Манчини сам отвез его на своём Роллс-Ройсе и это не переставляло удивлять парня.
«Ну да, я же его щенок, а он мой хозяин, но не слишком ли много внимания к этому щенку?»
11
— Слышал новость? — спросил Никки. — Ты не поверишь, но Манчини прекратил стройку. Он за свой счёт собрался восстанавливать парк. Я не пойму, что такого могло случиться? Неужели он испугался людей?
Келл посмотрел на него небесно-голубыми глазами.
— Понятия не имею, — пожал плечами парень.
— Как-то ты не слишком расположен к беседе, чувак. Совсем отдалился от нас.
— У меня свои проблемы. Кроме того, нужно всерьёз заняться учебой. А то, что в парке не будет гостиницы и его восстановят, так это же хорошо.
— Что происходит с нашим Келлом, его будто подменили, — проговорил Никки. — На его пальце я заметил кольцо, которое стоит целое состояние. Мой отец занимался ювелиркой и я знаю, о чем говорю, там изумруд в миллионы долларов.
— Мой Келл… — с грустью проговорила Беатрис. — Мне нужно узнать, что с ним происходит, мне непременно нужно это узнать.
— Ты нравилась ему, это я тебе говорю точно. Это было видно невооруженным взглядом.
Несколько дней Келл ходил, как зачарованный, он все никак не мог отойти от тех ощущений, которые испытал в прошлый раз. Манчини начал пробуждать в нем страсть и желание. Келл не мог себя понять: с одной стороны он думал об этом, с другой стороны ему было страшно, неприемлемо и отвратительно. Шли дни, но Манчини больше не появлялся на его пути. Поначалу Келл радовался этому, но потом его начали одолевать разные мысли. «Игрушка надоела. Наигрался и кинул! Быть может, сейчас он с кем-то другим. Вот так, можно просто ворваться в жизнь другого человека, отравить её, перечеркнуть, а потом взять и просто исчезнуть».
Прошло уже две недели, но Манчини по-прежнему так и не появился. «Если бы его пристрелили, новость бы уже облетела город. Он просто кинул, сломал и кинул, как ненужную вещь». Келл взбесился от осознания того, что он — надоевшая вещь Манчини, развлечение, которое быстро надоело. Его охватила злоба и ярость.
«…или ты любишь меня? Я чувствую твоё тепло», — эта фраза вертелась в голове, эти светло-голубые глаза, такие чистые и невинные, снова и снова всплывали в памяти.
«Да, Келл, люблю. Люблю», — подумал Манчини.
— Сеньор Лауро, вы слушаете меня? — спросил управляющий.
Манчини спустился на землю и посмотрел на него, он был рассеян и задумчив, в окно барабанил дождь.
— Прости, Филиппе, я сейчас не в состоянии говорить о делах, отложим на потом, я хочу побыть один.
Управляющий вышел. Манчини включил тихую музыку и закурил дорогую сигару. Он впал в меланхолию. Образ Келла не выходил у него из из головы, душу раздирали тысячи чертей, так тошно не было давно. Он выпустил сигарный дым, опустившись в кресло. Музыка смешивалась с шумом дождя за окном. Он не сразу заметил, как в кабинете появился Келл, который молча стоял возле двери. Манчини невольно вздрогнул: как внезапно появляется то, о чем думаешь весь день, это какое-то колдовство. Лауро молча уставился на него, сигарный окурок тлел в пепельнице.
— Что, бросил меня? — злобно проговорил Келл. — Наигрался и бросил, игрушка надоела?
Манчини был обескуражен.
— Ты же хотел, чтобы я оставил тебя в покое? Я выполнил твою просьбу, думал, ты рад, что я больше не ломаю тебе психику, не причиняю боль и ты спокойно можешь жить своей жизнью, как и раньше.
— Как раньше?! Как раньше уже не получится никогда. Ладно, я все понял, не стоило сюда приходить, — Келл направился к выходу. Манчини сидел в оцепенении, потом быстрыми шагами пошёл за ним. Дождь на улице уже лил, как из ведра.
— Келл! — закричал Манчини ему вслед, поспешно выйдя за ним на улицу. Парень остановился и обернулся. Сицилиец быстро подошёл к нему. Их накрыло лавиной проливного дождя, но никто не обращал на это внимание. Манчини смотрел на парня с высоты своего роста.
— Келл, я не хочу бросать тебя, но и не хочу больше причинять тебе страдания. Не хочу, чтобы тебя из-за меня убили. За мной продолжается охота, на прошлой неделе под моим домом нашли взрывное устройство, пришлось вызывать саперов. Они не оставят меня в покое…
Парень смотрел на него и молчал:
— Ладно, — сказал он, собираясь уходить, но сицилиец схватил его за руку, притянул к себе и заключил в объятия. Его губы, мокрые от дождя, соприкоснулись с губами Келла. Парень почувствовал, будто по всему телу пробежал разряд тока, будто бы нашёлся контакт, соединились плюс и минус, почувствовал странное волнение во всем теле, словно промелькнула искра. Он полностью отдался поцелую, который соединял, сближал их, не смотря на струи дождя, стекающие с небес. Сицилиец оторвался от поцелуя и принялся гладить лицо Келла, его мокрые, прилипшие ко лбу волосы.
— Келл…
— Можно я останусь у тебя?
— Ты действительно этого хочешь? Больше меня не боишься?
— Боюсь и хочу одновременно, — прошептал парень.
— Хорошо.
Манчини направился к дому, Келл побрел за ним.
— Я разожгу камин, — сказал Лауро, — ты весь мокрый.
— Ты тоже.
Сицилиец не хотел, чтобы в его в его личное пространство сейчас вторгались слуги, поэтому разжег камин сам.
— Нужно чего-нибудь выпить и согреться.
Лауро достал бутылку виски.
— Это виски Isabella’s Islay. 6, 2 миллионов долларов. Виски этого сорта выдерживают в дубовой бочке и разливают в уникальный сосуд. Графин инкрустирован восмью тысячами бриллиантов и сотнями рубинов.
— Ого, — воскликнул Келл.
— Думаю, подходящий случай, чтобы открыть этот виски, — разливая его по бокалам.
— Ты пожираешь меня глазами… — заметил парень.
— Это плохо? — Манчини пригубил виски. Он всегда это делал медленно, не торопясь, дегустируя вкус.
— Не думал, что ты придешь, — сказал он.
— Я тоже не думал, — сказал Келл, залпом осушив бокал. По телу разлилось приятное тепло.
— Ты совсем мокрый, нужно переодеться, — Манчини взял его за руку и увлек за собой. Келл ахнул, когда они оказались в спальне.
— Не бойся, — шепнул Манчини, принявшись снимать с него мокрую одежду. Келл был почти пьян. Губы Лауро уже покрывали его спину и плечи. Он снимал мокрую одежду и с себя тоже.
— Ты нужен мне, — прошептал Манчини.
— Я? Нужен?
— Ещё никому не удавалось пробраться ко мне в душу настолько глубоко, — раздев Келла полностью, он опустил его на кровать. Парень прикрыл глаза, как всегда, стесняясь собственной наготы. Лауро обжег его губы поцелуем. По телу Келла пробежали мурашки. Неожиданно, Манчини заглянул ему прямо в лицо:
— Ты что-нибудь чувствуешь ко мне? Не просто же так ты пришёл.
— Я… я не знаю, — ответил Келл, — я не знаю.
Губы Лауро пробежали по его груди, парень глубоко вздохнул. Они опускались все ниже и ниже, Келла охватила волна возбуждения, он вскрикнул, когда Манчини обхватил его орган губами, проскользнув головой между бедер, погружая в омут страсти.
— Тебе нравится так? — оторвался от своего занятия сицилиец. — Мне продолжать или закончить?
— Продолжай! — едва не закричал Келл, охваченный возбуждением.
— Хорошо.
Келл забыл обо всем на свете, отдавшись страсти, Манчини довел его до предела.
— Ну как? Тебе было хорошо, Келл? — посмотрел на него сицилиец.
— Алкоголь. Я хочу алкоголя! — воскликнул парень.
— Хорошо, я принесу.
Манчини вышел и вскоре вернулся с бутылкой недопитого ими виски и бокалами. Парень уже успел натянуть на себя рубашку. Он налил себе полный бокал и залпом выпил его.
— Осторожнее, он крепкий.
— Мне все равно, ответил Келл и осушил ещё один.
Он был уже пьян и обхватил Лауро за шею обеими руками.
— Соблазняешь меня? — усмехнулся Манчини.
— А что, нельзя? — ответил парень заплетающимся языком. — Скажи мне правду, почему ты вдруг решил прекратить стройку и восстановить парк?
— Потому что хотел сделать приятное тебе. Я и так тебе принёс достаточно зла, могу же сделать для тебя хоть что-то хорошее? Гостиницу я могу построить и в другом месте, это не важно для меня.
Келл повис на сицилийце, пошатываясь, и чмокнул его в губы:
— Ты мне нравишься.
— Вот как, я думал, что ты ненавидишь меня.
— Может быть, я тебя больше не ненавижу, — его язык все больше заплетался.
— Значит, быть может, твоё желание исполнилось? Чтобы твой первый поцелуй и первый раз был с тем, кто тебя любит и кого любишь ты?
— А ты меня любишь? — продолжал пошатываться из стороны в сторону парень.
— Люблю, Келл. И зря ты снова надел на себя рубашку, её придётся снять.
Манчини лёгким движением снял с Келла рубашку и опустил на кровать, добравшись до его губ. Келл страстно отвечал на поцелуи, которые начинали нравиться ему все больше и больше. Лауро покрывал поцелуями все его тело. Келл почувствовал что-то внутри себя и вскрикнул.
— Не бойся, — сказал сицилиец, — это только пальцы, ими тоже можно доставить удовольствие, — он погрузился в него пальцами, как можно глубже. Келл издал стол, одержимый возбуждением.
— Лауро, я хочу тебя, — прошептал он, раскрыв свои большие, голубые глаза.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Для начала нужно как следует растянуть тебя пальцами, чтобы не было слишком больно.
Чувствуя внутри себя его пальцы, Келл изнемогал от страсти и возбуждения, издавая стоны.
— Сейчас я войду в тебя, я буду очень осторожен, обещаю, больше не буду безжалостно разрывать твою плоть, но может быть больно.
Парень искоса посмотрел на его размер: слишком большой.
Манчини осторожно протиснулся в него и остановился. Келл вскрикнул.
— Больно?
— Да.
— Потерпи немного, — Лауро начал покрывать его лицо поцелуями. Келл обхватил его за шею, глаза парня были широко раскрыты.
— Я люблю тебя, Келл.
Манчини продолжал целовать его, постепенно погружаясь все глубже и, время от времени, останавливаясь. Келл издавал глухие стоны.
— Сильно больно?
— Больно, но не так, как раньше.
Манчини вошёл полностью.
— Я буду двигаться очень осторожно.
Келл тяжело дышал, одержимый болью и страстью.
— Если ты меня бросишь, я тебя убью, ты же научил меня стрелять, — проговорил парень.
— Вот как, ты вроде говорил, что не будешь стрелять в людей.
— Сделаю исключение, — ответил Келл и вскрикнул.
Манчини продолжал двигаться, контролируя, чтобы движения не были резкими.
— Какое счастье обладать тобой, Келл, я просто схожу с ума. Парень вцепился в его спину обеими руками. Спина Лауро была смуглой, осанка всегда ровной, Манчини выглядел подтянуто. Келл, помимо боли, начал испытывать ощущения, от которых голова пошла кругом.
— Войди глубже, разорви меня! — закричал он.
— Ты совершенно пьян, — проговорил Манчини, ещё больше раздразнившись его репликами. Келл больше не ощущал боли, он хотел, чтобы Лауро не останавливался, пока не закричал, достигнув наслаждения.
Манчини сам не мог прийти в себя, от осознания, что Келл переменился к нему и сам захотел чего-то большего. Парень, пьяный, уже спал у него на груди, обнимая во сне.
12
— Келл, вставай, — прошептал Манчини, — опоздаешь в университет.
— Мне плохо, — простонал парень, — болит голова, я никуда не хочу.
— Я предупреждал тебя, что алкоголь крепкий и не стоит много его пить. Но все же он полностью раскрепостил тебя, ты помнишь, что мне вчера говорил?
— Не очень… Помню, что мы переспали, — покраснел парень.
— Ты жалеешь об этом?
— Не спрашивай такие вещи, — ответил Келл и зарылся в подушки. Манчини взял его ладонь в свои руки и начал медленно целовать.
— Ты ведь вчера тоже был пьяный, поэтому говорил, что любишь меня, — сказал Келл.
— Пьяный был ты, я почти не пил. Хочешь я и сейчас повторю, что люблю тебя?
— Полежи со мной, — проговорил парень. Манчини подвинулся и обнял Келла, который лежал к нему спиной. Снова застучал в окно дождь.
— Можно я отлежусь сегодня у тебя? Мне действительно плохо.
— Я сам не хочу отпускать тебя. Думаю, таблетки, холодный душ и кофе вернули бы тебя к жизни.
— Позже, — прошептал Келл, — я хочу просто полежать, — он прикрыл глаза и сжал ладонь Манчини в своей руке.
— Как ты сказал один раз: я чувствую твоё тепло… Я хочу добиться твоей любви, Келл.
Они замолчали. Дождь за окном разбавлял тишину и громкое дыхание Келла.
— Скажи, ты что-нибудь чувствуешь ко мне?
— Я тебе уже вчера говорил, — ответил парень, не поворачивая головы. — Я такой, если напьюсь, говорю правду, все как есть.
— Ты говорил, что тебе не нравятся парни?
— Мне уже все равно, — ответил Келл и вздохнул.
— И как же так получилось, что ты ненавидел меня и вдруг проникся симпатией? Я знаю, что заслуживаю ненависти, я причинил тебе боль и страдания.
— Не знаю, но ты изменился ко мне и начал вести себя по-другому, решил прекратить стройку, восстановить парк, ты стал заботлив и нежен со мной. И когда ты меня вчера поцеловал, будто какая-то искра пробежала внутри. Я не знаю, что это, у меня такого ещё не было.
«Как он откровенен, как наивен»… — подумал Манчини, поглаживая парня по волосам.
— Но я знаю, что я игрушка для тебя, что у тебя таких было много и ненадолго, поэтому я думаю, зачем это все и зачем я вообще пришел вчера.
— Нет, Келл, таких, как ты, у меня не было и не будет, ты так не похож ни на одного парня из моего окружения, ни на одного моего бывшего любовника. Ты настолько чистый, светлый и наивный, что сейчас я очень сожалею, что втянул тебя во все это.
— Значит, такая была судьба.
— Судьба… — повторил Манчини. — Келл, знай, что ты не игрушка для меня. Я серьёзно отношусь к тебе.
Парень простонал, Лауро погладил его по бедру:
— Болит?
— Болит, но не сильно, не так, как в прошлый раз, больше болит голова.
Сицилиец позвонил слуге, чтобы тот принёс таблетки от головной боли и пузырь со льдом.
— Я рад, что ты останешься сегодня у меня.
— И ты будешь все время лежать со мной?
— Да, буду.
Келл развернулся к Манчини и положил голову ему на грудь, обняв. Сицилиец обнял его в ответ, почувствовав, как сильно колотится собственное сердце.
На следующий день, отлежавшись после похмелья, парень вернулся в универ.
— Келл, ты снова пропускаешь пары, — сказал Гэри, строго глядя на него. — Где ты был? Мы хотим знать, что с тобой происходит, почему ты так от нас отдалился? Мы все переживаем.
— Ничего не происходит, просто я ушёл в себя, я погрузился в собственные переживания, понимаешь? А вчера меня не было потому, что я напился.
— Напился, Келл, ты начал пить?
— Я вымок под ливнем и выпил, чтобы согреться, но не рассчитал с дозой. Скажи ещё, что сам никогда не пробовал алкоголь. Со мной все хорошо, у меня начала налаживаться жизнь.
Гэри было нечего ответить и он сел на своё место. Беатрис не спускала глаз с Келла, внимательно за ним наблюдая. Чем больше она чувствовала раскрывшуюся пропасть между ними, тем больше ее тянуло к Келлу.
Казалось, что парень находится далеко отсюда, погрузившись в свои грезы. Беатрис чувствовала, что Келл постоянно о ком-то думает, о ком-то мечтает, таким томным казался его взгляд. Это выворачивало душу Беатрис наизнанку. Кто та девушка, о которой он с таким вдохновением и страстью думает? Ревность поедала её день за днём. Кто та девушка, почему они ничего не знают о ней? Она заставляет Келла витать в облаках.
В комнату вошёл какой-то мужчина, в его руках было оружие. Анджело, игравший в углу, испуганно залез под кровать. Отец вышел из спальни, услышав шум. Выстрел. Стены, забрызганные кровью. «Папа!» Анджело закрыл себе рот рукой, чтобы не закричать, из глаз потекли слёзы. Не смотря на возраст, мальчик осознавал, что если издаст хоть звук, будет следующим. Мать проснулась, услышала выстрел и тоже вышла.
— Дорогой, я слышала выстрел… — это были её последние слова. Она свалилась головой прямо под кровать, где прятался маленький Анджело. Ребёнок плотнее зажал рот рукой. Он знал, что если закричит, отправится вслед за матерью. Анджело видел ее остекленевшие глаза, смотрящие в пустоту, струйку крови, аккуратно стекающую изо рта по подбородку.
— Мама! — в комнату забежала маленькая Аннета, она проснулась, услышав выстрелы. Сестра не успела вскрикнуть, не успела понять, что случилось. Ей было почти четыре года. Анджело начало трусить от страха, по щекам по-прежнему струились слёзы. Он не помнил, сколько просидел под кроватью. Уже все стихло. Он выполз из своего укрытия и округлившимися глазами посмотрел на трупы на полу, на лужи растекшейся крови. Мальчик услышал шаги: убийца ещё не ушёл, он вернулся и направил пистолет на ребёнка. Анджело никогда не забудет эти холодные, как бритва, глаза, это безжалостное лицо. Может быть от шока, но в ту минуту страх куда-то ушёл.
— Зачем вы убили моих родителей, дяденька? — проговорил Анджело. Убийца не ожидал, что мальчик заговорит с ним и оторопел.
— Как тебя зовут? — спросил он. Его голос был хриплый и обволакивающий и напоминал затягивающее в свою топь болото.
— Анджело, — проговорил мальчик.
— Мне приказали, прости, Анджело, — убийца опустил пистолет и поспешно ушёл. Мальчик слышал его удаляющиеся шаги, гулом разносившиеся по дому. Это были шаги самой смерти. Анджело до сих пор не мог понять, почему убийца тогда не выстрелил, что остановило его? Уходя, он потерял визитную карточку: «Джузеппе Росси». Это имя въелось в мозг, оно в него вросло, год за годом, оно жило вместе с Анджело. Снился один и тот же сон на протяжении всей жизни — та ужасная ночь.
Анджело узнал, что Джузеппе Росси давно уже отправили к праотцам, кто-то из родственников убитой им жертвы. Это значит, что смерть его семьи останется неотмщенной. Анджело искал хоть малейшую ниточку, хоть кого-то из родственников Росси. Он выяснил, что жена убийцы умерла, вроде бы вместе с сыном. Но через несколько лет, частные детективы, которым Анджело хорошо платил, выяснили информацию, что сын Росси жив и успешен, что он живёт в другой стране. Красивое лицо Анджело Верди озарила одухотворенная улыбка. Его жизнь приобрела смысл и заиграла всеми красками. Теперь есть цель, теперь смерть семьи будет отмщена. Он слегка наклонился, схватившись за борт корабля и посмотрел на рассекаемую им воду. Доносились звуки, обрывки фраз из оперы. Кажется, это Ария Неморино из «Любовного напитка» Доницетти.
Cielo, si puo morir!
Небо, можно умереть!
Di pi; non chiedo, non chiedo.
Не прошу большего, не прошу.
Ah! Cielo, si pu;, si pu; morir,
Ах, Небо, можно, можно умереть…
13
На выходные студенты решили устроить вечеринку в загородном доме Гэри, так как родителей не было дома. Поначалу Келл всячески отказывался, но приятели были неумолимы.
— Келл, ты так отдалился, — с упреком проговорила Беатрис. — Неужели ты не можешь провести с нами хотя бы пару выходных дней. Или мы теперь больше не друзья? Ты нашёл себе новых друзей, Келл?
Кудряшки её волос прыгали, как маленькие змейки, когда она мотала головой. Келл понял, что больше ничего не чувствует к ней и что поглощен совершенно другими вещами.
— Ладно, — сказал парень. Глаза Беатрис радостно просияли. Очевидно, у неё были огромные планы на эти выходные и на Келла. Парень задумался. Почему чем больше игнорируешь человека, тем больше это притягивает его? Тем больше он пытается обратить на себя внимание, завладеть тобой? Когда надоедает ждать и бегать, человек приходит сам, когда уже не нужен?
Келл достал себе виски, у него было скверное настроение. Друзья расположились возле бассейна вместе с музыкой и напитками.
— Эй, парень, давай к нам! — воскликнул Никки и уже размахнулся, чтобы ударить его в плечо, но передумал, вспомнив, какую реакцию вызывает эта дурная привычка у Келла. Келл не хотя подошёл, он был уже пьян. Беатрис направилась к нему. На ней было красное платье, выгодно облегающее фигуру. Парень про себя констатировал этот факт, не смотря на то, что ему было все равно. Беатрис обняла Келла за шею, он почувствовал, как она прижимается к нему, почувствовал под платьем её грудь.
— Ты же потанцуешь со мной, Келл?
Парень понял, что она не отстанет:
— Подожди, поставлю бокал.
Он поставил бокал с виски на столик.
Беатрис, сгорала от нетерпения, Келл с каждым днём нравился ей все больше и больше и, возможно, она его даже любила. Парень почувствовал, как нежно она положила руки ему на плечи и прильнула к его груди в этом медленном танце.
— Я так давно мечтала об этом, хотя бы потанцевать с тобой.
— Ты знаешь, я ведь раньше тоже мечтал потанцевать с тобой, ты мне так нравилась, помню, — язык Келла слегка заплетался, но, когда он был пьян, он говорил правду.
— Нравилась?? — оживилась Беатрис. — А сейчас?
— Ты не обращала на меня никакого внимания и я подумал, что не нужен тебе, а потом произошли некоторые события.
— Какие события, Келл?! Я не знала, что нравлюсь тебе, я думала, что тебе все равно, — ее глаза горели, будто заглядывая Келлу в душу, её губы, приоткрывшись, как спелый гранат, потянулись к парню. Келл оттолкнул.
— Не надо. У меня все прошло, — сказал он.
— Чувства не могут пройти так быстро, Келл, я хочу, чтобы мы были вместе.
— Этого никогда не будет, переключись на кого-то другого, — начал раздражаться он.
— Мне никто, кроме тебя не нужен, что с тобой происходит, Келл?
— Что со мной происходит, хочешь знать? Хорошо, я расскажу тебе, чтобы ты отстала от меня. Как думаешь, почему вдруг Манчини решил остановить стройку и восстановить парк?
— Я не знаю…
— Да потому, что я сплю с ним.
Они говорили на довольно громко и все повернули головы в сторону Келла, а шея Никки просто вытянулась.
— Келл, ты пьян, что ты такое говоришь! — воскликнула девушка.
— Да, я сплю с ним, — повторил Келл, — и мне стало это нравиться. Да мне это нравится! Я испытываю такие ощущения, которые невозможно сравнить с той симпатией, что я испытывал к тебе. Это страсть, разрывающая изнутри, это такое тепло, от которого по всему телу пробегает дрожь… От этих мыслей невозможно уснуть… это сводит с ума…
— Келл, да что ты такое говоришь, ты не в себе, одумайся…
— Я хочу, чтоб он ещё раз трахнул меня! — закричал пьяный Келл. Все перестали разговаривать между собой и уставились на парня.
— О, Келл, у тебя стресс, но все будет хорошо, я рядом, дорогой мой, — Беатрис обняла Келла, поглаживая его по волосам.
— Прошу прощения, мисс, но у этого парня на вечер уже есть планы, — услышала она мягкий, чарующий голос и увидела непонятно откуда взявшегося мужчину поразительной красоты. Беатрис совершенно потерялась от неожиданности, этого времени Манчини хватило, чтобы увести пьяного Келла в свой Роллс-Ройс.
— Что это было, все видели?! — обернулась к приятелям девушка. — Кто этот тип, почему он увел нашего Келла?
— Это был Манчини, — сказал Гэри.
Все изумленно переглянулись.
— Выходит, все, что он сейчас сказал, правда? Он спит с Манчини? Но это просто невероятно!
— Вот, что это был за тип в Роллс-Ройсе, — усмехнулся Никки. — Теперь понятно, откуда у него кольцо за миллионы долларов и такие дорогие рубашки. Понятно, почему прекратили стройку, надо же.
— Почему ты не сказал мне, что он гей?! — накинулась на Никки Беатрис.
— Откуда я мог знать? Я ничего подобного за ним никогда не замечал, он не приставал ко мне, — начал оправдываться Никки. Беатрис впала в истерику.
— Следишь за мной? — спросил Келл, когда они сидели в машине.
— Да, — ответил Манчини, — это была та девушка, которая нравилась тебе?
— Именно, та самая.
— И ты ей позволял обнимать себя, гладить? Ещё немного и она впилась бы в твои губы, как вампирша, если бы я не подошёл.
— И что? — сказал Келл. — Что с того?
— А то, — ответил Манчини, — что ты только мой.
— Думаешь, что меня так легко купить, как графин от виски с бриллиантами?
— Зачем ты опять так надрался, от тебя разит алкоголем на весь салон.
— Зачем? Из-за тебя!
— Из-за меня? Что я опять сделал не так? И почему ты позволяешь себе разговаривать со мной в таком тоне?
— Что сделал? — Келл полез в рюкзак и достал оттуда газету, швырнув её Манчини.
«Лауро Манчини и актриса Ким Ли — может ли эта встреча стать началом яркого романа?»
— И после этого ты ещё меня в чем-то упрекаешь?
— Ты глупый, — сказал Манчини. — Меня не интересуют женщины.
— Я читал, что каждый человек бисексуален.
— Видимо, судишь по себе, — усмехнулся сицилиец. — Разве я когда-то говорил, что мне нравятся женщины? Журналистам нужна сенсация, они из мухи слона готовы сделать, чтобы было о чем написать. Мы с ней просто сфотографировались, она отдыхала в гостиничном комплексе, построенном моей компанией. Это все.
— Ве-че-рин-ка, ве-че-рин-ка, — напевал Келл, — вот какого черта ты забрал меня с вечеринки, думаешь, право имеешь?
— Да просто я услышал твою реплику насчёт того, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал. Ты её так громко сказал.
— Тебе послышалось!
— Да неужели? — усмехнулся Манчини. — Возможно, ты, к тому же, хочешь, быть рядом со мной на первых страницах газет вместо той актрисы?
— Лауро, сколько тебе лет?
— Мне тридцать лет.
— Ого, какой ты старый!
— Может быть, это не я старый, а ты малолетка? — повернулся к нему Манчини. На его губах играла насмешливая улыбка.
— Хоть ты и выглядишь моложе, тебя за меня посадят. Вечеринка, ве-че-рин-ка…
— Какой же ты пьяный! — Манчини остановил автомобиль и посмотрел на Келла. Его глаза притягивали, излучали какое-то необъяснимое тепло, будто нитью связывающее их.
14
— Перегар на весь салон, как от алкоголика, — недовольно проговорил Манчини. Он отстегнул ремень безопасности и повернулся к Келлу, у которого все замерло внутри, а по телу пробежала дрожь. Сицилиец погладил его по щеке.
— Я скучал, — проговорил он. Келл закрыл глаза, он тяжело дышал, будто в предвкушении чего-то. Лауро расстегнул верхние пуговицы на его рубашке, его горячие губы коснулись груди парня, а язык скользнул по соскам. Келл непроизвольно издал стон. Рука Манчини скользнула вниз, упершись в твёрдый бугорок у него между бедер.
— Как же ты сильно возбуждён, Келл, я помогу тебе, — его руки поспешно расстегнули молнию на брюках парня и проникли внутрь. Келл вскрикнул. Пытка была такой сладкой, что он улетел на десятое небо. Руки Манчини знали, что делать, одновременно, его язык гулял по груди парня, все это сводило с ума. Келл запрокинул голову и выгнул спину, не сдерживая стонов, а потом обессиленно затих в кресле. Лауро заботливо застегнул его ширинку и верхние пуговицы на рубашке и чмокнул в губы.
Какое-то время они ехали молча.
— Я теперь гей, да? — спросил парень.
Манчини посмотрел на него.
— Келл, ты — это ты, кого бы ты ни любил. Люди всему придумывают названия, все пытаются объяснить, но ты просто оставайся собой.
— Ве-че-рин-ка, ве-че-рин-ка, — начал напевать Келл.
— Сейчас поедем на вечеринку, — сказал Манчини. — В место, о существовании которого ты даже не подозреваешь. Но есть одно «но» — алкоголь ты сегодня пить не будешь. Я не собираюсь нянчиться с пьяным ребёнком весь вечер.
— Я не ребёнок, 13 лет разницы, всего-то!
Манчини прибавил скорости, его автомобиль помчался по ночным дорогам.
Келл смотрел в окно, как проносятся мимо яркие витрины и огни города. Он улыбнулся, ему было хорошо. Парень повернулся и украдкой посмотрел на Лауро, почувствовав, что его окутало приятное тепло.
— Что? — мягко спросил Манчини.
— Ничего, — ответил Келл, — «хозяин» вывез «своего щенка на прогулку»?
— Ах, оставьте! — усмехнулся сицилиец. Они подъехали к клубу под названием «Сакура». Лауро открыл дверцу автомобиля и подал Келлу руку. Парень улыбнулся ему.
— Смотри, с кем это Манчини? Что за светловолосый мальчик, ему 18-то есть?
— Наверняка это его новый любовник.
— Манчини добрался уже и до детей, ничем не брезгует.
Но Келл не слышал этих обсуждений, он все ещё был пьян, а душа его была переполнена странным волнением, он всеми фибрами души ощущал, что хочет быть с Лауро, и пусть этот человек не такой хороший, как хотелось бы, но к нему непреодолимо начало тянуть.
— Ты топчешься по моим ногам, — заметил сицилиец, — больше никакого алкоголя.
— Ой, прости, — спохватился парень. Они вошли в огромный шикарный зал в японском стиле. Келл, разинув рот, разглядывал надписи на стенах, написанные хираганой, катаканой и иероглифами.
— Доб-ро, по-жа-ло-вать, — по слогам прочёл он.
— Ты знаешь японский? — удивился Манчини.
— Учил немного, когда увлекался аниме.
Сицилиец указал на свободный столик с мягкими диванами и подушками.
— Добрый вечер, мистер Манчини, — подошёл официант в национальной японской одежде. — Чего желаете сегодня?
— Добрый вечер. Нам… Сок. Да, сегодня мы будем пить сок. Какой? — он повернулся к парню.
— А? Апельсин.
— Один апельсиновый сок, а мне, пожалуй, кофе. Я за рулём.
— Сию минуту.
— Тебя тут уже все знают? — спросил Келл.
— Я часто бывал в этом заведении. Это очень элитное, дорогое заведение, не каждый позволит себе посещать его. Если бы ты знал, сколько тут стоит кофе, — усмехнулся Манчини. Келл не спускал с него глаз и улыбался. В его взгляде было какое-то томное ожидание.
— Что ты так смотришь? — спросил сицилиец.
— Лауро, я счастлив. Сегодня я счастлив.
— Хм. Тебя так порадовало это заведение?
— Меня порадовало то, что ты забрал меня и что ты сейчас рядом. Знать бы точно, что я тебе нужен, а то влюблюсь в тебя, а ты потом меня бросишь.
Манчини многозначительно посмотрел на парня:
— Если бы ты мне не был нужен, меня бы сейчас тут не было, я бы не тратил на тебя своё время.
Он нашёл под столом руку Келла и сжал её.
— Ты чувствуешь, что я тебе нужен? Как ты это понял? — спросил парень.
— Думаю о тебе 24 часа в сутки, скучаю и все такое… Келл, у тебя язык заплетается, ты такой пьяный, трезвей уже.
Келл уронил голову на плечо Манчини.
— И я о тебе думаю тоже.
— Спать хочешь?
— Нет, просто лежу.
Лауро обнял парня и начал перебирать его волосы.
Официант принёс сок и кофе.
Внезапно выключился свет.
— Что это? — спросил Келл.
— Начало шоу. Сейчас увидишь.
— Тут и шоу будет?
— А как же, ты же хотел вечеринку, — подмигнул Лауро.
— А сейчас выступит наша божественная Сакура! — объявил конферансье и зал взорвался аплодисментами. На сцене появилась гейша сказочной красоты. Келл даже оторвал свою голову от плеча Лауро. Её выбеленное лицо было похоже на лицо совершенной, очень красивой куклы, больше, чем на лицо человека. На голове гейши была така-симада, стандартная прическа для гейш, перетянутая золотым шнуром, похожая на фигурную скобку. Одета гейша была в желтое кимоно из тонкой шерсти с белым воротничком. И вот, эта невероятная кукла начала двигаться в танце. Какая грациозность, какое изящество… Гейша застывала в самых изысканных позах долю секунды и снова продолжала танец. Каждый поворот головы, каждый жест очаровывали любого, не только ценителей истинной красоты, этот танец проникал в душу каждого зрителя. Своего рода этот танец был пантомимой. Вот, в руках гейши веер, а вот — зонтик.
Когда она ещё и запела, Келл почти отрезвел.
— Сакура, сакура
В апрельском небе,
Куда ни посмотри,
То ли туман, то ли облако…
Гейша сошла со сцены, взгляд был направлен только на Лауро. Она подошла к их столику, двигаясь грациозно, как кошка, вышедшая на охоту, продолжая петь, многозначительно пронзая Манчини своим взглядом, закончив песню, она обольстительно улыбнулась и удалилась за кулисы.
— Ты это видел?! — разозлился Келл. — Как она тебя глазами пожирала?!
— Это парень, — ответил Манчини.
— Что, парень?
— Да. Один из моих бывших любовников.
Келл помрачнел. Тут только он заметил, что в зале сидели одни парни.
— Мне нужно в туалет, — Келл встал из-за стола.
«Привёл меня сюда, чтобы показать своего любовника. Какое жестокое издевательство, в его стиле», — по лицу Келла побежали слёзы. Он оперся о стену возле зеркала в туалете, и зарыдал. Алкоголь и обида давали о себе знать.
Кто-то легонько коснулся его волос. Келл увидел в зеркале отражение незнакомца, который внимательно изучал его.
— Давно в этом клубе не было таких юных. Что случилось, солнышко, тебя кто-то обидел, я могу тебе чем-то помочь?
— Этот парень занят, — появился в дверях разгневанный Манчини.
— Понял, удаляюсь.
— Келл, что случилось? — Лауро посмотрел на заплаканного парня.
— Ты ещё спрашиваешь? Специально меня сюда привёл, показать своего очаровательного любовника.
Сицилиец понял, что сболтнул лишнего.
— Келл, между ним и мной была просто постель, он не интересует меня как что-то большее. И было это еще в прошлом году.
— Я видел, как этот транс смотрел на тебя, он тебя любит, это точно!
Манчини пожал плечами:
— Меня многие любят, что с того? Я воспринимаю его как произведение искусства, его танцы, движения, голос. Мне казалось, что и тебе такое должно понравиться.
— Ты ошибся!
— Келл, прекрати, — Лауро подошёл совсем близко и слегка прижал его к стене. Келл слышал его дыхание. Сицилиец вытер слёзы, катившиеся по щекам парня и, склонившись к нему, прошептал:
— Я тебя люблю…
Он завладел губами Келла и парень отвечал на поцелуй, чувствуя трепет в душе. Руки Манчини поспешно начали расстегивать ремень на его брюках.
— Не здесь, пожалуйста, тут ходят люди, — прошептал Келл, — к тому же, это туалет…
— Да, ты прав, — сказал Лауро. — Если тебе тут неприятно, давай уедем. Я рассчитаюсь с официантом и мы покинем это заведение.
Они вернулись к столику. Сакура исполняла очередной номер, изгибаясь в танце с зонтиком. «Не дам этому наглому Сакуре ни единого шанса», — подумал Келл, взобравшись на колени к Лауро. Парень обнял его за шею и принялся целовать в губы. «Пусть Сакура видит, что Лауро занят и что у него уже есть парень».
— Смело, — усмехнулся Манчини, — мне нравится, когда ты меня ревнуешь.
— Что?
Лауро взял его за подбородок, долго смотрел, затем очень нежно поцеловал в уголок губ. Келл прижался к нему, почти вцепился. «Лауро очарует кого угодно. Даже того, кто никогда не думал о парнях. Даже меня. Он настоящий дьявол».
Послышались выстрелы и крики испуганных посетителей.
— Под стол! — услышал он голос Лауро.
15
Анджело стоял на балконе с бокалом хорошего вина. Он разглядывал город. Придётся пожить в нем немного, пока он не уладит все свои дела — старые счеты, которые грызли душу каждый божий день на протяжении стольких лет. Темные, до плеч, волосы Анджело слегка завивались, точеный профиль был безупречен, губы стали кроваво-красными от вина, он напоминал вампира, в предвкушении оргии. Верди наполовину свесился с балкона, подняв бокал. Удивленные прохожие смотрели на этого странного парня.
— Смерть прекрасна, друзья, не так ли? — улыбнулся Анджело красивым кровавым ртом.
— Сеньор Верди, нам удалось раздобыть кое-какие сведения…
Анджело развернулся и широкой походкой направился к своим частным детективам.
— Вот его фото, а здесь отчёт о его делах.
— Отлично, друзья мои! — Верди поднял бокал с вином над головой. Осушив его до дна и поставив на стол, он достал фото из конверта и прирос к ним глазами.
— Чёрт подери, как же он красив! — воскликнул Анджело. — Кого мог породить дьявол, как не ещё одного дьявола? От дьявола, убивающего безоружных людей среди ночи, убивающего четырёхлетних детей! Но все же, как он красив… Не будь он Манчини, я бы влюбился.
Детективы вежливо промолчали.
— Касательно его личной жизни, нам удалось сделать кое-какие фото, — сказал, наконец, один из них, протянув конверт. Анджело возбужденно извлек оттуда фото.
— Бог мой, какой ангел, кто он? Это совсем юный мальчик, почти ребёнок, что он делает рядом с этим нелюдем Лаурито?
— По нашим данным — это его любовник, подробности пока неизвестны.
— Хм, — задумался Анджело. — Что заставило это юное непорочное создание погрузиться в мир греха и разврата, в мир, залитый кровью? Большие деньги? Угрозы? Или… это любовь? Соберите досье на этого мальчика, узнайте все-все.
— Да, сеньор Верди.
Оставшись один, Анджело потянулся, затем сел в кресло, раскрыв томик стихов Шарля Бодлера, «Смерть любовников»:
Постели, нежные от ласки аромата,
Как жадные гроба, раскроются для нас,
И странные цветы, дышавшие когда-то
Под блеском лучших дней, вздохнут в последний раз.
Остаток жизни их, почуяв смертный час,
Два факела зажжет, огромные светила,
Сердца созвучные, заплакав, сблизят нас,
Два братских зеркала, где прошлое почило.
В вечернем таинстве, воздушно-голубом,
Мы обменяемся единственным лучом,
Прощально-пристальным и долгим, как рыданье.
И Ангел, дверь поздней полуоткрыв, придет,
И, верный, оживит, и, радостный, зажжет
Два тусклых зеркала, два мертвые сиянья.
Келл слышал истерический голос перепуганного Сакуры, который визжал на таких высоких нотах, будто был женщиной. Он чувствовал, как крепко Лауро держит его за руку, они ползли под столами, над которыми свистели пули, бокалы разбивались вдребезги, мельчайшие осколки горного хрусталя разлетались по всему залу, были слышны крики суетящихся мужчин, очутившихся в мышеловке. Келлу казалось, что это какой-то кошмарный сон. Манчини буквально вытянул его из-под стола и потащил за собой.
— Не тяни так, мне больно.
— Скорее, через чёрный ход!
Мимо ушей просвистела пуля.
— Скорее, в машину! — не успели они залезть в автомобиль, как убийцы снова начали стрелять.
— Мой автомобиль пробить им будет сложновато, — сказал Манчини и, развернувшись, погнал прямо на убийц. Те, с воплями, разлетелись в разные стороны. — Мне объявили вендетту, кровную месть.
— Лауро, — сказал парень, — поехали сегодня ко мне, там будет безопаснее.
— А что, если они следят? Ты хочешь, чтобы я привёл к твоему дому убийц?
— Не поверю, что ты не сможешь от них отстать и запутать следы.
— Знаешь, Келл, я все время думаю о том, что ребёнку не место рядом с человеком, за которым по пятам ходит смерть и свистят пули над головой.
— Ребёнку?! — посмотрел на него Келл. — А когда ты несколько ночей насиловал меня, почему-то не вспоминал о том, что я ребёнок.
Лауро нахмурился:
— Ты никогда не простишь?
— Я пытаюсь понять, зачем ты делал это, что за садизм скрывается внутри тебя. Ведь ты знал, какую боль мне причиняешь и все равно делал это, почему?
Манчини задумался.
— Меня возмутила твоя дерзость, — наконец сказал он, — ты был выскочкой, который полез не в своё дело и (даже!) полез ко мне домой, думая, что все сойдёт с рук, мне хотелось поставить тебя на место, проучить и я увлекся… Все это так возбуждало, я хотел тебя до безумия и был одержим похотью, ослеплен ею, я совсем не думал о том, что чувствовал ты…
— Животное! — воскликнул Келл. — Знаешь, в первый раз, когда ты изнасиловал меня, я едва не повесился, только случайность спасла меня.
Манчини ничего не ответил, всю дорогу он мрачно молчал, пока они не подъехали к дому Келла.
— Мы приехали, Келл, я знаю, что бессмысленно просить у тебя прощения или желать спокойной ночи…
— А ты? — посмотрел на него парень.
— Я поеду в особняк.
— Как же так, я думал, что ты останешься. Мне страшно, не бросай меня!
— Я не хочу стать источником твоих ещё больших бед, Келл.
— Не слишком ли поздно спохватился? Мне страшно, у меня стресс, ты нужен мне сейчас!
— Ладно, — наконец сказал Лауро и вылез из машины. Он внимательно осмотрел обстановку в доме.
— Здесь убого, — сказал Манчини, — всегда поражался, как люди могут так убого жить.
— Не у всех же есть деньги, чтобы пить виски за миллионы долларов. Для тебя все убого, но в этом районе, где я снял, все так живут.
— Хочешь, я сниму тебе достойное жильё?
— Не надо.
— Для меня это ничего не будет стоить и ты мне ничего не будешь должен. Хочу, чтобы мой мальчик жил в хороших условиях.
— Твой «щенок», — усмехнулся Келл.
— Все забыть не можешь. Келл, если тебе нужны деньги, не стесняйся.
— Мне ничего не надо.
— Я могу дать тебе сколько скажешь, с меня не убудет.
— Не надо, Лауро.
— Где мы будем спать?
— Моя кровать мала, — сказал парень, — но, быть может, поместимся.
— Я бы сказал, что слишком мала, — ответил Манчини. Не было сил даже раздеться и они улеглись прямо в одежде. Кровать была действительно слишком мала и Келл почти лежал на Лауро.
— Ты так дрожишь, — проговорил Манчини.
— Я сильно перенервничал в клубе.
— Из-за убийц или из-за Сакуры?
— И то, и другое.
Лауро обнял парня обеими руками и коснулся губами его волос.
— Мой Келл… — прошептал он.
— Да, я твой… — ответил парень.
Всю ночь его мучали кошмары, убийцы с пистолетами, звон битого стекла, крики. Он сильнее прижался к Лауро во сне, будто искал у него защиты.
Когда Келл проснулся, Манчини уже не было. Он оставил записку, что ему нужно уехать и выписал чек на крупную сумму.
16
— Кэлл? — услышал парень голос Беатрис.
— О боже…
— Келл, ты дома?
— Я уже все тебе сказал.
— Я не собираюсь навязываться тебе, Келл, я пришла, чтобы поговорить, — она вошла в дом. Парень уткнулся лицом в подушку, на которой все ещё чувствовался тонкий аромат духов Лауро, сводящий с ума, пробуждая желания. «Лауро…»
— О чем? — не хотя спросил он.
— Я хочу знать правду. Как так произошло, что ты связался с Манчини, расскажи мне.
Парень присел на кровати, он колебался.
— Поклянись, что никому не расскажешь.
— Клянусь.
— Ладно. Знаешь, я как-то решил листовку наклеить прямо на дверях его особняка, ну и меня схватили там и… — он замолчал, не зная, какие нужные слова здесь можно подобрать.
— И? — посмотрела на него Беатрис.
— В общем, он так жёстко меня трахнул, что искры из глаз посыпались, мне казалось, что он разорвал меня изнутри. Поначалу я даже хотел покончить с собой.
Серо-зеленые глаза Беатрис широко раскрылись, она потеряла дар речи. Келл опустил глаза.
— А в другой раз он мне дал какую-то наркотическую капсулу, чтобы мне не было так сильно больно и ещё… потом в меня стреляли.
— Келл… — проговорила девушка. — Почему ты сразу не рассказал, этого ублюдка нужно посадить.
— Нет, ты не понимаешь. Потом мне понравилось, как он трахает меня. Я хочу быть с ним. Может быть, я влюбился, не знаю.
— Келл?! Да как ты можешь такое говорить?! — изумилась девушка.
— Знаешь, Беатрис, я всегда говорил, что в каждом человеке, даже, в том, который кажется безнадёжно плохим, всегда есть что-то хорошее. И вот, один раз, я почувствовал его тепло. Я не знаю, как это объяснить, но его тепло окутало меня, я утонул в нем и понял, что есть нить, связывающая нас.
— Келл, не будь глупым! Я не знаю, как он мог обольстить тебя, что ты потерял голову.
— Он любит меня.
— Не говори чуши, вы из разных миров. Манчини — враг, из-за него вырубили полгорода, застроили парки и природоохранные зоны, он захапал здесь все. Наигравшись, он просто выбросит тебя, как надоевшую вещь, такие, как мы, ему не нужны.
— Он уже согласился восстановить парк, я положительно влияю на него, каждому человеку нужно дать шанс на исправление.
— Не ожидала от тебя, Келл. Мог бы сразу сказать, что ты гей и голову не морочить.
— Да я и не гей…
— Дело твоё, вижу, что нет никакого смысла говорить с тобой на эту тему. Как жаль, что тебе придётся разочароваться, — она вышла.
После ухода Беатрис Келл задумался. «Наигравшись, он просто выбросит тебя, как надоевшую вещь, такие, как мы, ему не нужны». Парень снова уткнулся в подушку, почувствовав сводящий с ума запах духов Лауро, действовавший на парня, как афродизиак.
— Лауро… — прошептал Келл, сжав край подушки. Он закрыл глаза и начал вспоминать вчерашний вечер. Его язык на своём соске, его руки , умело ласкающие его внизу. При воспоминании об этом, кровь закипала в жилах. Келл издал стон. Его рука скользнула по животу и опустилась вниз, он почувствовал, что сильно возбуждён. Представляя, что Манчини овладел им, его горячие губы на своих губах, шее, груди, Келл начал ласкать себя.
— Лауро, Лауро, — повторил он, запрокинув голову. Он утопал в аромате его духов, в сладких воспоминаниях, все ещё таких ярких, и волна возбуждения прокатилась по всему телу.
Келл не знал, как теперь общаться с однокурсниками, которые уже многое услышали в загородном доме Гэри и, возможно, рассказали ещё кому-то, что он гей. А если язык распустит Беатрис? Не должна, ведь он доверяет ей. Приятели теперь тоже не знали, как общаться с Келлом, поэтому обе стороны впали в ступор, на него косились и остальные студенты. Келлу было все равно, он словно помешанный, смотрел на телефон, ожидая звонка или смс от Манчини, но он не звонил и не писал. Ожидание сводило с ума, Келл решил написать первым: «Как называются духи, которыми ты пользуешься?»
Когда послышался звук смс, сердце Келла просто подпрыгнуло. «Clive Christian No 1. Хочешь такие себе?»
«Да! Когда только ты сможешь подарить мне их?» На самом деле ему хотелось написать только одно: когда мы встретимся? когда мы встретимся? когда мы встретимся?
«Скоро, Келл, скоро. Мне нужно уладить свои дела». Когда? Когда? Когда? У Келла не было сил ждать и он ходил, будто не в себе.
17
Келл устал ждать. Снова вспомнились безжалостные слова Беатрис: «он просто бросит тебя, как надоевшую вещь, такие, как мы, ему не нужны». Парень взял себе алкоголь и сел под деревом. Он всегда делал так, когда что-то случалось или на душе скребли кошки.
— Келл, — позвал кто-то. Он увидел Ройс-Роллс Лауро.
— Садись в машину.
Парень недовольно посмотрел на него.
— Келл?
Не хотя, Келл подошёл к автомобилю и сел.
— Опять пьешь алкоголь?
— Где ты был? — посмотрел на него парень. — Десять дней прошло, от тебя ни слуху, ни духу. Ты перестал даже отвечать на звонки и сообщения.
— Келл, послушай, меня пытаются убить, за мной наверняка следят, я не хочу лишний раз привлекать внимание к твоей персоне, понимаешь? Если я сейчас захочу просто посидеть с тобой в парке под деревом, где гарантия, что из кустов не выйдут убийцы и нас не перестреляют?
Келл смягчился и украдкой взглянул на Манчини.
— Ты хоть думал обо мне?
— Я всегда думаю о тебе, Келл, ответил Лауро, накрыв его ладонь своей. — И оставь алкоголь.
Келл посмотрел на сицилийца, потянулся к нему: снова эти духи… он вдохнул их тонкий аромат. Ворот белой рубашки Лауро был расстегнут. Келл расстегнул ещё несколько пуговиц, обнажив грудь. Не контролируя себя, он потянулся губами и провёл языком по соску.
— Хах, быстро учишься, — проговорил Лауро. — О боже, — он прикрыл глаза.
— Наверняка у тебя были опытные любовники, а я… совсем ничего не умею.
Манчини посмотрел на Келла.
— Ты научишься.
Он взял его за подбородок и обжег губы поцелуем.
— Поехали в особняк?
— Да, — улыбнулся Келл.
— Хорошо.
— Мы теперь с тобой встречаемся, да? Как парень с девушкой?
— Что-то вроде того, — усмехнулся Манчини. — Но ты с девушкой никогда не встречался, верно ведь?
— Да, — опустил глаза Келл.
— Так что я у тебя первый во всех отношениях, — он потрепал Келла по щеке. — Знаешь, мне пришлось усилить охрану, камеры, сигнализации и все такое. Ведь даже, если ты смог без труда пробираться ко мне в особняк, то профессиональным убийцам это точно труда не составит.
Келл был счастлив, что они встретились и наконец-то едут в особняк. Он хотел всего, все его естество было переполнено страстью и самыми теплыми чувствами. Попав в омут дьявольских глаз Манчини, он понял, что утонул в них навеки. —Да, я же тебе духи купил, такие, как у меня, — сказал Манчини, доставая коробку.
— Дорогие? — спросил Келл.
— Это один и самых дорогих парфюмов в мире, созданы с помощью самых редких компонентов из разных частей света. Хрустальный флакон с золотой пробкой и бриллиантом в пять карат. Этот парфюм известен ещё с 19 века и был одобрен самой королевой Викторией.
— Я не могу принять такой дорогой подарок, — сказал парень.
— Возьми его, он для тебя.
Келл лежал на белых кружевных простынях, совершенно обнаженный, наслаждаясь ласками Лауро, который уже покрывал поцелуями его живот, пробираясь ниже. Келл прикрыл глаза и издал глубокий вздох, когда Манчини коснулся самого сокровенного места, а его пальцы одновременно проникли глубоко внутрь.
— Хочу тебя, — прошептал Келл. Лауро закинул его ноги к себе на плечи и постепенно вошёл. Келл вскрикнул. Его охватила волна возбуждения, он растворился в потоке неземных ощущений, даже без наркотической капсулы.
— Тебе хорошо? — прошептал Лауро.
— Да, очень, войди глубже.
— Я боюсь снова причинить тебе боль.
— Сделай это осторожно.
Келл вскрикнул, ощутив боль, он полностью почувствовал Лауро в себе. Он хотел, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Манчини уже покрывал поцелуями его шею. Келл слегка запрокинул голову, растворяясь в воздухе захлестнувших его чувств.
— Лауро, ты же многих совратил?
— Да, — посмотрел на него сицилиец. — Но решил остановиться на тебе.
Они обнялись и просто лежали, будто проникая друг в друга. Чтобы друг друга почувствовать, иногда не нужны слова, можно просто молчать.
Дома Келла ждал неожиданный сюрприз: приехали его родители. По выражению их лица он понял, что они все знают и это конец.
— Ну что, Келл, — строго посмотрел на него отец, — ты ничего не хочешь нам рассказать?
18
— Наркотики, оружие, гомосексуализм…
Келл опустил глаза в пол. Кто бы мог подумать, что Беатрис воткнет нож в спину!
— Папа, какие наркотики, я не наркоман! Посмотри на меня, я в адеквате, я могу сдать кровь на анализ, если тебе станет от этого легче. И нет у меня никакого оружия, обыщи дом!
— Нам сказали, что тебя изнасиловал мужчина!
— Никто меня не насиловал, — отвернулся в сторону Келл. — Я сам хотел, — понизив голос, проговорил он.
— Что?! — глаза отца начали наливаться кровью, как у разъяренного быка. — Повтори, что ты сказал?!
— Я сам этого хотел, — так же тихо ответил парень.
— Мэлани, ты это слышала?! — отец повернулся к матери, дабы удостовериться, что ему не послышалось. — Наш сын — голубой, я верно понял?
Мать опустила глаза, не зная, что сказать.
— Где, в чем мы просчитались, что сделали не так? Я же все делал для тебя! И все ради того, чтобы сейчас узнать, что мой сын — голубой?!
— Я не голубой, пап, просто у меня отношения с мужчиной, в виде исключения. Я люблю его и хочу быть с ним…
Отец снова посмотрел на мать:
— Мелани, я в аду, я в аду! Лучше бы мне не дожить до этого момента, чем услышать такое! Кто этот мужчина, где он?! Он знает, что ты несовершеннолетний?! Я его посажу!
— Не важно, — ответил Келл, — пожалуй, пойду пройдусь… Я все равно буду с ним и ничего ты мне не сделаешь, потому что я сам этого хочу.
Он видел, как маска гнева на лице отца сменяется бешенством. Ещё немного и по его губам потечет слюна, как у бешеного пса. Один раз он уже видел отца в похожем состоянии, когда в детстве случайно разбил статуэтку из его коллекции.
— Катись к чертям, я от тебя отрекаюсь! Ты мне больше не сын, оплачивай сам свое жилье, не дам ни копейки! — кричал вслед отец.
— Келл, Келл, куда ты, вернись, уже темно! — пыталась остановить мать.
Но парень продолжал идти.
«Почему я сказал отцу, что люблю его?»
Келл понял, что придётся бродить до утра, находиться дома было невозможно. Утром они скорее всего уедут. И отрекутся от него. Отец так точно.
Пространство вокруг постепенно окутывал туман, как в фильмах ужасов. Кроме того, сзади какое-то время будто бы слышались шаги. Но Келл не был в этом уверен и не хотел себя накручивать. Он остановился и обернулся. Сзади за ним следовал высокий мужской силуэт. Увидев, что Келл остановился, незнакомец остановился тоже. Тусклый свет фонаря упал на его лицо. Келл увидел красивого, как дьявол, мужчину, не уступавшему в красоте Манчини.
— У тебя неприятности? — улыбнулся он. Келла пронзил и парализовал страх. Лицо мужчины припорошила дымка тумана. Туман был такой густой, что Келл не видел даже своих пальцев.
— Нет, у меня все хорошо, — ответил парень. Он боялся уйти, боялся, что если развернется и пойдет прочь, этот тип нападет на него сзади, как дикий зверь.
— Келл! — услышал он голос из темноты. Сердце отчаянно забилось в груди: «Лауро!» В лицо ударил свет от фар его автомобиля. Келл развернулся: незнакомца уже и след простыл, будто растворился в тумане.
— Садись в машину, — услышал он голос Лауро.
— Как ты нашёл меня?
— Я следил за тобой, пока не потерял из вида. У тебя все нормально, Келл?
— За мной кто-то шёл, мне страшно.
— Кто? Ты разглядел?
— Он заговорил со мной, спросил, есть ли у меня неприятности. Я ответил, что нет. Мне стало страшно.
— Как он выглядел?
— Как дьявол. Тёмные волосы, очень красивый.
— Красивее, чем я? — многозначительно посмотрел на него Лауро.
— Такой же, как ты.
— Хм, вот как? — ухмыльнулся Манчини.
— Где ты был? Почему не приезжаешь за мной, не интересуешься?
— Келл, я тебе уже говорил, что у меня проблемы и я не хочу, чтобы они были и у тебя. С тобой все хорошо?
Парень не знал, стоит ли говорить о ссоре с родителями, он колебался и решил разговор отложить на потом, а может быть и вообще промолчать.
— Что-то случилось?
— Нет, у меня все хорошо, — ответил парень.
Манчини притормозил машину.
— Почему ты один ночью ходишь в темноте? Это опасно.
— Мне было грустно.
Лауро посмотрел на парня, его жгучие, черные глаза обжигали, пронзали насквозь, заставляя дрожь пробегать по телу.
— Я тоже соскучился, — мягко сказал Лауро. — Знаешь, что сейчас будет? Я тебя поцелую. Ты же ждал этого?
— Да! — чуть не со слезами на глазах проговорил Келл. — Всю неделю ждал.
Он потянулся к Лауро и так крепко обнял его, как только мог, вцепившись в него обеими руками, уткнулся лицом в его плечо. Сицилиец тоже обнял его в ответ, провёл рукой по светлым волосам.
— Мой мальчик… — сказал он. Приподняв голову Келла за подбородок, Лауро посмотрел на него.
— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивые глаза? Они такие голубые, что, когда смотришь в них, кажется, что видишь кусочки неба.
Келл улыбнулся. Манчини провёл пальцем по его губам, которые приоткрылись от его прикосновений, как спелый плод, который уже давно ждал, когда его сорвут. Губы Лауро осторожно прикоснулись к его губам, но поцелуй из невинного быстро перерос в страстный, ненасытный, многообещающий. Манчини остановился и посмотрел на Келла:
— Хочешь поехать ко мне или отвезти тебя домой?
— Я хочу поехать к тебе, — томно посмотрел на него Келл.
— Ладно, — Манчини мягко отстранил его и завёл машину. — Не броди один по ночам, это опасно.
Келл вышел из душа, в зале его уже ждал Манчини, читая газету. Ворот его рубашки был небрежно расстегнут, слегка обнажая смуглую грудь. Келл засмотрелся, внутри все замерло. Он не знал, как так получилось, но внезапно Манчини, которого он столько времени ненавидел, стал для него всем.
К нему влекло и от этого сносило крышу. Келл думал о нем почти 24 часа в сутки. И вот, наконец, он здесь.
Лауро перестал читать и поднял на него глаза.
— В чем дело, Келл, почему ты так смотришь?
— Ни в чем, — смутился парень. — А можно… я сяду к тебе на колени?
— Хах, ну попробуй. Взрослые люди, конечно, ужинают за столом, но так как у меня ребёнок, его нужно кормить из ложки.
— Я не ребенок, — Келл неловко сел к Лауро на колени и обнял рукой за шею. Манчини обхватил его руками за талию, прижав к себе.
— Знаешь, а мне так даже нравится, — сказал он, поцеловав парня в губы.
Келл наклонился к его шее, жадно втягивая аромат духов, который сводил его с ума.
— Ах, да, ты же с ума сходишь от моих духов. Пользуешься подарком?
— Да, я брызгаю ими на подушку перед сном, чтобы чувствовать твой запах и засыпать, обманывая себя, что ты рядом.
Манчини крепче прижал его к себе и глубоко задумался.
18
Келл судорожно сжимал плечи Лауро, вцепившись в них, будто боясь, что он исчезнет, испарится, как видение.
— Войди глубже, — прлшептал Келл, тяжело дыша, — хочу чувствовать тебя всего.
— Я в тебе так глубоко, как только возможно, — прошептал Лауро и закрыл ему рот жарким поцелуем. Мир ушёл из-под ног. «Я его люблю!» — пронеслось в голове у Келла. Он почувствовал, как это тёплое, всепоглощающее чувство, окутало его, будто туманом и он полностью растворился в нем. Без капсул и алкоголя голова шла кругом, все эти чувства и ощущения нахлынули и поглотили его полностью. «Я тебя люблю».
— Келл, тебе не больно?
— Не останавливайся, — прошептал парень, отдавшись водовороту страсти. Измотанный, он заснул в объятиях Манчини.
Когда Келл проснулся, Лауро рядом не было. Он выглянул в окно — все ещё тёмно. Наспех одевшись, Келл побежал в зал — пусто. Где он, куда пошёл? В ванной пусто. Парень нашёл Манчини в кабинете, сицилиец перебирал какие-то бумаги.
— Лауро, что ты здесь делаешь, середина ночи?
— Дела не ждут.
Келл смотрел на него, глаза лихорадочно горели.
— Помнишь, ты говорил, что хочешь добиться моей любви? Так вот… Лауро, я тебя люблю. Я тебя люблю!
Манчини удивленно посмотрел на него.
— Любишь? Келл, нет, тебе это только кажется. Просто я — первый человек, с которым у тебя произошла близость. Первый поцелуй, первый сексуальный опыт и все такое. Это часто принимают за любовь.
— Нет, Лауро, я уверен, что люблю тебя.
Лицо Манчини было бесстрастным.
— Послушай, Келл, мы не можем быть вместе, между нами пропасть, понимаешь?
— Что?! — парень удивленно посмотрел на него, думая, не ослышался ли он.
— Мы слишком разные по возрасту и положению, мы из разных миров. Во-первых, ты слишком молод для меня, во-вторых, у нас совершенно разный круг общения. Люди моего уровня ищут себе соответствующих их положению партнёров. Кроме того, я не хочу никаких отношений и обязательств.
— Что?! Ты мне говорил, что любишь меня?!
— Я ошибся, Келл. Мы, мужчины, часто принимаем сексуальное влечение за чувства. Я просто хотел тебя, больше ничего на самом деле. Мы какое-то время провели вместе, ты набрался опыта, а теперь у каждого из нас свой путь. Надеюсь, ты поймешь и научишься принимать это обстоятельство без истерик, как и подобает мужчине. Нам не стоит больше видеться, я не хочу, чтобы ты привязывался.
Келл не мог ничего ответить, потому что слова застряли в горле.
— Зачем тогда все это было нужно? Зачем ты привёз меня сюда, чтобы после того, как мы в очередной раз переспали, вот так вот кинуть?!
— Да, не очень хорошо вышло, согласен, не стоило тебя сюда привозить, но что сделано, то сделано. Давай не будем усложнять ситуацию и попрощаемся прямо сейчас.
Келл отвернулся, все ещё не веря своим ушам, он не хотел, чтобы Манчини видел, как по его лицу катятся слёзы. Все это было похоже на жестокий, нелепый розыгрыш. Он направился к двери.
— Мой водитель отвезет тебя домой, на улице ещё темно.
Келл ничего не ответил и выбежал из кабинета, захлебываясь слезами.
Манчини посмотрел в окно. Он видел, как Келл выбежал из особняка в темноту, окутанный туманом. Сицилиец вернулся к рабочему столу, сел в кресло и закурил сигару. Он позвонил по телефону:
— Паоло, принеси из бара чего-нибудь выпить, покрепче.
— Сеньор Манчини, сейчас 4 утра, вы уверены?
— Без комментариев, Паоло.
— Да, сеньор Манчини.
Сицилиец отложил в сторону бумаги, налил виски, залпом выпил. и снова закурил сигару. Он прекрасно знал, что сейчас чувствует Келл. Он испытал это мерзкое чувство много лет назад. Тогда ему было всего 15. Манчини переспал со своим преподавателем итальянского и влюбился в него. Это был его первый мужчина.
— Сеньор Бруно, я люблю вас…
— Ты слишком юн, Лауро, чтобы любить. Я никогда не буду с тобой, это была всего лишь одна ночь, которая не будет иметь продолжения, забудь. Просто забудь об этом и иди своим путём.
Он снова видел себя того, снова слышал громкий звон собственного разбитого сердца, своё заплаканное отражение в зеркале. Тогда он расплакался и убежал, и больше никогда не хотел видеть Бруно. Он сменил преподавателя итальянского.
Манчини будто снова окунулся в эти переживания, в эту боль. Начинать свой путь с горького опыта, с разбитого сердца… Тогда он подумал, что больше никогда никого не полюбит, просто постель без обязательств и все. Он решил навсегда забыть о Бруно, будто его не было никогда. Ни самого Бруно, ни чувств к нему.
Наверняка, сейчас то же самое происходит и с Келлом. При мысли об этом Лауро снова налил себе виски и закурил сигару. Как долго затягивалась эта рана, сколько лет прошло… Затянется ли она когда-нибудь до конца? Это отвратительное чувство ненужности, быть отвергнутым и целый океан боли… Теперь Келл точно также возненавидит его, как он в своё время возненавидел Бруно, даже хуже, ведь, в отличии от Бруно, он давал надежду, признавался в чувствах и морочил голову.
— Да, я чудовище, — вздохнул Манчини, снова осушив бокал виски. Он был уже пьян и бессильно опустил голову на руки.
— Будь ты проклят, — повторил Келл, — будь ты проклят.
Слёзы продолжали стекать по щекам, но он не замечал их. — Беатрис была права, я всего лишь игрушка, такие, как мы, ему не нужны…
Келл даже не представлял, что существует настолько сильная душевная боль. То, что он ощущал до этого, показалось детской забавой. Боль разрывала его на части, не давая ни малейшего шанса.
— Как жестоко, как жестоко, — повторял Келл.
Он осознавал, что скатился на самое дно. Порвал с родителями, которые отказались оплачивать ему жильё и в следующем месяце будет негде жить. И где гарантия, что они продолжат оплачивать учёбу? Он отдалился от друзей и теперь рядом не осталось никого. Пустота, боль и одиночество. И ради чего это все?
— Будь ты проклят, — снова проговорил Келл.
— Неважно выглядишь, — сказала Беатрис, — у тебя все в порядке?
— В порядке ли у меня все? Ещё спрашиваешь?! — воскликнул Келл. — Ты предала меня, ты все рассказала моим родителям, хоть поклялась не говорить!
— Я не могла не сказать им, потому что переживаю за тебя, это мой долг. Родители должны повлиять на тебя, — ответила девушка.
— Спасибо, повлияли! Теперь, в следующем месяце, мне негде жить!
— Ну, ты можешь пожить у меня.
— Нет, благодарю, я сыт твоей «помощью» по горло.
— Тогда, быть может, тебе следует пожить у своего парня? Я правильно выразилась?
Острая боль пронзила Келла насквозь. Он собрал вещи и просто ушёл, не дожидаясь пары.
19
Лауро совершенно утратил вкус к жизни, его мало что интересовало, он пребывал в состоянии апатии и меланхолии, часто пил и, когда собрался поехать в «Сакуру», отказался брать с собой охрану.
— Но, сеньор Манчини, вас могут убить!
— Мне плевать, Филиппе, честное слово, плевать! Я от всего устал, устал прятаться и, если меня убьют, наконец-то я стану свободен.
Лауро подошёл к большому старинному зеркалу: его отражение, как всегда, было безупречным. Слегка уставший от переживаний, недосыпаний и алкоголя вид, только придавал шарма. Он дотянулся до своего отражения и улыбнулся ему.
— Как же я устал жить в постоянном ожидании смерти! Но жизнь продолжается, не смотря ни на что, пора брать себя в руки.
Сегодня в «Сакуре» карнавал.
— Я не надену маску, пусть убийца видит меня и знает, что я его не боюсь.
В «Сакуре» для Манчини всегда был готов самый почетный столик. Лауро развалился в кресле и заказал виски. Сакура, с невероятной японской прической на голове уже пел, не спуская с него глаз. Манчини улыбнулся ему, попивая алкоголь. Певец рассыпался в воздушных поцелуях. Красота, грация, волшебный голос. Смог бы Сакура принадлежать когда-нибудь только ему одному? Стоило только поманить пальцем. Но для Манчини он был всего лишь красивой, изысканной вещью, предметом искусства. Дорогой картиной или ценной статуэткой, тем, чем можно любоваться, тешить свой эстетический вкус. Да, с Сакурой можно весело проводить время, с ним можно даже заняться кое-чем интересным, но не более того, все остальное — пустота. Сакура выглядит как настоящая гейша. Но нет, он не тронул сердце Лауро, никто не тронул на протяжении 15-ти лет. И где тот один-единственный человек, которому это удалось? Келл… Кто-то дотронулся до плеча Манчини, он вздрогнул и поднял глаза. Мужчина, половина лица которого была сокрыта маской летучей мыши, смотрел на него и улыбался. В его глазах блестели дьявольские искры.
— Скучаете, Лауро?
— Знакомы? — посмотрел на него сицилиец.
— О, кто же вас не знает, — снова улыбнулся незнакомец. — Желая остаться инкогнито, вы могли бы надеть маску, сегодня все же карнавал.
— Сегодня все же я решил снять все свои маски, в виде исключения, — сказал Манчини и залпом выпил виски. Незнакомец положил свою ладонь на его руку, которая покоилась на столе и многозначительно посмотрел на него.
— Смотрю, вы сегодня — мистер Одиночество, быть может, поможете скрасить одиночество и мне? Потанцуем?
— Не в настроении сегодня для танцев.
Мужчина провёл пальцами по его руке.
— Ну, может быть тогда пообщаемся поближе в одной из комнат? — его горящие глаза заглянули в глаза Манчини, ожидая ответа. Лауро был уже пьян. Он был слишком одинок сегодня, чтобы отказаться от подобного предложения. Нужно отвлечься и забыть обо всем.
— Хорошо, — ответил он, — но это всего лишь одна ночь. Без дальнейших обязательств и встреч, без последствий и признаний в любви.
Незнакомец усмехнулся, показав два ряда ослепительно-белых зубов.
— Тебе не жмет корона? — быстро перешёл «на ты» собеседник. — С чего ты взял, что я стану бегать за тобой и признаваться тебе в любви? — скрестив руки на груди, он смотрел на Манчини и усмехался.
— Знаю я вас, — ответил Лауро, — поэтому, обязан был предупредить.
— Ну что ж, если это твоё единственное условие, то теперь можем пойти в комнату, я приготовил кое-что интересное, Лауро, сюрприз, интрига.
— Мы точно не пересекались? — посмотрел на него Манчини, прищурив глаза. — Ты не один из моих бывших любовников?
— Хах, у тебя плохая память? Нет, ты видишь меня впервые, это сто процентов.
— Ладно, пойдём, — Манчини встал, оставляя на столике щедрые чаевые. Незнакомец увлёк его за собой.
— Как тебя зовут? — на ходу спросил Лауро.
— Называй меня… Ангел.
Комната была погружена в совершенную темноту. Щелчок. Зажегся слабый тусменный свет. Назвавший себя Ангелом, с молниеносной скоростью прижал Манчини к стене. Снова послывшался щелчок. Ещё один. Руки Лауро оказались в наручниках, пристегнутых к крюку в стене.
— Что за ерунда, мать твою, что ещё за игры! — гневно вскричал Манчини. Анджело очаровательно ему улыбнулся.
— Сегодня ты будешь играть по моим правилам, Лауро.
Манчини взбесился на самого себя: как, ну как он мог быть настолько беспечным, чтобы попасть в передрягу, попасть в руки неизвестного, в то время, когда на него ведут настоящую охоту?! Будет хороший урок. Хорошо, если не последний.
Анджело уже полностью скинул с себя одежду и Лауро не мог не отметить про себя, что тело у него просто восхитительно идеальное.
— Может, хотя бы маску снимешь? — недовольно сказал Лауро.
— О нет, — улыбнулся Анджело, — позволь мне сохранить интригу.
Он впился в губы Лауро, кусая их до боли, до такой степени, что потекла кровь. Потом остановился, обмакнул палец в кровь и облизал его.
— Мммм, — он подкатил глаза с видом настоящего гурмана.
— Любишь БДСМ? — спросил Манчини. Губы жгло адским огнём.
— Не со всеми, — усмехнулся Анджело, — лишь с избранными.
Он расстегнул на Лауро рубашку и провёл языком по его груди.
— Какая прекрасная у тебя грудь, мне нравится.
Следующим жестом был укус за сосок. Манчини едва не вскрикнул от боли, вовремя прикусив и без того распухшие губы.
— Жизнь — боль, не так ли, Лауро? Я знаю, что ты привык быть сверху, но сегодня ты будешь играть по моим правилам и будешь снизу.
Анджело расстегнул ремень на его брюках, параллельно облизывая смуглое плечо Лауро. Дав на несколько минут волю своим рукам, он слегка развернул Манчини в бок и тот зазвенел наручниками. После этого, грубо и безжалостно Анджело вошёл в него и Лауро сделал над собой огромное усилие, чтобы не вскрикнуть. Он подумал о том, что должно быть пережил Келл, когда он вот так же безжалостно изнасиловал его, приковав к стене, неискушенного в разврате несовершеннолетнего мальчика, почти ребёнка. Карма возвращается по кругу.
После того, как Бруно овладел им, а потом кинул, Лауро всегда был только сверху. Всегда, не допуская никаких исключений. До сегодняшнего дня, пока не потерял беспечность.
— Освободи меня от наручников, ублюдок, — прорычал он. Анджело укусил его за мочку уха.
— Тебе нравится? Мне — да, — он засмеялся, пользуясь беспомощностью Лауро, погружаясь в него все глубже и резче. Боль была невыносима. Манчини думал о том, что чувствовал Келл и решил безропотно вытерпеть это испытание в наказание за него. А потом просто наказать наглеца, чтобы мало не показалось.
«Я трахаю сына убийцы всей моей семьи», — подумал Анджело и расхохотался. Он хохотал все громче и громче, звук его истерического хохота окутал комнату. Манчини подумал, что, возможно, имеет дело с сумасшедшим. Кончив, Анджело сладко потянулся.
— Неплохо, — с блуждающей улыбкой на губах проговорил он и нежно провёл языком по губам Лауро, слизывая с них капельки крови.
— У тебя красивые губы, Лауро, и обалденное тело, мне все понравилось.
Анджело провёл языком по его шее и до боли укусил.
— А теперь мне пора, до новых встреч, жизнь моя!
— Эй, куда ты собрался, ненормальный ублюдок, освободи меня от наручников!
— Пока-пока! — послал воздушный поцелуй Анджело и вышел, хлопнув дверью.
— Чёрт, как я мог так попасться!
Лауро стал дергать наручники из стороны в сторону. Наконец, послышался щелчок и один из них расстегнулся. Манчини сделал открытие — наручники расстегивались, если вращать запястьем из стороны в сторону. Он мог бы освободиться и наказать обидчика, зная их секрет. Одевшись, Лауро выбежал в зал, но Ангела и след простыл. Никто о нем ничего не знал, кроме того, на карнавале лица гостей скрывали маски.
20
Прошло три недели. Завтра нужно будет платить за жильё, но платить нечем. Келл окажется на улице. Не зная, что ему дальше делать, парень просто вышел и бесцельно побрел в темноту. Он шёл, не зная куда и зачем, как брошенный хозяином бездомный щенок. Увидев такую же одинокую, как и он, лавочку, Келл присел. Воспоминания терзали душу: «Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивые глаза? Они такие голубые, когда смотришь в них, то кажется, что видишь кусочки неба»…
— Не помешаю? — услышал он чей-то голос. Парень поднял голову, перед ним стоял мужчина. Где-то он уже видел это красивое лицо. Тогда, в тумане, этот человек шёл за ним. Сейчас Келл не испытывал страха или беспокойства, безразличие охватило все его естество.
— Нет, — просто ответил он. Незнакомец присел рядом.
— Смотрю, ты чем-то удручен? — его голос был мягкий, как шелковая простыня.
— Тебе что? — ответил Келл.
— Может быть, я смогу помочь? — он улыбнулся. — Бьюсь об заклад, что тебе разбил сердце Лауро Манчини.
Келл вздрогнул:
— Ты откуда знаешь? Кто ты такой? Ты за мной следишь?
— Я видел вас вместе в клубе «Сакура», — все с тем же спокойствием ответил мужчина. — Он же бросил тебя, верно? Он всегда всех бросает, такова его сущность.
Келл насупился, опустив голову.
— Но чем сидеть и убиваться, не лучше ли дать понять, что ты и без его персоны отлично чувствуешь себя? Хочешь поехать в «Сакуру»? Он наверняка сейчас там.
Келл посмотрел на незнакомца:
— У меня нет денег для таких клубов.
— Зато у меня есть и я тебя приглашаю. Ты мне ничего не будешь должен — ни денег, ни секса. Ни в том, ни в другом я не нуждаюсь. Я плачу за вход и алкоголь, а ты составишь мне в клубе компанию, идёт? — он так обворожительно улыбнулся, что Келл подумал: а не принять ли его предложение? Терять уже было нечего. Почему-то ему стало совершенно безразлично, убьют его или изнасилуют, он больше не испытывал страха.
— Идёт, — ответил парень.
Незнакомец отвел его к своей машине. Через полчаса они уже были в клубе. Келл искал глазами Манчини и, наконец, увидел его в компании одноимённого транссексуала в образе неподражаемой гейши Сакуры. Сакура всячески с ним флиртовал и Манчини отвечал ему игривой улыбкой. Келл почувствовал укол боли и ревности.
— Зря мы сюда пришли, я хочу уйти.
— Шоу только начинается, жребий брошен, — незнакомец взял его за руку, будто боясь, что он сбежит и отвел к столику.
— Что будешь пить?
— Что-нибудь покрепче, можно виски.
Мужчина усмехнулся:
— Хорошо.
Келл украдкой покосился в сторону Манчини. Лауро не видел его и продолжал беседу с Сакурой, который расцвёл под его взглядами, как лепестки японской вишни. Келл злобно отвернулся в сторону и припал к бокалу со спиртным. Незнакомец накрыл его ладонь своей.
— Знаешь, Келл, ничто не будет в мужчине такие страсти, как ревность. Чувство, что твоя добыча ( даже, если она и не нужна ), принадлежит кому-то другому, сводит с ума, — он нежно погладил Келла по руке. Парень залпом осушил бокал и поморщился. Без алкоголя сегодня было никак нельзя. Он поднял глаза на незнакомца. Ему показалось, что этот человек отдаленно напоминает Лауро: такая же смуглая кожа, идеальная фигура, лицо, но глаза и волосы были какого-то теплого, кофейного оттенка, и в них плясали черти, а может быть, он был просто пьян.
— Пошли потанцуем, Келл.
Парень опомнился уже на танцполе. Его кружил не только алкоголь, но и этот незнакомец, который, склонившись, начал осторожно целовать его в губы. Келл был пьян, он улыбался и отвечал на поцелуи. Музыка вскружила его хмельную голову.
— Недавно я была на выставке японских картин в Галерее, это шедевр, — говорил Сакура, — Лауро, ты это видел? Лауро?
Но внимание Манчини было занято другим: только сейчас он заметил, что в зале находится Келл, который танцует и целуется с каким-то типом. Не галлюцинация ли это? Манчини пришёл в ярость. Быстрыми шагами он направился к танцполу и, схватив Келла за руку, оторвал его от незнакомца.
— В чем дело? — спросил парень, но Манчини уже волок его из клуба с силой, которой невозможно было сопротивляться. Лауро казалось, что вслед он слышит смех, очень похожий на тот самый, который слышал в одной из комнат, когда влип в историю с наручниками. Быть может это один и тот же человек? Не было времени сейчас выяснять это. Манчини вытащил Келла на улицу, затолкал в автомобиль и сел за руль.
— Эээ, ты что это себе позволяешь? Я не твоя собственность, выпусти меня отсюда, ты испортил мне вечер!
— Помолчи, — строго сказал сицилиец.
— Думаешь, что ты мой хозяин, а я твой щенок?
— Именно так, — Манчини помчался по ночным дорогам.
— Выпусти! — Келл начал истерику. — Ты не имеешь никакого права!
— Ты пьян.
— Хоть бы и так! — он начал дергать двери, которые были заблокированы. — Выпусти немедленно, не хочу тебя видеть!
Келл разошелся не на шутку, бессилие убивало и тогда он накинулся на Манчини сзади. Лауро на мгновение потерял управление и они едва не врезались в столб.
— Что ты делаешь, совсем идиот?! — закричал Манчини. — Хочешь, чтобы мы убились??
Бессилие Келла переросло в безудержные рыдания.
— Выпусти меня отсюда!
Лауро притормозил.
— Послушай, я просто хочу поговорить. Давай мы поговорим, а потом ты пойдешь, куда захочешь, хорошо?
— Мы уже поговорили, помнится, ты все сказал, что хотел. Хватит с меня, больше ничего не хочу слышать!
Как только Манчини открыл машину, Келл выбежал и помчался по улице, но Лауро быстро догнал его.
— Пусти, пусти! Не прикасайся! Я буду кричать и позову полицию, я несовершеннолетний!
Как дикий зверек, отчаянно защищающий все, что у него осталось — свою жизнь, он накинулся на Манчини драться.
— Успокойся, я сказал! — вышел из себя Лауро. Он схватил парня так крепко, как только мог и прижал к себе, лишив малейшей попытки к сопротивлению. Келл продолжал беззвучно рыдать.
— Послушай меня, — сказал Лауро, наклонившись к нему, — я знаю, ты не хочешь, но тебе придётся. Я знаю, что причинил тебе жестокую боль, что нет мне оправдания, но я хочу, чтобы ты кое-что знал.
Келл продолжал беззвучно рыдать, уткнувшись лицом в рубашку Манчини, он был совершенно обездвижен и не имел возможности даже пошевелиться.
— В ту ночь, когда мы с тобой виделись в последний раз, ты заснул, а мне позвонил охранник. Он сказал, что нас пытались взорвать. Тогда я принял решение, подумав, что не имею никакого права рисковать твоей жизнью. И я сказал то, что сказал… Лучше причинить боль, чем лишиться жизни. Я не имею права тебя в это все втягивать. Келл?
Манчини приподнял голову парня за подбородок: по его лицу катились слёзы.
— И почему ты вдруг решил сказать мне это? Хватит мучить меня, — прошептал Келл, — оставь…
— Сегодня я понял, что не менее опасно бросить тебя на произвол судьбы и оставить одного. Ты ещё не знаешь, кем был тот тип, с которым ты танцевал и целовался в клубе. Где гарантия, что это не один из подосланных убийц? Ведь все видели нас вместе в «Сакуре».
— Да ты просто ревнуешь!
— Ну не без того, — ответил Манчини. Келл обнял его за талию и снова расплакался. Лауро бережно поглаживал его по голове, как отец, утешающий своё дитя. Вокруг была ночь, темнота — чужая, холодная, как знать, кто прячется в ней? Манчини крепче прижал Келла к себе.
— Если бы ты только знал, как я скучал по тебе, Келл… — прошептал Лауро, прикоснувшись губами к светлым волосам парня.
21
Манчини сидел от Келла по другую сторону стола. Парень насупился и молчал.
— Паоло, сделай пожалуйста свой волшебный успокаивающий чай, который столько раз выручал в различных ситуациях. Твои травы бесподобны, — сказал сицилиец по телефону.
— Конечно, сеньор Лауро. А у нас какие-то гости?
— О, самые желанные гости, — Манчини посмотрел на Келла.
— Понял.
— И ты думаешь, что я вот так вот все проглочу и все будет, как ни в чем не бывало? — сказал парень. — У меня к тебе больше нет доверия, не верю ни единому слову.
Манчини вздохнул.
— Я знаю, Келл. Я ничего и не требую от тебя. Просто, иногда хочу быть рядом, когда ты в этом нуждаешься. Тебе нужно взять себя в руки и протрезветь, прекратить истерику, а потом, если хочешь, я отвезу тебя домой.
Келл задумался.
— У меня больше нет дома. Отец узнал, что у меня связь с мужчиной и отказался платить за жилье, завтра заканчивается срок, платить нечем, мне нужно съезжать, но некуда…
— Гм, даже так? Ты рассказал родителям?
— Я не рассказывал, это сделала Беатрис.
— Та девушка… Ты рассказал им с кем именно у тебя связь?
— Нет.
— На самом деле, Келл, я еще в прошлый раз предлагал тебе снять достойное жилье и теперь мне придется сделать это. Деньги — наименьшая из всех проблем.
Парень ничего не ответил, понимая, что выбора у него нет. Паоло уже разливал чай, зал наполнился чудесным ароматом трав и меда.
— Не знаю, утешит ли это тебя, — снова заговорил Манчини, — но я причинил боль не только тебе, но и самому себе.
— Да, — заговорил Паоло, — вы в то утро так напились, что отключились прямо за своим рабочим столом и мы втроем не могли привести вас в чувство.
— Паоло, спасибо за чай, ты можешь быть свободен, — строго посмотрел на него Манчини, давая понять, что пора прикусить свой язык и удалиться.
— Расскажи мне про этого типа, Келл, с которым ты танцевал. Кто он и откуда? Где ты встретил его?
— Это тот же человек, который шёл за мной в тот вечер, когда был сильный туман. Я даже не спросил его имени. Он подсел ко мне в парке и предложил поехать в «Сакуру». Он знал, что ты бросил меня и посоветовал вызвать твою ревность.
— Вот как… — Лауро задумался. Быть может, что человек, заковавший его в наручники и тот, что привёз Келла в «Сакуру» — одно и то же лицо? Но возможно, что и нет. Очевидно, что вокруг плетутся какие-то интриги. Это может быть человек, посланный убийцей, а может — один из обозленных, безнадёжно влюблённых в него парней.
Выпив чай, Келл почувствовал, что все тело расслабилось, он начал успокаиваться.
— Кажется, пора идти спать, — сказал Лауро, встав со своего места. Келл молча последовал за ним. Он очень устал за этот вечер и залез на постель прямо в одежде.
— Ты привёз меня сюда, чтобы переспать? Потому, что хочешь меня? Ведь вы часто путаете влечение с чувствами.
— Нет, — ответил Манчини. — Я пойду спать к себе.
Он пошёл к выходу.
— Останься, — сказал Келл. — Останься здесь.
Лауро остановился у двери и обернулся.
— Зачем?
— Мне хочется, чтобы кто-то был рядом.
Лауро вернулся и также, в одежде, залез на кровать, не прикасаясь к Келлу. Тогда парень сам подполз к нему, чувствуя невероятную силу притяжения к этому человеку. Не выдержав, Келл обвил его шею руками и запечатлел на губах поцелуй. Манчини мягко отстранил его.
— Нет, Келл, мы будем просто спать. И все.
Парень обиженно отвернулся от него. Тогда Лауро обнял его обеими руками за талию и прижал к себе.
— Когда ты рядом, Келл, я чувствую, что я живой, что душа моя жива, — проговорил Манчини, — ты разбудил во мне такие чувства, о существовании которых я даже не подозревал. 15 лет я думал, что душа моя мертва и огонь навсегда угас.
— 15 лет? 15 лет назад мне 2 года было.
— А я в то время уже испытал чудовищную душевную боль.
— Почему? — спросил Келл, положив ладони на его руки.
— Один человек разбил мне сердце.
— Ты шутишь? Тебе кто-то разбил сердце? Это кажется на грани фантастики.
— Это было, Келл, хоть я никому и никогда в своей жизни этого не рассказывал.
— Он был красив? И тебя отверг? Кажется невозможным, что есть человек, способный тебя отвергнуть.
Они лежали в абсолютной темноте.
— Да, наверное, он был красив, по крайней мере, мне так казалось на тот момент. Это был мой учитель, в которого я безнадёжно влюбился.
— Надо же, а говорил, что никого никогда не любил.
— Мне просто не хотелось это признавать. Бруно был моим преподавателем итальянского. Когда мы виделись, он усаживал меня к себе на колени, долго гладил и целовал. Мне нравилось это. Но один раз он не выдержал и зашёл слишком далеко. В тот вечер у меня произошла первая близость с мужчиной.
— Он был нежен с тобой?
— Да, очень. Я влюбился, но потом получил суровую отповедь. Бруно понял, что совершил ошибку, он испугался. Я не знаю, питал ли он ко мне какие-то чувства или просто хотел меня. Сейчас я понимаю, что мы не могли быть вместе. Мне было 15, если бы мои опекуны узнали, что произошло, они бы посадили Бруно, это в лучшем случае. Узнали бы все, в том числе и его жена, он больше никогда бы не устроился на работу.
— У него была жена? Но почему, если ему нравились парни? — спросил Келл.
— Люди боятся быть собой, боятся осуждения общества. Кто наймет репетитора для своего сына, зная, что преподаватель — гей?
— Также и ты боишься осуждения и будешь искать себе «партнёра своего уровня».
— Келл, на самом деле, мои миллиарды позволяют мне иметь партнёра, которого я сам захочу, я ни от кого не зависим, не я, а ко мне прибегут, потому что у меня есть большие деньги и эти деньги дают мне право делать то, что мне нравится.
— Ну я не подхожу тебе и по возрасту.
— Твоё совершеннолетие не за горами.
— На самом деле, если бы этот Бруно тебя любил, он бы нашёл способ, чтобы вы были вместе. Вы могли бы встречаться тайно, пока ты не стал бы совершеннолетним, правда же?
— Не знаю, спи давай. Сам не понимаю, зачем я это все тебе рассказал.
Келл развернулся к Лауро, прижавшись к его лицу щекой.
— Ты лег спать прямо на меня, Келл. Это значит, что я прощен?
— Нет, не думаю. Но ты настолько обаятелен, что когда ты рядом, я не могу ничего с собой поделать.
— Лежу с тобой в обнимку, как с младшим братом, которого у меня никогда не было.
— Я все ещё помню, как ты отымел меня совсем не как младшего брата. Знаешь, я не верю, что ты можешь меня любить.
— Можешь не верить, но ты как-то говорил, что чувствуешь моё тепло?
— Да… — прошептал Келл, зарывшись лицом в волосы Лауро, вдыхая их аромат. Сицилиец крепче прижал его к своей груди, они почти в один момент заснули.
22
Келл проснулся в объятиях Манчини. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь окно, щекотал шею. Как хорошо, что все это не сон. За целый месяц психологического мрака и ужаса, он , наконец, почувствовал, что счастлив этим утром. Лауро тоже проснулся и посмотрел на него.
— Доброе утро, — он поцеловал Келла в щеку. Парень улыбнулся.
— Чёрт, я, кажется, проспал универ…
— Чёрт, я, кажется, вообще все на свете проспал, настолько сладко с тобой спалось.
Манчини поспешно встал.
— Мне нужно сделать кое-какие дела, а потом мы поедем и заберем твои вещи. И займемся поисками новой квартиры. Келл не стал перечить. Спать с вещами где-нибудь под мостом хотелось в самую последнюю очередь. Келл обнял подушку, на которой спал Лауро, она все ещё сохраняла аромат его духов. Все его естество наполнилось волшебными чувствами, теплом и трепетом.
Вошёл Паоло, он принёс завтрак и кофе.
— Сеньор Манчини сейчас занят, поэтому велел принести завтрак к тебе в спальню.
— Хорошо, спасибо, — улыбнулся Келл.
— Знаешь, сеньор Манчини и правда любит тебя, — сказал Паоло. — Я много лет работаю в этом доме и никогда его таким не видел. Все время, пока тебя не было, он чуть ли не в депрессии ходил, раздраженный, и начал пить. Зато сейчас просто сияет. Тебе очень повезло, что сеньор Лауро к тебе так привязался. Ещё никому не удавалось добиться его любви. Сделай его счастливым.
Келл пожал плечами.
— Я при чем, от меня зависит? Да не может мужчина, как он, любить такого, как я.
— Честно говоря, я тоже был очень удивлён, — признался Паоло, — но, кажется, ты серьёзно запал хозяину в душу. Надеюсь, ты не причинишь ему боли.
— Хм, это скорее он мне причинит, вернее, уже причинил. Я хочу в душ.
Келл нашёл Лауро в своём кабинете. Он неуверенно вошёл и остановился в середине кабинета. Солнечный луч падал на лицо. Когда он был здесь в последний раз, услышал самые чудовищные в своей жизни слова, причинившие невыносимую боль. Келл поморщился, будто снова прочувствовал её. Взгляд жгуче-черных глаз Лауро скользнул по нему, как будто ещё один солнечный луч.
— Сейчас поедем, Келл, — мягко сказал он.
— Я боюсь привязываться к тебе, боюсь снова тебе открыться, снова услышать те ужасные жестокие слова.
— … боишься остаться совсем один, захлебываясь слезами, со своей болью наедине, — продолжил за него Лауро. — Я все это прекрасно понимаю и ничего не требую от тебя. Отношения — это всегда риск. Ни в ком нельзя быть уверенным, даже в себе самом. Где гарантия, что через год или два ты захочешь по-прежнему остаться со мной или не влюбишься в кого-то другого? Но, не рискуя, мы никогда не выигрываем. Каким бы ни было твоё решение, я обязан тебе помочь, в конце концов из-за меня ты попал в эту ситуацию.
Лауро подошёл к парню, который едва доставал ему до плеча, и нежно погладил по щеке. Келл закрыл глаза, ожидая, что за этим последует поцелуй, но его не последовало.
Они сели в машину.
— Заберем твои вещи и перевезем их пока ко мне, пока не найдём подходящую квартиру для тебя. Знаешь, Келл, мне бы так хотелось, чтобы мы жили вместе.
Парень посмотрел на него:
— Жили вместе? Я и ты?
— Да, но из-за того, что на меня объявлена охота, это пока невозможно. Даже сейчас я испытываю страх. Думаю, что один раз, когда мы выйдем из машины, нас уже будут ждать. Мой особняк скоро станет похожим на бункер. Я сделал все, чтобы и муха незамеченной не пролетела, но на улице… нет никаких гарантий.
— Ты что-то пытаешься делать? Сообщить в полицию, например?
— Да, я давно уже сообщил и нанял частных детективов, но пока никто не может найти никаких следов.
Манчини остановился возле дома Келла.
— Страх, да? Паранойя? Думаешь, выйдем и нас прихлопнут?
— Да, — проговорил Лауро. — Сиди. Я выйду первым.
Манчини вышел и открыл дверцу машины.
— У меня есть личный водитель и слуга? — спросил Келл.
— Пока что да, так что потешь своё самолюбие, раз выдалась такая возможность.
— Смотри-ка, — Никки толкнул Беатрис в бок. — Повернись.
Они остановились и обернулись. Манчини и Келл вытаскивали из дома коробки с вещами, складывая их в машину.
— Семейная жизнь, — усмехнулся Никки, — им не до нас. Эй, ты живая? На тебе лица нет.
Лицо Беатрис исказилось смешанными чувствами боли, ревности и злости.
— Как же он красив… — проговорила она, разглядывая Манчини.
— Забудь, он педик.
— Я люблю Келла.
— Теперь можешь забыть и о нем, твоего возлюбленного увел миллиардер, пока ты глазами хлопала.
— Как, как мне его вернуть?!
— Если Келл такой же педик, как и Манчини, то никак. Лучше сходи к психоаналитику.
— Келл сам говорил, что я нравилась ему, значит он не совсем…
— Девчонка из твоего фан-клуба нас просто глазами пожирает, скоро дыру протрет, — как бы между прочим сказал Лауро, затаскивая вещи в машину.
Келл поднял глаза и увидел, что на них смотрят Никки и Беатрис. Парень сделал вид, что не заметил их, занимаясь своими делами.
— Отец может отказаться оплачивать учёбу, он меня возненавидел.
— Я тебе говорил уже, что деньги для меня наименьшая из проблем, — сказал Лауро, когда они возвращались обратно в особняк.
— Я не хочу зависеть от тебя.
— Ты мне ничего не будешь должен. Из-за меня ты оказался в этой ситуации и я обязан исправить её. Только попрошу тебя кое в чем мне помочь.
— И в чем же? — посмотрел на него парень.
— Узнаешь, когда мы приедем.
Слуги распаковывали вещи, перетаскивая их во временную комнату Келла.
— В чем помочь? — снова спросил Келл.
— Зайди в мой кабинет и узнаешь. Парень пошёл за ним. Манчини порылся в бумагах и достал проект.
— Я хочу, чтобы ты помог мне в восстановлении парка. Если тебе было знакомо там каждое дерево, кому, лучше чем тебе, знать, что и где высаживать?
На лице Келла заиграла довольная улыбка, его глаза загорелись.
— Серьёзно?!
— Вполне. Ты, помнится, говорил, что деревья твои друзья?
— Да, я могу чувствовать их.
— Как же?
Парень подошёл к Лауро и приложил ладонь к его груди в области сердца.
— Вот так.
Манчини серьёзно посмотрел на него, привлек к себе и молча обнял.
— Никогда не ври мне, — проговорил Келл, — не говори того, чего не чувствуешь ни ради чего. Хочу знать правду, какой бы она ни была.
Манчини ничего не ответил, лишь сильнее прижал парня к себе.
23
Манчини сидел в зале, читая газету. Паоло накрывал на стол.
— Что на ужин? — спросил Лауро.
— Куриные грудки под сыром, сеньор.
— Ох, то, что надо. Ты превосходно готовишь их. А где Келл?
— Он у себя. После того, как вы предложили ему заниматься проектом по восстановлению парка, он все свободное время только им и занимается.
— Это прекрасно. Только не стоит забывать про учебу и про то, что элементарно нужно поужинать. Паоло, я хочу, чтобы ты относился к нему, как к члену нашей семьи.
Слуга усмехнулся.
— Я это уже так и понял, сеньор Манчини. Рад видеть вас счастливым.
— Ну, до счастья еще далеко. О каком счастье может идти речь, когда нам угрожает смертельная опасность? Ладно, не будем настраиваться на горестный лад, позови Келла к ужину.
— Да, сеньор.
Манчини задумался. Ведь он специально тянул с выбором квартиры. Ему хотелось, чтобы Келл ещё немного побыл рядом. Побыл как можно дольше.
Когда парень вошёл, Лауро удивленно посмотрел на него.
— Келл, почему ты пришёл к ужину в одних трусах?
— Тебя что-то смущает?
— Ну, как бы это тебе сказать… Приходить к ужину в нижнем белье — правило дурного тона.
— Можно подумать, что у тебя куча гостей. Мы тут только вдвоем и я разделся специально для тебя, чтобы ты на меня смотрел.
Манчини удивленно вскинул брови:
— Надо же. Вот это новость.
— Почему не горят свечи? Я хочу свечей, хочу романтики!
— Ты не перестаешь меня удивлять, Келл, — Манчини набрал Паоло: — Принеси, пожалуйста, свечи, какие есть в доме. Мистер Паркер хочет романтики.
Скоро весь зал был уставлен свечами: толстыми, тонкими, широкими, круглыми. Паоло поджег свечи, погасил свет и вышел. Зал с десятками свечей начал напоминать святилище.
— Надеюсь, теперь ты доволен и мы наконец-то сможем поужинать, — сказал Лауро. — Эти грудки с сыром просто превосходны.
— Да, — согласился Келл, — грудки великолепны.
Он постоянно смотрел на Манчини, но тот лишь время от времени отвечал ему улыбками. Наконец, Келл бросил еду, разочарованно взглянув на Лауро.
— Слушай, я не понимаю, почему…
— Почему что? — спокойно улыбнулся ему Манчини, продолжая ужинать.
— Я тебя больше не привлекаю? Почему ты уходишь спать к себе? Даже в губы меня не целуешь, ты больше не хочешь меня?
— Ах, вон что. Вылазка в трусах и целая куча свечей в зале — это был способ меня соблазнить? — усмехнулся он.
Келл встал со своего места и вплотную подошёл к нему.
— Моё тело тебя больше не интересует, потерял интерес, да? — он потерся обнаженным торсом о спину Манчини и присел к нему на колени. Рука Келла заползла под рубашку Лауро, но тот поймал его руку и вернул на место.
— Но почему?!
— Ты же думаешь, что мне от тебя нужно только одно, — с улыбкой глядя на него проговорил Манчини, — ну вот, теперь смотри и разочаровывайся.
Он взял Келла за подбородок и осторожно поцеловал в краешек губ.
— А сейчас позвольте, мистер Паркер, удалиться в ванную и ко сну, у меня сегодня был тяжёлый день.
Он приподнял Келла и встал:
— Спокойной ночи.
Келл остался стоять один в пустом зале с кучей свечей. Ему было обидно чуть ли не до слез. Разозлившись, он отправился в ванную, следом за Манчини.
Лауро уже стоял под душем, наслаждаясь струями тёплой воды, ласково скользившими по его телу. Келл остановился в дверях.
— Бог мой, — сказал Манчини, — ты начал преследовать меня? Помнится, ты раньше краснел при виде мужской наготы.
Ничего не ответив, Келл решительно направился к нему. Приблизившись к Манчини вплотную, он провёл языком по его груди, опустившись к низу живота и обхватил губами его уже начавший возбуждаться орган.
— О боже… — прошептал Лауро, совершенно изумленный. Келл интенсивно продолжал заниматься своим делом, не давая ему ни малейшего шанса. Манчини прикрыл глаза, опустив руки на голову парня, он понял, что просто не сможет его сейчас оттолкнуть.
— Мммм, Келл… — пробормотал Лауро. Парень продолжал делать своё дело, пока не довел его до конца. Лауро вскрикнул, схватившись за стенки душевой кабины. Келл встал и с горящими глазами посмотрел на него.
— Ну как?
— Я в шоке, — ответил Манчини, — где ты этому научился?
— Я посмотрел ролики в интернете.
— Такие ролики нужно подальше прятать от несовершеннолетних.
— А ещё несовершеннолетних нужно подальше прятать от насилия, — сказал парень.
— Да, конечно, и это тоже. Ты с кем-нибудь это делал? То, что сейчас продемонстрировал мне?
— Да что ты, нет конечно, я таким не занимаюсь. Это было только для тебя, — ответил Келл.
Манчини пристально посмотрел на него:
— Так сильно любишь меня?
Келл отвернулся в сторону:
— Никого я не люблю…
— Да, теперь ты закроешься в себе поглубже, уйдя в свой панцырь с головой и больше никогда не признаешь очевидные вещи. И я сам в этом виноват. Это твоя защитная реакция на причиненную боль.
Келл посмотрел на него:
— Не отталкивай меня…
Лауро обнял его и прижал к себе:
— Я не отталкиваю, лишь хочу дать время, чтобы ты смог решить, чего на самом деле хочешь и как для тебя будет лучше всего, — он поцеловал Келла в мокрую голову, убрал прилипшие ко лбу волосы. Парень тоже обнял и прижался к его груди.
— Но сегодня я пойду спать к себе и закрою дверь на ключ, — добавил Манчини.
Келл недовольно бродил по дому и заглянул на кухню.
— Не спишь?
— Не сплю, — ответил Паоло, занимаясь делами.
— Слушай, объясни, почему он меня морозит?
— В смысле? — спросил Паоло.
— Избегает близости со мной, даже не целует в губы, как раньше.
— Ну откуда же мне знать? — ответил Паоло, раскладывая посуду по местам. — Я не лезу в вашу интимную жизнь, тебе должно быть виднее. Спроси у него сам.
— Он сказал: «ты же думаешь, что мне от тебя нужно только одно» и «хочу дать время, чтобы разобраться во всем».
— Возможно, ты упрекнул его в том, что ему от тебя нужен только секс и это его задело, а может он не хочет торопить события. Но я знаю одно: что он из-за тебя просто сам не свой, никогда хозяина не видел раньше таким.
— Пока меня тут не было, он с кем-то спал?
Паоло пожал плечами:
— Почем мне знать? Сюда точно никого не приводил.
— Ладно. Но, знаешь, мне тут одному спать грустно и одиноко. Если так будет продолжаться, то лучше мне вообще отсюда уйти, — тут Келл вспомнил, что идти ему некуда и тяжко вздохнул.
— Не бери в голову, то, что он тебя любит, видно невооруженным глазом. Все уладится.
24
— Келл? Ты мрачнее тучи, — Манчини попивал кофе за завтраком. — Как тебе идёт эта рубашка, которую я тебе подарил. Она просто потрясающая.
— Благодарю за комплимент, — ответил парень, уткнувшись в телефон.
— Что тебя так расстроило?
— Читаю новости, в мире снова войны.
— К сожалению, это всегда было и это всегда будет. Амбиции людей, дорвавшихся до власти просто невероятны. Им всегда будет мало, поэтому всегда будут войны.
Парень поднял глаза на него:
— Даже ты это понимаешь?
— Всегда понимал, Келл, я понимаю больше, чем тебе кажется. Думаешь, если в моих руках миллиарды, я утратил способность смотреть на вещи адекватно?
— Я вот думаю про всех тех, кто эти войны устраивает, их же дети там не воюют? А из-за их амбиций будут отдавать свои жизни тысячи ни в чем неповинных людей, — сказал Келл. — Всем им нужны чужие территории, и все это они оправдают, рассказав красивую сказку по телевидению для стада баранов. А правда в том, что из-за этих уродов продолжают гибнуть люди, дети…
— Эх, Келл, чистая, невинная душа… Этот мир жесток, очень жесток. Он может поглотить, стереть с лица земли таких правдолюбов, как ты, что и места мокрого не останется. К счастью, я здесь, — он обворожительно улыбнулся, поставив пустую чашку на стол.
— А ещё мне нужен любимый и любящий человек, который будет рядом, но вижу, что и этого мне не видать, — парень встал из-за стола и пошёл к выходу.
— Келл, — позвал Лауро. Он обернулся.
— Я рядом, — с улыбкой сказал Манчини. — Сегодня мой водитель отвезет тебя в университет, потому что я действительно занят. Но вечером готов уделить тебе больше времени для общения.
«Ага, знаю я. После ужина уйдешь к себе и дверь на ключ закроешь», — подумал Келл, но вслух ничего не сказал и просто вышел.
— Привет, Келл, давно не общались по душам, — сказал Никки. — Слышал, что ты занимаешься проектом по восстановлению парка?
— Да, так и есть, — ответил парень, просматривая статью в интернете. — Надеюсь, скоро я его завершу и парк будет восстановлен.
— Слушай… а каково это, спать с мужиком?
Ошарашенный вопросом, Келл поднял на него глаза.
— Знаешь, мне отлично.
Вспомнив, что на самом деле давно ничего не было, он вздохнул. Ситуацию сгладила Беатрис, она увела парня в сторону.
— Послушай, Келл, я безо всякого, просто хотела, чтобы мы стали хотя бы друзьями.
— Друзьями?! Думаешь, после того, как ты все выложила моим родителям, я снова смогу тебе доверять?! Чем бы ты это не прикрывала — ты предала меня и это факт.
— Прости, я хотела как лучше.
На вечер Келл надел уже другую рубашку из тех, что подарил Манчини.
— Тебе и эта идёт, просто превосходно смотрится. Ты так часто стал менять наряды, создаётся впечатление, что у меня дома примерочная. Собираешься в модели?
— Тебя только рубашка интересует, а то, что под ней, не очень? Ответь мне, какие тебе нравятся парни? Качки, да? Мускулистые, с кубиками пресса на животе?
— Вопрос в лоб, прямо, как пуля, — усмехнулся Манчини. — Хочешь знать, какие мне нравятся? Такие, как ты.
— Ага, оно и видно. Ладно, пойду к себе, нужно доделать проект, хорошего вечера.
Он добивал проект, пока глаза на лоб не полезли. Келл понял, что срочно нужен перерыв. Была середина ночи. Он пришёл на кухню, на которой все еще возился Паоло.
— Опять не спишь?
— Прямо, как и ты, — ответил слуга.
— Слушай, дай мне ключ от его спальни?
Паоло поднял на него карие, слегка с фиолетовым оттенком, глаза, по крайней мере, так казалось в сумеречном свете.
— С ума сошёл? Хочешь, чтобы он меня убил или уволил?
— Как знать, быть может, он тебе ещё спасибо скажет. И вряд ли станет увольнять, куда он без тебя.
— Я не могу…
— Пожалуйста, я с ума схожу от этой неопределенности… Сейчас или никогда! Мне надо все решить.
Паоло задумался.
— Ладно, но я рискую из-за этого всем, — он протянул парню ключ.
— Спасибо! — вскричал Келл, чмокнув Паоло в щеку.
— Э… я не этот… — проговаорил Паоло, но Келла уже и след простыл.
Совершенно нагой, Келл пробрался в спальню к Манчини. Лауро уже спал. Откинув в сторону одеяло, парень залез сверху и начал его целовать. Сначала в шею, затем перешёл к груди, проведя по ней языком. Лауро приоткрыл глаза.
— Что за чёрт… О боже, как ты сюда попал?
Он окончательно проснулся. Келл замер и смотрел на него.
— Мистер Паркер, не хотите вернуться к себе в опочивальню?
— Вовсе нет, — ответил парень, начав облизывать ему сосок.
— Мммм, Келл, послушай, если ты сейчас же не уйдешь к себе, я за себя не ручаюсь. У меня давно не было, так что пощады не жди.
— Я уже давно её не жду, сеньор Манчини, — ответил Келл, принявшись облизывать второй сосок.
— Я предупреждал, — ответил Лауро, внезапно поднявшись с постели. Он молниеносно скинул Келла с себя и сам оказался сверху, набросившись на его губы с обжигающей страстью. Келл так ждал этого момента, что на глазах едва не выступили слёзы. Обняв Лауро за шею, он полностью отдался этим поцелуям.
— Я готов с тобой на все… — прошептал Келл. Лауро резко перевернул его на живот и провёл языком по спине, спустился между ягодицами и коснулся отверстия.
— Ах, — воскликнул Келл, — что ты делаешь?!
— Ты сам сказал, что готов со мной на все, есть много способов, чтобы доставить удовольствие. Просто расслабься.
Келл вскрикнул, когда Лауро проник в его отверстие языком.
— Полагаю, ты ждешь, что это будет не только язык?
— О да… — простонал Келл. — Сделай это, умоляю…
Лауро не заставил себя долго ждать, Келл уже чувствовал, как он проталкивается в него и снова вскрикнул.
— Т-с-с-с, потерпи, — прошептал Лауро, слегка прикусив ему мочку уха, — будет все, как ты любишь. Я предупреждал, что пощады не жди.
Через некоторое время Лауро поменял позу, перевернув Келла на бок, а потом на спину. Боль смешалась с таким сильным возбуждением, что крики Келла были слышны даже Паоло на кухне.
— Значит, все же не зря дал ключ, — усмехнулся он, — не уволит.
Келл спал в объятиях Лауро, а когда проснулся, просто лежал, боясь пошевелиться, он не хотел, чтобы сказка закончилась, чтобы Манчини проснулся и ушел. Хотелось лежать вот так целую вечность.
— Доброе утро, любимый, — посмотрел на него Лауро и нежно провёл пальцами по его щеке. — Добился вчера чего хотел, например, меня?
Келл улыбнулся Лауро, сильнее прижавшись к его груди, вставать совсем не хотелось. От эпитета «любимый» отчаянно заколотилось сердце. Он играет или… серьёзно…
25
Душа печальная моя,
Откуда, об руку с луною,
Пришла ты говорить со мною,
Последней правды не тая?
Оттуда я, где огнекрылы
Дворцы зари, где ночь светла.
Смотри: я розы принесла
Для завтрашней твоей могилы, —
Эмиль Верхарн — «Смерть».
Анджело нежно гладил пальцами фотографию Лауро.
— Вот и познакомились, — с задумчивой улыбкой проговорил он. — Мне понравилось наше первое знакомство. Ты такой беспомощный, закованный в наручники, струйки крови, стекающие по твоему подбородку, которые я облизывал бы снова и снова, как самое изысканное вино. Теперь ты немного прочувствовал каково это, быть беспомощным, смотреть в неизвестность, зависть от того, кто сегодня сильнее. Но это лишь начало нашей с тобой игры, мой дорогой, — он взял другую фотографию и с умилением начал разнлядывать её.
— Келл… какой милый, невинный мальчик, жаль, что ты тоже попал в нашу игру. Колесо запущено, обратного пути нет, — он уронил фотографию и расхохотался резким, безумным, леденящим душу смехом.
Келл давно уже был в парке. Куча репортеров, журналистов снимали грандиозное событие — сегодня будут посажены первые деревья, согласно проекту восстановления.
— Спасибо, что пришли, — сказал Келл ребятам, которые ранее боролись за парк и пришли его поддержать. Среди них были Беатрис, Никки и Гэри.
— Мы обязаны были тебя поддержать, Келл, ведь это благодаря тебе парк снова будет восстановлен, кроме того, ты даже зщанимаешься этим проектом. Никто из нас не смог бы спасти этот парк, кроме тебя, — с многозначительной улыбкой сказал Гэри. Келл проигнорировал явные намеки на близкую связь с Манчини и поблагодарил всех ещё раз. Активисты занялись посадкой первых деревьев.
— Мистер Паркер, вы были тем самым студентом, который окола года писал обвинительные статьи в адрес мистера Лауро Манчини? — спросил один из журналистов. Вопрос застал парня врасплох.
— Да, это был я, — пробормотал он.
— Как же так получилось, что теперь вы работаете над проектом мистера Манчини?
Келл на секунду задумался.
— Знаете, люди, они… способны меняться в лучшую сторону, осознавать и исправлять свои ошибки. Мистер Манчини, я его очень…
Никки вытянул шею, не желая пропустить то, что Келл говорил на камеру. Все замерли, в ожидании, что же он скажет.
— Я его очень… очень уважаю. Он — яркий пример того, как человек способен меняться и теперь мы вместе занимаемся проектом по восстановлению этого парка.
— Хватило ума не опозорить себя на всю страну, — шепнул Никки Беатрис. Девушка нахмурилась.
— Как вы считаете, почему мистер Манчини изменил своё решение и прекратил стройку в парке? Что повлияло на принятие этого решения?
— Не знаю, — замешкался Келл, — возможно, он осознал, что такие парки — не место для стройки и все люди имеют право наслаждаться ими.
После окончания мероприятия водитель Манчини забрал Келла в особняк. Парень устал за день — универ, посадка деревьев, журналисты, налетевшие, словно голодные коршуны. Манчини ждал его в зале, загадочно улыбаясь.
— Почему ты не пришёл? — спросил парень.
— У меня было много дел, кроме того, подобные общественные мероприятия — лучшая сцена для убийц.
— А быть может, ты просто боишься смотреть людям в глаза? Ведь прекратив стройку, ты по умолчанию признал, что был неправ? А ты ведь не любишь этого признавать.
Манчини усмехнулся.
— Я смотрел твоё интервью в прямом эфире, ты был великолепен. Выставил меня чуть ли не кающимся грешником. Я уж ненароком подумал, что ты собрался на всю страну признаться мне в любви, даже дыхание затаил.
— Да конечно! — смутился парень. — Что ты хотел, чтобы я им сказал? Что ты решил восстановить парк, потому, что мы спим вместе?
— Все нормально, ты действительно был великолепен.
Лауро подошёл ближе и прижал к себе Келла. Парень тоже обнял его, уткнувшись лицом в рубашку. Новый запах — смесь кофе и табака, его новый парфюм. Келлу понравился новый аромат и он вдохнул его полной грудью.
— Кстати, смею заметить, что вчера ты сам меня домогался, выпросив у слуги ключ и проникнув в мою спальню… — прошептал он Келлу на ухо. — Это к твоей реплике насчёт «спим вместе».
Парень ничего не ответил, лишь крепче прижался к Лауро, казалось, он готов был прорвать его кожу, чтобы поселиться внутри. Манчини нежно погладил его по волосам и ласково поцеловал в шею. За такие моменты нежности, Келл был готов отдать все, что угодно. Наконец, сицилиец отпустил его:
— Я ухожу в свой кабинет работать, поужинай без меня, пожалуйста. Дела с бизнесом идут не очень хорошо, поэтому не обижайся…
— Да я все понимаю, — ответил парень.
Сегодня одиночество даже за ужином готово было составить ему компанию. Келл до полуночи слонялся в особняке, не мог найти себе места, поэтому отправился на кухню.
— Что ходишь, как неприкаянный? — спросил Паоло. — Смотрели сегодня твой прямой эфир.
— Опять он ушёл к себе в спальню, — удрученно проговорил Келл. — Слушай, дай мне снова этот ключ?
— Вас вчера слышно было даже здесь, — усмехнулся Паоло.
Келл покраснел.
— И выговор я все же от хозяина получил за этот ключ. Но сегодня он тебе и не понадобится — сеньор лег спать, не запирая двери.
— Не понимаю его, — сказал Келл, — вроде вчера было все нормально, а сегодня снова ушёл к себе, будто до меня и дела нет.
Паоло пожал плечами, давая понять, что не при делах.
— Слушай, а тебе когда-нибудь нравились мужчины? — спросил Келл.
Слуга удивленно посмотрел на него:
— Вообще-то нет, я собирался жениться, но из-за работы пришлось изменить планы. Один-единственный мужчина, который мне нравится — это мой хозяин.
— Что?! — воскликнул Келл. — Тебе нравится Лауро?!
— А кому он не нравится? Этот человек обладает красотой и обаянием самого дьявола. Только не вздумай проболтаться, иначе от меня больше ничего не добьешься.
— И тебя не смущает, что мы вместе спали, что я живу здесь и все такое? — начал злиться Келл.
— Не переживай, я знаю своё место. Кроме того, я вряд ли в его вкусе и старше хозяина на 20 лет. Я желаю сеньору Манчини счастья и хочу, чтобы у вас все было хорошо.
— А счастье мы творим сами и его творить нужно прямо здесь и сейчас, — он решительно направился в спальню Манчини. Тихонько открыв дверь, парень вошёл и залез на кровать. Лауро проснулся, перевернувшись на спину.
— Келл, это снова ты? У тебя что, лунатизм?
— Я хочу, чтобы ты объяснил прямо здесь и сейчас, почему так поступаешь со мной? Вчера ночью все было слишком хорошо, а сейчас опять то же самое. Почему ты уходишь спать к себе, почему не хочешь остаться со мной?
26
Парень смотрел на его черты, освещенные слабым светом ночника.
— Почему? Если я не нужен тебе, тогда мне лучше уйти…
Манчини взял его ладони в свои и долго смотрел в глаза.
— Келл, я не хочу тебя ни к чему принуждать, принуждать каждый день спать с собой, ты ещё так молод. Я хочу, чтобы ты сам решил, чего ты хочешь, выбрал то, что будет лучше для тебя.
— Я уже решил! — воскликнул парень. — Я хочу каждый день засыпать с тобой вместе.
— Ты уверен?
— Да.
— Тогда сядь на него.
— Что? — не понял Келл.
— Сядь на него, — Манчини указал на свой восставший орган.
— Хм, он такой большой… — краснея, проговорил парень.
— А ты только заметил? — усмехнулся Манчини.
— Я… не знаю как, я не умею…
— Войди в себя пальцами, возьми смазку, растяни себя.
Лауро подал ему смазку, лежавшую на столике.
— Хм, — парень обескураженно посмотрел на него и взял смазку. — Отвернись, я не хочу, чтобы ты видел, как я делаю это.
— Очень жаль, — улыбнулся Манчини. — Это зрелище так возбуждает. Все бы отдал, чтобы полюбоваться, как ты ласкаешь себя, — добавил он и отвернулся.
— Ты — извращенец.
— Вот теперь и подумай, хочешь ли ты спать со мной.
— Хочу, — ответил Келл. — Я, может, многого не умею, как твои предыдущие любовники, но я ведь могу и научиться,чтобы было так, как тебе нравится.
Он вошёл в себя перепачканными смазкой пальцами достаточно глубоко.
— Что мне делать дальше?
— Попытайся засунуть в себя как можно больше пальцев и растянуть себя, чтобы ты смог безболезненно меня принять.
— Хорошо, только не смотри на меня.
— Очень трудно это обещать, но постараюсь не смотреть.
Манчини закрыл глаза, охваченный возбуждением. Келлу удалось войти в себя четырьмя пальцами и он тоже сильно возбудился.
— Слушай, вроде достаточно.
— Тогда иди ко мне, — проговорил сицилиец.
Теперь садись на него, очень медленно, не торопись.
— Ай, чёрт, больно, — проговорил Келл.
— Не торопись, возьми смазку, я тебе помогу.
Положив руки на бедра Келла, Манчини медленными движениями, осторожно насаживал его на себя, пока не дошёл до упора. Келл вскрикнул.
— Т-с-с, когда привыкнешь, потихоньку начинай двигаться, — сказал Манчини и погасил свет ночника, чтобы не смущать неопытного парня. Усевшись на него, Келл смотрел из темноты и молчал. Сицилиец взял его за руки и слегка сжал ладони.
— Я тебя люблю, Келл, ты слышишь?
— Лауро… — проговорил парень, — я всему научусь и сделаю, как ты любишь.
— Начинай двигаться потихоньку, а как привыкнешь, можешь увеличивать темп, — Манчини поддерживал его за бедра, помогая движениям.
— Так?
— Да, продолжай, мммм, чёрт… — Лауро прикрыл глаза. Он помогал Келлу двигаться, контролируя его до тех пор, пока они почти в одно и то же время не кончили. Келл откинулся на Манчини, сразу же угодив в его объятия. Лауро провёл рукой по его вспотевшему лбу.
— Ты весь мокрый. Тебе понравилось так?
— Да, — проговорил парень, — я очень сильно возбудился.
Лауро погладил Келла по щеке и раздвинул его губы языком. Парень почувствовал нежное прикосновение к своему языку и ответил на поцелуй. Манчини снова повторил поцелуй, медленно, наслаждаясь каждой секундой, будто смакуя дорогое, хорошо настоенное вино. Келл издал слабый стон.
— Когда ты меня так медленно целуешь, я снова начинаю возбуждаться.
— Замечательно, а теперь перевернись ко мне спиной и ляжь на него.
Келл слабо представлял, что именно нужно делать, но Манчини помог ему, перевернув на спину и насадив на себя. Келл полностью лежал на нем, Лауро контролировал его движения и ласкал спереди руками.
— Ах, я так сильно возбудился, что больше не могу, — проговорил парень и выгнулся, издав стон. Манчини кончил вслед за ним.
— Лауро, я устал, давай просто поспим? — упал на подушки парень. — Обними меня.
— Как захочешь, любимый, — проговорил Манчини, привлекая его к себе. Келл почувствовал, как по телу пробежал разряд тока. Парень устроился на груди у Лауро, Манчини долго и нежно гладил его по голове, перебирал волосы, пока Келл не заснул.
Он рано проснулся и вспоминал детали вчерашней ночи, новые ощущения, от которых закипала кровь в жилах. Вскоре Лауро тоже проснулся и поцеловал его в губы.
— Вчера ночь — огонь была, правда же? — он подмигнул.
Келл слегка покраснел.
— Лауро, скажи мне правду, какие тебе нравятся парни, какой типаж привлекает?
— Я тебе уже говорил, такие, как ты.
— Я серьёзно.
— Я тоже, — ответил Манчини. — Ты и есть мой типаж. Когда я тебя в первый раз увидел, чуть с ума не сошёл, так хотел тебя. Я тебя тогда не любил конечно, но внешне ты мне очень понравился.
— Чем?!
— Молодой, стройный блондин с голубыми глазами, с белой, как молоко, кожей, нежной, как шелк, да я мечтал о таком…
— Да ты шутишь, в сравнении с тобой я чувствую себя серой молью.
Манчини поднял его с постели и потащил к громадному зеркалу и развернул к отражению лицом.
— Смотри, смотри на себя, как ты хорош собой!
Келл покраснел, устыдившись их наготы.
— Лауро, мы такие разные. Ты — высокий, я — маленький, у тебя смуглая кожа, у меня — белая, у тебя чёрные волосы и глаза, у меня — светлые.
— Люди не могут быть одинаковыми, Келл, мы все разные и это нормально.
— Я где-то читал, что противоположности притягивают друг друга, как плюс и минус, — сказал парень.
— Да, это как раз про нас, противоположности притягиваются, чтобы друг друга дополнить, стать единым целым, — Манчини обнял парня и начал медленно целовать в шею. — Келл, я тут подумал, может быть… ты останешься жить у меня?
Парень повернулся к нему:
— Правда?! Я хочу! Только, — добавил он, — если спальня у нас будет одна на двоих и мне не придётся пробираться в неё, клянча у слуг ключи.
— Обещаю, — Лауро жарко поцеловал его в губы. — Но я тут подумал, что и свой угол у тебя должен быть. В таком возрасте ты рано или поздно психанешь на что-нибудь и убежишь из особняка, а куда тебе идти? Чтобы ты не остался на улице, я решил ничего не снимать, а просто купить и подарить тебе дом.
— Дом купить? Нет, Лауро, я не хочу от тебя настолько зависеть.
— Ты ничего мне не будешь должен. Я принёс тебе много боли — физической, душевной, совершил насилие, в тебя стреляли, результат — сломанная психика, ссора с родителями, список моих грехов длинный… Так разреши хоть что-то сделать хорошее для тебя. Я не нуждаюсь в деньгах, для меня это ничего не будет стоить, но позволь мне хоть чем-то компенсировать причиненное тебе зло.
Келл задумался:
— Ладно. Но мы ночуем в одной на двоих спальне.
Больше он ничего не успел сказать, потому что Лауро закрыл ему рот поцелуем.
27
— Филиппе, почему у нас стали так плохо идти дела? — спросил Манчини, рассевшись в кресле и закурив сигару. Он казался напряжённым, но сигара немного расслабила.
— Потому что у нас появился серьёзный конкурент, мистер Манчини, и где бы мы не искали выход, с кем бы не хотели заключить сделку — он уже тут как тут. У меня создаётся впечатление, что этот человек намеренно вставляет вам палки в колёса.
Манчини гневно сверкнул глазами:
— Кто он, вы узнали?
— Это некий Анджело Верди, сеньор.
— Анджело Верди… — проговорил Манчини, будто бы что-то вспоминая. — Могу поклясться, что мне уже где-то попадалась эта фамилия, только вот где именно… Узнайте, все что возможно про этого человека — кто он, что.
— Мы уже пытались, сеньор Манчини, но о нем практически невозможно собрать достаточно необходимой информации. Знаем, что не так давно он прибыл сюда из Италии.
— Да тут к гадалке не ходи — кто-то пытается свести со мной счеты, — проговорил Лауро, сложив руки на коленях. Он закурил ещё одну сигару, что свидетельствовало о том, что Манчини нервничал.
— Десять из десяти, десять из десяти! — закричал Анджело, целясь по пустым банкам, которые разлетались вдребезги от его выстрелов одна за другой. — Я не оставлю тебе ни единого шанса, дружок. Я буду везде: в твоём бизнесе, в твоей личной жизни, поселюсь в твоей душе, в тебе, настолько глубоко, насколько это будет возможно. Пока ты за все не заплатишь по счетам.
Последняя бутылка с громким звоном разлетелась на мельчайшие осколки. Ворон, сорвавшись с ветки, испуганный выстрелом, со зловещим карканьем улетел подальше.
— Лауро, что с тобой такое? — посмотрел на него Келл, когда они сидели в машине.
— Прости, у меня большие проблемы с бизнесом и я размышляю. Обещаю поцеловать тебя, когда остановимся на следующем светофоре.
— Зачем тебе вообще нужно заниматься этим бизнесом? — спросил парень. — У тебя и без того миллиарды на счетах.
— А что, предлагаешь заняться проматыванием этих миллиардов? Кутить в барах до потери пульса, развлекаться? В жизни нужно чем-то заниматься, Келл, чтобы был хоть какой-то порядок, дисциплина. Я не привык сидеть без дела, кроме того, я люблю жить на широкую ногу и, если мои миллиарды будут лежать мертвым грузом, рано или поздно от них может ничего не остаться. Не говоря уже о том, что я привык побеждать, а сейчас не пойми кто пытается засунуть мне палки в колёса.
— Не понимаю, к чему это все? Бутылка вина, стоящая миллионы, в которой важно и ценно не само вино, а футляр, инкрустированный бриллиантами. Но кому это нужно? Вся твоя жизнь — красивая, очень дорогая обёртка, в которой нет ничего настоящего.
— Как это нет? — посмотрел на него Лауро. — А как же ты? — пользуясь тем, что они остановились на светофоре, он сорвал с губ парня страстный поцелуй. Келл томно вздохнул.
— Терпи теперь до следующего светофора, — усмехнулся Манчини.
— Вся твоя жизнь — какой-то безумный, не нужный никому лоск. Ты тратишь миллиарды на всякую ерунду, а в мире так много тех, у кого нет самого необходимого, кто нуждается в помощи, но ты спускаешь миллионы на духи в драгоценном флаконе.
— Но тебе же они понравились, раз попросил?
Келл опустил глаза:
— Я вышвырнул их в окно, когда ты меня бросил.
— Какой-нибудь бомж, нашедший этот флакон, озолотится, — расхохохотался Манчини. — Если догадается, насколько он ценный. Кольцо хоть в окно не вышвырнул? Все же память о матери.
— Нет, кольцо я спрятал.
— Спасибо и на том, — Лауро снова накрыл его губы поцелуем, когда они остановились на очередном светофоре. — В общем, я понял: ты решил наставить меня на путь истинный и приобщить к благотворительности. Почему бы и нет? Ты, вот, любишь деревья — своих друзей. Почему бы не создать питомник и там выращивать этих твоих друзей, а потом озеленять все вокруг, создавая парки?
— Да, если бы ты, вместо того, чтобы тратить миллионы на духи, создал питомник для растений, я был бы просто счастлив.
— Я подумаю над этим, Келл.
— А куда это мы едем?
— Мы уже приехали, выходи. К твоему новому дому. Я же не все миллионы проматываю на духи, иногда и благотворительностью занимаюсь.
— К моему дому?
Келл удивленно посмотрел куда они приехали — это был почти особняк, только в миниатюре.
— Ну как тебе? — посмотрел на него Манчини.
— Вау, — проговорил парень.
— Хочешь, мы останемся сегодня здесь ночевать? Только вдвоём? Здесь нет слуг, нет никого.
— Да, — глаза Келла загорелись. И здесь не будет Паоло, который слишком много слышит и которому, к тому же, нравится Лауро.
— И мы будем спать в разных спальнях?
— Ни в коем случае, — ответил Манчини. — У нас уже готова одна спальня на двоих, с большой удобной кроватью, — он подмигнул. — Этот дом — лишь запасной вариант, я по-прежнему хочу, чтобы ты жил у меня.
— Да, — ответил Келл, — спасибо, Лауро, я уже стольким тебе обязан.
— Ты мне ничего не должен, пойдём ужинать.
Келл увидел, что стол уже накрыт.
— Кто накрыл на стол?
— Здесь убирали мои слуги, они все сделали. Протерли пыль, накрыли на стол. Я бы хотел, чтобы мы вдвоём отметили покупку твоего дома.
Келл поднял на него глаза.
— Да, мне бы очень хотелось, чтобы мы проводили больше времени вместе.
— И сегодня есть такая возможность, — Лауро разлил вино по бокалам. — Брудершафт?
— Ты сидишь в другом конце стола.
— Так подойди.
Келл подошёл и уселся к Манчини на колени.
— До дна… — прошептал Лауро. Осушив бокал, он коснулся губами губ парня. — Капельки вина на твоих губах куда вкуснее, чем на дне хрустального бокала.
Он провёл по его губам языком, слизывая последние капли. Потом долго вглядывался в его лицо и гладил по щеке. Келл тоже гладил его по лицу. Они безмолвно предавались нежности.
— Хочешь,пойдём вместе в душ? — прошептал Манчини.
— Да, — также, шепотом, ответил Келл.
28
Они гладили друг друга, стоя под струями воды. Лауро продолжал целовать лицо, губы Келла. Его чёрные, как смоль, волосы были совсем мокрые и прилипли ко лбу. Манчини провёл языком по телу Келла и опустился перед ним, облизав языком его орган.
— Лауро, что ты де…
— Возвращаю тебе долг, за прошлый раз в ванной, — посмотрел на него сицилиец и принялся за дело. Келл просто улетел на десятое небо. В спальне его также ждал сюрприз: повсюду были расставлены десятки свечей вокруг громадной кровати с белоснежными кружевным бельем. Келл ахнул.
— Это все для меня?
— Нет, для кота соседского.
— Ты меня так балуешь, может быть… и правда любишь? — неуверенно спросил парень.
— А ты ещё сомневаешься?
Манчини одним движением уложил его на белую кружевную простынь.
— Боюсь, что в один прекрасный день ты скажешь все то, что сказал в ту ночь в особняке.
— Не надо об этом сейчас, кто не рискует, тот не выигрывает, — Лауро провёл пальцами по всему телу парня. — Чего бы ты сейчас хотел, Келл, быть может у тебя есть какие-нибудь особенные пожелания?
— Есть, — немного смутился парень, — но не знаю…
— Говори.
Келл опустил глаза:
— Понимаешь, я в некотором роде все ещё девственник и мне… хотелось бы попробовать хоть раз сверху. Не к знакомым же мне идти, предлагать такое…
Манчини усмехнулся:
— Ещё бы не хватало, чтобы ты обратился к знакомым. Ты — мой, Келл, помни это. И, если тебе так хочется овладеть мной, то я, пожалуй, соглашусь.
— А у тебя когда-нибудь такое было? — поинтересовался Келл.
— Было, — ответил Лауро, — с Бруно один раз. Два… — поправил он, вспомнив комнату с наручниками. Теперь будет три, — он разлегся на животе, раскинув ноги в стороны. — Щенок хотел своего хозяина?
— Что?!
— Успокойся, я шучу. Знаю, как заводит тебя эта фраза. Приступай.
— А что мне делать? — спросил Келл. — Пальцами сначала?
— Желательно. Можешь просто отдаться страсти, чувствам и своей фантазии.
Келл с восхищением смотрел на его ровную, смуглую спину, на тугие ягодицы. Будь он художником, лучшего натурщика не найти. Келл провёл языком по спине Лауро и спустился к ягодицам, вспоминая, что он точно также сделал с ним. Его язык облизал отверстие, пытаясь проникнуть внутрь. Лауро издал стон. Несколько минут он продолжал сводить с ума языком, а затем вошёл пальцами.
— Возьми смазку, — сказал Лауро, протягивая взятый со стола пакетик, — намажь меня и себя.
Разобравшись со смазкой, Келл начал протискиваться внутрь.
— Лауро, я вхожу…
— Я чувствую.
— Тебе не больно?
— Все нормально, продолжай осторожно, не торопись.
Келл сходил с ума от новых ощущений, которые ему были незнакомы прежде, проталкиваясь в узкое, тугое отверстие, возбудившись от этого до невозможности. Природа сама подсказала, что делать дальше, он продолжал двигаться, как в трансе, пока не кончил. Лауро перевернулся на спину.
— Поздравляю с потерей девственности во всех отношениях, — он поцеловал Келла в губы.
— А тебе нормально было? Ты же активный, снизу не привык.
— С тобой мне хочется близости во всех отношениях, — ответил Манчини, — соединиться всеми возможными способами.
— Это было так невероятно, — Келл лежал на спине и тяжело дышал, погруженный в новые ощущения и впечатления. — А ты мне позволишь как-нибудь ещё сделать так?
— Я тебе слишком много позволяю, — прошептал Лауро, проведя языком по его соску, — но сейчас пришла моя очередь, — он резко закинул ноги Келла к себе на плечи.
— Лауро…
— Что?
— Я так сильно влюбился в тебя и это может меня погубить… — проговорил парень.
— И я тебя люблю, — Манчини дотянулся до него и поцеловал в губы, а потом начал погружаться в него толчок за толчком. Глаза Келла были полуприкрыты, на щеках блуждал румянец. Время от времени он издавал сладострастные стоны.
— Что ты чувствуешь? — прошептал Манчини.
— Тебя… в себе… всего тебе…
— Тебе нравится это?
— О… да…
Лауро наклонился к нему, начав одновременно с движениями, целовать его в губы.
— Хочу тебя всего, — прошептал Манчини, — чтобы ни один кусочек твоего тела не скрылся от моих глаз. Хочу твою белую гладкую кожу, — он вышел из него и тут же снова ворвался. Не выдержав, Келл выгнулся и вскрикнул. Потом Лауро лежал на нем и они долго целовались. Часа два, а может и больше, без перерыва. Манчини облизал все его тело, как мороженое в знойный день. Провёл языком по соскам, по самым сокровенным местам и отверстиям. Это была безумная ночь, которая запомнилась надолго. Келл заснул на Лауро. Но утром нужно было ехать по своим делам.
— Я навсегда запомню эту ночь, — проговорил Келл.
— Ещё бы, здесь ты лишился девственности в плане актива.
— Келл, у меня тут будет важный приём, — сказал Лауро, — я не хочу, чтобы ты обижался, но тебе не стоит показываться в то время, пока у меня будут гости. Видишь ли, потом придётся долго объяснять, почему у меня дома живёт несовершеннолетний парень.
— Да я все понимаю, — ответил Келл, — без проблем. Посижу у себя в комнате.
— Вот и славно, — ответил Лауро, он привлек парня к себе и поцеловал. Келл холодно ответил на поцелуй и ушёл к себе в комнату.
«Да он даже не может меня никому показать. Для всех я буду лишь несовершеннолетний ребёнок, которого он совратил».
Но Келлу было слишком интересно, что будет происходить на приёме и он устроил себе неплохой наблюдательный пункт.
29
— Отойди с дороги, встал на проходе, не видишь, что я несу поднос с напитками, — раздраженно сказал Паоло. Келл отошёл в сторону. — Надеюсь, ты не нарушишь распоряжение хозяина и не появишься в зале, где собралась куча гостей.
— Хоть издали посмотреть могу? — ответил Келл. Он чувствовал себя Золушкой, которой велели оставаться дома в то время, пока идёт бал. Парень тяжко вздохнул.
Манчини, за столом, как всегда, был в центре внимания, вел непринужденную беседу с гостями. Как идёт ему новый костюм, эта рубашка, галстук… Каждое его движение плавное, грациозное, и созерцание всего этого сводит с ума. Какая пытка… Он щедро дарит улыбки гостям. Как же медленно тянется время… Келл отдал бы все на свете, чтобы сейчас была глубокая ночь и Лауро лежал бы в его объятиях без одежды, покрывая поцелуями все его тело, нашептывая слова любви… Искренен ли он, когда говорит это? В такой роскоши, в окружении самых богатых людей, может ли Лауро всерьёз смотреть на какого-то бедного несовершеннолетнего студента в то время, когда ему доступны все блага и удовольствия? Келл заметил, как смотрит на Манчини один из гостей, сидящий рядом с ним. Парня передернуло, но он продолжал наблюдать. Этот тип, наверняка пресыщенный всеми удовольствиями, миллиардер, ещё один, так мило улыбается Лауро. Как бы невзначай, его рука касается руки Манчини за столом. Сицилиец отвечает ему улыбкой. Келл начал впадать в ярость.
— Кто этот тип?? Вон тот, что так близко к Лауро, в сером костюме? — парень дернул Паоло за рукав, когда тот проходил мимо него с пустым подносом.
— Его деловой партнёр.
— «Деловой партнёр»? Оно и видно! Лауро ведь нравятся светлые волосы, правда же?
— Да, — ответил Паоло, уходя на кухню. Келл сжал кулаки. Тип в сером костюме вообще обнаглел и снова коснулся Лауро рукой под столом. Келл больше не мог этого выносить и выскочил в зал.
— Не помешаю? — сказал он, подойдя к Манчини и встав между ним и типом в сером. Лауро не ожидал такой выходки и изменился в лице, но замешательство его длилось не долго, он умел довольно быстро брать себя в руки.
— Это Келл Паркер, студент с факультета журналистики, он помогает мне заниматься проектом по восстановлению парка. А это Нейл Харви, мой деловой партнёр.
Келл натянуто улыбнулся, еле скрывая бушующую ревность и бешенство.
— Что же вы, мистер Манчини, скрывали от нас такое сокровище, — усмехнулся Нейл. — Парень, занимающийся проектом по восстановлению парка, заслуживает того, чтобы присутствовать на нашем банкете.
— Да, конечно, — сквозь зубы проговорил Манчини. Обрадованный Келл сел между Нейлом и Лауро, ближе к сицилийцу, и победоносно посмотрел на Нейла.
— Кстати, мистер Манчини, почему вы вдруг решили прекратить стройку в парке? — поинтересовался Нейл.
— Люди были против, а я прислушиваюсь к голосу народа, вот и решил вернуть людям парк, обновив его за свой счёт.
— Как благородно с вашей стороны, — едва заметно усмехнулся Нейл, смотря то на Манчини, то на Келла.
— Это его любовник сто процентов, этот мальчик, — шушукались гости за столом.
— Он совасем юный, ему хоть 16-то есть? До чего Манчини дошёл в своем разврате, не брезгует даже детьми.
— Да все знают, что он этот самый…
— А один раз, помню, на банкете в зал ворвался молодой парень, похожий на этого, и прямо перед всеми заявил, что Манчини гей и насилует несовершеннолетних.
— Да ну, хе-хе.
— Я это своими ушами слышал, потому что присутствовал на том банкете.
Келл чувствовал, что Манчини на него зол. Это говорил его взгляд, раздражение сквозило во всех его движениях, он отвечал сквозь зубы. Зато парень не оставил шанса назойливому Нейлу, который стал поскромнее себя вести в отношении Лауро, очевидно что-то заподозрив. Келл украдкой взглянул на Манчини, изящно поедающего устриц. «Никогда мы не сможем быть на равных, я всегда буду чужаком в этом обществе, он будет шарахаться от меня на банкетах, запирая в своей комнате»…
Вечер прошёл, как во сне. Келл ни на шаг не отходил от Манчини, он совершенно заболтал Нейла разговорами о проекте по восстановлению парка.
Когда гости разошлись, Манчини продолжал сидеть за столом, он был зол и Келл боялся открыть рот.
— Мы вроде бы договорились, что во время банкета ты сидишь в своей комнате, — жёстко сказал он.
— Да… но этот тип, этот Нейл, он весь вечер глаз с тебя не сводил, он тебя хочет, это видно невооруженным глазом.
— Это нормальная реакция людей на меня, — ответил Лауро, — ты ещё не привык.
— Я не собираюсь привыкать, что тебя при всех домогаются чужие мужчины!
— Если бы он мне был нужен, я бы сейчас уехал с ним или пригласил его в свою спальню.
— Мне всегда надо будет сидеть взаперти, пока ты принимаешь гостей и знать, что тебя там многие хотят? Кто я тебе?
— Чего ты хотел? Чтобы я перед гостями представил тебя как своего любовника? Ты — несовершеннолетний и подставляешь меня. Мои враги, которых слишком много, могут воспользоваться ситуацией, обвинив меня в растлении несовершеннолетних, ты хоть это понимаешь?
— Прости, я не подумал, — опустил голову парень.
— Жду тебя в спальне, — холодно бросил Манчини и вышел.
Келл приоткрыл дверь в спальню: окно было распахнуто, в него заглядывали звезды и кусочек луны. Спальня освещалась слабым светом ночника, тихо играла расслабляющая музыка. Манчини сидел на стуле, возле раскрытого окна, совершенно голый, он курил сигару. Келл нерешительно остановился в дверях.
— Подойди, — сказал сицилиец. Парень медленно подошёл к нему и остановился, не зная, что ему делать, ощущая неловкость.
— Ты все ещё злишься? — тихо спросил Келл. Манчини пробежался по нему взглядом.
— Да. Разденься, — добавил он. Келл неуверенно начал снимать с себя одежду. Скинув все, он остановился перед Манчини. Лунный свет падал на его кожу, делая её ещё более белой, почти прозрачной. Лауро заворожило созерцание этой гладкой кожи в мягком свете луны. Он провёл пальцами по груди и животу Келла
— Сядь на меня.
— Я… тогда мне надо подготовиться.
— Не надо, — отрезал Манчини, — я сам, повернись.
Келл развернулся и почувствовал глубоко внутри себя его пальцы. Он вздрогнул, по телу прокатилась волна возбуждения, вторая рука Манчини ласкала его спереди.
— Ах… — не выдержал Келл, прикрыв глаза.
— Достаточно, — ответил Лауро. — Теперь сядь на меня, лицом ко мне.
Он помог парню взобраться на себя. Келл вскрикнул.
— Потерпи, я знаю, что я слишком большой, а ты слишком узкий, поэтому испытываешь боль, но мы все сделаем осторожно.
Лауро взял его за бедра и медленно посадил на себя до упора. Келл снова вскрикнул, вцепившись в него обеими руками, обняв за спину. Манчини тоже обнял его, плотнее прижав к себе.
— Прости меня за сегодня, я не хотел тебя подставлять, — прошептал Келл.
Лауро провёл языком от уха до шеи парня.
— Весь вечер не отходил от меня. Как ревнивый щенок, ни на минуту не отходил от своего хозяина.
— Зачем ты мне такое говоришь?! — возмущенно посмотрел на него Келл.
— Потому что знаю, как это тебя бесит, — усмехнулся Манчини. Он сорвал с губ парня долгий, страстный поцелуй, затем приподнял его за бедра и снова посадил на себя. Келл тихо вскрикнул, вцепившись в него.
— Ti amo cosi tanto. Sono pazzo dite, — прошептал Лауро.
— Я тоже тебя очень люблю, — в ответ прошептал Келл, он тяжело дышал, охваченный страстью. Манчини помогал ему двигаться, поднимая и опуская. Келл выгнул шею, когда Лауро провёл по ней языком. Они будто слились в единое целое.
Лауро погладил рукой кожу парня, которая казалась такой белой и прозрачной в лунном свете. Келл вцепился в него, будто боялся упасть.
— Попробуй двигаться быстрее, — прошептал Лауро.
— Хорошо, — ответил Келл. Через некоторое время они оба взорвались от наслаждения. Келл беспомощно повис на Лауро, обнимая его за шею. Манчини взял его на руки и отнес в кровать.
— Ревнивец, ты должен мне доверять, если хочешь быть со мной.
— Как я могу тебе доверять, если ты один раз уже соврал мне, причинил боль?
— Я же объяснил тебе почему это сделал, — Манчини не дал ему больше ничего ответить, как всегда, закрыв рот поцелуем.
30
Лауро направился к банку, но тут, словно услышал своё имя из толпы. «Послышалось. А если это убийца? Чему быть, того не миновать».
— Лауро! — послышалось снова. Манчини обернулся, вглядываясь в толпу.
«Нет, это не может быть он, я сплю»…
Он отвернулся, а потом повернулся снова, но человек по-прежнему стоял на своём месте. Манчини будто вырос в асфальт, но постарался быстро взять себя в руки, делая непринужденный вид. Человек сам подошёл к нему:
— Лауро, я не могу поверить, что снова вижу тебя, ты ли это?! Сначала я подумал, что обознался…
— Нет, ты не обознался, Бруно, это я, — в своей любимой манере усмехнулся Манчини, приходя в себя от шока. Пятнадцать лет тяжёлым камнем лежали на душе воспоминания о Бруно, не давая покоя. Отвергнутая любовь и боль. Должно быть, Бруно уже сорок. До сих пор чудесно выглядит. Высокий, стройный, почти нет морщин. Теперь Лауро уже не пятнадцатилетний засранец, он стал даже немного выше Бруно. Все тот же проникновенный взгляд, сверлящий самую душу, выворачивающий все её потаенные уголки. Бруно осматривал его с головы до ног, он все ещё не мог скрыть изумления.
— Каким же ты красивым вырос, Лауро, невероятно, настоящий чёрный лебедь! У тебя найдётся немного времени для общения или торопишься?
— Да нет, в принципе. Шёл в банк, но это не срочно, могу зайти туда позже.
— Вот и славно, тогда, может быть, посидим немного в кафе? — спросил Бруно.
— Я хожу по таким кафе, которые вряд ли тебе будут по карману, — высокомерно улыбнулся Манчини. — Впрочем, угощаю.
Они нашли самое дорогое кафе и сели за столик. Бруно не сводил с Манчини глаз, это начало пробуждать в Лауро старые воспоминания о первой любви, первых поцелуях, ласках, близости, но он решил не давать себе слабину, по крайней мере, не на виду у Бруно.
— Какими судьбами тут? — спросил Лауро, бегло окинув его взглядом.
— Проездом. Пятнадцать лет меня не было в этом городе, я тогда сразу же уехал.
— Как твоя жена? — размешивая сахар в кофе маленькой серебряной ложкой, спросил Манчини, делая отстраненный вид.
— Мы… давно уже развелись, она узнала кто я.
— Ты водил домой маленьких мальчиков и она вас увидела? — рассмеялся Манчини. Бруно серьёзно посмотрел на него, в его глазах была боль.
— Лауро, — он положил ладонь на руку Манчини, — я ведь тебя очень сильно любил. Я и сейчас тебя люблю. Просто тогда у нас не было шансов, тебе было 15… Если бы твои опекуны или кто-то еще узнали, что я с тобой переспал, меня бы посадили или нашли бы мой труп в лесу… Я испугался того, что между нами произошло, испугался ответственности, я сбежал… но все эти годы меня преследовали твои слова, твои глаза… я повсюду видел только тебя. Того маленького, наивного мальчика, который в меня влюбился…
Лауро убрал руку Бруно и встал, на его лице исчезла последняя тень улыбки, он стал серьёзен, как никогда.
— Извини, мне нужно в туалет, — сказал Манчини.
Конечно же, он вышел, чтобы как-то разрядить обстановку, сменить тему и скрыть собственное волнение. Но Бруно пошёл за ним и закрыл за собой дверь туалета на замок. Лауро посмотрел на него, Бруно медленно к нему приближался. Обхватив Манчини за шею, он наградил его самым страстным поцелуем.
— Боже мой, я ждал этого момента 15 лет, Лауро, я до сих пор люблю тебя… — Бруно повторил поцелуй, Манчини ответил на него. Губы обожгло горькой болью прошедших в терзаниях лет. Резким движением Бруно пригвоздил Лауро лицом к стене, пытаясь расстегнуть ремень на его брюках. Манчини резко вывернулся и они поменялись ролями: лицом к стене теперь стоял Бруно.
— Ты забываешь, учитель, я давно уже не тот маленький мальчик и теперь я сверху.
Лауро полез к ремню на брюках и остановился. Вспомнились голубые, как небо, глаза Келла, чистые, наивные, влюблённые в него.
— В чем дело? — спросил Бруно, не понимая, почему Лауро остановился.
— Ни в чем, — ответил Манчини, — просто не хочу, поезд ушёл. У меня есть человек, который любит и ждёт меня, который не сбежит и не бросит, что бы ни случилось. Прощай, Бруно, приятно было пообщаться, всего хорошего!
— Лауро! Лауро, вернись! Я люблю тебя, я ждал 15 лет!
Но Манчини даже не обернулся. «Можешь ждать еще столько же, пока окончательно не превратишься в старого пердуна».
— Лауро! Я тут сделал кое-какие наброски для проекта, парк преобразится, — выбежал Келл с чертежом, услышав, что Манчини вернулся.
— Хорошо, молодец, — устало ответил Манчини.
— Ты что, злишься до сих пор из-за банкета? — посмотрел на него парень.
— Нет, все хорошо, — Лауро потрепал его по волосам. — Просто устал, пойду к себе, полежу.
К ужину он не вышел. Обеспокоенный Келл вошёл к нему в комнату.
— Лауро, что-то случилось? Я же вижу, что с тобой что-то не так.
Манчини растянулся на кровати, подложив руки себе под голову. Келл лег рядом.
— Сегодня я встретил Бруно, — не поворачивая головы, ответил Лауро.
— Бруно?
— Да, помнишь, я рассказывал тебе про учителя, которого любил и который меня бросил? 15 лет назад… Так сегодня я его встретил в городе.
Келл подорвался с постели, сверкнув глазами.
— Того самого учителя?? И как?! Между вами снова вспыхнула любовь??
Манчини вздохнул и промолчал.
— Что-то было между вами, ответь?!
— Мы два раза поцеловались, он хотел большего, но я отказался.
— Поцеловались?! Хотел большего? А я кто?? — на глаза Келла навернулись слёзы.
— Только не нужно истерить, как сопливая девчонка, ты же мужик все-таки. Между нами ничего не было, я попрощался с ним навсегда.
Но слёзы предательски начали стекать по лицу Келла и он ничего не мог с этим поделать.
— Ты тоже целовался с тем типом в «Сакуре» прямо у меня на глазах, я же не закатываю тебе истерик. Эта встреча была важна для меня, 15 лет она мучала меня. Незакрытая тема, неразрешенный вопрос, ненужность, терзания, сожаления… Но сегодня я услышал все, что хотел и наконец-то поставил в этом вопросе жирную точку. Теперь я спокойно могу перевернуть страницу прошлого и двигаться дальше с тем, кого люблю здесь и сейчас.
Манчини обнял и прижал к себе Келла, по лицу которого продолжали катиться слёзы.
— Маленький сопливый мальчишка, чуть что, сразу в слёзы, всю рубашку мне намочил.
— Не покидай… — прошептал Келл.
Манчини ничего не ответил, только крепче прижал его к себе, гладя по голове. Нежные касания его рук успокаивали и погружали в сон будто по волшебству.
31
Келл не мог найти себе покоя, мучимый ревностью. Он представлял живописные картины встречи Лауро и Бруно, как их губы жадно сливаются в поцелуях. Что чувствовал Лауро в тот момент? Воображение разыгралось и Келл, как настоящий мазохист, причинял боль сам себе. Вспомнился ещё и Нейл, его пожирающий взгляд, его рука, которая легла на руку Лауро под столом. Парень нахмурился. Он взял себе слабоалкоголку и пошёл в парк, сев возле пруда. Неожиданно, отражений в водной глади стало два. Келл повернулся. Рядом сидел тот самый человек, который пригласил его в «Сакуру» в прошлый раз, Келл не был в клубе с того момента. При дневном свете он, наконец, смог рассмотреть его лицо и нашёл его безумно красивым.
— Давно не виделись, — улыбнулся Анджело.
Когда Келл видел этого человека, отчего-то ему становилось не по себе. Он не понимал такого пристального внимания к своей персоне, наверное, за этим что-то крылось.
— Как дела, Келл? Как твой возлюбленный Лауро? Вижу, что не очень. Иначе ты бы тут не сидел один, такой грустный.
— А тебе что за дело, шпионишь за мной?
— Вот ещё, — пожал плечами Анджело, — мимо проходил, заметил знакомое лицо. Ну я могу тебя понять, Лауро очень хорош в постели.
— Тебе почем знать? — злобно зыркнул на него Келл.
Анджело расплылся в улыбке:
— У него родинка под правой лопаткой.
Келл рассвирепел:
— Ты спал с ним, да?! У тебя были с ним отношения? Ты — его бывший любовник?
— Ну не то, чтобы отношения, как-то раз в «Сакуре» провели ночку в свободной комнате, месяца полтора назад. Мне понравилось, — он снова невинно улыбнулся. Парень поднялся со своего места и пошёл прочь.
— Куда ты, Келл? — усмехнулся Анджело, но парень пошёл, не оборачиваясь.
Весь вечер он не выходил из своей комнаты.
— Келл, почему ты не спускаешься к ужину? — спросил Манчини. Парень отвернулся от него:
— Ничего.
— Чувствую запах алкоголя, однозначно, что-то случилось. Ты не можешь забыть эпизод с Бруно? Я больше не увижусь с ним и он, скорее всего, уже уехал. Я освободился от тяжести, которая давила 15 лет, и теперь могу идти дальше с тем, кого люблю.
— А в «Сакуру» съездить не хочешь, поразвлечься с кем-нибудь?
«К чему это он?»
— С того момента, как ты переехал сюда, я не бываю в «Сакуре».
— Как же так, ведь там есть замечательные комнаты, потрахаться пойти можно с кем-нибудь, разве нет?
— Келл, к чему ты мне это сейчас говоришь?
— А к тому, что мне один человек сегодня рассказал, как вы провели ночь вместе, в одной из этих комнат месяца полтора назад. И он даже знает под какой лопаткой у тебя родинка. Ну что, скажи, что он соврал, что этого не было?
— Нет, он не соврал, Келл, это было, — мрачно ответил Лауро.
— Прекрасно как! И что я до сих пор тут делаю, идиот.
— Келл, послушай, на тот момент мы не были с тобой вместе и я думал, что уже никогда не будем. Просто хотелось отвлечься, заглушить боль с кем угодно.
— Вот и отвлекайся дальше с кем угодно. Ноги моей больше тут не будет. Завтра же соберу вещи и уеду отсюда.
Манчини встал со своего места:
— Я думал, что ты меня хоть немного любишь. Но если таково твоё решение, пусть будет так. Я не 17-летний мальчик, чтобы бегать за тобой, оправдываться и уговаривать.
Он вышел. По лицу Келла потекли слёзы. Ему хотелось умереть, исчезнуть. Что делать дальше, куда ехать? В дом, который купил Манчини, больше некуда. Пока что так. У него было немного денег, на первое время этого должно хватить. Не желая полностью зависеть от Манчини, Келл подрабатывал в интернете, чтобы иметь свои деньги.
Келл встал с постели, подошёл к окну, распахнул его. Посмотрел на луну, звезды. Все, как вчера, только без тебя… Острая длинная игла боли пронзила душу вдоль и поперёк. Мелькали отрывки недавней ночи, его тело горело от ласк Лауро, от его поцелуев. Но сегодня лишь одиночество и пустота.
С самого утра Келл собирал свои вещи.
— Ты дурак, — сказал Паоло, — хозяин по-настоящему любит тебя.
— Он изменил мне, — ответил парень, продолжая упаковывать вещи.
— Ты дурак, — повторил Паоло.
Келл тащил свои вещи к выходу.
— Келл? — окликнул Лауро. Парень остановился, как парализованный, обернулся.
— Что?
Лауро подошёл к нему, взял за подбородок и ласково погладил по щеке:
— Ты уверен? Может быть, передумаешь?
Страстное желание броситься в его объятия и остаться сдерживали обида и ревность.
— Я уверен, — сказал Келл, направляясь с вещами к выходу.
— Это твой выбор. Давай, мой водитель отвезет тебя?
— Спасибо, но я уже вызвал такси.
— Денег дать тебе?
— Благодарю, у меня есть. Вроде все забрал. Прощай.
— Всего доброго, ответил Манчини, — направляясь к своему кабинету. На глаза Келла на вернулись слезы. Вот и все, все закончилось. Ничем.
Келл сидел в своём новом доме. Пустота и одиночество накрыли с головой. Все здесь напоминало о той страстной ночи, которую они провели при свечах. Это была одна из самых запоминающихся ночей. Келл почувствовал такую тяжесть на душе, будто кто-то умер. Он закрыл дверь в спальню, чтобы в неё больше не входить. Дверь закрыта. Мысли терзали: быть может зря он вот так ушёл? Что теперь, как жить? Он никогда не сможет быть прежним. Келл везде видел Лауро. Бродя по дому, парень решил: а почему бы не перебраться на чердак? На чердаке нет никаких воспоминаний. За окнами разыгралась непогода: дождь, ветер. Келл выглянул в окно: ветер безжалостно подул ему в лицо. Чужой, холодный. Где ты, как ты?
Келл устроился на чердаке. Можно немного поработать в интернете: деньги нужны и нужно отвлечься. В дом кто-то позвонил. Лауро! Это может быть только он. Келл не бежал, а летел по лестнице, он готов был забыть все на свете, чтобы снова оказаться в жарких объятиях сицилийца. Когда Келл открыл дверь, на пороге он увидел Беатрис. Девушка стояла вся продрогшая, она насквозь вымокла под дождём. Мокрые слипшиеся волосы выглядывали из-под капюшона.
— Входи. Как ты нашла меня?
— Проследила. А ты неплохо тут устроился. Рада, что у тебя все хорошо.
— У меня ничего не хорошо, — отрезал Келл. — Почему ты пришла?
— Мне захотелось увидеть тебя, Келл.
— Располагайся.
Парень понял, что нужно растопить камин, чтобы девушка не заболела. В последний раз они разжигали его с Лауро. Как же больно. Как больно.
32
— Позвоните ему, сеньор Манчини, встретьтесь с ним, верните его, это же лучше, чем просто страдать, — сказал Паоло. Лауро продолжал смотреть в окно, ветер спутал его волосы, капли дождя блестели на лице.
— С чего это ты взял, что я страдаю? — ответил Манчини. — Наслаждаюсь свободой, любуюсь мощью природной стихии.
— С того, что знаю вас с ваших юных лет и могу читать вас без слов.
— Как и я могу читать тебя без слов и прекрасно знаю, какие симпатии ты ко мне питаешь на самом деле, — усмехнулся Лауро, смотря на него.
Паоло отвернулся в сторону.
— Я знаю своё место, сеньор Манчини… Я хочу, чтобы вы были счастливы. Но он лишь глупый мальчишка, ребёнок, не судите его строго.
— А детям место в детском саду, а не со мной рядом.
— Напомнить вам фразу Антуана де Сент-Экзюпери? «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».
— Я никого не приручал, он сам залез ко мне в особняк, забрался, как вор. Мне просто хотелось похитить его девственность, мне нравится такой типаж парней. Чистота и невинность, обучение всем примудростям с нуля. Не более того.
— Кого вы пытаетесь обмануть, сеньор Лауро? Сами себя? Этот парень пробрался не только в вашу постель, но и в вашу душу.
— Паоло, я не собираюсь опускаться до такого уровня, чтобы бегать за ребенком, это исключено. Я предложил ему все, что мог. Если его это не устраивает — не мои проблемы. Пусть идёт туда, где ему будет лучше. Я тебе скажу более того, у меня такое ощущение, что за этим всем кто-то стоит. Ведь кто-то же рассказал нашему юному другу про комнату в «Сакуре»? Чую, что это не просто так.
Лауро умолчал, что в комнате незнакомец просто изнасиловал его, приковав наручниками. Эта тайна умрёт вместе с ним.
— И мой бизнес сразу же пошёл на спад, будто проклял кто-то. Кроме того, на удивление, притихли убийцы. Все это странно.
— Я вся продрогла и вымокла, у тебя нет чего-нибудь выпить покрепче? — спросила девушка, расположившись у камина, в котором уже потрескивали поленья.
— Я не знаю, — признался парень, — я только приехал сюда и не знаю пока, что тут есть, а чего нет. Пойду поищу. Если хочешь переодеться, могу предложить свои футболку и шорты, это лучше, чем сидеть в мокрой одежде.
— Да, конечно.
Келлу удалось найти бутылку красного вина, которую они не выпили в прошлый раз с Манчини.
— Есть вино! — крикнул он.
— Очень хорошо, — ответила Беатрис, — вино — сейчас то, что нужно, не хочу простудиться.
Келл налил вино в бокалы, какие нашёл. На душе так скребли кошки, что он решил, что выпить не помешает и ему.
Беатрис осушила бокал.
— Какое хорошее вино, наверное, очень дорогое, — она осмотрелась вокруг, — этот дом он же тебе купил?..
Келл тоже осушил бокал:
— Я не собираюсь навсегда здесь оставаться. Как только будут деньги, сниму себе что-нибудь и съеду отсюда.
— Но почему? Вы поссорились?
— Мы расстались.
Беатрис с трудом подавила улыбку радости. Они выпили ещё. Потом ещё и ещё.
— А нет ли ещё чего-нибудь выпить? — спросила девушка.
— Сейчас поищу.
Келл увидел, что в баре ещё припрятано брэнди. Они выпили снова. Внезапно Келл осознал, что они целуются с Беатрис.
— Послушай, зачем это? — спросил парень заплетающимся языком.
— Келл, жизнь движется дальше. Вы расстались, но не стоит на этом зацикливаться. Есть люди, которые любят тебя, а со временем твоя боль пройдёт. Этот человек не нашего круга, он совсем другой, вы все равно не были бы вместе. А я люблю тебя, очень люблю, хочу тебя.
Беатрис снова принялась целовать пьяного Келла, пытаясь опустить его на пол.
— Послушай, — он отстранил девушку, — а что потом? Как мы потом будем? Ты хочешь, чтобы я переспал с тобой из жалости? Или потому, что сейчас ощущаю себя сломанным, одиноким? Но я люблю его, извини.
Келл ушёл на чердак и там закрылся. Беатрис попыталась встать, но была настолько пьяна, что не смогла и упала на пол, бормоча:
— Келл, Келл…
— Я не собираюсь бегать за этим мальчишкой, — сказал Манчини, — чтобы человек моего уровня бегал за глупым ребёнком и выставлял себя на посмешище? Я давал ему все, что мог, ни один из моих любовников не пользовался такими привилегиями, как он. Я поселил его в своём особняке, мой водитель отвозил и привозил его из университета (а часто это был даже я сам), купил ему самую дорогую одежду, духи, которые стоят бешеные деньги, подарил фамильное кольцо своей матери (продав которое, можно обеспечить себя чуть ли не на всю жизнь), купил ему целый дом, в конце концов. Я ради него прекратил стройку в парке, который восстанавливаю за свой счет, отдал ему проект. Я каждую ночь сюсюкался с ним в постели, боясь сделать хоть одно резкое движение, чтобы не дай бог не причинить малышу боль. Хотя нужно было просто оттрахать его как следует, по самое не хочу. И вот благодарность: собрал вещи и ушёл! Это я ещё молчу, сколько приходилось терпеть его упреков и истерик. Да пусть себе чешет, скатертью дорога!
Паоло понял, что спорить с хозяином бесполезно и молча вышел.
Манчини, заведённый темами о Келле (который, не смотря на всю добродетель сицилийца, просто сбежал) сел в машину, ему нужно было съездить на фирму. Когда Лауро вышел, полностью погруженный в свои мысли, послышались выстрелы. Раздались крики людей, в которых разлетелись брызги крови.
— Ну как, вы переспали? — спросил Никки.
— Неа, — удрученно проговорила Беатрис, — хотя, дело было уже на подходе, но, в последний момент, он отказался. Наверное, был неподходящий момент, он был в депрессии…
Увидев, что идёт Келл, они замолчали.
— Привет, Келл.
— Привет.
— Соболезную, дружище, — подошёл Гэри.
— С чего это? — ответил парень.
— Ну как же, в парня твоего стреляли вроде как. Сегодня во всех новостях, — он показал статью в соцсетях.
— Что?! — Келл трясущимися руками вырвал у него телефон.
— Нет… Лауро… — проговорил он. — Лауро!!!
33
Узнав через Паоло, в какой больнице Манчини, Келл сразу же помчался туда .
— Где он?? Что с ним??
— Тише, остынь, — сказал Паоло. — Он жив, рана не смертельна, но он потерял много крови.
— Я отдам ему свою кровь, где доктора, пусть возьмут мою кровь!!
Возле палаты дежурили здоровые амбалы — телохранители Манчини. Но все они знали Келла, который, в некотором роде, стал членом семьи, поэтому парню удалось войти в палату.
Манчини спал и Келл сказал, что останется дежурить в палате всю ночь, пока он не придёт в себя.
— Лауро… — по лицу Келла потекли слёзы. Он сел возле постели на коленки и, уронив голову, сам заснул на несколько часов. Когда парень открыл глаза, Манчини смотрел на него.
— Что ты здесь делаешь, Келл? — улыбнулся Лауро. — Вроде бы ты меня бросил.
— Я вернулся! Как ты себя чувствуешь??
— Уже лучше.
— Сейчас, по твоим венам течёт и моя кровь, я сдал тебе свою кровь.
— Вот как? — мягко посмотрел на него Манчини, — во мне теперь течёт твоя кровь, значит, мы стали ближе во всех отношениях.
Парень сжал руку Лауро.
— Я больше не хочу уходить, позволь мне остаться.
Утром врачи вошли в палату и увидели, что Келл спит в кровати Манчини. Они спали обнявшись и держались за руки. Врачи ужасно возмутились и отправили парня домой. После университета Келл снова вернулся. Он забрал у сиделки тарелку с едой и сказал, что сам будет следить за больным вместо нее.
— Помнишь, Лауро, как ты кормил меня с ложки, когда я был ранен? Вот, теперь пришла моя очередь ухаживать за тобой.
— Хорошо, Келл, я рад, что ты рядом.
— Я тебя больше не оставлю и всегда буду рядом.
Через несколько дней Манчини вернулся домой. У него были свои, личные доктора, которые следили за его состоянием. И, конечно же, Келл в роли сиделки.
— Куда, куда ты встаешь с постели?
— Келл, я не инвалид, прикованный к постели, и способен сам о себе позаботиться. Рана не смертельна, мне ничто не угрожает.
— Я переживаю за тебя. Я, как узнал, так перепугался, сам не свой был…
— Я знаю, но теперь опасность миновала и все хорошо, я быстро восстановлюсь. А если ты рядом, я восстановлюсь в два раза быстрее.
— Я буду следить, чтобы ты принимал лекарства во время.
Манчини склонился к нему и поцеловал в губы.
— Ты — мое лучшее лекарство.
— Я тебя больше не оставлю, — сказал Келл, — только пообещай, что не будешь мне изменять.
— Зачем мне кто-то ещё, когда у меня есть такой классный мальчик? Пока ты со мной, Келл, вряд ли меня кто-нибудь заинтересует.
Манчини начал поправляться и вечером уже спустился к ужину.
— Ах, почему столько свечей?! — спросил парень.
— Это для тебя, я знаю, ты любишь их.
— Но я хочу сидеть рядом с тобой, а не за другим концом стола, мы же не на официальном приёме.
— Так что тебе мешает? — спросил Манчини. Его глаза блестели в пламени свечей. Келл присел рядом. Лауро склонился к нему и долго целовал в губы. По телу Келла проползли мурашки.
— Но пока не поправишься, на большее не рассчитывай, — сказал парень.
— Значит, есть стимул скорее поправиться, — посмотрел на него Манчини. Они принялись за ужин.
— Когда ты был в больнице, всю ночь бормотал что-то на итальянском. Что-то типа: Singnifichi molto per me. Ti voglioun mondo di bene. Не знаю, что это.
— Видимо, я говорил, что ты много значишь для меня и я тебя очень люблю.
Келл посмотрел на него:
— Я тебя тоже очень люблю. Только не нужно сейчас заниматься делами, пожалуйста, пока не поправишься, тебе нужно отдыхать.
— Я заказал растения для нашего нового питомника и жду твоей помощи в этом вопросе.
Келл просиял.
Прошёл месяц. Келл предупредил, чтобы его сегодня позже забрали из университета. Он хотел выбрать подарок для Лауро на деньги, которые сам заработал в интернете. Чем можно удивить и порадовать человека, у которого в банке миллиарды, которого уже ничем не удивить? Это должно быть что-то от души, что-то особенное. На полках магазинов парень не увидел ничего такого, что могло бы подойти. Вечерело. Келл не сразу понял, что случилось. Подъехал Джип с затемненными стеклами и чьи-то руки затащили его в автомобиль.
— Как дела, дружок, давно не виделись? — посмотрел на него человек. Тот самый, который пригласил его в «Сакуру», который рассказал, что они были близки с Лауро. Тот же странный незнакомец.
— Что ещё за шутки, снова ты! — возмутился Келл. — Я спешу, мне нужно идти.
Он дернул дверь автомобиля, но она оказалась заблокирована.
— Сожалею, но придётся тебе поменять свои планы на сегодня. Мы едем ко мне в гости.
— Какие гости, к черту, откой двери немедленно!
Но Анджело уже помчался по дороге.
— Когда ты будешь спать средь сумрака могилы,
И черный мавзолей воздвигнут над тобой;
Когда, прекрасный мой, лишь ров да склеп унылый
Заменят твой альков и замок пышный твой;
Когда могильная плита без сожаленья
Придавит робкую, изнеженную грудь,
Чтоб в сердце замерло последнее биенье,
Чтоб ножки резвые прервали скользкий путь:
Тогда в тиши ночей без сна и без просвета
Пускай тебе шепнет могильная плита,
Одна достойная наперсница поэта, — прочёл он.
Келл покосился на него:
— Что это все значит, к чему это?
Анджело улыбнулся:
— Как ты относишься к смерти, Келл?
«У этого парня не все в порядке с головой».
— Знаешь ли ты, что испытывают люди, находящиеся на волоске от смерти? Хотел бы ты прочувствовать, что чувствуют они? Сегодня я предоставлю тебе такую возможность, бесплатный аттракцион.
— Слушай, я сильно хочу в туалет, останови машину или обделаюсь прямо на сидении твоей машины.
Анджело притормозил:
— Даю тебе пять минут. Не советую убегать, да и некуда, — он захохотал ему вслед. Келл вышел из машины, включив в телефоне фонарь: он увидел, что находится в кукурузном поле. Кукуруза такая огромная, чуть ли не с него ростом. Было совсем темно. Он нырнул в кукурузу и побежал, раздвигая её руками, отчётливо слыша своё прерывистое дыхание и бьющееся сердце.
— Алло, Лауро? Меня схватил тот самый тип и неизвестно куда везёт на Джипе.
— Келл, ты где?? Какой тип, где ты находишься??
— Я в кукурузном поле.
— Келл, где ты, малыш? Пять минут истекло, пора возвращаться, — послышался голос и шаги Анджело. Келл побежал дальше, выронив телефон.
— Келл? Где ты?? Ответь, где ты, не молчи!
Анджело наступил на телефон ногой и голос Лауро затих.
34
— Где ты, сладкий, долго будешь прятаться от меня?
Келл замер, он боялся даже дышать.
— Мой маленький принц, где же ты?
Келл покачнулся и, не удержавшись, упал. В лицо ему ударил яркий свет фонаря.
Анджело раздвинул заросли кукурузы.
— Вот ты где! Думал, что спрячешься от меня? — в его руках блеснул нож.
— Нет, не надо, пожалуйста…
Анджело резко схватил его за руку и потащил за собой.
— Ай, больно, зачем, что ты хочешь от меня?
— Твоя вина в том, мой милый мальчик, что ты связался с отродием убийц, а за убийства придётся отвечать и тебе.
— Лауро не убийца!
Анджело презрительно хмыкнул.
Он так быстро шёл, что парень за ним просто не поспевал, его хватка была хваткой хищника, поймавшего свою добычу.
— Ну да, расскажи ещё, что сын серийного убийцы мог вырасти кем-то другим. Порченая кровь, яблоко от яблони… Этот род проклят на веки и пришла пора расплачиваться за свои злодеяния.
— Лауро не убийца! — повторил Келл, которого Анджело волочил за собой. — Ты совсем его не знаешь.
— Заткнись, — сказал Анджело, бросив его в машину, как пакет с продуктами и захлопнув дверь. Джип помчался по ночной дороге на огромной скорости.
— Шутки кончились, мой мальчик, пришло время платить по счетам.
— Куда ты везешь меня, зачем??
— Поедем ко мне в гости, позвоним Лауро, — он засмеялся, — посмотрим, придёт ли он к тебе на помощь.
— Возьми меня, только не трогай Лауро!!
— И тебя я тоже возьму, не переживай, — он продолжал смеяться и гнал на такой бешеной скорости, что Келл едва не прирос к сидению.
Это был громадный загородный дом на отшибе. Анджело выволок Келла и снова начал тащить его за собой.
— Не вздумай брыкаться — прирежу, — предупредил он.
— Быть может, убийца — это ты сам?
— Может быть, что теперь убийца и я сам.
Дом был старинный и мрачный. В целом, картинка этого вечера напоминала фильм ужасов. Анджело усадил Келла к себе на колени, расположившись в кресле.
— Милый, наивный мальчик… — он начал водить по шее Келла ножом. Душа ушла в пятки. — Такая белая, нежная кожа, как шелк… Он много раз ласкал ее, целовал, ведь ты — его любимая игрушка, которая теперь в моих руках… Что он чувствовал, когда касался тебя? Что ты чувствуешь, когда тебя касается холодная сталь ножа?
— Ты — ненормальный, убери нож!
— Где предел нормального и ненормального? Нормально ли убить целую семью на глазах у ребёнка? Нормально, отвечай?
— Лауро никого не убивал!
Анджело с силой дернул его за рубашку и разорвал её, он пробежался пальцами по груди Келла.
— Что он испытывал, касаясь тебя? Находясь в тебе? Пронзая это хрупкое, беспомощное тело? Сейчас я узнаю это…
— Не надо, пожалуйста… я ничего плохого не сделал…
— Твои мольбы тебе не помогут.
Анджело свалил Келла на пол и сел сверху. Келл закрыл глаза, готовясь к худшему. Ещё один рывок — рубашка полностью разорвалась, обнажая худой торс. Анджело стащил с него брюки.
— Я не хочу, не надо…
— Мне плевать, чего ты хочешь, — сказал Анджело, — я буду делать только то, чего хочу я. Что испытывал он, вонзаясь в тебя? Сейчас я узнаю.
Келл почувствовал, как он ворвался в него, почувствовал острую боль и закричал.
— Заткнись, — сказал Анджело, смотря на него, — иначе я затрахаю твою узкую щель до смерти. Или, быть может, она уже не такая и узкая? Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой! — он схватил лицо Келла за подбородок и сжал. Парень открыл глаза.
— Пожалуйста, я не сделал тебе ничего дурного…
— Мне достаточно осознавать, что сделал мне отец твоего любовника, — он погрузился в него с новой силой. От боли едва не закружилась голова. Анджело склонился над Келлом и, насильно проникнув языком в его рот, больно поцеловал. Продолжая врываться со всей мощью, он достал телефон.
— Здравствуй, Лауро, как жизнь? Я, вот, прямо сейчас трахаю твоего мальчика, хочешь послушать, как он стонет подо мной?
— Ты кто, сволочь?! Да я тебя убью своими руками…
— Чего ещё ожидать от семейства убийц? — усмехнулся Анджело. — Приезжай к нам, может, втроём придумаем что-нибудь интересное? Адрес скину.
По лицу Келла потекли слёзы.
— Пожалуйста, возьми меня, убей, только не трогай Лауро…
— Ах, какая самоотверженность! Бедный мальчик, ты так хотел ласки, нежности, а мир такой жестокий… — он погладил Келла по щеке и вонзился в него снова. Келл ждал, когда он, наконец, кончит и оставит его, но пытка вновь продолжалась. Это было похоже на то, когда Лауро в первый раз изнасиловал его.
— Найди в боли прелесть, а в смерти утешение, — прошептал Анджело, снова насильно поцеловав его в губы. — Мне нравится обладать тобой, ты такой милый мальчик, не плачь.
Сколько может длиться эта пытка?
Келл почти привык к боли и смирился, слёзы продолжали катиться по лицу.
— Келл! — голос Лауро разнесся эхом в пустом доме.
— Лауро, уходи! — закричал парень. Манчини пошёл на голос парня.
— Ах ты ублюдок! — вскричал он, прицелившись в Анджело из пистолета.
— Брось на пол, — сказал Анджело и лезвие ножа заблестело возле горла Келла. — Иначе я перережу ему горло, как жертвенной овечке.
Манчини бросил пистолет.
— Ближе, положи его рядом со мной.
Лауро пнул пистолет к мучителю.
— Оставь парня, он ещё ребёнок.
— А для твоих сексуальных домогательств он не ребёнок? — Анджело поднялся с пола, поднял за волосы Келла, продолжая держать лезвие ножа возле его горла.
— Чего ты хочешь? — спросил Лауро. — Сколько денег тебе нужно?
— Меня не интересуют деньги, на колени!
— Что?
— На колени, я сказал! Хочу смотреть, как ты унижаешься, — он внимательно наблюдал, что будет делать Лауро. Келл не мог даже говорить и только мычал. Манчини медленно опустился на колени. Анджело довольно усмехнулся:
— Великий Лауро Манчини на коленях, это так мило, мне нравится, а теперь вылижи мне ботинки, а то запылились.
— Что?
— Ботинки вылижи, иначе выпотрошу твоего малыша. Или твой язык пригоден лишь для того, чтобы лизать им анальное отверстие?
Лауро склонился над его ботинком.
— Ted Baker? — спросил Манчини, глядя на ботинки. — Я бы порекомендовал что-нибудь другое, Анджело Верди. «…мальчик смотрел на меня, рядом была лужа крови, в которой лежала его мать, моя дорогая Лорена. Нет, Лорена больше не моя, она предала меня, она предпочла другого. И труп этого другого теперь тоже лежит рядом в луже крови, как и маленький трупик их совместного ребёнка. Но мальчик смотрел на меня, на нем была рубашка в красно-синюю клетку, которая уже перепачкалась кровью. Я должен был убить всех членов семьи Верди, но он смотрел на меня. Что скрывалось в его душе: испуг, ужас? Я видел в его глазах свое отражение. Я знал, что он — мой и Лорены сын. И я не смог выстрелить, я просто ушёл, оставив мальчика в ужасе, в залитой кровью комнате с трупами…», — Лауро закончил, с ироничной улыбкой посмотрев на Анджело. Рука Анджело затрусилась, он выронил нож и Келл освободился от его хватки, отскочив в сторону. Казалось, Анджело этого даже не заметил, находясь в каком-то другом, особом мире.
35
Анджело, как безумный, смотрел на Лауро.
— Что?? Откуда?? — пролепетал он.
— Это дневник моего отца, я помню его почти наизусть, — продолжал издевательски улыбаться Манчини.
— Ублюдок… — прошептал Анджело.
— Я тоже не питаю к тебе братских чувств, родной. Знаешь, лучший вариант для тебя — прикончить самого себя, так как ты также являешься сыном убийцы своей семьи.
Келл был в шоке от того, что услышал, вот, почему Анджело чем-то внешне напоминал ему Лауро.
— Тебе конец, ублюдок! — бросился на него Анджело, как ненормальный. Послышался выстрел. Глаза Анджело расширились, кровь разлетелась вокруг, забрызгав лицо Манчини, он смахнул её рукавом. Ещё один выстрел. Анджело рухнул, едва не зашибив Лауро. Манчини смотрел на стоящего с пистолетом Келла.
— Я убил человека… — в ужасе проговорил парень. Лауро поднялся с пола, оттираясь от крови. Келл выронил пистолет, уставившись на труп Анджело. Манчини крепко обнял парня.
— Неважная выдалась ночь, бывало и лучше.
— Я убил человека… — снова прошептал Келл.
— Это была самооборона, ты спас нас от сумасшедшего, все хорошо. Пойдём отсюда.
Обняв Келла, Манчини вывел его из комнаты. Труп Анджело остался лежать в луже собственной крови.
— Все хорошо, Келл, едем домой, слышишь меня? Он тебя…
— Изнасиловал, — докончил фразу Келл.
— Пусть горит в аду. Едем домой, все хорошо, — повторял Манчини последнюю фразу, как мантру, когда они ехали. Келл сам, как ненормальный, смотрел в одну точку.
— Меня теперь посадят, — дрожа, проговорил парень.
— Никто не узнает, что мы там были. Я собрал улики. Пистолет и его телефон я утоплю в пруду. Никому не рассказывай, что произошло. Ни Паоло, ни кому-либо из слуг, ни своим друзьям.
Келл закивал головой.
— А как ты узнал о нем?
— Мои люди нашли о нем информацию, о его семье и я сразу же вспомнил дневник отца и фамилию Верди. Знаешь, я думаю, что это не по его приказу в меня стреляли. Он не хотел убивать меня сразу, он хотел шоу. Значит, это был кто-то ещё. Кто угодно…
— Не могу, все это перед глазами… он насилует меня… кровь, труп…
— Успокойся, все позади, — подбадривая Келла, Манчини сам был на взводе после такой весёлой ночи, но всеми силами пытался взять себя в руки.
— У тебя ведь с ним тоже было, — повернулся к нему Келл.
Манчини нахмурился, ему не нравилось вспоминать ту ночь.
— Я пошёл с ним по своей воле, не зная, кто это. В комнате он приковал меня наручниками и изнасиловал. Давай не будем больше об этом.
— Я замечал сходство, вы действительно внешне чем-то похожи.
Манчини не ответил. Они молчали до самого дома.
Когда Келл вышел из машины, начал рыдать. Манчини обнял парня:
— Ну, ну, тише. Ты снова спас меня, все хорошо. Не зря я научил тебя стрелять.
Келл вцепился в Лауро.
— Все хорошо, — шепнул Манчини, — идём в дом, в ванную, нужно привести себя в порядок.
— Да, я хочу смыть с себя эту ужасную ночь, я чувствую себя таким грязным. Он меня так… глубоко… так долго… Мне так больно было, — у Келла снова началась истерика.
— Тише, забудь об этом. Считай, что это тебе приснилось. Он получил, что заслужил. Жизнь продолжается дальше.
Манчини пошёл за Келлом в ванную, помог обессиленному парню раздеться, вымыл его, потом вымылся сам.
— Хочешь чего-нибудь? Кофе, поесть?
— Ничего не хочу, поскорее забыться, заснуть.
— Идём.
Келл всем телом прижался к Лауро, он до сих пор дрожал. Они крепко обнялись.
— Прости, — прошептал Манчини. — Что из-за меня тебе пришлось через все это пройти.
— Ты не виноват, — ответил Келл, он почти засыпал. Ночью парня мучали кошмары, он вскакивал, кричал и Манчини в очередной раз пожелал Анджело получить самое прескверное место в аду. Он поглаживал Келла по голове и парень начал немного успокаиваться. Сам Лауро не мог сомкнуть глаз до рассвета.
Келл долго спал, Манчини не стал будить его и сам не хотел вставать, чтобы не разбудить парня. Сон сейчас — самое лучшее лекарство. Сицилиец смотрел на Келла и понимал, что больше не может подвергать его смертельной опасности. Но сейчас он не сделает этого, пусть парень оправится, сейчас ему, как никогда, нужны поддержка и забота.
Келл открыл глаза и молча смотрел на него. Манчини без слов погладил его по голове.
«Такой ласковый котёнок, как я буду без него? А как я буду чувствовать себя, если его из-за меня убьют? Как мне с этим жить?»
— Лауро, не волнуйся так, мы живы — это главное.
— Да. И никому о том, что произошло. Это был просто кошмарный сон. Он прошёл. Чего ты хочешь?
— Только одного — чтобы ты всегда был рядом.
Тяжесть камнем упала на душу.
— Пойдём позавтракаем, выпьем кофе, нам нужно подкрепиться. А потом что-нибудь придумаем, нужно отвлечься. Займемся будущим питомником для растений?
— Да, — ответил Келл.
Прошла неделя. Парень потихоньку приходил в себя, хоть во сне все ещё вскакивал, мучимый кошмарами. Лауро понял, что перед смертью не надышишься, сколько бы он не откладывал этот разговор, рано или поздно его нужно начать. И лучше рано.
— Келл, выслушай меня и не суди строго…
По выражению его лица парень понял, что Манчини не скажет ему ничего хорошего.
— В чем дело?
— Нам необходимо расстаться и чем скорее, тем лучше…
— Что, опять? По новому кругу решил поиздеваться надо мной?! Ты меня ни капли не любил! — вскричал Келл.
— Именно потому, что я тебя очень люблю, я и принял такое, тяжёлое для нас обоих решение. Подумай сам: тебя изнасиловали, едва не перерезали горло, а сколько ещё таких сумасшедших Анджело Верди будет охотиться за мной? Сколько? Я не знаю этого. Кто пытается убить меня, подсылая убийц? Это может быть кто угодно. Я не хочу, чтобы тебя убили, Келл, поэтому нам нужно расстаться.
Келл опустился перед Манчини на колени, обнял его за ноги, прижался к ним.
— Не бросай меня, прошу тебя! Я буду твоим самым покорным щенком, я сделаю ради тебя все, даже, если ударишь, я все стерплю… ты — мой хозяин…
— Как же ты привязан ко мне… Встань, пожалуйста. Снова слёзы… Я знаю, что делаю очень больно тебе и себе, но пусть лучше будет так, чем тебя убьют на моих глазах. У тебя вся жизнь впереди, ещё найдешь кого-то…
Лауро осознал, что сама мысль о том, что Келл себе кого-то найдёт, вызывает у него ярость и боль.
— Мне не нужна эта жизнь без тебя! — воскликнул парень. Он встал с колен и молча пошёл в свою комнату. Так же молча собрал свои вещи и пошёл к выходу, игнорируя Манчини.
— Келл! — не выдержал Лауро.
— Пошёл к черту! — ответил парень, не поворачивая головы, и громко хлопнул дверью.
36
«Лауро, я решил, я навсегда улетаю в Калифорнию, у меня там родственники, ты придешь попрощаться? Келл».
«Нет, я не приду, прости. Незачем бередить душу ни тебе, ни мне. Счистливого пути, я знаю, у тебя все получится».
Келл уронил голову себе на руки и зарыдал. Он ещё никогда не рыдал так, как сегодня. Острые иглы безжалостно вонзались в душу, не было спасения.
Келл смотрел в окно самолёта, по лицу текли слёзы. Да, только так, улететь подальше, чтобы ничто больше не напоминало о нем, улететь навсегда…
Прошёл год. Келл устроился на работу и снимал небольшую дешевую квартиру. Дни тянулись долго и мучительно, он ощущал пустоту. Иногда глазами пробегал статьи о Манчини в интернете. Манчини занялся благотворительностью, кроме того, сделал несколько питомников и озеленял парки и скверы за свой счёт. Кто сейчас у него в фаворитах? Кто его новый любовник? За год ни единого сообщения, ни единого звонка. Келл был всего лишь мальчиком-игрушкой, о котором быстро забыли. Быть может, в его постели какой-нибудь новый Келл. Голубоглазый, светловолосый, стройный — все, как он любит.
Беатрис каждый день заваливала сообщениями, грозясь приехать в Калифорнию.
«Как ты, Келл? Очень скучаю. Тебе привет от Никки, Гэри и всех наших ребят».
А от него ни единого слова. Это удручало.
Раздался звонок в дверь. Первое, что увидел Келл, когда её открыл — это множество темно-красных роз. На него смотрел Манчини:
— Келл… ты… все ещё любишь меня?
Парень стоял, будто загипнотизированный. Это не могло быть правдой.
— Я… да… Да!
Розы упали к ногам Келла, в следующую секунду Манчини схватил его на руки и отнес на постель. Келл так соскучился по Лауро, что выяснять что-то сейчас хотелось в самую последнюю очередь. Он жадно хватал поцелуи, как хватают воздух, долго находясь без кислорода.
Они были уже без одежды. Это, наверное, сон, не может этого быть. Келл снова гладил его смуглую кожу, снова почувствовал его в себе. Обхватив Лауро за шею, Келл отдавался близости и ласкам, как в экстазе. Все, как раньше.
— Бери, бери меня всего, хочу быть твоим, — шептал он.
— Я так и сделаю, не сомневайся, — прошептал Манчини, снова входя в него.
— У меня год не было… — проговорил Келл.
— Ты целый год ни с кем ни спал?
— Нет, только сам себя… ласкал.
Келл не стал спрашивать, с кем был Манчини за этот год, страшась услышать ответ. Нет, только не сейчас, ничто не должно испортить эту ночь.
— А можно… я возьму тебя? — прошептал Келл.
— Сколько угодно раз, ты можешь делать со мной, что захочешь.
— Правда? Все-все?
— Абсолютно.
Келл перевернул его на живот, покусывая за ухо.
— Ну, теперь держись, пощады не жди.
— Ты замучил меня до смерти, — перевернулся на спину Манчини, — какая шикарная ночь… — Лауро жарко поцеловал Келла в губы. Уставшие, они, обнявашись, заснули.
Когда Келл проснулся, постель была пуста. Неужели сон?! Но почему-то все болит и множество роз на полу.
— Лауро! — закричал Келл.
— Я здесь, дорогой, делаю кофе для своего принца, — послышался голос на кухне.
— Лауро, иди сюда!
Манчини появился в дверях с чашкой кофе.
— Как ты нашёл меня?
— Ты думаешь, найти тебя здесь сложно? Моему кошельку поклоняются самые лучшие детективы.
— Скажи мне, зачем ты приехал? Почему за весь год не написал даже пары строк?? Знаешь, как мне было… Ты приехал для того, чтобы со мной переспать, нахлынула ностальгия? И теперь уедешь обратно?
— Я не писал, чтобы не бередить душу ни себе, ни тебе. Келл, я соскучился. Очень.
— Как у тебя все просто! А теперь снова прощай? На год, два, десять?
Манчини поставил кофе на столик и прилег на постель рядом с Келлом, вложив в его руку маленькую драгоценную шкатулку.
— Что это?
— Откроешь после того, как я тебе кое-что скажу, точнее, предложу. Слушай, Келл, а как ты смотришь на то, чтобы уехать со мной далеко-далеко, где нас никто не найдет? Ты продолжишь учёбу в каком-нибудь хорошем университете и… там мы можем пожениться, тебе уже 18.
— Что?? Ты шутишь? Пожениться? Ты это серьёзно?
— А что такого? Ты же хотел, чтобы я был только твоим? Давай узаконим отношения.
— Потом ты накрутишь себе, что меня из-за тебя убьют и снова меня бросишь!
— Это будет сделать уже сложнее, ведь мы будем связаны узами брака.
Келл открыл шкатулку: в ней лежали два обручальных кольца с бриллиантом.
— Так что? — посмотрел на него Манчини. — Хватит духа отказаться от такого предложения?
Келл изумленно посмотрел на Лауро, потом обнял, уткнувшись лицом ему в грудь.
— Молчание знак согласия? А какой шикарный мы проведем медовый месяц, это я тебе обещаю.
Келл крепче прижался к нему:
— Не бросай меня больше никогда, слышишь?
Еще почитать:
Ужасная ночь — Devil’s Lovers > 6
оплата за дверь
Понятый солнцем — Добро пожаловать
Бухгалтер милый мой бухгалтер — Глава 4. Обломинго
«
»
01.08.2022
