"Записки сумасшедшей" (сборник) Кричи.

Я бежала вдоль дороги и кожаная куртка, казалось, впивалась в кожу, через кофту, к запястьям, от холода. Мелкий, колючий первый снег, который тут же таял на лице не давал разглядеть дорогу перед собой.

— Осень хренова… — я проговорила это вслух, задыхаясь от нехватки воздуха и подумала, что неплохо было бы остановиться и покурить.

Я огляделась и увидела с одной стороны дороги тёмное пятно – это была роща с толпой одинаковых деревьев, а с другой – поле и трава. Я не задумываясь рванула в поле.

Я не чувствовала никакой усталости, да и холод был ощутим едва ли. Только в груди стоял этот громадный ком, который уже начинал ломать мне солнечное сплетение. Бежать и не видеть куда ты рвёшься, бежать и стараться сдержать этот ком внутри, бежать и понимать, что ещё семь минут и ты рухнешь. Я стала хвататься за горло, там было чёткое ощущение как будто демоны устроили тусовку в надежде, что я начну гореть изнутри адским пламенем.

— Ну?! Ну и где ты?! Для чего ты?! Зачем верить в тебя?! Нахрена! – я орала, но почти не слышала себя, ветер заглушал всё вокруг. Я понимала, что ветер пытался заглушить и мысли внутри моей головы. Но было катастрофически поздно. Мысли переросли в нечто большее. Уже образовался ком, которому стало тесно внутри меня.

— Я устала! Слышишь?! Я устала верить! Устала проходить твои долбаные испытания! Силы проверены! И их нет теперь больше! Слышишь?!

Резкий порыв ветра воткнулся мне в спину, я запнулась и накренилась вперёд…

— Ты всех на колени ставишь?! Ответь мне! Дай хотя бы знак, что я не веду монолог со своими психическими расстройствами! Ты говорил: «Просите, и дано будет вам»! Я же каждый час своей жизни просила! Так дай! Не на день! Дай обрести покой! Дай возрадоваться, чему ты там велишь! Ты ведь у нас охренительный молодец! Чтобы что-то получить ты годами преподаёшь уроки! Дай на года мне сладкие ночи! Дай не замерзать каждую зиму!

Ветер резко затих. Наверное, его заебало слушать нытьё. Я приподняла глаза и воткнулась ногтями в рёбра. Я пыталась сломать их, чтобы ком смог прорваться через них. Только бы чуть-чуть освободить проход ему… Только бы чуть-чуть надломить и всё… Глаза уже невозможно было разомкнуть. Свет казался настолько белёсо-серым, что при малейшем открытии серной кислотой разъедало глазные яблоки.

— Ты обещал, что мрак не всегда будет там, где он огустел! Но я повязла в нём! Весь этот мрак под кожу впитался! И я не могу его вытащить! Ты же обещал! – я стала отчётливо слышать свои рёвы… Это было больше похоже на гроулинг, наверное, половину и не понятно было. Но я-то знала, я-то понимала, что и он, и я не нуждаемся в переводе.

Как-то резко я стала ощущать, что начинаю сдуваться, как долбаный воздушный шарик. Чем больше я кричала, тем легче становился внутри ком. Да, детка! Он уменьшался в размерах! Стало больше воздуха поступать в прокуренные лёгкие. Я со всей силы зажала губы и вдохнула воздух. Чертовски ледяной, но он отрезвлял воспалённые извилины в голове.

— Так вот чего ты хочешь теперь?! Чтобы я кричала?! Да подавись, сукин сын! Дааа! Я не боюсь твоих проклятий! Ты давно завязал со мной! Страшнее испытаний уже не придумаешь! Тут я писатель, а не ты!

Я иссякла. Горло горело то ли синем, то ли огненно-оранжевым пламенем. Я упала в грязный полу-снег коленями и вцепилась обветренными руками в траву. Слёзы резали мне щёки, это было почти великолепно.

— Ты спрашивал, что разве упав, не встают?… Ты сам спрашивал нас… Совратившись с дороги, не возвращаются?… Я и встать не могу и возвращения не хочу. Слышишь?… – я шептала это траве, но трава с каждым словом трепетала так, как будто передавала мои сообщения азбукой Морзе.

Теперь я знала точно, что поможет встать с колен и натянуть улыбку. Я погладила себя по груди как бы успокаивая ком, как бы говоря, что ещё немного и он выберется из этого продрогшего тела. И улыбнувшись, вдохнув поглубже воздуха… Я закричала. Полностью разрывая в клочья воспалённое горло.