Залив, хорошо видный со школьного холма, сегодня разгладился. Спокойно дремали полуденным сном яхты, приспустив флаги и паруса, как будто веки смежили. Анна помахала ребятам рукой и побежала вниз — всё быстрее, быстрее, ударяя ботинками по тропе, не обращая внимания на цепляющиеся веточки тамариска. Вообще-то на пологой стороне холма была вполне пристойная дорога, но Анна-то живёт — вон, в двух шагах. Перед самой брусчаткой она чуть затормозила, подняв клубы пыли, но тут же помчалась ещё быстрее, только сумку к себе прижала, чтоб не колотилась по ногам. Вдоль наклонной улицы, распугав голубей. Вдоль разноцветных трёхэтажных домиков, где на мансардах то чайки, то солнечные веснушки, а во дворах зеленеет миндаль. Кажется, ещё немного — и Анна, не боясь замочить косу, с разбегу влетит в прохладное сентябрьское море, чтобы крепко обнять его за волну.
Но нет — она остановилась у дверей, едва заметных с улицы, дверей в узкой стене двухэтажного зелёного домика, зажатого меж более высоких соседей. Отдышавшись, Анна привычно подёргала колокольчик: короткий звонок и длинный, как буква «А» на морзянке.
— Аннушка! — донеслось из-за двери. Мама впустила Анну в дом, в неширокую прихожую, приобняв за плечи мокрой от мытья посуды ладонью. Рыжеватые мамины кудри стягивала косынка. Из кухни тянуло запахом бульона.
Анна в ответ потянулась на цыпочках, чмокнула маму в щёку и затараторила, стаскивая ботинки:
— Обед готовишь? А нас вот пораньше отпустили. По биологии у нас была посадка кустарников, вот мы закончили, и я сразу домой. На математике объясняли что-то ужасно сложное, но оно нужно для замеров расстояний по звёздам, а может, настроений звёзд — никто пока толком не понял, но примеры уже решали, а завтра обещали продолжать. А Зоя, с которой я сижу…
— Аннушка, — сказала мама, останавливая её, — у меня такая новость, что ты точно захочешь узнать её сию секунду и не потерпишь ни единой терции ожидания. Письмо пришло!
— Ой, — тихонько сказала Анна, хотя больше всего ей хотелось завопить: «Ура!» — но боязно было вспугнуть счастье. Мама так же тихонько и счастливо засмеялась в ответ на восхищённый дочкин взгляд. Конечно же, писем было два.
Конверт для Анны, плотный, как обёртка абиссинского шоколада, дожидался на обычном в их доме месте для почты — на маленьком кривоногом трюмо.
Анна стиснула письмо обеими руками и со всех ног помчалась вверх по лестнице. Там была её собственная комната, со скрипучим дощатым полом, пёстрым половичком и высоким, до потолка, платяным шкафом — всего содержимого его полок и коробов не помнила даже сама Анна.
Закрыв за собой дверь, она отбросила в угол сумку с тетрадями, раздвинула занавески — больше света! — и села за свой письменный стол.
Письмо было как будто тяжелее обычного. Как ни хотелось ей немедленно порвать конверт, Анна достала шкатулку-маникюрницу, чтобы осторожно вскрыть его пилочкой.
Внутри обнаружился только обыкновенный листок из грубой бумаги, исписанный с обеих сторон и сложенный вчетверо. Девочка развернула его и стала читать.
«Милая Анна!
Наше судно два дня назад встало на якорь у берегов славного Китежа. Когда ты будешь читать это письмо, мы, вероятно, уже будем проходить мимо седого старика-Буяна, имея в виду курс на Ютландию. Буду я стоять на палубе, держа секстант, и пытать созвездия: как нашему рулевому поворачивать? Вспомню и о тебе, как мы с тобой лежали на крыше и отыскивали в летней ночи двоих Медведиц.
В Ютландии наш капитан думает провести с неделю. Пополним припасы, дадим команде отдохнуть, местную оперу послушаем. А там недалече и конец нашего путешествия — Авалонский остров.
В первый день мы только и делали, что погружали да разгружали ящики. Портовики здешние работают степенно, не торопясь, зато и груза не побили. Много диковин мы привезли из южных земель, из Офира: павлиньи синие перья и розовые пеликановые, лазурь и золотые чаши, ладан, ткани узорные. Много добра увезём отсюда: рожь, меха да кружево, а сверх того — хрусталь. Китежский хрусталь, Анна — словно кружево, застывшее во льду!
На второй же день принимал нас с капитаном сам китежский князь. Оказал честь и усадил за свой стол в главной зале. Зала эта днём светла, словно облачко, потому как окна стрельчатые в ней поставлены от пола до потолка. Князь отблагодарил нас за честную торговлю и одарил ценными вещицами. Не по-денежному ценными, иначе.
Вот и подобрался я ко главной цели своего письма. Прилагаю в конверте одно из этих малых сокровищ. Пусть это будет мой тебе подарок на двенадцатилетие, раз уж к самому дню рождения ничего толкового не вышло прислать — мы шли тогда возле рифов Кокани, ох и дали они нам попотеть!
Теперь в твоих руках — путевой талисман. Пользуйся им, Анна, смело. Много миров есть в нашей Вселенной. Немало таких, где не хватает и доброты, и правды. Не знаю, бывает ли где-то настолько хорошо, Анна, как у нас дома, но пора бы тебе отправиться за пределы нашего уютного городка, нашего благословенного мира. Попробуй навестить другие и привнести в них немного радости. У тебя ведь по-прежнему её полные карманы, а, рыбка моя шустрая?
P.S. Как будешь писать о своих успехах с новой игрушкой, то адресуй уже на Авалон. Чтобы письмо дошло быстрее, шли его в Новгород с воронами. Оттуда оно пойдёт на северное побережье, дальше — заберут почтовые лебеди.»
Отцовский подарок, да ещё и талисман! Но где же он? Анна отложила письмо и потрясла конверт, что показался ей до того пустым. Оттуда на стол выскользнуло колечко.
Тонкие серебристые линии, потемневшие на перекрестьях, свивались в незнакомый замысловатый узор. В его центре блестел крохотный камушек. Анна забралась на подоконник и покрутила кольцо так и эдак. Но даже лучи полуденного солнца не раскрыли подлинного цвета камня: он казался и синим, и красным, и даже золотым одновременно.
— Аннушка, обедать! — послышалось за дверями.
— Сейчас, подожди минуточку! — крикнула девочка в ответ, продолжая разглядывать подарок. Послышался скрип ступенек: мать возвращалась в гостиную.
— Я только попробую — и сразу обратно, — сказала себе Анна и надела кольцо.
Тогда она сразу поняла, что делать. Отчётливо и естественно, как в тот момент, когда удержалась и не разорвала конверт, чтобы не повредить письма.
Так знали мальчишки на спортивных занятиях, куда направить мяч, так находил учитель простые слова для сложных теорем и характеров. Так отцовская команда умела ценить груз, а незнакомый князь — благодарить за это.
В общем, обычное было дело — знать, как поступить верно.
— Идём по компасу, — прошептала Анна. Эту присказку повторял отец, когда нужно было принять трудное, но верное решение. С ней же много лет назад объяснял ей, ещё совсем маленькой, как принять близко к сердцу правильную мысль, запустив её в свои паруса, как добрый попутный ветер.
Страшно не было, только волнительно. В груди так и распирало нетерпение. Как-то её встретит другой мир? Вдруг она вломится туда в неподходящий момент и помешает кому-нибудь? Глубоко вздохнув, Анна подошла к своему платяному шкафу, осторожно приоткрыла дверь и шагнула внутрь, а может — наружу.
***
Первое, что бросилось Анне в глаза — комната иномирянки оказалась здорово неприбранной. Нет, вещи были аккуратно расставлены на полках и столе, но очень уж много их толпилось: всех этих статуэток, кукол с блёстками в глазах, зверушек, сердечек, коробочек…
«Как будто у старой дамы на каминной полке», — подумала Анна и прыснула в ладонь. Смех не выдал её, поскольку оказалась она, по-видимому, в местном шифоньере и теперь смотрела на комнату через приоткрытую дверь.
Сама иномирянка сидела к ней спиной за белым столиком, освещённым лампой, глядя в продолговатое ручное зеркальце. Тёмные волосы глубокого орехового цвета спадали с макушки, завязанные в высокую, но свободную причёску. Вот девочка чуть повернулась, разглядывая себя под другим углом. Анна увидела подмазанную румянами скулу. Ага! Наверное, перед ней актриса или балерина. Только вот простенькие обтягивающие штанишки и маечка… Нет, скорее, гимнастка.
Тем временем владелица комнаты, всё ещё не замечая затаившуюся гостью, установила зеркальце на подставку и встала. Ну точно, ей не больше двенадцати! Отойдя к середине комнаты, она глубоко вздохнула и начала… Танцевать? Нет, скорее разминаться простыми ритмичными движениями. Почему-то девочка очень волновалась. Даже полумрак не скрывал стиснутых скул, жалобно изогнутых бровей, зажатости рук.
«Она стесняется зеркала!» — догадалась Анна. «Может, там что-то не то отражается?». Ей стало ужасно любопытно. Пытаясь получше рассмотреть зеркало, Анна потянулась вперёд. Увы! Дверь здешнего шкафа оказалась куда податливее, чем её собственного.
Иномирянка замерла, вытаращив глаза.
— Прошу прощения за вторжение, — вежливо сказала Анна, поднимаясь с ковра.
— Ой капец, — прошептала на это иномирянка.
Ещё бы она не испугалась! Нужно было что-то сказать.
— Меня Анна зовут, а тебя как?
— Я, ой, эм, я Настя. В смысле, Анастасия. А ты кто? И почему так одета?
Анна взглянула на свой подол. О-о, на ней же так и остался вышитый школьный фартук. Не лучшая одежда для похода в гости к новым друзьям, но что поделать.
— Я только пришла из школы, и сразу сюда. А ты почему так одета? Ты гимнастка?
Настя смущённо разгладила густую россыпь золотых и розовых блестяшек на майке. Вдруг нос её наморщился, губы скривились:
— Никакая я не гимнастка! Я вообще ничего не умею. На меня… Ах, на меня никто не смотрит!
— Где не смотрит? — уточнила Анна. — На сцене?
— Вон та-а-ам! — Настя махнула рукой в сторону зеркальца. — Я для них недостаточно крутая. Ничего не получается!
Заплаканная иномирянка выглядела настолько расстроенной, что казалось — случилось горе. Так не плачут, когда зашибут коленку или проиграют матч. Так опускают плечи, сжимая кулаки, когда шторм ломает посаженную тобой яблоню. Когда потерялся щенок. Когда застрял на необитаемом острове и целыми днями думаешь только: никогда больше не увижу родных, никогда.
— Почему тебя это так огорчает, Анастасия? Там кто-то важный для тебя? — осторожно спросила Анна.
— В том-то всё дело, — шмыгнула Настя, размазывая по глазам тушь. — Негде взять важных. Никто со мной дружить не хочет, потому что никто про меня толком не знает. Нет, ну я общаюсь… Но там всего человек пятнадцать…
— Это же целый класс!
— Этого мало…
Тут Настин взгляд впился в расшитый подол. Не отворачиваясь, она бочком прошла к своему чудо-зеркалу, стащила его с подставки.
— Расскажи больше о своей школе! И… И вообще, возьми меня с собой, в свою сказку! Ты так похожа на ту самую Анну из мультика, я восхищаюсь тобой! — умоляюще зашептала она. — Ты ведь можешь меня забрать хоть на пять минуточек в свой супер-дворец или что у тебя там? Ну пожалуйста! — просила Настя, хватая Анну за руки.
— Конечно, пойдём ко мне в гости, — обрадовалась Анна. — У нас как раз обед готов. Держись за меня, Анастасия.
Рука с кольцом легла на дверку шкафа.
***
Когда они вышли в комнате Анны, мамины шаги ещё слышались на лестнице. «Выходит, пока я там — здесь время стоит», — догадалась Анна и хотела было рассказать об этом открытии Насти, но та, похоже, не услышала бы её сейчас. Иномирянка стояла посреди комнаты с открытым ртом, совершенно зачарованная.
— Как у тебя миленько… и тихо, — сказала она наконец. Тут Анна вспомнила, что в той, потусторонней комнате что-то гудело, стучало, глухо фырчало издалека. Ещё она вспомнила, что новая подруга до сих пор щеголяет в своём гимнастическом наряде.
— Давай тебя принарядим к обеду. Я тоже заодно переоденусь.
— Ты мне дашь своё платье? Платье принцессы! — захлопала в ладоши Настя.
— Ну уж и принцессы… Вот, выбирай.
На кровать легло старое красное клетчатое платье с карманами, шитое навырост, в котором Анна бегала на пирс, и поновее — зелёное, с расшитой цветами полосой от ворота, с дутыми длинными рукавами. «Деньрожденьское», прошлогодний бабушкин подарок.
— Какие-то они тусклые, — с сомнением заявила Настя, приподнимая зелёный рукав. — Это вообще как жухлая трава. Ой, ты только не обижайся… Знаешь, мне даже почти нравится, честно. Они, ну, подходят ко всему этому. — Она обвела рукой вокруг, указывая на шкаф, крашеные доски пола, карту и картинки на стене с обоями в светло-жёлтую полосу. — Они такие, короче, ретровые, тут вот эти штучки, вышивка.
— Я не понимаю многих твоих слов, Анастасия, — призналась Анна. — Надеюсь, это добрые слова, потому что шила и вышивала моя бабушка.
— Ой. Да. Конечно, добрые. Я возьму красное.
Девочка нырнула под клетчатую юбку, натягивая платье поверх своей лёгкой одежды. Уже разделавшись со своим переодеванием и сложив школьную одежду на полку, Анна обнаружила, что Настя всё ещё не успела одеться. Гостья беспомощно шарила рукой по разрезу на спине:
— А где тут молния?
— Молния? Известное дело, в облаке. Давай застегну тебе пуговицы.
Настя подставила ей спину, но тут же оглянулась, жалобно попросив:
— Только не смейся надо мной, ладно? У нас всё проще застёгивается.
— Я опять не понимаю, — призналась Анна, накидывая последнюю петельку. — Смеяться над? Это как?
— Смеяться над — это когда кто-то сделал глупость, и все хохочут.
— Зачем? Нет, всё равно никак не соображу.
— Аннушка, обедать! — снова раздалось из гостиной.
— Мам, я приду с подругой, хорошо? Поставь ей, пожалуйста, тоже тарелку, а мы пока вымоем руки, — крикнула Анна, высунувшись за дверь. Оглянувшись, она махнула Насте: пойдём, мол. Но пришлось окликнуть иномирянку, прежде чем та отвлеклась от своего зеркала. Зачем-то Настя вертела им во все стороны, как будто пыталась поймать в него всю комнату.
«Что за странное сокровище — ловит всё и всех», — подумала Анна, спускаясь по лестнице. Настя шла за ней, тихонько вздыхая. Они прошли под лестницу, где возле двери в ванную висел рукомойник.
Услышав горестный вздох в двадцатый раз, Анна решилась спросить.
— Расскажешь про свой талисман? Ну, зеркальце? Никогда не слышала, чтобы вещь, наполненная чудом, приносила столько волнений. Если оно сломалось, только скажи — можно вместе поискать способ его починить.
— Это не зеркальце, а телефон. Там связь со всеми людьми на свете, и можно смотреть видео, в смысле, запись, что они делают, едят, куда ходят. Такие у всех есть, это никакой не талисман, там внутри не чудо, а электричество в такой коробочке, — старательно объясняла Настя, переминаясь с ноги на ногу, пока Анна брызгала себе на руки из рукомойника. — Не помогай! — оборвала она, стоило Анне начать объяснять ей, откуда идёт вода. — Я сама хочу попробовать.
Скоро из-под Настиной ладони тоже полилась вода, звонко ударяя в таз.
«Ну и дела. Радуется, будто её на лодке кататься взяли, а ведь только что не находила себе места,» — удивилась про себя Анна, однако тут же догадалась: «Наверное, дело в том, что у них там всё под другим углом устроено. Как если бы камушек повернули другой гранью ко свету.»
Вытерев руки, они поспешили в гостиную. У накрытого стола ждала мама. Анна подбежала и уткнулась в её передник. От мамы всегда так приятно пахло! Тёплая ладонь легла на её макушку, потрепав по волосам.
— Вот наконец и ты, моя милая Аннушка. Прошу к столу. Представишь меня нашей гостье?
— Мам, это Анастасия. Анастасия, это моя мама, Ольга. Будьте знакомы, — сказала Анна, церемонно разводя руками, как это было принято. Знакомство — дело важное, спешки не терпит, так что вежливость тут не лишняя.
— Ого… Вот это и правда как в сказке, — прошептала Настя. Анна решила, что девочку восхитили тарелки золотистого супа и жаркого на столе — она ведь такая худенькая, наверняка недоедает. Однако Настя изумлённо таращилась на них с мамой.
— Ну просто вы, тётя Ольга, как королева разговариваете, — пробормотала она наконец.
***
Они поели, вымыли тарелки, а потом сели за убранным обеденным столом играть в гусёк — непростую забаву, в которой две перелётных гусиных стаи старались обойти шторм. Игрокам здесь требовалась не только удача, но и устный счёт, и внимательность. В открытую форточку проникал солоноватый воздух, казалось — не птицы-фишки летят над морем, а они сами. Анна так увлечённо следила за своей стаей, что не сразу заметила: новая подруга переживает. То и дело Настя отвлекалась от игры, которая, по правде, шла у неё довольно туго, и заглядывала с явной тревогой в своё чёрное зеркальце-телефон. Штуковина лежала рядом на столе, но так ни разу не засветилась. Анна сочувственно тронула девочку за плечо:
— Оно всё-таки сломалось, да?
— Похоже. Ничего не показывает. Даже экстренного режима с часами.
— Это опасно?
Плечо вздрогнуло.
— Ну, в общем, да. Меня уже целых полтора часа нет на связи. Родители не хватятся, их всё равно дома нет, но ведь я не знаю, что там в сети происходит. Может, кто-то показывает прямо сейчас что-то важное, а я пропущу и не буду знать. Надо быть в курсе, понимаешь?
Анна попыталась представить себе нечто настолько важное. Получилось такое, что она уронила стаканчик с кубиками.
— Ого! Так ты, наверное, вроде смотрителя маяка, да? Присматриваешь за людьми в сложных условиях и в нужный момент реагируешь? Что же ты молчала! Вот это приключения у тебя!
— Нет, нет, я просто… Я же тебе говорила. Там те, кто может со мной подружиться, если я им понравлюсь. Надо их поддерживать, когда они себя показывают. Танец, там, или что у них на обед, или покупки новые. Я всё жду, вдруг за мной тоже кто-нибудь будет так следить, ах!
— Вот как… — разочарованно протянула Анна, высвобождая одну ногу. Поразмыслив, она добавила: — Конечно, ругать чужие миры некрасиво, но как по мне — у вас ужасно сложные, лишние традиции. Всего лишь танцы, а ты уже вся извелась, как будто на той стороне тонет судно.
Отодвинув телефон, Настя опустила плечи, закрыв лицо руками.
— Я должна тебе признаться. Я пошла с тобой только потому, что хотела поснимать твой другой мир на видео и всем показать. Тогда у меня тоже появилась бы уникальная фишка, меня бы ценили, понимаешь? На самом деле я ужасно испугалась, когда ты меня пригласила. Но ты оказалась доброй, а я… Я без разрешения пыталась снимать, а телефон не заработал. Наверное, он вообще того, сломался. Это такая магия здесь, да? Это мне за обман? Жесть, за полтора часа там уже могло случиться что угодно, а я осталась за бортом, полностью, навсегда!
В ужасе от таких сильных переживаний, Анна принялась гладить бедняжку по голове, неосознанно повторяя за мамой.
— Ну не надо, не плачь ты так. Ведь это всего лишь полтора часа, как два урока с переменкой. Что могло стрястись? Просто прошло немного времени. Время… Время! Ну конечно!
Настя отняла ладони от мокрого лица.
— Что?
— Думаю, пока ты в нашем мире, то в вашем время не идёт. По крайней мере, для меня не минуло и секунды между уходом и возвращением. Значит, ты вообще ничего не пропустила из того, что случилось на твоей стороне. Наверное, твоё зеркальце не умеет работать вне своего времени, раз уж там внутри часы. Оно просто не понимает, что происходит. Когда ты вернёшься, оно проснётся, вот увидишь! Ну? Тебе легче, Анастасия? Ну же, улыбнись!
И Настя улыбнулась. Медленно она взяла в руку телефон, посмотрела в пустую чёрную поверхность.
— Значит, ничего не нужно? Я могу делать, что захочу, не беспокоясь о связи?
— Можешь, я уверена.
Настя вскочила со стула, выбежала на середину комнаты. Раскинула руки, завертелась на месте — подол платья расцвёл маковым цветом, растрепалась причёска. Анна с интересом наблюдала, болтая ногами. Совсем это не походило на ту неловкую разминку, свидетельницей которой она стала в иномирье. Но вот наконец Настя осела на пол.
— Уф, голова закружилась… — прошептала она. Тут же приподнялась:
— Ой, прости! Давай как будто ты этого не видела, а то я забылась чего-то.
— Что ты! Хоть и простой танец, а настоящий. Давай ещё!
Они взялись за руки и заплясали по ковру.
— А теперь — на чердак! — заявила Анна, немного отдышавшись.
— Разве можно?
— Тебе — просто необходимо.
Сегодня даже вечно заедающая щеколда чердачного окна подалась легко. Их дом не весь загорожен был соседними, его надворный фасад выходил в небольшой цветочный садик, за ним виднелась нижняя улица, её красные черепичные кровли, а дальше…
— Море! — выкрикнула Анна.
Настя подвинулась к ней, осторожно высунула голову в окно. Долго молчала, чуть приоткрыв рот. Глаза у неё стали совсем большие. Анна знала — так всегда бывает, когда в них затекает вечность.
— Оно такое, ну, — неуверенно сказала наконец иномирянка, — большое…
— Привольное, свободное, медленное, сильное, — подхватила Анна. — Сливается с небом. Как будто разом плывёшь и летишь.
— Да, да… — прошептала Настя, снова надолго умолкая.
Анна спохватилась, когда лёгкая рябь вод порозовела.
— Мне ведь ещё уроки делать! Давай, провожу тебя домой.
На пороге шкафа Настя обернулась и вдруг вцепилась в руку Анны:
— Ты ведь ещё когда-нибудь придёшь за мной? Пожалуйста! А то я даже не помню, когда у меня было столько радости.
— Приду, — пообещала Анна. — Папа говорит, у меня радости — полные карманы. Оставь себе платье, Анастасия. Будешь надевать сюда в гости…
***
В жёлтом свете керосиновой лампы контурная карта казалась выполненной из старинного пергамента. «Нужно потом поразмыслить, отчего такое хорошее слово, как связь, в одном из миров вызывает настолько ужасную тревогу», — подумала Анна, берясь за синий карандаш. Но она сделает это позже, а сейчас — поднять паруса, идём по компасу. Так много всего нужно выучить, столько в будущем неизведанных земель, раненных душ, а может, и опасностей. Нельзя, чтобы путевой талисман остался безделушкой для двоих подружек.
Пусть доброта прорастает в каждую грань, нигде не заглушаясь сорняками! Склонившись над картой, Анна ярко-синими, красными, золотыми пунктирными стрелками размечала течения вечности, блага и мира. На севере, в самом плотном их вихре нерушимо стоял Авалон.
Еще почитать:
Тайны великой академии. II том. Молчание подданных — Глава 1. Покровительство
Питомец — Аннотация и пролог
Сказка про пропавшего мобилизованного.
Приговор (*)
«
»
