Когда ангелы плачут... Когда ангелы плачут... Глава 7

Глава 7

«Здравствуй, Александр. Надеюсь, ты прочтешь мое письмо, ибо это важно. Важно для тебя. Хотя, возможно, лучше бы тебе этого и не знать…»

Это письмо пришло с утренней почтой, и Фокс, раздавленный и уничтоженный самим собой, придушенный собственными руками, вынужденный, но совершенно не готовый делать то, что необходимо, сначала просто не заметил его. Схватил всю пачку пришедших писем и бумаг, швырнул ее в машину и надавил на газ. Только в пробках, обязанный стоять, он, почти не задумываясь, просматривал конверты. Этот он отложил было, не сообразив даже сначала, кто такая П. А. Соколова. Но тут же вспомнил — Полина. Та самая Полина, его администратор когда-то, потом несостоявшаяся жена. Полина… Он не видел ее четырнадцать лет. Что же теперь ей понадобилось?..

Фокс ехал за Владом. За телом своего сына. Сына, которого любил, которого все эти годы растил сам и которого… которого сам же и убил. Невольно, никак, ни за что этого не желая. Никогда!.. Как он прожил последние пару дней, Фокс толком и не помнил. В памяти лишь мелькнула гостиница, звонок в аэропорт и сообщение о том, что вылеты разрешены. Такси, самолет, Москва, встретившая сиянием огней, новогодней суетой, сверкавшими везде елками, гирляндами огней, радостными лицами людей… Ничего этого Фокс не замечал. Он мчался домой, а когда скрылся за своей дверью, отключил телефон и вырубил сотовый, на него обрушилась тишина и страх. Впервые в жизни страх перед завтрашним днем, перед жизнью, которую он всегда привык планировать самостоятельно, решая все проблемы и устраняя неприятности. Впервые Фокс не знал, как ему жить дальше с тем, что произошло несколько часов назад. Он — убийца… Он убил своего единственного сына и женщину, которую… Да, все-таки, он давно уже понял, что любил ее всегда, всю жизнь. Любил странной, болезненной любовью, от которой не было спасения даже на расстоянии. Любил и… ненавидел за то, что ей одной, этой маленькой женщине удалось добраться до его сердца, поколебать его железную волю, перевернуть его жизнь. Сломавшись, он бросил ее, украл у нее ребенка, надеясь, что спасся, злорадствуя, что она наказана и уже никогда не причинит ему боли. Да только его месть нагнала его самого, когда, казалось, все давно позади, и он даже не помнил ее лица. Ножом в спину он получил этот удар — ее, все такую же восхитительную и притягательную, и слезы сына, отдавшего ей свое сердце, забывшего, отбросившего реальность вместе с ним, его отцом, ради своей любви. Но ведь он лишь спасти его хотел! Спасти сына, своего мальчика! Разве он не был прав? Разве у него был иной выход?! Владик сорвался в пропасть. Она тащила его за собой. И пока она жива, Владик шел бы за ней. Что он, его отец, мог еще поделать?! Разве ему самому не больно? Разве он сам не знает, что значит любить ее, Маришку? Еще как знает!.. Вот только теперь нет их обоих. Навсегда…

Очередная пробка позволила ему вернуться к письму Полины.

«… Я бы не стала писать тебе просто так. О, нет! Мне нечего пытаться вернуть, мне не о чем сожалеть в наших прошлых отношениях и я ни в чем тебя не виню. Хотя, забыть о несбывшихся мечтах, признаюсь, оказалось нелегко. Но все кануло в лету, все давно перегорело. И мне лишь остается надеяться, что и ты не держишь на меня зла, Саша…»

Не держишь зла… Ха! Напиши она эти слова лет десять назад, он бы не поленился, видит Бог! Он нашел бы ее и порвал, как Тузик грелку! Тогда он еще надеялся, еще пытался искать Маришку, что бы… Господи, да, прежде всего, что бы она снова была рядом, что бы снова звучал рядом ее голос, что бы глаза ее увидеть, почувствовать тепло ее тела и вновь обладать им. Всецело и навсегда. А еще сына вернуть, вину эту с души сбросить… Но ведь это она, Полина подставила Маришку, это она все придумала, обвинила… Боролась за него. Наверное, любила…

Фокс поморщился. Да разве он меньше виноват? Разве не он совершенно трезво и спокойно согласился на эту ложь, на это предательство? Не он уничтожал Маришку, только выбравшуюся из горячки, рассказывая, на каком кладбище, якобы, похоронен ее, их малыш, обвиняя ее в его смерти? Он сам, как всегда, сам все выбрал и решил. Некого винить, даже если помнить, что Полина оболгала Маришку. Его была воля — верить ей или нет.

«…Только после того, что ты узнаешь сейчас, тебе захочется меня убить. Убить со всей беспощадностью, со всей непререкаемостью, которые тебе так присущи. И был бы прав. Сама не знаю, зачем мне понадобилось открывать сейчас эту правду. Видимо, наступило время облегчить душу — слишком многое ее тяготит. Это эгоизм, конечно. Ибо этой правдой я нанесу тебе серьезный удар. Прости, но молчать далее я не могу…»

Фокс напрягся, стараясь думать, что эта долго скрываемая правда — рассказ о том, как Полина подставила и оболгала Маришку. Он об этом знает, а, следовательно, нечего и беспокоиться. Но не получалось. Никак.

Его машина уже мчалась по загородному шоссе, машин было мало.

«…В тот день, когда Маришка рожала в роддоме, на свет появился еще один мальчик. Его мать, сорокалетняя женщина, умерла от кровотечения. Ни мужа, ни родни… Твой сын, Саша, он родился мертвым…»

Машина вильнула, и Фокс с трудом удержал ее на трассе. Что она несет?! Мертвым?! Строчки прыгали перед его глазами, и он понял, что должен остановиться, что бы дочитать исповедь этой женщины. Как бы ни тащила дорога и обстоятельства за шкирку вперед. Как бы ни претило ему тормозить. Во всем.

«…Это правда. Мне не стоило всего этого делать, но я боялась тебя потерять, боялась, что лишившись сына, ты вернешься к Маришке. От одиночества, от горя, от жалости к ней… Это не очень на тебя похоже, но даже самых предсказуемых людей иной раз невозможно предсказать. И я решила, что имея сына, ты спокойно оставишь ее. Моя знакомая в роддоме помогла мне. Да-да, как в дурной мелодраме, мы подменили детей, и твоего мальчика похоронили под фамилией той женщины, что умерла, оплаканная лишь какой-то родственницей, которую удалось найти. Больше у нее никого не было. А ты получил здорового, красивого мальчика, как будто, по воле иной силы, так похожего на Маришку. Владик — не твой сын. Хотя, конечно же, ты вложил в этого мальчика все, что мог, и любой позавидует тому, каким замечательным он вырос… Я понимаю, Саша, ты любишь его, и вряд ли будешь любить его меньше оттого, что сейчас узнал. Но ты должен знать правду. Прощай.»

Письмо выпало из его рук, взгляд застыл. Он смотрел на дорогу, но видел маленького темноволосого мальчика, летевшего к нему с криком:» Папа!..» Он подхватывал его на руки и подбрасывал высоко-высоко, а мальчик заливисто смеялся, радуясь и ничегошеньки не боясь в сильных, уверенных руках отца… Не его сын… Чужой мальчик… Всю свою жизнь он растил ребенка какой-то незнакомой женщины… Владик… Его Владик… И ведь как, действительно, похож на Маришку!..

И точно, обухом по голове — его больше нет. Ни его, ни Маришки… Выходит, все зря? Зря вся его жизнь, зря его любовь, всецело принадлежавшая сыну, зря… зря и этот чудовищный грех, что он взял на душу. Они, эти двое, как бы ни возмущалось все его нутро при мысли об этом, имели полное право быть вместе. Имели… Да только и смогли, что вместе уйти. Уйти, что бы теперь ему до конца дней мучиться, не имея сил забыть и простить себя… Господи, как же демоны наверное, хохотали, осуществляя его руками все это! Господи…

Что-то с неимоверной силой сдавило его грудь. Так сдавило, что он задохнулся, зажмурился от боли, но вдохнуть воздуха, распрямиться никак не получалось. Ехать… Черт побери, надо ехать! Иначе он сдохнет прямо здесь, посреди заснеженного шоссе!.. В глазах темнело, силы покинули Фокса, но железная воля не оставила этого человека, он уверенно надавил на педаль газа, и машина выехала с обочины, что бы продолжить этот проклятый путь. Да, видно, демонам, о которых он подумал, было все мало — он увидел ее. Не Владика, а Маришку. Совсем молоденькую, с блестевшими глазами, державшую его за руку и улыбавшуюся ему, такому большому, такому известному и замечательному… И ему, как много лет назад тогда, на Арбате, страстно, до боли в пылавшем сердце, хотелось лишь одного – прижать ее к своей груди и целовать. Целовать до изнеможения!.. Как она плакала, чувствуя, что теряет его, оледеневшего, принявшего решение!.. Но воля Александра Фокса победила, огромной кровью из разбитого сердца она заставила его уйти прочь, заставить погаснуть единственный луч света в его жизни. Ибо таким ярким, таким горячим не смог стать даже Владик. Если бы он только не ушел тогда! Если бы вернулся, обнял ее и простил! Просто простил…Это же, действительно, так просто! Ведь видел же он, взрослый, опытный мужик, что изменилась она, что готова жить для него и ребенка! Видел… Но сильная воля – страшное, самодостаточное оружие, обернувшееся против него самого. И он поддался. Он ушел, чувствуя, как пульсируя в такт его шагам, еле живое, сердце его истекает кровью…

-…Прости меня, девочка… Прости!.. — прохрипел он, ощущая, как его машина больше не слушается его – боль в груди возникла и пронзила своей внезапностью и неотвратимостью.

Такой боли Фокс еще не знал. Он вскрикнул, застонал и зажмурился всего на секунду. Но этого было достаточно, что бы потерявшая управление машина вылетела на встречную полосу. Исчезло личико Маришки. А вместо него – искаженное ужасом лицо водителя мчавшейся навстречу «Волги»…

Маришка открыла глаза и первым, что она увидела, был снег. Густые хлопья снега, падавшие за окном. Даже не пытаясь двигаться, она все глядела и глядела на эти хлопья. Звук открывшейся двери…

-Ну, вот, и слава Богу! — услышала она женский голос и следом увидела знакомую санитарку.

Та присела на краешек койки и провела ладонью по ее одеялу.

-Как ты себя чувствуешь?

-Хорошо. А почему я снова в больнице? Что случилось?.. Владик… Где он?

-Он тоже здесь.

-Что?! — она разом села, но в глазах немедленно потемнело, и Маришка рухнула обратно на подушку.

-Тише! Тише! Нельзя тебе так подскакивать… Все хорошо. Слава Богу, теперь все хорошо. Он жив-здоров и…

Дверь снова открылась и, точно, почувствовав что-то, Маришка повернула голову.

-Влад! Владик!!

В дурацком больничном халате, встрепанный, он бросился к ней.

-Маришка!

-А тебе кто разрешил путешествовать? — санитарка тронула его за плечо. — Кто вставать разрешил? А?

Влад обернулся к ней, и санитарка увидела его виноватые глаза, ставшие просто огромными на осунувшемся лице.

-Простите меня, но я не мог вот так просто лежать и ждать, не известно, чего… Можно нам побыть вдвоем?

-Да можно, можно… Надеюсь, не сбежите?

-Не сбежим! — заверил Влад и улыбнулся.

Санитарка улыбнулась в ответ и вышла из палаты.

-Влад!

Маришка протянула к нему руки, и он лег с ней рядом, обняв ее, прижав к себе.

-Милый мой, хороший, что же это такое?! Я совсем не могу без тебя жить! — шептала она.

А он целовал и целовал ее лоб, виски, щеки, мокрые от слез.

-А что с нами случилось? Влад, ты знаешь? Почему мы оба здесь?

-Мы выпили с тобой молоко и едва не уснули навсегда.

-Что?! Как это?

-Не знаю точно, но догадываюсь…

Она посмотрела ему в глаза, и ей страшно стало от горечи, наполнившей их.

-Фокс, да? Твой отец?

Влад сел, не переставая держать Маришку за руку. Посмотрел в ее лицо.

-Ты — поразительное существо, Маришка! — вздохнул он. — Ты способна свести с ума, не прикладывая к этому никаких усилий. Ты просто живешь, ходишь по земле, поешь… Я всегда любил своего отца. Всегда очень его уважал и безмерно, безоговорочно верил ему. Да и не было у меня никого ближе. Даже не смотря на его бесконечные разъезды, гастроли, дела. И вот появилась ты. Моя мать. Та, которой мне всегда не хватало. И та, которую я ждал всю жизнь. Женщина, сразившая сердце моего отца, подарившая ему сына и та, о которой мне ни за что не хочется думать, как о матери. Ты встала между нами, ты заставила отца в очередной раз потерять голову и сделать его своим убийцей… Мы разговаривали с ним, и я понял, что он скорее умрет, чем позволит нам быть вместе. Именно, как любовникам. И он был прав. Мы творим с тобой что-то совершенно противоестественное. Но я не могу иначе, ибо вслед своему отцу начисто потерял голову. Ты… Я так люблю тебя, Маришка! И даже теперь, когда мой отец стал убийцей, пусть даже неудавшимся, я все равно с тобой, я буду с тобой и никуда тебя не отпущу. Никуда! Слышишь?

Она обняла его.

-Владик!..

В ту же секунду зазвонил телефон, и Владу пришлось подняться и нехотя посмотреть на дисплей. Он ожидал увидеть, что звонит отец, но то был незнакомый номер. Секунду подумав, Влад снял трубку, и мрачный мужской голос с осторожными нотками сочувствия сообщил ему, что машина его отца попала в аварию сегодня утром в нескольких десятках километров от этого городка. Александр Фокс не справился с управлением, его автомобиль выскочил на встречную полосу, где произошло лобовое столкновение машины Фокса с некоей «Волгой». В результате аварии Александр Фокс погиб. Тело его доставлено в местный морг, где сейчас производится вскрытие для определения физического состояния погибшего на момент аварии. В машине, которую эвакуировали с места происшествия, найдены ценные вещи, документы и письма. Все это доставлено к следователю, ведущему дело по факту аварии и гибели Александра Фокса…Может ли господин Валевский приехать для встречи со следователем?

Влад молчал. Тело отца доставлено в морг? Выходит, туда доставлен его труп?.. Не справился с управлением?.. Разве мог Александр Фокс с чем-то не справиться?! А тем более, с управлением автомобилем!.. Какая чушь… Какой дурацкий, неуместный бред! Неуместный, потому что, Александр Фокс не может взять и погибнуть! Его отец не мог умереть…

-Да…Да, я приеду…

Маришка, побледневшая, как полотно, не отводила взгляд от лица Влада, но молчала, ждала конца разговора.

-Но как вы меня нашли?.. То есть, я понимаю, как…

-Вы же здесь, в нашем городе, в больнице, если я не ошибаюсь? – в голосе следователя прозвучали еле заметные ироничные нотки. – Простите, господин Валевский, но вы, как и ваш отец, личность известная, и о вашем совместном выступлении уже на второй день знал весь город – здесь ведь тоже есть средства массовой информации! Ну, и кое о чем, прессе тоже стало известно.

-Это о чем же??? – голос Влада моментально взлетел.

-Да не волнуйтесь вы так! Ничего страшного, кроме сплетен о том, что вы уже второй раз угодили в больницу.

-О…

-Если потрудитесь, просмотрите местную газету – увидите там даже вашу фото – кто-то щелкнул на телефон ваши утренние передвижения по коридору больницы. Уже в сегодняшней газете! В наше время оперативности прессы удивляться не стоит… Так что, если вы хорошо себя чувствуете, подъезжайте в прокуратуру. Я продиктую адрес.

-Хорошо. Ладно… Скажите, а мне придется…как это… опознавать…?

Следователь помолчал немного, откашлялся.

-Не думаю… Мне не хотелось бы вас расстраивать, но боюсь, вашего отца, господин Валевский, придется хоронить в закрытом гробу.

-Господи, это еще почему??? – невольно вскричал Влад, и Маришка схватила его за свободную руку.

-Лобовое столкновение. Он не был пристегнут. Сами понимаете… Лицо Александра изуродовано до неузнаваемости… Конечно, в подобном случае, наоборот, обычно возникает необходимость в опознании тела, но, думаю, сейчас это не обязательно. При господине Фоксе оказались найдены его документы, водительские права, деловые бумаги. Этого достаточно.

-Я должен увидеть его тело! – неожиданно твердо заявил Влад.

-Хорошо… Конечно… Как скажете.

Влад нажал на кнопку и отбросил телефон в сторону.

-Чье тело, Влад? – осторожно спросила Маришка. – Скажи мне, что случилось!

Влад поглядел в ее лицо, и она не смогла понять выражения его глаз.

-Отец…

Она ахнула, прикрыв рот ладонью, и ее глазам совершенно неожиданно после всего, что произошло, стало больно. Так больно, что слезы непобедимо хлынули из них, что бы боль эту самую залить.

-Что с ним? Влад! Что с ним случилось???

-Авария. Он погиб, вылетев на встречку. Столкнулся с какой-то «Волгой» лоб в лоб… Его нет больше, Маришка. Его больше нет!.. И он никогда не узнает, что мы живы — он ушел с виной на сердце. Потому что… Я знаю, каким он был, я помню, что он сделал, да! Но он… я не верю, что он не пожалел бы об этом!

-Я тоже не верю… — прошептала Маришка. – Не верю…

-Ну, что же… Пройдемте со мной, господин Валевский. Если вы все-таки, хотите увидеть тело вашего отца.

-Я тоже пойду! – заявила вдруг Маришка, тут же опомнилась. – Если можно…

-Но вы… Вы так хорошо знали Александра Фокса?

-Достаточно, что бы иметь возможность увидеть его в таких обстоятельствах.

-В таком случае, я надеюсь, у вас крепкий желудок! – вздохнув, заметил следователь.

Стерильный холод, запах формалина и, наверное, еще чего-то, о чем не хочется думать. Тусклый свет через оконца под потолком – все-таки, подвал. И огромная круглая лампа над столом, над закрытым белой простыней телом… Маришка так надеялась на свой характер – не бесчувственный, но становившийся твердым, когда это было необходимо. Да и столько лет прошло с тех пор, когда она едва не умерла после ухода Фокса из ее жизни. Ухода беспощадного, такого же, каким был он сам. Он пытался убить ее… Но ради сына, ведь так? Не из ненависти же к ней! Но… что, если это опять его ревность? То ли к сыну, то ли к ней… Так не может, не должна она чувствовать ничего! Перед ней лишь тело человека, едва не уничтожившего ее дважды!..

Она медленно подошла к столу. Первая. Влад вслед за ней. Подняла глаза на следователя, вероятно, почувствовав его пристальный взгляд.

-Что? Почему вы так смотрите на меня?

-Кем вы приходились господину Фоксу? Если не секрет, конечно…Это не для протокола.

-Когда-то, очень давно, я родила ему сына, — тихо сказала Маришка, глядя прямо в глаза следователю.

-Сколько же вам лет??? Это…Господин Валевский – ваш сын???

-Да… Мне тридцать девять.

-Надо же! По вам не скажешь…

-Спасибо…

-Уверены, что готовы это увидеть?

-Да…

Следователь наклонился над телом, еще раз глянул на Маришку и поднял простыню до уровня груди лежавшего под ней тела.

Она зажмурилась невольно, но взяла себя в руки и открыла глаза. То было, действительно, чудовищное зрелище! Конечно, уже никакой крови, но с лица Фокса, точно, сорвали кожу, срезали нос – собственно, и лица-то никакого уже не было. Обрывки кожи, почти не прикрывавшие мышц и зубов. Все застывшее, мертвое навсегда…Маришка невольно отвела взгляд на грудь, разрезанную буквой «игрек» и зашитую ровными крупными стежками. Чужой…Словно, совершенно чужой человек…А ведь эту грудь она целовала когда-то, к этой груди прижималась ночью, греясь в тепле ее, вдыхая ее запах…Не верилось. Никак, ни за что не верилось!..

-Вот, посмотрите, это нашли на его шее…

Следователь протянул ей бумажный пакетик и вытряхнул на ее ладонь цепочку с медальоном. Обычным медальоном армейского образца – металлическая пластинка с именем и группой крови. Конечно, она не могла его не помнить! Фокс носил его еще при ней, и выходит, всю свою жизнь. Обычный стальной медальон, вместо золотой какой-нибудь бирюльки. Он вообще мало походил на «звезду» в привычном понимании! Пока Фокс исполнял рок, он носил длинные волосы ниже плеч, светлые, чуть вьющиеся. Потом он перешел на песни, больше похожие на романсы, только более жесткие, мужские. Но никогда не терял слушателей, даже когда дешевая попса забила эфир и мозги большей половины населения. Всегда мужественный, скромный и стильный одновременно, он делал ставку не на свой внешний вид, но на песни и свой хрипловатый, мгновенно вызывавший симпатию и доверие голос. Его песни успокаивали, подобно дружеской беседе, или затрагивали что-то сокровенное в душе. То, что прячешь очень глубоко, подальше от суетного мира, его пошлости, равнодушия, доходящего до жестокости. И все так просто, так понятно! В отличие от заморочек русского рока, андеграунда и иже с ними…

-Это его вещь? Господина Фокса? – спросил следователь.

Маришка поднесла медальон к свету и увидела имя Фокса и группу его крови. Первая положительная. Она повернула медальон другой стороной и… слезы рванулись из нее с громким вздохом – там была выгравирована красивая буква «М» и очень тонкой работы бутон розы. Рисунок мог бы показаться наивным, банальным, но сделал его хороший мастер и смотрелся он прекрасно! Маришка помнила и это, ибо эта гравировка на обороте делалась при ней. Она еще спросила тогда – что бы Александру не сделать татуировку? Ведь это модно! И мастера хорошие есть. Но Саша возразил, что не хочет превращать свое тело в галерею, пусть даже хороших рисунков…

-Да, его.

Она обернулась к Владу. Он стоял, ни жив, ни мертв, бледный, как полотно. Маришка схватила его за руку.

-Тебе нехорошо? Что, Влад???

-Нехорошо… — пробормотал он. – Чего может быть хорошего в его смерти???.. Отдай его мне, пожалуйста!

Он протянул ладонь, и Маришка положила в нее медальон Фокса.

-Я ведь могу его забрать? – Влад посмотрел на следователя.

-Если хотите… Для нас он не имеет никакого значения.

-Спасибо…Наверное, это все? Больше от меня… от нас ничего не требуется?

-Собственно, да… У нас нет никаких сомнений в том, что произошло.

-Что же там случилось? – спросила Маришка, глядя, как следователь снова накрывает тело простыней.

-А? – следователь выпрямился. – Пройдемте в мой кабинет. Я даже попрошу принести вам чаю или кофе, если хотите.

-Благодарю…

Кофе оказался вполне приличным, и Маришка с удовольствием сделала несколько глотков.

-Вы спросили, что там случилось…Собственно, тут есть кое-что, что может пролить свет на то, почему могла случиться эта катастрофа…Уверен, что Александр Фокс при жизни был прекрасным водителем. Ведь это так, господин Валевский? Вы что-то сильно бледны! Вы хорошо себя чувствуете?

-После больницы это не мудрено! – заметил Влад. – Со мной все нормально… Да, отец был отличным водителем. К слову – он ни за что не сел бы за руль выпивши.

-Не сомневаюсь! – отозвался следователь. – После проведенного вскрытия мы знаем, что господин Фокс на момент аварии был абсолютно трезв. Но…

-Что «но»? – вздрогнула Маришка. – Что с ним было не так?

-Инфаркт, — коротко бросил следователь, будто бросив бомбу прямо на стол.

-Что??? – вскричал Влад. – Инфаркт??? Но он же был здоров, как бык! Спорт, здоровое питание, частые прогулки на воздухе… Господи, мне казалось, что он вот так лет двести проживет!

-Что ж… Надеюсь, вы не сомневаетесь в профессионализме нашего патологоанатома?

-Нет. Нет, конечно! Я вижу, вам есть, что нам еще сказать.

-Есть. Среди прочего мы имеем письмо, которое Александр читал перед смертью – оно лежало у него на коленях.

-Письмо от кого? – спросила Маришка.

-От некоей Полины Соколовой.

-Что??? – вскрикнула она.

-Вы знакомы с ней?

-Лучше бы мне никогда ее не знать! – Маришка достала сигареты и прикурила. – Эта тварь… Простите! Но что же там с этим письмом? Нам можно его увидеть?

-В общем, да. Для вас оно не должно быть секретом…

-В аварии еще кто-нибудь погиб? Кто там был, в той «Волге»? – спросил вдруг Влад, будто, специально отводя разговор от злосчастного письма.

-В салоне «Волги» находился только один человек – водитель. Он получил ушибы, довольно сильные, но, как говорится, до свадьбы заживет…Вот он, кстати, был серьезно под воздействием алкоголя. Что и не удивительно – Новый год, все-таки… Однако, конечно, это не давало ему права садиться в таком состоянии за руль… В общем, он жив и почти здоров.

-Но в аварии, как понял, виноват мой отец. А у этого водителя, наверное, семья и дети?

-Да, нет… Мы проверили этого мужика – холост, живет один, любит выпить. Сейчас он в больнице, но мы, конечно, поговорим и с ним…

-Господи Боже! – прошептала Маришка, так и не решаясь открыть письмо Полины Фоксу, которое следователь протянул ей, пока разговаривал с Владом.

Оно точно, жгло ей руки ядом, убившим Фокса.

-Что в нем? – спросил Влад, теряя самообладание. – Дайте его мне!

Маришка протянула ему письмо.

-Я не уверена, что тебе стоит его читать. Но, тебе это нужно и важно. Для нас обоих, наверное, важно…

Влад прочел письмо, поглядел на Маришку, и она поняла, что прямо сейчас он не сможет делать ничего – в таком шоке он находился. И все же, она спросила:

-Что там, Влад? Что она написала?.. Если недостаточно ясно, почему я так упрямо интересуюсь, я могу пояснить – именно эта женщина, стараясь заполучить Фокса, оболгала меня, выставив перед Сашей какой-то шлюхой, накачивающейся спиртным прямо перед родами в компании плейбоя.

-О!.. – только и ахнул следователь. – Ясно…Читайте, думаю, вас это письмо не слишком удивит. А главное, после него становится ясно, почему сердце Фокса не выдержало… Простите, но, как я понял из ваших слов, после действий этой женщины, между вами и Фоксом случилось что-то очень нехорошее?

-Вы правы. Он оставил меня после родов, соврав, что мой ребенок мертв…

-Ужасно… Но прочтите письмо.

Маришка глянула на Влада, тот протянул ей письмо, поднялся со своего стула и, обойдя ее, обнял за плечи.

Маришка не верила своим глазам, заболевшим от проступавших слез. Она читала и перечитывала письмо Полины, не замечая, что следователь и Влад о чем-то разговаривают. Она слышала их голоса так, как если бы они говорили по-китайски… Так значит, Александр тогда, двадцать два года назад, сам не зная того, не солгал ей, сидя у ее больничной койки и убивая ее сообщением о том, что их сын умер? Выходит, он всю жизнь растил чужого ребенка? А потом… Да, Фокс был стальным человеком с несокрушимой силой воли, но и его сердце в итоге не выдержало. Как же, наверное, больно было ему, совсем ведь не преступнику, не убийце, уверенному, что уничтожил он собственными руками двоих любимых им людей!.. Маришка вспомнила его последние объятия, отчаянную страсть его, и взгляд ее растерянный, застывший, окончательно утонул в слезах, которые она утирала украдкой и никак не могла победить. А ведь не будь на свете Влада, окажись здесь Фокс один, она… она простила бы его. Простила бы! И мало того, что она такая сердобольная и зла не помнившая. Она и в самом деле ждала его много лет. Забывала время от времени, но покончить с этой историей, со своими чувствами к нему так и не смогла. А теперь вот его нет. Так жутко, так внезапно и так неестественно по отношению к Александру Фоксу с его силой, непробиваемостью, способностью всегда побеждать! Он не мог погибнуть, не мог позволить какой-то железяке справиться с ним! Просто не мог… Но он ведь едва не убил и ее, и собственного сына! А умер от уверенности в этом и в том, что сделал это совершенно напрасно… Бесы нахохотались всласть!..

Маришка подняла глаза и натолкнулась на взгляд Влада. На мгновение ей показалось, что он прочел ее мысли – так обжег ее его взгляд, столько было горечи в нем, столько готовых вылиться слез. Еле сдерживаемых, невыносимых. Маришка подскочила, схватила Влада за руку.

-Ты… Вы закончили? Нам можно идти?

Она оглянулась на следователя и тот, кажется, сообразив, кивнул.

-Да, конечно, вы можете идти, у меня нет никаких вопросов к вам… И еще раз – мне очень жаль, господин Валевский! Действительно, искренне жаль!

-Спасибо… — пробормотал Влад. – До свидания…

Маришка буквально за руку вывела его из кабинета, на улицу. Она крепко сжимала его ладонь и с крохотной долей успокоения чувствовала, как он в ответ тихонько сжимает ее пальцы.

Наконец, они оказались дома, в квартире Маришки. Влад молча сел на кровать, уперев локти в колени, не поднимая на Маришку глаз. Она опустилась перед ним на колени и взяла его ладони в свои.

-Влад!.. Владик! – позвала она. – Я понимаю, тебе сейчас не до меня, но… может быть, я могу тебе чем-то помочь?

-В смысле «не до тебя»!? – он поднял взгляд. – Как это!? Ведь это только из-за того, что появилась ты, все и случилось!

Маришка в ужасе отпрянула, и Влад схватил ее за плечи.

-О, боже, Маришка, ты не поняла! Я хотел сказать, что я встретил тебя, я так захотел быть с тобой, что даже то, что тогда ты считалась моей матерью, меня не остановило. Это уж скорее я виноват в том, что отец не нашел другого способа исправить ситуацию и спасти меня от греха, как… убить тебя, избавив от любви к тебе и меня, и себя. Да, мне плохо сейчас, я потерял человека, который был самым близким мне всю мою жизнь!.. Я не знаю, что нас сейчас ждет, и теперь, когда все начинает вставать на свои места, и этот процесс больше напоминает тяжелое похмелье, я боюсь только одного…

-Чего же? – тихо спросила Маришка.

-Что тебя одолеют сомнения из-за разницы в возрасте или из-за чего-то еще… Ты ведь поедешь со мной? Ты… ты выйдешь за меня? Прости, у меня нет сейчас кольца, что бы попросить твоей руки, но может быть, ты ответишь мне?

-Не надо винить себя, Влад! Каждый отвечает сам за себя, и ты не виноват, что Саша решил поступить так, как поступил. Ты не сделал ничего плохого…Он очень любил тебя. Помни только об этом…Я же…

Маришка поднялась и, сев рядом с ним, обняла и медленно дотянулась губами до его губ.

-Я люблю тебя… — шептала она. – Я очень тебя люблю! Это сильнее любых сомнений, сильнее всего… Я буду с тобой, я выйду за тебя…

И Влад упал на кровать, прижимая ее к себе, целуя все горячее.

-Я буду помнить только об этом… Всегда только об этом…

Пригретый на пару дней соседями кот Борман вернулся домой. Теперь он проснулся в тишине темной комнаты, огляделся удивленно, тяжело спрыгнул с кресла и отправился на кухню. Там он еды не обнаружил, вздохнул, полакал из остатков воды, фыркнул и обиженно вспрыгнул на подоконник. Оттуда он уставился на огоньки гирлянд в окнах напротив – они мигали и переливались, притягивая внимание Бормана. Вскоре ему наскучило это занятие, он шмякнулся с подоконника на старый линолеум кухонного пола и торопливо вернулся в комнату. Борман подошел к дивану и нашел свою хозяйку, ее волосы, лицо. Она спала, а еще Борман чувствовал чужой запах. Это беспокоило его и пугало – с него хватило уже чужих запахов! Но хозяйка была рядом, и она скоро встанет и накормит его чем-нибудь непременно, и все будет хорошо. Обязательно хорошо!.. А пока Борман ткнулся носом в ее лицо, вспрыгнул на валик дивана и улегся там, прижавшись мягким, теплым боком к голове хозяйки. Пусть спит…