Чтобы оставаться на месте, нужно постоянно идти вперед. А чтобы идти вперед, нужно очень быстро бежать со всех ног!
Льюис Кэрролл
Двое мужчин вышли из плотной дымки внутри какого-то большого помещения. Тео сразу понял, что это какой-то храм. Но вот только почему-то этот храм показался ему очень знакомым. Вначале он подумал, что это тот храм Аполлона, в котором Пифагор помог бедному капиталисту вернуть свое золото, а растерявшимся служителям найти компромисс между законом и справедливостью. Но нет, это был не тот храм. Этот был значительно массивнее и величественнее, хотя большая фигура Аполлона присутствовала и здесь. Но почему-то Тео был уверен, что знает это место. И он действительно узнал – это был храм Пифии.
– Слава Великому Аполлону, – произнес Пифагор вместо приветствия. Из глубины храма послышался мягкий и знакомый голос:
– Аполлон велик, и большая честь служить ему. Какой приятный сюрприз! Не каждый день я встречаю тут таких людей, а жаль. Это была Пифия.
Пифия подошла к Пифагору в том же самом виде, в котором Тео видел ее последний раз. Да, Тео помнил, Пифагор упоминал, что они знакомы с Пифией, и что они встречались, но он и не подозревал, что у них такие теплые дружеские отношения. Хотя, с другой стороны, наверное, именно такими и должны быть отношения между соратниками Аполлона по духу и труду.
– Здравствуй, Тео. Рада тебя снова видеть, – тепло поприветствовала Пифия Тео.
– И я тоже очень рад тебя видеть! – послышался еще один голос в глубине храма. Внезапно оказалось, что Пифия тут не одна. Из дальней части храма показалась невысокая фигура мужчины пожилого возраста. Он был невысокого роста, крепкого телосложения, несмотря на свой возраст, и совершенно лысый. Голова была гладкой, как бильярдный шар, хотя на лице была узкая седая бородка. Тео знал этот голос, и мужчина этот был одет в очень странную одежду, которую Тео тоже уже видел раньше. Тео вздрогнул, и по его коже побежали невидимые мурашки. Это был тот человек, которого он встретил в «светящейся пустоте», когда у него остановилось сердце, и он испытал на себе таинственную практику Чод. Тогда он решил, что это галлюцинация. Но сейчас он увидел этого древнего египтянина наяву и понял, что это были не галлюцинации. Тео ощутил легкую дрожь.
Походка этого таинственного египтянина и его шарм подчеркивали величие. Тео не имел ни малейшего понятия, кто бы это мог быть. Может быть, муж Пифии? Или ее «научный руководитель»? Хотя им наверняка должен был быть Аполлон?
В это время Пифагор сильно побледнел, сложил ладони рук на груди и почтительно поклонился:
– Мой дорогой Учитель! Как же много я бы отдал за такую встречу с вами! Как долго я мечтал вас снова увидеть! – сказал он дрожащим голосом.
– Мой дорогой ученик! Поверь, наша сегодняшняя встреча для меня не менее желанна. Ты дорог мне не меньше. Но теперь уже и ты сам стал Учителем! И я подозреваю, что мой лучший ученик во многом превзошел своего Учителя, не так ли? За долгие годы странствий ты познал несравнимо больше, чем то, что узнал от меня в Мемфисе и Гелиополе!
– О, великий Оймунхен! Но как же такое возможно? Ведь вы давно покинули наш мир! И я так оплакивал эту невосполнимую утрату для нас и для всего человечества!
– Время ведь не линейно, не так ли? – улыбнулся ему в ответ человек с самым странным для Тео именем Оймунхен. Затем он повернулся к Тео и сказал ему, таинственно улыбаясь: – Приветствую и тебя, бывший турист и мой новый юный друг. Надеюсь, ты меня узнал?
Тео лишь беззвучно закивал. Теперь у него в голове все сложилось в одну ясную картину. Он понял, почему Пифагор так побледнел, когда Тео описал своего собеседника в Зазеркалье. И понял, что все это было в реальности, на самом деле. И теперь он знает, что на самом деле побывал в Зазеркалье! Он его видел, он теперь знает, что оно существует на самом деле! Не верит, а знает!! И это многое меняет.
– Ты помнишь все, что я тебе сказал при нашей прошлой встрече? Будь добр, никогда и никому не рассказывай о том, что ты тогда услышал. Это предназначалось только для тебя и более ни для кого другого, – спокойно сказал ему Оймунхен и, не дожидаясь ответа, повернулся к Пифагору. Пифагор же повернулся к Пифии:
– Дорогая Пифия, нам нужна твоя помощь. Уже исполнился месяц с тех пор, как Тео прибыл на Самос, и теперь ему нужно явиться на беседу с Поликратом. А ты прекрасно знаешь, чем часто оканчиваются беседы с ним, даже несмотря на то, что речь идет о моем ученике. Встреча назначена на послезавтра. Нам нужен твой совет, как поступить.
– Да, мне об этом известно. Но мне известно еще кое-что, чего вы не знаете. Это не единственная проблема Тео, – серьезно ответила Пифия. Было видно, что дружеские приветствия закончились, и разговор принял серьезный оборот.
– Меня разыскивает Интерпол по подозрению в терроризме? – не удержался Тео.
Пифия посмотрела вопросительно на Пифагора:
– Ты еще не отучил его острить? – и не останавливаясь, продолжила. – Алкей решил вкусить все прелести и удовольствия жизни в будущем. И, как результат, он сейчас лежит в реанимации от передозировки наркотиков, снова в состоянии каталепсии, без сознания. Даже если он придет в себя и его вернут к жизни, он попадет в полицию – на него уже завели уголовное дело за хранение и употребление запрещенных наркотиков. И еще ему придется лечиться от тяжелой наркотической зависимости.
– Если останусь здесь – меня посадят в тюрьму или убьют. Если вернусь обратно – меня посадят в тюрьму, где тоже вполне могут убить. Никогда у меня еще не было такого богатого жизненного выбора, – обреченно сказал Тео. Но на его сарказм никто не обратил внимания.
– Пифия, дорогая, посоветуй, как нам лучше поступить и что делать? – снова спросил Пифагор. – Нам нужно понять, чего от нас сейчас хотят наши Высшие Наставники?
– Но, мой дорогой друг, ведь ты же и сам – непревзойденный мастер искусства предсказания. Неужели твоих методов не достаточно? – сказала Пифия, но в ее вопросе совершенно не было насмешки, он был наполнен, скорее, волнением.
– Я получаю ответы на любые вопросы, кроме этого. Иначе я бы не попросил у тебя совета.
– Дорогой мой Пифагор, я не знаю, что вам делать. Информация на эту тему почему-то мне тоже закрыта. У меня для тебя есть только один совет: «Делай, что должно, и будь что будет». Ты помнишь недавний случай в храме Аполлона, где тебе требовалось найти нестандартное и мудрое решение, чтобы соблюсти баланс между законом и справедливостью? Тогда это была тренировка, и ты учил этому простых служителей. Сейчас же это такая же ситуация, но уже для тебя самого. Теперь тебе снова нужно найти мудрый и нестандартный выход из этой ситуации, чтобы не нарушить закон и помочь Тео.
Мы же помним, что «природа никогда не спешит, и у природы все всегда вовремя». А еще мы знаем, что ни один человек в мире никогда не получает в жизни такой задачи или такого испытания, которое ему не под силу. Бывает, что человек не хочет идти дальше, но не бывает такого, чтобы он не мог или был не способен сделать то, что должен. Поэтому и сейчас все происходит, как должно. Следующий ход за тобой. Сейчас твой выход, дорогой Пифагор, твоя очередь явить свою мудрость и свою силу. Ты знаешь все, что тебе нужно. К сожалению, больше мне не известно, и больше я сказать ничего не могу.
Лицо Пифагора выглядело удрученным. Никогда Тео не видел его таким задумчивым или даже растерянным. Оймунхен молча наблюдал за этой беседой и не вмешивался. На удивление всех, теперь Тео выглядел спокойным и даже довольным. Он посмотрел на удрученные лица вокруг себя и неожиданно для всех сказал:
– Вы знаете, а я, по-моему, начинаю понимать, как это все устроено, и как это работает.
Видимо, реплика Тео была для всех настолько неожиданной, что лица у присутствующих вытянулись. Все повернули голову к Тео. Собеседники выражали крайнее изумление с видимым скепсисом. Тем не менее, ни Пифия, ни оба Учителя не выразили ни капли неуважения к своему юному начинающему соратнику, и весь их вид сейчас выражал: «Ну, давай, Тео! Сцена твоя».
Как внизу, так и наверху.
– Чем больше я узнаю от всех вас об устройстве мира и чем больше вас слушаю, тем больше мне все напоминает программирование, то есть написание программы на компьютере. Я вполне допускаю, что и сам план мироздания, или, как минимум, план развития нашей цивилизации – это тоже некая гигантская мега-программа.
– Да? Очень интересно. Тео, мы не слишком хорошо знакомы с технологиями и достижениями твоего времени, и, конечно, мы не специалисты в программировании. Если ты сможешь объяснить свои мысли простым языком – мы с удовольствием тебя выслушаем, – сказал Пифагор, как прямой наставник «юного ученика».
– Я постараюсь. Но если вдруг буду уходить в сложные профессиональные термины, останавливайте меня, пожалуйста. Итак, программа – это набор последовательных действий, которые исполняются одно за другим. Одно из базовых компонентов большинства программ – объекты. Программный объект – это некая организованная программная сущность или единица, где есть набор «знаний» и «умений», которые даны этому объекту для выполнения своей задачи. У объекта есть конструктор – это умения (таланты) и информация, которые объект получит при его «рождении». Если вы хотите, чтобы, когда ваш объект появится на свет, он что-то «знал при рождении», – за это отвечает конструктор. Любой объект всегда включает в себя все «умения», которые ему понадобятся для успешного решения задачи, для которой он создан. Все «знания», которыми владеет объект, делятся на «личные», которые он будет держать в строгом секрете от других, и «публичные», которыми он может «поделиться» с другими, если кто-нибудь попросит. Любой объект всегда используют для решения только тех задач, которые он способен решать и для которых он и был создан. Программному объекту никогда не поручают те задачи, которые он не способен решить. Во время исполнения программы один и тот же объект может быть «рожден» много раз – когда нужно решить задачи, для которых он наиболее подходит. В тексте программы любые объекты – и простые, и сложные – «рождаются» и «умирают» строго только там, где нужно. «Рождается» каждый объект только перед тем, как понадобится его использование, и «умирает» сразу после того, как задача выполнена, и его нахождение там больше не требуется, – для того, чтобы не занимать почем зря ресурсы и память программы. Если где-то в дальнейшем такая задача потребуется снова – этот объект «снова родится» и затем снова «умрет», как только его задача будет выполнена. В хорошо написанной и отлаженной программе ничего не происходит слишком рано или слишком поздно, а лишь точно в свое время.
Тео с удовольствием наблюдал за тем, с каким вниманием его слушают такие именитые собеседники.
– Вот уж, не ожидал, что так быстро и ты нас уже сможешь чему-то научить, – не без удовольствия сказал Пифагор.
– «И сотворил Бог человека по образу и подобию своему», не так ли? – взял слово Оймунхен. – А величайший Гермес говорил: «Как наверху, так и внизу, потому что как внизу, так и наверху», – не так ли? И вот сейчас этот любопытнейший рассказ, который хоть и не полностью нам понятен, но наглядно показывает, что человек создал компьютер и создает программы по такому же принципу, по которому он был создан сам. И как творение программ происходит непрерывно, как сами программы непрерывно усложняются и улучшаются, непрерывно выходят их улучшенные версии, так же и творение разумных существ в различных мирах продолжается непрерывно. И так же непрерывно выходят новые, улучшенные версии уже существующих. Не кажется ли вам, дорогие мои, что сейчас благодаря нашему новому другу и соратнику мы смогли в очередной раз увидеть великую красоту и мудрость творения?
Пифагор со свойственной ему улыбкой посмотрел на Оймунхена, затем на Пифию и после театральной паузы сказал:
– Дорогие коллеги, а не кажется ли вам, что нам уже пора на пенсию, а?
Все засмеялись. Оймунхен посмотрел на Пифагора и полусерьезным тоном спросил:
– Может быть, этот молодой человек тут именно по этой причине? И, может быть, недолгого нахождения в его времени недостаточно, чтобы решать там такие сложные задачи, и необходим был человек именно оттуда, из того времени, чтобы думать, как его современники, понимать их и говорить с ними на их родном и понятном им языке, и иметь в руках передовые инструменты того времени? Ведь родной язык – это не только сам язык, но и терминология, сленги. Похоже, что родной язык определяет не только место, но и время?
– Да, может быть, может быть… – задумчиво сказал Пифагор. И добавил: – Тео, возвращайся, пожалуйста, домой и ложись спать. Я вернусь чуть позже. Я очень долго не видел своего любимого учителя и надеюсь, что он не откажется побеседовать со мной еще немного. Я не могу отказать себе в таком удовольствии, как беседа с такими замечательными собеседниками. Нам втроем есть о чем поговорить, а ты, пожалуйста, возвращайся и ни о чем не беспокойся. Все будет только так, как будет, и по-другому не будет никак, – попросил по-дружески Пифагор.
– Все, детское время? Детям пора в кроватку, пока взрослые будут свои разговоры разговаривать? – пошутил Тео с наигранной обидой. Он вежливо и доброжелательно попрощался сначала с Пифией, а затем и с Оймунхеном.
– Твое воспитание? – подмигивая, спросила Пифия у Пифагора.
– Старался, – улыбаясь ответил ей наставник юноши.
Тео направился к овальному уплотнению воздуха и, как учил его Пифагор, не оборачиваясь шагнул вперед. Он вошел в пещеру. Там все было по-прежнему, в углу горел огонь, солнце уже село за горы, но на улице еще не стемнело. На мир и на Тео опускалась новая ночь. А у Тео в голове почему-то крутилась и не уходила известная фраза Конфуция: «Завтра может и не быть».
Еще почитать:
Грабли
Пока, аисты!
Черта пяти миров — Черта 3. Глава 2. Тьма сгущается
Норма жизни
«
»
