Любовь, дружба, надежда-все эти мысли были чужды нищим жителям провинции. В основном, интерес представлял лишь вопрос выживания: как не стать жертвой насилия в косых, темных переулках, или не умереть от голода, ведь порции, выдаваемые бывшим сиротам, были ничтожно малы и являли собой половину от детской, а то и объедки со стола Сестер и Старшин.
Не смотря ни на что, в моей жизни был смысл. Последние 14 лет мне было, ради чего просыпаться по утрам, ради чего нельзя было сдаваться, и тихо принять смерть от вечно открытых ран или пустого желудка А вернее, ради кого.
Дверь в комнату резко отварилась, но тут же закрылась, позволив легкому сквозняку развеять мои волосы. Посещения чужих комнат были строго запрещены, ведь кричащие, голодные младенцы являлись лишь обузой и лишними ртами, а значит отсутствие рождаемости было в приоритете. Лишь один человек мог так легко забежать ко мне, не боясь быть пойманным. Вот только сегодня он не был радостным, а его заразительный звонкий смех не звучал в комнате:
-Я слышал, что случилось сегодня,-парнишка бегло оглядел мою лицо, ища следы подтверждения новых сплетен.
Для своих 14-ти лет Махад был крайне наблюдательным-от него не ускользала ни одна деталь моего внешнего вида. По каждому моему движению он всегда мог с лёгкостью определить зону поражения, и всегда был первым (и единственным), кто прибегал с пучком целебных трав и настоек. Мне не хотелось думать, где именно он так ловко их находил, но и не думать не получилось. Такова участь старшей сестры- думать о нем до последнего вздоха. И сейчас в руках у него была склянка и чистый лоскут ткани.
-Брось, уверена, они преувеличивают, — откинувших на спинку кровати я поморщилась-спину саднило, но сил удерживаться в сидячем положении тоже не было.
-Покажи, я ведь могу помочь,-Махад сделал три шага ко мне, и уже приготовился смочить тряпку целебным отваром.
-Верни туда, откуда взял,-строго сказала я,-если пропажу обнаружат-не жить нам обоим. Не для этого мои кости пашут каждый день по 14 часов.
-Я верну остаток, когда помогу тебе,-не унимался он. От злости и бессилия венка на его шее запульсировала, а голубые глаза налились краснотой от едва сдерживаемых слез. Махад буравил меня взглядом, давая понять, что отступать он не собирается.
-Последний раз, малыш. Мы это обсуждали, больше нельзя рисковать.
Я перевернулась на живот, оголив спину, давая Махаду доступ к свежим ранам. Он пробубнил что-то из разряда, что он уже давно не малыш, и бережно стал наносить раствор ромашки, зверобоя и перечной мяты. Руки брата бережно двигались по спине, даря умиротворение и мнимое чувство безопасности. Момент блаженства прервал новый вопрос:
-На что это похоже?-я не понимающе хмыкнула, намекая на продолжение.
-Что ты чувствуешь, когда плеть рассекает кожу, а ты не можешь убежать?
Такие разговоры мне не нравились. В стремлении защитить Махада я старалась ограничивать его от подобной информации и эмоций, пытаясь подарить хоть частичку невинного детства. От мысли, что рука Старшины притронется и к нему мне становилось дурно. Перед глазами сразу всплывали кошмарные моменты предстоящего ужаса: мой лучистый и светлый брат в луже собственной крови корчится от боли и никто не осмеливается помочь. Вот она-моя мотивация в жизни. Не дать такому будущему стать настоящим-вытащить его, но обратный отсчет уже давно шел.
Я вновь привалилась к спинке кровати, хотя травы начали действовать и сон медленно атаковал мой организм. Я взяла брата за руку и поправила его вечно торчащую челку:
-Этого не будет. Ты не познаешь это на себе, я обещаю. Проблемы находят тех, кто их ищет, а ты не будешь искать. Ты будешь следовать всем указаниям, а мы с Дэйвом будем рядом.
Махад тяжело вдохнул и прилег рядом, оказавшись у меня под рукой, как в детстве:
— Если они меня….. Я буду терпеть, Бри, как мужчина. Ты сможешь гордиться мной.
-Я и так горжусь тобой, не проливай….,-веки медленно смыкались, лишая тем самым способности говорить,-никогда не проливай ради меня кровь.