Я пришел пораньше, чтобы порепетировать перед спектаклем. Взял ключи, открыл замки на двери, ведущей из коридора второго этаже в помещение театра, и шагнул в темноту.
Окон в театре нет, поэтому темнота там плотная, пробираться по ней без света нужно только наощупь, потому что на каждом шагу могут подстерегать сюрпризы в виде передвинутых и оставленных предметов мебели, обуви и реквизита. С помощью которых можно себе что-нибудь разбить, подвернуть или проткнуть в любой части организма.
Я медленно, толчками, как каракатица, стал продвигаться вглубь — свет в зале и на сцене включается в режиссерской комнатушке в конце зала, где стоят пульты с крутилками и бегунками для управления освещением. В темноте сразу возникло ощущение, что находишься в каком-то холодном гроте. Самая яркая деталь, ассоциирующаяся с гротом — текущая и капающая вода.
В тот момент я подумал о том, что спектакль должен начаться через три часа, и еще несколько непечатных мыслей. Шлепая по мокрому и подсвечивая себе телефоном, пробрался в режиссерскую и передумал включать там свет — пол был мокрый, с потолка капало. Умереть в театре, может, и не самый худший вариант, но тогда уж лучше на сцене в свете софитов, а не в каморке в свете искр от замыкания.
В середине зала у стены, серебрясь в свете телефонного фонарика, вода весело стекала по фановой трубе, присоединяясь к луже на полу.
Включив свет в гримерке, не тронутой стихией, я вернулся в коридор, чтобы подняться наверх. Навстречу шла Наташа — сразу было понятно, что Наташа хочет каких-нибудь классных новостей! Классная новость была одна — мы тонем, свистать всех наверх! — и я ее тут же ее рассказал. Наташа секунду поразмышляла и направилась к лестнице, чтобы подняться на пятый этаж и убить там безжалостно и быстро нескольких человек.
Тонкая ирония, романтика и адское рубилово
