Гармония. Никогда 3 глава. Дитя тьмы

В далёкой древности, в пустынном поселении, родилась девочка. Это было великое счастье для той семьи — рождение второго ребенка! Старший сын тоже был рад и полюбил сестру так же сильно, как любили её мать и отец. Девочка родилась необычной: её глаза были фиолетовыми, как цветы морозника в лунном свете, и блестели золотом, как драгоценности в гробницах. Волосы же были не в отца и не в мать, а светлые, с таким странным оттенком, не свойственным никому из людей. Через несколько недель девочка заболела. Она плакала и кричала, у неё был сильный жар. Лекарь говорил, что умрет, но родители отчаянно молили Матерь о спасении. Никто не знал, что помогло, чудо ли или здоровье, но девочка жила, она росла и расцветала, но лишь два года семья была счастлива, пока не случился разлад в счастливой семье. Старший сын считал, что они неправильно используют данные им силы и спасённую самой Матерью девочку. Жрец же следовал старому порядку служения, а власти не хотел и не позволял сыну говорить об этом. Чудом отцу удалось спасти свою дочь и спрятать там, где никто не нашел бы её — в бесконечных водах Хаоса…

Чудной сон исчез, уступая место сначала тьме, а потом и затуманенном у сознанию. Эмз с трудом открыла глаза. Было жарко и холодно одновременно, а все тело болело, особенно руки. Если она Творец, почему хаос причиняет ей боль? Значит, она ошиблась, совсем не творец. Кто же она? Думать об этом сейчас Эмз была не в состоянии. Перед глазами всё плыло, а качающийся на волнах корабль делал лишь хуже. Она слышала голоса, кажется, Шимуса и Джеймса, но не понимала, что они говорят. Что-то о капитане, о ней, о крови… Что именно, расслышать и понять не удалось. Эмз снова открыла глаза, когда голоса смолкли. Вроде стало лучше, и девушка попыталась встать, но голова сильно закружилась, кровь пошла носом, и она тут же легла, даже не заметив, что к ней подошёл Джеймс.

— Ты в порядке?

Вопрос был крайне глупым, но Эмз всё же смогла насмешливо улыбнуться в ответ.

— А что, не видно? — попыталась прошептать она, но получилось лишь что-то еле слышное и не очень разборчивое.

Джеймс дал ей стакан с водой, но руки её дрожали так сильно, что драгоценная вода расплескалась. Кто-то аккуратно накрыл её ладонь своей и забрал стакан. Это был боцман.

— Иди лучше на палубу, матрос.

— Но…

— Иди, вижу же, что не умеешь. Толку тут от тебя… Это приказ.

— Есть.

Джеймс быстро ушёл, боцман же напоил Эмз, а потом тоже ушёл. Она уже плохо понимала реальность, находясь на грани сна, не могла отличить вымысел от действительности. Кажется, прошло много времени, прежде чем сознание наконец утонуло во тьме. До этого она была в бреду, что-то говорила, но совсем не помнила и не осознала этого. Хорошо, что рядом лишь иногда появлялся Шимус, а больше никто сюда не заходил. Она надеялась на это.

Во тьме сознание вновь стало ясным. Боли здесь не было, вообще ничего не было. На её прекрасное тело была накинута какая-то светлая, почти прозрачная ткань. Нечто тянуло её куда-то вперёд, и девушка шла. С каждым шагом тьма все сильнее тянулась к ней, и вот она уже касается её тела приятным холодом. Сначала едва заметно, но вот она уже обхватывает руки, ноги, ласкает и тянется выше, обвивает грудь, поднимется выше по ногам и рукам, покрыв холодными прикосновениями бедра и плечи, и вот она кольцом обвивает шею. Эмз падает в её приятные, блаженные объятия, позволяя касаться своего тела и поглотить её сильнее. Глаза закрываются, но она не хочет засыпать, прикалывает себе не спать. А тьма обхватывает её, поглощая…

Теперь Эмз была в другим месте. Здесь словно бы не было ничего и было всё. Мир не стоял месте, он двигался, менялся. Он был тёмным, но красивым, разным. Душа трепетала, находясь здесь. Эмз сделала шаг, но пространство здесь сложно воспринималось, пока мир перед ней не сгустился в некий туман. Он становился всё плотнее и плотнее, пока из него не вышла женщина. Она была обнажена и прекрасна, и, да помилуют боги, была копией Эмз, разве что глаза её были черные, она была словно бы старше, а волосы были тьмой, растворялись в пространстве. Женщина положила руку на бедро и сморщилась, а Эмз подумала: «Это я так делаю? Какое противное выражение лица!»

— Слейся с тьмой и перестань думать, меня это раздражает! — вроде и сказала, а вроде и нет, женщина. Голос звучал отовсюду и был даже в мыслях.

— Простите? Вы кто вообще? И кто…я? Что я здесь делаю? И…

— Тихо! — перебила она Эмз, — я — всё, я — ничего. Я — тьма, зло, порочность, грех. Я — всё существующее.

— А почему ты — это…я? Разве Хаос имеет форму?

— Так твоё сознание восприняло меня. Пройдут годы, и ты привыкаешь к тому, что меня здесь нет, и тебя нет, и все это есть. Понимаешь?

— Нет.

Эмз не была разочарована или грустна, она даже не пыталась понять, и, движимая лишь любопытством, спрашивала:

— Разве хаос можно понять?

Стоящая перед ней госпожа улыбнулась.

— Ты мне нравишься, дитя. А теперь докажи, что ты действительно способна стать частью меня.

Эмз не успела ответить, как сознание перенеслось куда-то далеко-далеко…

Девушка была на поляне, усеянной лилиями. Она видела какие-то моменты, но не помнила ничего из этого. Имена ускользали от нее, она видела лица, но не узнавала. Юноша смеётся и обнимает её. У него чёрные слегка кудрявые волосы и тёмные глаза. Эмз не помнила, но он был ей очень дорог. Светловолосый юноша сидит с ней на дереве, они смеются и смотрят на девушку внизу. Она ниже Эмз, да и внешне совсем не похожа, но, кажется, они хорошие друзья. Эмз не помнила, совсем ничего.

Деревня, старый разрушенный дом, детство. Боль. Ужасная боль, как физическая, так и душевная. Она ещё ребенок лет 10… Как больно вспоминать! Пьяные мужчины, довольно молодые. От них пахнет дешёвым, отвратительным спиртом. Этот запах в памяти навсегда, и он всегда будет ассоциироваться с насилием. К счастью, вспоминать не пришлось, и воспоминание просто пронеслось мимо.

Молодой мужчина. Его Эмз почему-то помнила. Она не знала, кто он. Он был красивый и молодой. У него чёрные волосы, волнистые, и глаза, светлые голубые глаза. Ярмарка… Что она делала на ярмарке, кто он? Этого Эмз не помнила, но узнала. Образы снова начали проходить перед глазами, ускользая от неё. Девушка. В душе тут же что то отозвалось на её появление. Её звали Козетта, и она умерла. Эта была первая смерть после ее ухода из дома. Она начинала вспоминать. Козетта умерла, но не по вине Эмз. Она… Она не винила её. Эмз осознала это, не знала почему, но словно сама Козетта хотела, чтобы Эмз знала, несмотря на то, что она, кажется, забывала её, не думала о ней. Подавляла любые мысли о Козетта… О, милая Козетта! Она умерла из-за неё, из-за неё она была там, на корабле, и разбилась о скалы тоже по её вине. Боль. Эмз чувства да боль, словно это она была там сейчас, в море, а крови, словно это её тело было истерзано стихией. Ужасная боль… Душа тоже болела, она словно сгорала. Кажется, еде миг, и она умрет, но проходит время, а она всё ещё в этой агонии боли. Она жива. Может быть, кричала, но сознание и душа существовали отдельно от тела.

Боль прошла так же быстро, как и появилась. Эмз снова была в хаосе, а женщина стояла перед ней и улыбалась.

— Молодец, дитя. Ты прошла испытание Силы.

— Зачем?..

— Чтобы перейти к следующему испытанию, испытанию Надежды.

Женщина коснулась её груди, и вновь тьма, вновь проносящиеся перед глазами моменты жизни. Семья. Прошло не так много времени, всего лишь… Сколько? Месяц, больше? Она даже не считала. Вспомнила ли? Редко. Козетта… Приходила ли она хоть раз к её могиле? Эмз не помнила. Не помнила, потому что не приходила ни разу. Спрашивала ли об отце, когда ещё не знала, что не родная, интересовалась ли братом и сестрой? Нет, лишь однажды спросила о них, и то лишь из вежливости и любви к матери. Не думала, что с ними могло случиться. А те разбойники, которых она убила в лесу? Дрогнула ли её рука или сердце? Нет, ни на мгновение. Ей было всё равно. Зачем? Чтобы выжить ли? Господство, сила, власть… Как и другим людям, ей не было это чуждо, но цель не та. Зачем?.. Близкие наверняка её ненавидят, моряки осуждающе смотрят.

Вот она — тьма. Бессмысленно. И нет в этой тьме ни одного лучика надежды. Кроме него… Мужчина с ярмарки стоял теперь перед ней во тьме и словно светился. Он улыбнулся ей, едва заметно, протянул руку. Эмз думала, но всё же протянула свою в ответ. Мужчина тянул её за собой, к свету. И мир снова стал прежним, снова она была в хаосе. Госпожа хотела на неё всё с той же улыбкой, аккуратно, с материнской нежностью вытерла слёзы с лица девушки.

— У тебя есть надежда. Есть ли вопросы?

— Зачем всё это?

— Это, моё милое дитя, — Хаос обошла её по кугу, поправила прозрачную ткань на плечах, — Чтобы знать, действительно ли можешь ты стать моим Оком. Чувсвуешь хаос? Ты использовала его ни раз.

— Почему он приносит боль? Разве творцы чувствуют боль от хаоса?

— Нет, ты не творец. Ты рождена для меня, принадлежишь мне. В тебе есть хаос, но не от рождения, он появился позже, котёнок. Он зародился в твоей душе здесь.

— Тогда кто я?

— Ты — Око Хаоса, Эмилия-Земфира. Так тебя назвали. Знаешь почему?

— Нет, — с надеждой на правду посмотрела Эмз на госпожу, но та лишь провела рукой по её лицу, приподняв его.

— Значит, узнаешь сама. Я не стану рассказывать тебе всё. Как и своё предназначение ты найдешь сама, а если ошибёшься… В общем, это знание ни к чему тебе. Ты же не разочарует меня, мой котёнок?

— Но…

Госпожа перебила:

— Пришло время последнего испытания. Испытание Истины.

И мир исчез…

Погода стала спокойной, ветер лёгкий, а тучи стали облаками. Палубу почти отмыли, за исключением пары пятен кров, было чисто. Появление девушки на палубе сразу заметил Джеймс и подошёл к ней, оставив узлы.

— Доброе утро. Прекрасно выглядишь, Эмз.

— Оригинально, — как всегда, она ответила насмешливо, — сколько времени прошло?

— Удивительно мало. Два дня.

— Всего два? — удивление было искренним.

— Да. Сначала ты потеряла сознание на пару часов, а потом была в бреду… После этого ты не дышала, вроде как. Эмз…

— Что?

— Ты в порядке?

— Сам как думаешь?

Конечно, она была не в порядке. Её мир полностью перевернулся, изменился за несколько дней. Она — дитя тьмы, хаос. И мир теперь Эмз видела другим, она видела сплетения хаоса и порядка, кажется, протянет руку и коснётся этих хрупких нитей, изменив мир. Даже внешне это было заметно, она стала идеальней, её фигура, черты лица… Глаза потемнели, от чего и взгляд стал другим. Исчезли синяки усталости, затянулись раны на руках. Джеймс не мог не заметить этого. Спросил из вежливости? Матросы ей не отличались.

— Чего ты хочешь от меня?

— Что? Я просто поинтересовался…

— Нет. Ты… Видел?

— Да.

Он даже не спросил, что. Понял и так. Он видел хаос.

— Кто ещё?

— Боцман. Остальные ничего не помнят.

— Передашь ему, что я хочу поговорить? И с тобой.

— А ты?

— Мне нужно…подумать…

— Ладно. Увидимся в трюме?

Эмз кивнула и ушла. Её волнистые волосы были чистыми и красивыми, они скользили с плеч вниз и доставили до колен. Она была подобна богине, и так думал о ней не только Джеймс. Она была прекрасна.

Эмз нашла потраченную бутылку рома в трюме. Так просто пить было запрещено, но она давно спрятала её на такой случай. Девушка села на пол, прижавшись к стенке, и сделала глоток. Алкоголь не подарил спокойствия, но манил сделать следующий глоток, после которого Эмз получше спрятала бутылку. Вовремя, в трюм зашли Шимус и Джеймс, сели напоив неё. Они были похожи на мятежников, проводящих собрание в самом темном углу трюма. Начать говорить было сложно, но Эмз всё же решилась, и вот слова лились бед остановки. Она рассказала все, что хотела, и даже больше. Джеймс молчал, ожидая вердикта боцмана.

— Дела… — протянул Шимус, потом встал и похлопал Эмз по плечу, — не место тебе здесь, юная госпожа. Да только ты не матрос уже, тебя повысили.

— Правда?

— Да, помощник капитана.

— Капитана? Матрос из меня лучше.и разве мы имеем право так делать?..

— Решение было принято советом. Наш квартирмейстер теперь штурман, а помощник штурмана — квартирмейстер. Да и потеряли много, так что… — остальное он посчитал не нужным и ушёл, и Эмз осталась с Джеймсом в трюме.

— Ну, а ты что думаешь? — тихо, но уверенно спросила девушка.

— У тебя хорошо получится. Ты же обучение. Капитан теперь Шимус, кстати.

— Я не о том, и ты это знаешь.

Эмз встала, а Джеймс остался сидеть, глядя на неё снизу. Он шептал:

— Ты была прекрасна. Как богиня.

После этих слов он взял её руку и поцеловал, лишь после поднялся. Эмз странно посмотрела на него и ушла, бросив на прощание мимолётный взгляд. Корабль же плыл дальше…