Гармония. Никогда 6 глава. Госпожа

Солнце слегка пробивалось сквозь серые шторы, висящие на окне большого дома, было слышно, как капает вода с крыши — снег тает. Апрель — время возрождения, время цветов. Эмз подошла к зеркалу, уложила волосы, раскрасила и без того длинные ресницы, поправила тени, черные перчатки. Платье с открытыми плечами и вырезом на бедре было прекрасно, даже слишком прекрасно. Волосы скрывали шрамы, а перчатки — ненастоящую руку.

В комнату вошла девочка лет 7, ещё сонная. Она села на кровать и посмотрела на отражение Эмз в зеркале, которая повернулась к ней и с нежностью сказала:

— Доброе утро, carissimi mei.

— Доброе, тётушка.

Эмз отошла от зеркала и распахнула шторы, оглядела город. Он был небольшим, на окраине, и здесь было холоднее, чем в тех краях, где провела детство и юность Эмз. Когда-то неприметный городок Орейно сейчас был известен именно домом Эмз, носившем имя Госпожи Наито. Глядя на городок, Эмз вспоминала прошлое, не столь далёкое.

Прошло 20 лет с того дня, как Эмз покинула дом. Сомнамбул лежал на её плечах, согревая, хотя ей не было холодно, уже давно, десять лет как она не чувствует ни холода, ни жары. Теперь Эмз шла по знакомому, до боли знакомому лесу. Она была совершенно другим человеком, да и человек ли? Её взгляд больше не искрился любопытством и желанием жить, приобрел отстранённость, задумчивость и что-то глубокое. На руках были черные перчатки, ставшие привычной необходимостью. За эти 20 лет она потеряла не только желание жить и познавать, но и руку, и это был не единственный шрам на её теле. В волосах же выделялась седая прядь, а черты лица стали не такими мягкими, как раньше. Теперь она была не юной девушкой, только начинающей учиться жить, нет. Она была женщиной, добившейся успеха. Может, она никогда бы и не вернулась домой, если бы не новость, которую она узнала три года назад. В Столице происходили реформы, и во главе этих реформ стоял некий Константин. Для Эмз это имя было знакомым, и она пыталась выяснить хоть что-то. Удалось узнать лишь, что он творец, но этого было достаточно, чтобы сделать вывод. Вот только зачем ему это, Эмз пока не понимала, но уж точно не для того, чтобы вернуть кого-то к жизни. Похоже, его цели поменялись. Впрочем, как и её. Эмз не собиралась надолго задерживаться дома, может, год, два, не больше. Теперь она не только Око Хаоса, что делало её опасной, но и преступница, которая была в розыске, хоть для кого-то она и стала защитницей, таких людей было крайне мало. Она спасла одну деревню на острове, совсем недалеко от континента, от проклятья, защитив своим Хаосом. Взамен жители, среди которых было большинство женщин, поклялись служить ей.

Появилась в Валассильве и ещё одна опасность — волки. Они не были простыми, раньше таких было много, волки с черными, пустыми глазами. Поглощённый хаосом. Вместо душ у них был хаос, и они служили своему создателю, но мало кто знал об этом и связывал с появлением Константина.

Дом показался из-за веток деревьев. Её дом, ставший золотой клеткой. Дом, по которому она скучала, но ни разу не написала письмо за эти годы. Эмз представила, как удивиться Луиза, увидев её, а дальше не могла представить… Будет ли мама счастлива? Вернулся ли Рид домой, как там Макс и Уилл? Эмз должна была узнать, прежде чем вновь исчезнуть из их жизни. Должна дать им надежду…

Она подошла к дому и увидела красные лилии под окном, которых раньше не было. Эмз постучала, но ща дверью было тихо. Если бы она была такой же, как раньше, то и не услышала бы едва слышных шагов за дверью. И вот она распахнулась, и на неё тут же напал Вильям с ножом. Эмз подумала его за руки, крепко, так, что ему пришлось обратить внимание на её лицо. Уилл сразу же перестал сопротивляться, удивлённо глядя на Эмз. Он долго молчал, а Эмз позволяла ему сделать какие-то выводы, подумать, и всё же он тихо сказал:

— Неужели это правда ты?

— Да. Зайдём, может?

Они зашли в дом. Здесь ничего не поменялось, всё те же шторы на окнах, тот же ковёр, разве что стол передвинули. Сидящие на диване Макс, Рид и рыжеволосая сестра Эмбер встали, сначала настороженно глядя на них, но узнали Эмз. Удивлены были не только они, но и Эмз. Сначала удивительным показалось присутствие здесь не только Рида, но и Макс с Уиллом. Позже ей рассказали, что они собираются пожениться, что удивляло ещё больше. Но самое главное — ребёнок. Эмз узнала о том, что у Эмбер есть трёхмесячный ребенок лишь на ночью, когда услышала плач. Эмз тогда вышла коридор и увидела тонкую полосу теплого света от свечи. Дверь в комнату была приоткрыта, и она бесшумно зашла. Эмбер стояла с ребенком на руках, пытаясь успокоить дочь, и не сразу заметила сестру. Эмз подошла ближе и тихо спросила

— Почему не сказала?

Ответила Эмбер так же тихо, немного дрожащим голосом:

— Я ведь не замужем.

— Я не вправе осуждать.

Эмз посмотрела на девочку, сомнений в неё не было, что это девочка, вна руках Эмбер. Её волосики были рыжими, как закатное небо, а глаза — золотистыми, с какими она, вероятно, и родилась. Эмз чувствовала в её душе силу, ту, что не свойственна магам и тем более людям. Столь же тихо спросила:

— Кто отец?

Эмбер молчала, но протянула ей ребенка и сказала:

— Рамона, моя маленькая Рамона…

Эмз взяла ребёнка, на удивление нежно. Единственное чувство, которое вызывало в её сердце трепет и нежность — любовь. К детям. Знала, что у неё никогда этого счастья не будет, ведь она — Око Хаоса, а её потомок был бы слишком опасен. Поэтому Хранители должны быть бесплодны. Эмз прикоснулась к её лицу и повторила вопрос:

— Так кто отец?

— Эльф…

Эмбер ожидала осуждения, может, презрения, но никак не равнодушия. Эмз на самом деле было бы всё равно, если бы не сила души Рамоны. Эмз взяла её ладошку и показала Эмбер. Если бы Эмз не знала, то и не заметила бы едва заметного свечения, словно тонкие-тонкие золотистые нити пронизывали детскую ладошку.

— Это проявление силы.

— Так рано?

Эмз кивнула. Обычно силы проявлялись к четырём годам, а порой и к двенадцати, когда магии становиться слишком много в душе, и она ищет выход. Чем старше ребёнок, тем тяжелее проходит проявление. Эмз повезло не помнить своего, но хорошо запомнила появление сил у брата, а потом и у Эмбер. Риду было семь лет тогда, и врачи бы сказали, что он должен умереть, но врачей не было, была только работающая целыми днями мама и младшая сестра.

Эмз нежно провела рукой по щеке девочки, кончики её пальцев приобрели темный оттенок, но тут же стали нормальными, а Рамона перестала плакать. Эмз положила ребёнка в кроватку и ушла, оставив Эмбер с дочерью одних.

Два дня прошло быстро и спокойно. Эмз слушала рассказы о том, как живут близкие ей люди, сама же почти ничего не рассказывала, считая, что не стоит им знать этого, лишь предупредила: на соседние деревни нападали охваченные хаосом волки. Если бы не это, её здесь и не было бы, но с годами Эмз поняла, какая это ценность — семья.

В одно прекрасное утро Рид увидел Эмз в гостиной. Она сидела на диване рядом с кроваткой Рамоны, которая почему-то была здесь. Эмз рассказывала что-то давно забытое, доброе и красивое:

— И было в том краю солнце, такое золотое, красивое. И горы такие красивые, не пугающие, а величественные и прекрасный. Такие, что едет, бывало, торговец, едет, и сворачивает, пропадая из вида, словно исчез, и не было его здесь. А какое там небо, какое небо!..

Улыбнувшись, брат ушёл, думая, что Эмз не заметила его. Но она наблюдала, теперь всегда наблюдала, следила за каждым шорохом, каждым движением, даже тем, что невозможно уловить зрением. В этом доме, в окружении этих людей, Эмз хотела выглядеть хоть сколько-то такой же, как раньше. Не опасной женщиной, живущей в интригах эльфов и опасностях морей, не преступницей, не аристократкой, а частью семьи. Хотя бы это время, недолгое, почти мимолётное время.

Рамона терпеливо и молча ждала, когда тётя обратит на неё внимание. Рыжие кудри спутались за ночь, а в глазах ещё витали сны. Она не любила, когда Эмз уходит работать до самого вечера, что было всегда. Пусть они находились в одном доме, Рамона училась, а Эмз была занята своей работой, не до конца известной Рамоне. С утра она заплетала её волосы, готовила наряд, изредка сидела рядом, пока она завтракала, и всё. До вечера Рамона тётю не видела, а потом Эмз приходила, раньше читала ей что-нибудь на ночь, непонятное, но красивое, а потом уходила или е себе, или куда-то ещё, Рамоне было неизвестно, куда именно. И так было всегда, лишь иногда Сомнамбул проходил к ней и внимательно следил, или лежал, прикрыв глаза, но навострив уши.

Эмз заплела Рамоне две косички, оставила платьишко на кровати и завтрак на столе, после чего быстро ушла, но с племянницей остался Сомнамбул.

Эмз же спустилась на первый этаж своего дома. Здесь было красиво, а несколько девушек уже светились. Вот Айше поправляет и чистит шторы, рядом с ней Лалит — одна из лучших артисток, самая младшая в коллективе. Её сестра Агнесса несёт куда-то стопку документов. Госпожа с одобрением посмотрела на них, но не увидела того, кого искала. Эмз поднялась на второй этаж и только свернула в один из коридоров, где одна из работниц протирала картины, как к ней подошла Зоя.

— Прости, немного задержалась.

Зоя обратилась к ней хоть и вежливо, но так, как было непозволительно остальным. Именно Зоя, Зоя Наито, взяла на себя кровавый договор с Госпожой когда-то давно. Взамен Эмз стала Госпожой Наито, взяв город, тогда ещё деревню Наито, под своё покровительство. Деревня вскоре объединилась с городком Орейно.

Эмз открыла дверь, и Зоя зашла в комнату, а следом и Эмз. В комнате было светло, но мало места, а на столе явно не помешало бы прибраться. Зоя села напротив Эмз и отдала ей стопку тетрадей и документов. Эмз положила их в каком-то своём, известном лишь ей порядке, и лишь когда она посмотрела на Зою, та осторожно спросила:

— Ты в порядке?

— Да, — чуть резче, чем хотела, ответила Эмз, но Зоя спрашивать больше ничего не стала, а сообщила:

— Завтра должен приехать новый гость.

— Кто? И почему так рано, до представления ещё неделя? Ему что, некуда деньги деть?

— Он приехал из-за реставрации храма, под руководством Антонио.

— Странный господа нынче, странные… Не столичный?

— Нет. Господин Рэй, фамилию предпочёл скрыть. Молодой… Художник?

— Сообщи, когда прибудет этот странный господин.

Эмз встала, и Зоя поспешила встать следом, некрасиво провожать Госпожу сидя. Эмз ушла, а Зоя осталась в комнате. Пока до представления было время, в Доме не было гостей, и работы от того было меньше. К вечеру Эмз была бы свободна, если бы не гость. Он прибыл неожиданно и рано, видимо, из-за дождя. Может, Эмз бы и не вышла встретить его сегодня, но он вызвал интерес.

Стоя в тени, она наблюдала за коридором. Ничто не выдавало её присутствия, словно Эмз сливалась с тенью. Она была равнодушна и спокойна, как сама тень, от того и незаметна, как когда в гладком озере отражаются облака, и тогда вода становиться небом.

Зоя открыла двери, и в зал вошёл новый гость, нарушив спокойствие. Сердце Эмз в страхе дрогнуло, впервые за несколько последних лет. Эмз закрыла глаза, стараясь погнать этот непрошеный страх и удивление, хотя бы внешне быть спокойной Госпожой. За семь лет она постаралась избавиться от любых напоминаний о прошлом, кроме, разве что, Рамоны и памятных вещей, но никак не собиралась выдавать своего места нахождения. Что же он забыл здесь, этот удивительный господин, неужели это была случайность? Он стал напоминанием о прошлом, которое Эмз старательно отгоняла. Не ради себя, ради безопасности родных, пусть те и считали это жестоким… Появление черноволосого господина не входило в её планы. Но вот он стоял сейчас в нескольких шагах от неё, его длинные черные волосы были слегка мокрыми от капель дождя, как и белая рубашка.

Эмз подошла ближе, гордо и немного равнодушно, лишь внешне.

— Добро пожаловать в Дом Госпожи Наито.

— Госпожа?..

Господин Рэй попытался скрыть удивление, но Эмз заметила его в голубых глазах. Он узнал её, определенно. Пусть она сильно изменилась, стала совсем другой, но он запомнил её, как и она — его.

Эмз кивнула Зон, и та ушла, оставив из одних. Только когда её шаги стихли, Эмз спросила:

— Не скажете фамилию?

— Вам ведь это не нужно?

— Вы знаете мою, а я должна знать Вашу. Конечно, не обязательно, но, понимаете, доверие очень важно…

— Ле Блан. Рэй Ле Блан, Госпожа.

— Благодарю.

— Надеюсь, фамилия может остаться тайной?

— Да. Хотя удивительно, скрывать принадлежность к столь значимому роду чистокровных…

— Госпожа…

Раньше она не видела его душу, но сейчас невольно, но изучала. Она была светлой, как глаза. Не зря говорят, что глаза — отражение души. Был ли он столь же невинным? Эмз подошла ближе, удивляясь этой невинности, наверняка поддельной, Эмз была уверена. Не может человек быть таким непорочным, не может… Она уверяла себя в этом, убеждалась сталь часто, что не могла думать иначе.

Она мимолётно посмотрела в глаза, прошептала нежно, поддельно нежно:

— Каждый раскрыл свои секреты мне, если я того желала, проявил свои пороки. Каждый… Поддался…

Рэй не смотрел на неё, как бы ему не хотелось, отвёл взгляд, когда Эмз отошла. Несмотря на очевидную угрозу, он словно и не чувствовал опасности. Эмз не знала, что Рэй чувствует то же, что и она, как её душа наполняется теплом, а хаос, которого становилось слишком много даже для такой, как она, переставал так давить. Эмз знала, что относительное спокойствие нарушено, ведь теперь она живёт с ним под одной крышей.