Он решил, что я обиделась. Обычно когда люди на тебя матерятся, это значит, что они недовольны, но я материлась, потому что старалась максимально честно обозначить свою позицию. Я не злилась на Игоря. Он неплохой парень, очень талантливый, кстати, в отношениях с девушкой бережный, хотя и неуклюжий. Но лицо его пошло красными пятнами. Некоторое время он молчал, а потом я спросила:

— Что за девчонка-то? — я спросила это так спокойно, словно мы продолжали вести беседу в обыденно-скучном русле.

— Ева, — ответил он. — Откуда мне было знать, что тебе чокнутые нравятся? Хотя… Ты и сама, вроде, — он многозначительно покосился на меня.

— Чокнутая? — уточнила я с улыбкой. — Есть такое. Эта не та Ева, которая со своими рисунками носится?

— Я тоже заметил, что она постоянно рисует. Неплохо, кстати. Сначала кажется, что бред какой-то, но… цепляет. Жаль только, что она постоянно рисует… катастрофу. Горящие люди, расстрелянные и всё такое. Я у неё как-то спросил, как называется её рисунок, но она ответила, что названия нет. Что все её рисунки — иллюстрация Суда.

По спине у меня побежали мурашки, когда он это сказал.

— Можно попросить тебя кое о чём? — аккуратно спросила я, глядя на него чуть снизу вверх.

Он пожал плечами:

— О чём?

— Никогда не говори с ней больше.

«Ты её пачкаешь».

И даже тогда я не поняла, что случилось и не услышала собственным мыслей в голове.

У меня в планах было немного сблизиться с Евой, чтобы узнать про ситуацию в её доме, чтобы было ясно, кого я съем на охоте. Обычно это происходит просто.