Лили(т) #5 | Penfox 🦊

Дедал был обращён в вампира, когда ему исполнилось семьдесят. Вампиризм, разумеется, существенно омолодил его организм, мой наставник выглядел на тридцать два. Когда сердится — на тридцать пять. Только густые волосы ёжиком остались седыми. Он чем-то напоминал юного Аль Пачино — такая же форма глаз, лица и очень похожий профиль. У него хрипловатый, тихий голос и есть манера смотреть человеку прямо в глаза, поднимая брови.

Дедал нормален, как и любой профессиональный лицемер. Он занимается компьютерными микротехнологиями в нашей Академии Наук. По большей части плюёт на своё научное звание и часто занят ремонтом чьего-то компьютера. Это его хобби — любит чинить технику.

— Всё в порядке? — спросил он, когда я вошла к нему в квартиру. Посреди гостиной на деревянной доске, покрытой пленкой, лежит прямоугольный выпотрошенный остов системного блока. Пахнет работающим паяльником.

Он никогда не задаёт этот вопрос просто так.

— Да, конечно.

— Напряжённая, — констатировал он, проницательно на меня глядя, потом снял перчатки и вытер руки. — Словно опять к охоте готовишься.

— Может быть. Пока не знаю. Ты писал, что хочешь о чём-то сообщить.

— Да… верно, — он рассеянно указал в сторону своей небольшой гостиной. — Проходи.

Я вошла в комнату, осторожно обогнув его рабочее место, и села на диван.

— Ты помнишь Микаэля? — спросил мой учитель.

Разумеется, я его помнила. Такого, как он, сложно забыть. Микаэль — самый старый друг Дедала. Весьма… необычный человек, талантливый учёный и генетик. Я помню, что он работает на правительство и изучает природу вампиров. Он никогда не распространялся о своей работе, я видела его крайне редко. Светловолосый, улыбчивый, с негромким голосом. Такие кажутся тихонями и домоседами, до тех пор, пока кто-то не выведет их из себя. Я всегда инстинктивно опасалась его, потому что ещё никогда не встречала никого сильнее.

— Он создал любопытную вакцину. Насколько тебе известно, наша кровь и нервная система отличается от человеческой. Наша кровь отчасти таковой не является. Это второе сознание, второе «я» каждого вампира.

— Это Зов, — кивнула я. — Конечно, я в курсе.

— Внутренний Зов… — вымолвил неторопливо Дедал, будто пробуя слова на вкус. Он посмотрел на меня пристально и неожиданно спросил:

— Ты помнишь, как я взял тебя к себе?

— Да, конечно.

— Я называл тебя своим сокровищем. В тебе есть одна особенность, Лили…

— Мы уже обсуждали, это не особенность, — торопливо произнесла я, начиная раздражаться. Иногда Дедал совершенно ненужным образом затягивал важный разговор, и это нервировало.

— Зов ведёт юного вампира на протяжении некоторого времени, подсказывает ему, направляет, а потом исчезает. Зов — это великая сила нашего подсознания. И она навек гаснет через короткое время, когда вампир сам адаптируется к внешней среде, — неторопливо продолжал Дедал. — Но ты слышишь свой Зов. До сих пор.

— Я не знаю, что я слышу.

Дедал улыбнулся мне:

— Микаэль создал вакцину на основе психотропного вещества. Теоретически оно способно вернуть вампиру Зов и всё то могущество, которое он способен дать. Но нужно, чтобы испытуемый обладал уникальным качеством, — в глазах его медленно загорались огоньки.

— Как у меня? Я стану подопытным кроликом? — резко спросила я.

— Воспринимай это, как подарок, — сказал Дедал, легко разведя руками. — Эксперимент точно пройдёт успешно, и после этого ты станешь одной из сильнейших вампиров в мире.

Соблазнительная перспектива, только я не ощутила и доли воодушевления. Напротив, я сильно напряглась.

— Мне не нравится, как это звучит, — раздельно вымолвила я. — Кому-то понадобился сверхсильный вампир?

Дедал нахмурился, а потом рассмеялся:

— Малышка, скажи, ты хочешь обладать силой?

— Сначала назови плату, — сухо сказала я.

— Никакой платы. Ты просто первый испытуемый. Не обязательно эксперимент, вообще, увенчается успехом.

— Я повторяю — зачем кому-то подобные опыты?

— Ты спрашиваешь учёного, зачем он пытается воссоздать жизнь, — мягко заметил мой учитель. — Это вопрос науки, Лили. Невозможно вернуть Зов, если он уже утрачен. Невозможно использовать вакцину на новорожденном вампире, так как Зов ещё не стабилен. Ты идеально подходишь для этого эксперимента. Ты не представляешь, как тебе повезло.

— Допустим, я стану одним из самых сильных вампиров в мире. И что дальше?

— Микаэль будет наблюдать за тобой, за твоим самочувствием и переменами в тебе…

— А потом?

— Кто знает? Может, ты поможешь вернуть Зов всем нам, — развёл руками Дедал, — хотя об этом ещё очень рано говорить. Микаэль всё тебе разъяснит в следующий раз. Сейчас он занят, но я дам тебе знать, когда он появится. И ещё… от тебя пахнет человеческой кровью. Свежей. Ты недавно питалась и вновь собралась охотиться?

Почему-то в вопросе прозвучал контекст подозрительности. Я пожала плечом:

— Что, если и так?

— Постарайся в этот раз не затягивать и не покидай город надолго…

Я никогда не покидала город надолго. Максимум — укрывалась в лесах. Обычно Дедалу не требовалось говорить мне таких вещей. Я внезапно захотела спросить его, имею ли я право отказаться от эксперимента. Но не спросила. Вопрос застрял комом в горле.

Я не хотела знать ответ. Словно убегая и от него и от глаз Дедала, я вышла из его квартиры.

***

В октябре вечереет поздно. На узких аллеях понемногу загорались фонари. Кляксы и разводы светлой синевы на западе смешивались с клубящимися чернилами туч.

Алла: Слушай, мы с его мамой обзвонили всех, кого только можно. Он исчез. Лили… я могу встретиться с тобой?

Она хочет обсудить со мной, что же случилось с драгоценным Оскаром. С Оскаром, который подводил её к психиатрической клинике. С Оскаром, который дарил ей неповторимые ощущения токсичных отношений.

«Могу опять разбить телефон, купить себе новый и сказать, что это случайность, но я так уже делала в прошлом месяце».

Лили: Конечно. Давай у меня.

Я положила телефон в карман и направилась к своей квартире.

Тёмно-синие участки неба основательно завоевали более светлые. Я шла по разбитой бетонной дорожке из неровных прямоугольников, между которыми кучковалась грязь, к своему подъезду, и вспоминала взгляд Евы, когда она посмотрела на меня в блинной. И её сдавленный голос. Мне хотелось прямо сейчас вернуться к ней домой даже с риском быть обнаруженной. Странно, почему? Я раздражённо заставила себя подойти к подъезду и открыть дверь ключом.

Настроения не было никакого, но я приготовилась, как того требует этикет. Красное вино, старая записная книжка с моими телефонными номерами, аптечка, успокоительное в рассыпчатом печенье (на случай, если не захочет пить вино), несколько заготовленных утешительных идей. Оскар действовал мне на нервы, даже оставаясь мёртвым. Он тихо спал в безвестной могиле, он путешествовал по своему Бардо, и ему давно было не до нас.

Я сама виновата, я знаю.

Алла — нежное на вид создание, принцесса из сказок «Тысяча и одна ночь». Гибкая, невысокая, темноволосая, со светло-карими, блестящими глазами. Мало кто знает, что ей нравится позиция сабмиссива в БДСМ. Слава богу, она не считала Оскара своим Мастером, иначе возникли бы проблемы. Она искренне считает, что это естественная позиция женщины — испытывать на себе жестокость и власть. Снисходительно смотрела на меня, когда я слушала её с недоумением.

— Ты сказала, что он куда-то собирался? — сходу начала она, зайдя на порог квартиры. — А мать говорит, что не заметила сборов.

— Всего один рюкзак. Может, это и не сборы. Ты правда так волнуешься? Он уже исчезал, — ответила я, заходя на кухню.

— У меня есть контакты все его баб. Чёрный список. Все у меня. Даже те, о которых он думал, я ни за что не догадаюсь… — глаза её блестели. — И я никогда в жизни не звонила ни одной из них. Я боялась… застать его опять, понимаешь?

Она вошла на кухню, села на диван перед кофейным столиком и машинально взяла печенье из хрустальной вазы. Я незаметным жестом убрала со стола вино и поставила в шкафчик.

— Но я в этот раз позвонила. И его ни с кем не было. Правда не было… Но мало того, у него сегодня утром была назначена встреча с клиентом. Он не пришёл на неё. И вот когда я об этом узнала, поняла, что случилось что-то страшное. Он всегда приходит вовремя, ни разу в жизни не было, чтобы продинамить клиента… Ты говорила с ним, верно? Куда он собирался? — одновременно с надеждой, тревогой смотрит на меня.

«Я убила его, чтобы ты перебесилась и смогла жить дальше. Сейчас жалею. Может, было бы лучше, если бы он всё-таки довёл тебя до ручки?»

— Он не сказал, — с сожалением качая головой, ответила я. — Я увидела его рюкзак и пошутила не тему того, что автостопом гулять по России скучно. Он ничего на это не ответил и попробовал спрятать от меня рюкзак незаметно. Но мне показалось, что его что-то тревожит.

— Неужели, всё из-за проблем с налоговой? Этого не может быть, я же общалась с его бухгалтером. Она мне написала, что дела не так плохи, и они выкарабкаются.

— А взаймы он у… разных людей не брал? — осторожно поинтересовалась я.

— Он не такой человек, но… — она съела уже печений пять и тянулась к шестой, — всё может быть в жизни.

— О таких займах обычно не всегда и близким доверяют, — ввернула я, наблюдая за ней.

Успокоительное начало действовать, а съела она немало.

Я села перед ней на диван:

— Послушай, он взрослый. Если ударился в бега, то по своей воле, никого за собой тащить не хотел. Возможно, разыскивая его, ты только хуже сделаешь.

— Наверное, — вздохнула она, уронив голову на руки. — Привлеку внимание. Он не хотел бы, чтобы его искали.

— Именно, — мягко сказала я. — Ты выглядишь просто вымотанной. Ты хоть спала?

— Часа три…

— Поспи сегодня у меня.

— Слушай, я вспомнила кое-что… Оскар же звонил мне, — сонно вымолвила она, приподнимаясь на локте. — Звонил после того, как ты с ним пообщалась. Он был зол и называл тебя неадекватной.

— Я сказала, что если он причинит тебе боль, я его выпотрошу, вот и всё.

Я была вынуждена провести с Аллой всю ночь.

Во сне она сопит, белки её глаз под веками беспокойно дергались, от неё пахло потом и теплом, как от какого-то большого животного. Мне не нравился запах её волос и запах тела, вообще, так что я предпочла провести отдых в своей комнате.

***

Я не боялась, что меня поймают. В самом деле, ну, что страшного случится, если однажды до кого-то дойдёт, что это я убила Оскара? Во-первых, они меня не догонят, я умею менять личности. Во-вторых, даже если догонят, и я каким-то чудом сяду за решётку, то у меня появится моя личная зона террора и кормушки. Дедалу это не выгодно. Он будет делать всё, чтобы прикрыть меня. А он знает, как. Он многое… многое знает.

Лили, ты же станешь нашим подопытным кроликом?

Есть несколько правил Дедала. Нарушать их не следует, иначе с ним можно поссориться. В последний раз он довёл меня до состояния комы голодным истощением.

Первое правило Дедала — слушайся своего учителя. Он старше, мудрее, опытнее и не желает тебе зла. Если он о чём-то тебя просит, выполни это.

Второе правило Дедала — не сомневайся в его благих намерениях. Он воспитал тебя, выучил и дал тебе место в жизни. Если бы он хотел тебе зла, поверь, он бы уже давно совершил его.

Третье правило Дедала — не сближайся с людьми. Дружи с ними, но держи дистанцию. Для них ты человек, всегда только человек. Спи с кем хочешь, но не влюбляйся. А если влюбишься, брось этого человека и немного потерпи. Ты же не хочешь, чтобы с твоим любимым что-то случилось, правда?

Эмоции деструктивны, необъективны, они дестабилизируют твоё состояние и мешают охоте.

Вампиры влюбляются иначе. Они способны только на интеллектуальное влечение, так как материнский инстинкт и инстинкт продолжения рода в нас умерли. В связи с этим такая любовь часто напоминает глубокую платоническую дружбу. Между упырями она нормальна. Но человек такие отношения «не потянет». Ему нужно больше сантиментов и больше простого человеческого счастья.

До сих пор все вампиры, встречавшиеся мне, вызывали либо чувство страха, либо скуку.

На другое утро мы с Аллой вместе выехали из дома. Она — в сторону работы, я в сторону университета. Слава богу, нам совсем не по пути, но остальную часть я провела с Игорем. Он считался моим товарищем по кафедре. Мы сошлись, вроде как две одиночки. Общаемся только перед занятиями, иногда он со мной флиртует, я делаю вид, что не понимаю намёков и очаровательно простодушно улыбаюсь.

— Знаешь, что такое селфхарм? — громко спросил он мне в самое ухо. Игорь высокий. Он стоит, перекинув через плечо свою сумку и держится ко мне слишком близко.

— Переводится, как «самоповреждение», — ответила я.

— Представляешь, у нас есть одна такая. Она руки себе режет. Я позавчера от неё недалеко сидел, бинты увидел, — он посмотрел на меня в стиле «давай удивимся этому вместе и подумаем, какая она больная», но выражение моего лица напоминало мрамор. Игорь опустил голову:

— Не представляю, зачем резать себе руки. Это позерство, привлечение внимания. Лучше уж сразу суицид… Хотя бы честно.

— Тебе нравятся честные люди? — с любопытством спросила я.

— Да, я и сам такой.

— Тогда ты мудак. И сейчас я объясню тебе, почему. Человечек рождается в наш мерзкий социум, — я почти кричала ему в ухо сквозь грохот электрички, — за деньги. Он родился, потому что за него кто-то заплатил. Нормальные похороны, то есть нормальная смерть в нашей стране стоит миллионы. Человек рождается без свободы воли. Один. И уже обязан платить за то, чего не просил. И быть благодарным. И это разные люди. Одни рождаются с устойчивой нервной системой, другие рождаются с низким болевым порогом. Когда человек режет себя, организм реагирует на травму выплеском гормонов, которые призваны успокоить, уменьшить боль и так далее. И через это человеку становится не так больно внутри. Но выстрел гормонов заканчивается, и всё повторяется. А мудак ты потому, что у тебя оценочное суждение уродливое, — спокойно добавила я.

Он решил, что я обиделась. Обычно когда люди на тебя матерятся, это значит, что они недовольны, но я материлась, потому что старалась максимально честно обозначить свою позицию. Я не злилась на Игоря. Он неплохой парень, очень талантливый, кстати, в отношениях с девушкой бережный, хотя и неуклюжий. Но лицо его пошло красными пятнами. Некоторое время он молчал, а потом я спросила:

— Что за девчонка-то? — я спросила это так спокойно, словно мы продолжали вести беседу в обыденно-скучном русле.

— Ева, — ответил он. — Откуда мне было знать, что тебе чокнутые нравятся? Хотя… Ты и сама, вроде, — он многозначительно покосился на меня.

— Чокнутая? — уточнила я с улыбкой. — Есть такое. Эта не та Ева, которая со своими рисунками носится?

— Я тоже заметил, что она постоянно рисует. Неплохо, кстати. Сначала кажется, что бред какой-то, но… цепляет. Жаль только, что она постоянно рисует… катастрофу. Горящие люди, расстрелянные и всё такое. Я у неё как-то спросил, как называется её рисунок, но она ответила, что названия нет. Что все её рисунки — иллюстрация Суда.

По спине у меня побежали мурашки, когда он это сказал.

— Можно попросить тебя кое о чём? — аккуратно спросила я, глядя на него чуть снизу вверх.

Он пожал плечами:

— О чём?

— Никогда не говори с ней больше.

«Ты её пачкаешь».

И даже тогда я не поняла, что случилось и не услышала собственным мыслей в голове.

У меня в планах было немного сблизиться с Евой, чтобы узнать про ситуацию в её доме, чтобы было ясно, кого я съем на охоте. Обычно это происходит просто.

Пока она шла по коридору после первого занятия я аккуратно оцепила от её сумочки брелок, подождал немного и догнала Еву на лестнице:

— Эй. Это не твоё? Ты уронила, похоже.

Всё те же, полные нефти, глаза посмотрели мне в лицо, но уже без враждебности. Она забрала брелок.

— Ты опекаешь меня? — она улыбнулась.

И тогда стало ясно, что она… очень добрая. При улыбке глаза её нежно блестели, смотрели прямо, брови вздёрнулись чуть вверх. Она попыталась быть насмешливой, но у неё не вышло.

— Ищу повод познакомиться, — неожиданно вырвалось у меня. — Мне… понравился твой рисунок, — серьёзно добавила я. — Захотелось понять, что ты за человек.

Она покраснела. Её оказалось удивительно легко смутить. Потом, словно вспомнив что-то, она сказала не своим, приглушённым голосом:

— Ладно. Меня зовут Ева.

— А меня Лили.

— Я обычный человек, — сходу начала она. — Просто… не люблю людей и рисую всякое…

— Ты врёшь, — улыбнулась я. — Давай так. Встретимся сегодня после занятий и я расскажу тебе, что я думаю. Идёт?

Она с подозрением сощурилась:

— Ладно. Но ты ошибёшься. Все ошибаются.

— Ну и прекрасно, — сказала я.

Ева ничего не ответила. Она почти сбежала от меня прочь по лестнице.