Вскипяти чайник с примятым боком,
Присыпь сахарной пудрой сгоревший пирог.
Хоть сегодня не сядешь за стол одиноким,
Часа два будешь верить, что существует бог.

Ты ведь живёшь один раз в неделю,
Зачем-то готовя, пачкаешь руки в еду.
Ты молишься каждое воскресенье,
Но для тебя троица вмещается в душу одну.

Чайник кипит, раздирая пространство визгом.
Ему вторит беспечный и громкий стук в дверь.
К черту пирог и не натёртые до скрипа вилки,
Дерни за ручку и суть своей жизни узрей.

Ты склеишь образ тоскливой любви по частицам:
Ее лёгкое пальто нараспашку в сыром ноябре,
Куски сигаретного пепла в огромных ресницах,
Глаза, как угли, дотлевающие в больной худобе.

Ее ледяные руки за считанные мгновения
Окажутся на твоих неприятно горячих щеках.
Ты намекнешь ей о последствии обморожения,
Она скажет, что ты занудный дурак.

Никогда она не пройдёт на нищую кухню,
Никогда не согрет ее свежезаваренный чай.
Все будет позже, если дойдут руки,
Которые прямо сейчас под одежду скользят.

Присутствие обнаженного женского тела
Снижает процент ущербности клетки-квартиры.
Ты вновь удивишься, почему же она захотела
Раскрыть манекену свою сущность вампира.

Бледность ее, повсюду торчащие кости,

Взрыв чёрных кудрей, что заполняют рот,
Сокращение тел в порыве взаимной злости.
Эгоистичной и грязной бывает любовь.

Ты захочешь выпить ее без остатка,
Хоть сознаёшь, что сам для нее разбитый бокал.
Ее присутствие на тебе не просто разрядка,
А дающий иллюзию смысла святой ритуал.