Я родился в Воркуте. В тридцать девятом.
Моя мама отбывала там свой срок.
Меня нянчили все зэчки из Барака.
И шутили: «Кто же папа твой, сынок?»
Вертухаи же косились друг на друга.
И молчала словно рыба моя мать.
«Будет сын твой, — говорила ей подруга, —
Этот лагерь своей Родиной считать».
Началась тогда война и нас детишек,
Разлучив от матерей, свезли в детдом.
Где из всех рождённых в лагере мальчишек.
Я один к восьми годам ходил с ножом.
Этот нож мне подарил дядь Паша дворник.
Он сказал мне: «На держи, пацан перо.
На гоп стопе в подворотне срубишь, стольник.
Будешь месяц с молодухой пить ситро».
Время шло. И вот однажды не сдержавшись.
Убежал я из детдома в Воркуту.
Чтоб увидеть свою мать и к ней прижавшись,
Рассказать ей, как я сильно её жду.
В Воркуте, где находился женский лагерь.
Местный житель, ну а в прошлом вертухай.
Похвалился, что однажды вёл он в карцер.
Одну зэчку, в аккурат на Первомай:
«Ох, красива же была и впрямь чертовка.
Удержаться от соблазна я не смог.
Девять месяцев прошло. И вот ребёнка,
Вижу я, в руках своих она несёт.
Но война нас разлучила. В сорок первом,
Нас троих лишили брони. В тот же год,
В ноябре столкнулись мы с коварным немцем.
Сталинградской мясорубкой звался фронт.
Был я ранен. Тяжело. Меня списали.
А вернувшись в Воркуту пошёл я к ней.
К своей зэчке, по которой так скучал я.
С каждым разом всё сильнее и сильней.
