Зверёныш

Грохот под мостом стоял такой, словно по нему шли поезда, а не скользили лёгкие автомобили. Мост был старый, перекрытия ходили ходуном. Власти уже давно заявили о необходимости перекрыть движение и провести капитальный ремонт, но всё почему-то не начинали.

Серёжа сидел на бетонной балке, выкрашенной поочерёдно жёлтыми и чёрными полосами с целью обозначить границы моста для флайкаров. Владельцы последних в таких допотопных предупреждениях не нуждались, ведь у всех, кто мог позволить себе летать, а не ездить, в программу автопилота и навигатора была вбита карта города. Полетишь на флайкаре прямо в стену, и машина заберёт у тебя управление, чтобы выровнять курс. Но жёлтые с чёрными полоски, нанесённые ещё тридцать лет назад, местами облупившиеся, всё ещё держались, а счищать их никто не спешил.

Чтобы не отморозить себе почки или хотя бы зад, Серёжа подложил под себя картонку. Эту он утащил из мусорного контейнера при ресторане. Бог его знает, что в этой коробке было до того, как её выбросили — главное, что картон был толстый, и сидеть на нём было не холодно. Даже теперь, когда шёл снег, а температура опустилась до минус девяти градусов по Цельсию.

Замёрзнуть можно было и на картонке, но мальчик не собирался надолго тут оставаться. В этом месте он хотел съесть шаурму, почти честно заработанную за непыльную работёнку. Владелец забегаловки просил Серёжу проследить за его женой, и паренёк выполнил задание на «отлично». Увидев фото жены с любовником на растрескавшемся экране смартфона, владелец фуд-трака сорвал с себя передник и, ругаясь по-китайски, бросился к своему ржавому седану. Он даже не закрыл фургон-столовую, чем несказанно обрадовал Серёжу. Набрав себе полные пакеты еды, он всё же опустил створки и притворил дверь, чтобы никто, кроме него, пока фуд-трак не ограбил.

Шаурма была холодной, но вкусной. С куриным мясом, салатом, морковкой, перцем, помидорами и каким-то чудесным соусом, теперь капавшим на облупленную жёлтую краску. Такой вкуснятины мальчик давно не ел: беспризорнику добыть еду непросто, и случай с фургоном – большая редкость. Обычно приходилось доедать просрочку, найденную в мусорных контейнерах за ресторанами и магазинами. Вообще, подумал Серёжа, откусывая от шаурмы, помойки за ресторанами – золотая жила, если сравнивать с другими заведениями. За магазинами еда попадается куда реже. Продавщицы удавятся, но не отдадут просроченную колбасу голодному уличному мальчишке.

К своим одиннадцати годам Серёжа отчетливо понимал своё место в мире и не строил иллюзорных планов на будущее, как его мечтательные обеспеченные сверстники. И то, что в школу Серёжа ходил только год, не отнимало у него смекалки, натренированной на улице.

Внизу кто-то закричал. Мальчик, продолжая жевать, посмотрел вниз – там, у опоры моста, стоял серебристый флайкар. Задняя дверца с одной стороны была открыта, и в салоне кто-то возился. Через пару секунд на снег выпрыгнула девушка в разорванном платье. Она пробежала несколько метров, прикрывая грудь лохмотьями, когда раздался выстрел. Девушка споткнулась и упала. Дверь флайкара тут же закрылась, и машина взмыла вверх. Быстро набирая скорость и высоту, флайкар вскоре растворился в золотистых облаках.

Серёжа положил в рот последний кусок шаурмы и присмотрелся к девушке внизу. Та лежала на том же месте, но, кажется, ещё шевелилась. Пораскинув мозгами, Серёжа решил, что от него не убудет, встал и прошёл по балке до проёма в стальной опоре моста. Подвесные дорожки, рассчитанные на ремонтников, вели к люку, за которым в узкой шахте вниз вела вертикальная лестница. Ступеньки были ледяными, это чувствовалось даже через вязаные перчатки, найденные Серёжей в парке ещё той зимой. Спускался он несколько минут. Сам себе мальчик уже тысячу раз сказал, что девушка давно умерла, и он впустую тратит время. Но поворачивать назад не хотелось. Была у него странная привычка – всё начатое доводить до конца. Иначе зачем было начинать? Упрямство это было или что-то другое, но эта черта характера не раз спасала беспризорнику жизнь, заставляя шагать вперёд там, где, казалось, нужно лечь и умереть.

Рядом с девушкой мальчик застал старика-бездомного, уже спустившего штаны и задравшего платье умиравшей. Кряхтя, дед опускался на колени около маленького девичьего зада. Серёжа подобрал валявшийся неподалёку обломок кирпича и метнул его в бездомного. Кирпич попал старику в голову, когда тот уже направлял покрытый ступьями член между ног девушки.

— Ай, блядь! – крикнул старик, потеряв равновесие и завалившись на бок. – Ты… Ты чего творишь?!

— Старый извращенец, — беззлобно сказал мальчик, подбирая второй кусок кирпича.

За свою бездомную жизнь он повидал и не такого, так что шока не испытал. Но и мимо он пройти не мог.

— Чего, сам хочешь отхватить? – хрипло прокаркал дед, вставая на ноги. – Я девку нашёл, моя она!

Только тут старик понял, что перед ним ребёнок.

— Впрочем, — задумчиво сказал дед. – Зачем мне мёртвая, когда есть живой парнишка?

Он шагнул было к Серёже, но тут же получил вторым куском кирпича между глаз. Удар получился таким сильным, что дед пошатнулся, схватился за голову и сделал несколько шагов назад. Третий брошенный кирпич ударил его по виску, и старик рухнул, как подкошенный. Он уже не пытался встать и даже не шевелился. Обычно Серёжа проявлял солидарность по отношению к другим бездомным, но всегда были исключения. Не выпуская старика из видимости, он приблизился к девушке. Увы – жизни в ней не осталось. Распахнутые глаза остекленели, снег на её щеках уже не таял. Вздохнув, Серёжа собрался было убраться от трупа подальше, но тут ему в глаза ударил свет прожектора.

— Не двигаться! Полиция Владивостока!

Мальчик замер, но глаза его метались в поисках пути к отступлению. Увы, до опоры, в которой была лестница, было метров двадцать, да и пока он карабкается, его спокойно смогут подстрелить. С другой стороны была река, но лёд встал недавно и оставался хрупким, да и куда он по нему? Место открытое, подстрелят легко и с удовольствием. Так что Серёжа остался на месте.

От полицейской машины к нему направлялись двое в серой форме и сверкающих зеркальных шлемах с высоким забралами, закрывавшими лица. У одного в руках был пистолет, дуло которого смотрело на Серёжу. Второй остановился рядом, дотронулся до шлема в области уха:

— Диспетчер, у нас двойное убийство. Подозреваемый – зверёныш.

Зверёнышами называли всех беспризорников. По аналогии с взрослыми бездомными, которых звали животными или зверями. Спрашивать не было нужды – по мальчику и так всё было видно. Истёртая осенняя куртка в мороз, дырявые джинсы в пятнах, рваные чёрные ботинки, явно с чужой ноги, давно не мытые и не стриженные чёрные патлы, выбивающиеся из-под шапки-носка. А ещё худое лицо со впалыми щеками, на котором карие глаза казались больше. Такие, как Серёжа, были не редкостью – двадцать семь миллионов беспризорников в стране, преступления с их участием оставались ежедневной рутиной для полицейских. Так что глаз у людей в сером был намётан.

Дед застонал и заворочался.

— Этот живой, — удивлённо сказал тот, что держал пистолет. – Надо «Скорую» вызвать.

— Да какая ему «Скорая», бомжу этому… — Первый полицейский подошёл к старику и несильно пнул его в рёбра. – Эй! Идти можешь?

— Могу, начальник! – прохрипел тот.

— Так иди отсюда, нечего мне статистику портить.

Полицейский отвернулся и пошёл назад, а дед, украдкой глянув на мёртвую девушку, быстро выбросил вперёд руку, что-то схватил и спрятал. Мелькнуло золотым – и пропало в руках старика.

— Эй! – крикнул Серёжа, невольно сделав шаг вперёд.

— Куда собрался, зверёныш? – Полицейский, стоявший спиной к старику, толкнул Серёжу в грудь так, что тот едва устоял на ногах.

— Он что-то стащил!

— Ничего не тащил! – возмутился дед, отползая на корточках. – Я вообще ухожу!

Полицейский защёлкнул на запястьях мальчика наручники – специальные, детские, рассчитанные на узкие запястья – и толкнул его к машине.

В «обезьяннике» Серёжа оказался не один – его соседом стал то ли пьяный, то ли накачанный чем-то мужик лет пятидесяти. Скорее уж накачанный, решил беспризорник, глядя, как толстяк кидается на прутья. Те были, конечно же, под электричеством, и мужик раз за разом получал разряд, однако через несколько минут, придя в себя, возобновлял попытки.

Полицейский по ту сторону решётки сидел за столом и что-то печатал на допотопном компьютере. На содержавшихся под стражей он не обращал никакого внимания.

Прошло уже много часов, как Серёжу задержали. Отлив в ведро в углу, он вернулся на узкую деревянную скамью, и тут увидел, как в помещении появились ещё двое. Дежурный вскочил, отдавая честь. Один из вошедших был в синем мундире и фуражке – офицер полиции. Второй, его сверстник – в коричневой кожаной куртке и джинсах. Если офицер стоял прямо, то этот, второй – сгорбившись. Его взгляд скользнул по толстому мужику и встретился с Серёжиным взглядом. И – будто что-то щёлкнуло. Они словно вцепились друг в друга этими взглядами.

Вошёл ещё один полицейский. Отключив ток, двое в серой форме открыли «обезьянник» и резкими ударами дубинок отогнали толстого мужика в угол. Тот завизжал, как свинья на бойне, упал на пол и закрылся руками.

— Заткнись, кому говорю! – рявкнул один из полицейских, но мужик продолжал визжать.

— Дай ему разряд, что ли, — вздохнул офицер.

Полицейский взял с пояса шокер и выпустил электроды в толстый живот задержанного. Тот задёргался на полу, забился в судорогах, как вытащенная из воды рыба. Потом напряжение убрали, и мужик обмяк в луже своей мочи.

В наступившей тишине человек в коричневой куртке подошёл к съёжившемуся беспризорнику и сел на скамью рядом. Он посмотрел своими серыми, холодными глазами в глаза Серёже, и тот испугался – взгляд был нечеловеческий, какой-то потусторонний.

— Ты видел, как убили девушку? – спросил мужчина.

— Да.

Мужчина кивнул и задал следующий вопрос:

— Ты видел, кто это сделал?

— Нет, — ответил мальчик и тут же быстро добавил:

— Но я видел машину!

— Какую машину? Что там произошло?

Торопясь и путаясь в словах, Серёжа рассказал про серебристый флайкар, про выстрел и про бомжа.

— Он… что-то взял у неё? – переспросил мужчина.

— Да, что-то золотое. Цепочку, наверное.

— Она не носила цепочек. – Мужчина перевёл взгляд на полицейских. – Что было у него в карманах?

— Старый, битый смартфон, зарядка, нож в пять сантиметров, отвёртка… — начал отчитываться дежурный.

— Украшения были?

— Нет, такого не было. Все вещи сохранены.

Мужчина снова посмотрел на Серёжу:

— Ты говоришь правду?

— Да, клянусь! – воскликнул тот.

— Хорошо. Ты сможешь узнать того бездомного?

— Извращенца-то? Ясен-красен, узнаю!

— А где его можно найти, знаешь?

— Да, примерно прикинуть могу. Раз под мостом ошивался, то должен жить в заброшенной части порта. Там много народу живёт, в порту в этом.

— Хорошо. Поедешь со мной, будем искать твоего… извращенца.

— Виктор, — вмешался офицер. – Доверять зверёнышу… Ты же сам служил, должен понимать…

— Лучше всё равно ничего нет, — ответил Виктор. – А сидеть, сложа руки, я не могу. Дай мне парочку твоих ребят и этого паренька.

— Виктор… — Офицер замялся. – Я-то могу дать, но… Ты же знаешь, личные расследования ни до чего хорошего не доводят.

— А если бы твоего сына убили?

Офицер потупился, вздохнул и сдался:

— Хорошо, идём.

Вещи Серёже вернули все, кроме ножа. Даже маленький помидор из того самого ресторанчика на колёсах – его мальчик оставил на десерт, дабы съесть после шаурмы – не выбросили, разве что немного помяли. Чтобы не потерять вкуснятину снова, Серёжа сразу, как получил вещи, запихал помидор в рот.

— Зверёныш, — пробормотал дежурный, с отвращением глядя на мальчика.

Тот ничего не пытался объяснить. Многим людям попросту незнакомо понятие абсолютного, болезненного голода.

В машине мальчика посадили на заднее сиденье, между двумя полицейскими. За руль сел Виктор. Весь путь от отдела полиции до закрытого порта никто не проронил ни слова. Лишь у наглухо закрытых ворот Виктор спросил:

— Здесь?

— Ага!

— Тогда – на выход.

Все четверо вылезли из машины и подошли к ржавому забору. Толстая цепь на воротах недвусмысленно намекала, что проход закрыт.

— И как эти бомжи туда пролезают? – спросил один из полицейских.

— Со стороны бухты, — ответил беспризорник. – Туда на машине никак, нужно пешком.

— Веди, — сказал Виктор. – Но сразу предупреждаю: вздумаешь сбежать – найду и убью.

Серёжа кивнул. Молча он провёл их до узкого лаза между двумя высокими бетонными заборами. Протиснуться туда можно было только по одному, да и то приходилось вытирать одеждой стены. Следом за ним шёл Виктор – он не спускал с мальчика глаз, явно ожидая, что тот даст дёру. Но Серёжа не собирался убегать – он нутром чуял, что Виктор сейчас крайне опасен.

По одному все четверо вышли к бухте. Ржавый траулер, закованный в лёд, стоял у другого берега, других кораблей не было. Что на том, что на этом берегу фонарей стояло мало, и часть уже давно погасла. Сейчас спутников окружила темнота, и первым на неё среагировал Виктор. Он схватил Серёжу за шиворот и дёрнул к себе.

— Да чего вы, эй! – возмущённо крикнул тот.

— Помнишь, что я тебе говорил? Если сбежишь?

— Помню, помню! Пустите!

Полицейские включили фонари на шлемах, и белый свет открыл для глаз пролом в бетонной стене. Пригнувшись, чтобы не задеть торчащие из бетона стальные прутья, Виктор шагнул в пролом.

— Теперь ты, — сказал он Серёже.

Мальчик миновал забор легко, как делал это тысячи раз прежде. За ним последовали полицейские. Глазам вошедших предстали несколько старых складов да груды сломанных ящиков. Грузовик без колёс ржавел на кирпичах поодаль, рядом лежал опрокинутый погрузчик. Ворота одного из складов были приоткрыты, и оттуда слышались голоса.

— Покараульте вход, — сказал Виктор полицейским, — а мы с парнем — внутрь.

Первым, что они увидели, приблизившись к воротам – отблески пламени. Заглянув внутрь, Виктор разглядел сложенный из кирпичей очаг, в котором горел огонь. Вокруг этого костра сидели и лежали люди – разного возраста и пола, но все одинаково грязные и тощие.

— Животные, стало быть, — кивнул Виктор и сплюнул. – Давай, ищи того старика.

Серёжа стал обходить людей, вглядываясь в лица. В свете костра лица, казалось, прыгали, казались нечеловеческими, словно это свора демонов слетелась на шабаш. Глазам трудно было привыкнуть к резкому контрасту между ярким огнём и полумраком вокруг, поэтому Серёжа брёл почти на ощупь, иногда на кого-то наступая. Пару раз его толкнули, один раз пнули под зад.

— Ай, блядь! – крикнул знакомый голос.

Старик на земле выпрямился и потёр придавленную руку.

— Не видишь, куда лезешь, малявка херова? – огрызнулся дед, и Серёжа вдруг узнал в нём несостоявшегося насильника. – Погоди-ка, я ж тебя недавно видел…

Старик схватил мальчика за руку.

— Это ты, паскудёныш, помешал мне с той тёлочкой под мостом покувыркаться?

— Она умирала, — ответил Серёжа, попятившись, но рука бездомного сжимала его всё крепче.

— А я ведь тогда сказал, — продолжал дед, плотоядно усмехнувшись, — не получилось с девкой – так мне и малец сгодится!

Грохнуло. Старик отдёрнул руку и принялся кататься по земле, на Серёжу брызнуло кровью. Бездомные вскакивали со своих мест и, увидев Виктора с пистолетом, пятились от него, отступали в темноту. Несколько человек попытались сбежать, но на выходе путь им преградили полицейские.

Виктор встал над раненым стариком и носком ботинка перевернул его на спину. Тот сжимал окровавленную правую кисть, из которой пулей был выдран кусок мяса.

— Я тебя услышал, — сказал Виктор тихо. – Ты хотел изнасиловать мою дочь.

— Что вы, что вы! – заскулил бездомный. – Это всё он, всё он! Я её и пальцем не тронул!

— Ты забрал у неё цепочку.

— Да что вы, какая цепочка?! Я в жизни ни у кого…

Снова грохнуло, и старик вновь закатался по земле.

— Ещё раз мне соврёшь, — спокойно сказал Виктор, — и я тебя убью. Понятно?

— Да! Да!

— Где та цепочка, которую ты забрал у моей дочери?

— Я её продал! Сдал в ломбард! Клянусь! На кой мне с собой такую дорогую вещь таскать?

— Какой ломбард?

— Здесь, на Калинина! Недалеко!

— Как она выглядела? – спросил Виктор мальчика. – Цепочка? Ты помнишь?

Серёжа замотал головой.

— А ты что можешь сказать? – обратился Виктор к бездомному.

— Золотая такая… С сердечком золотым. Типа кулона, наверное.

— Что-то ещё?

— Нет! Цепочка с сердечком!

— Ты ещё что-то взял у моей дочери?

— Нет! Богом клянусь, нет!

— Номер флайкара! – вдруг выкрикнул Серёжа. – Ты ведь должен был… должен был быть там, неподалёку! Ты видел номер флайкара?

— Да, видел! – обрадовался бомж. – Видел, ей-богу! Триста шестьдесят семь!

— А буквы?

— Букв не видел… Только цифры. Да и по циферкам ведь можно найти!

Виктор удивлённо посмотрел на беспризорника, потом снова перевёл взгляд на старика:

— Ещё что-то важное ты видел?

— Нет, кажется… Больше, ей-богу, ничего…

— Любая мелочь. Может, ты видел лица людей?

— Нет, никого не разглядел. Только вот номер и посмотрел – так, по старой привычке… А больше ничего.

— Жаль.

Виктор навёл пистолет на голову бездомного и три раза выстрелил. После третьего выстрела голова лопнула, из темечка на грязь плеснуло кровью вперемешку с кусочками мозга. Бездомные вокруг вжались в тени, затаив дыхание.

— Пошли, — сказал Виктор, убирая пистолет в кобуру. – Ты, пацан, тоже.

Серёжа, конечно, всякого уже повидал, но лопнувшая голова подействовала на него неприятно. Ему остро захотелось сбежать от полицейских, добраться до своего уютного подвала в заброшенной школе, забраться под старые одеяла и уснуть. А ещё захотелось плакать.

В машине, когда все заняли свои места, Виктор несколько минут сидел, глядя на кружащиеся в свете фонаря снежинки. Потом вдруг, не оборачиваясь, сказал:

— Молодец, парень. Что догадался про номер спросить. А то я бы раньше времени его пристрелил.

Потом он достал смартфон и стал звонить.

— Я узнал номер той машины, — сказал он в трубку вместо приветствия. – Три шесть семь. Ищи.

После этого Виктор сбросил вызов, нашёл на карте смартфона ломбард и тронул машину с места.

— В задницу иди, шеф, — насмешливо бросил хозяин ломбарда. – Ты мне даже удостоверение не показал. А если бы и показал – шёл бы всё равно в зад. И петушков своих забери.

Он кивнул на полицейских, переминавшихся с ноги на ногу. Серёжа понимал, что те ничего не могут поделать, равно как и Виктор. Полицейский произвол расцветал только в отношении социального дна – бездомных, проституток, безработных и так далее. Трогать же бизнесменов, в том числе и мелких, было чревато быстрым прекращением службы. Мелкий бизнес процветал благодаря ряду законов, принятых за последние десятки лет.

Виктор стоял перед решёткой, за которой сидел хозяин ломбарда – толстый усатый мужик в красной рубахе с закатанными по локоть рукавами. Виктор думал.

— Пожалуйста, — наконец выдавил он. – Я просто прошу показать мне, где эта цепочка. Я куплю её за любые деньги.

— А вот хрен тебе. Терпеть вас не могу, уродов в форме. Кто ты такой вообще?

— Никто. Я никто.

— Вот именно.

— Но я покупатель. И готов заплатить. Хорошо заплатить. Просто назови цену.

Хозяин почесал затылок, поковырял в зубах ногтем, вздохнул и сказал:

— Ну, так и быть. Говоришь, любую цену заплатишь?

— Любую.

Мужик в красной рубашке встал, потянулся, отчего живот вывалился из джинсов и навис над ремнём. Потом, очень нехотя, он подошёл к одной из витрин, сунул туда руку и выудил тонкую золотую цепочку с кулончиком в виде сердечка. Виктор впился взглядом в украшение, его руки невольно сжали прутья решётки.

— Это… она? – хрипло спросил он.

— Она. Значит, любую цену готов заплатить?

— Любую.

— Тогда… Пусть будет миллион.

— Сколько?

— И правда, чуть не продешевил. Два миллиона. А, да чего там… Пять. Пять миллионов рублей.

У Виктора перекосило лицо от злости, но у него хватило ума промолчать. Он достал из кармана смартфон и стал кому-то звонить.

— Мне нужно пять миллионов. Срочно, — бросил он кому-то. – Я отдам всё.

— Я передумал, — сказал хозяин. – Хочу десять миллионов.

— Десять миллионов, — сказал в трубку Виктор.

— Впрочем, нет. Двадцать. – Хозяин расхохотался.

— Двадцать, — процедил в трубку Виктор. – Что? Нет, я… Нет. Послушай… Послушай!

Видимо, собеседник положил трубку. Виктор повторил набор, но на том конце просто сбрасывали. Серёжа, наблюдавший за Виктором, видел, как у того краснеет лицо, как задрожали его руки.

— Ну что, как насчёт двадцати лямов? – спросил хозяин.

— Отдай мне эту цепочку, — медленно сказал Виктор.

— Хрен тебе. И следи за словами. Видишь эти камеры? Сейчас нас смотрят пять тысяч человек. Мой канал довольно популярен. Так что либо давай двадцать миллионов, либо вали нахрен из моего ломбарда.

Виктор бросил смартфон и потянулся к пистолету. В тот же миг один из полицейских схватился за шокер и выпустил электроды в Виктора. Оружие выпало у того из рук, когда мощный разряд прошёл через тело. Виктор упал, его тело конвульсивно задёргалось на полу.

Серёжа только теперь понял, что полицейские должны были не столько помогать Виктору, сколько удерживать его от глупостей. Именно это они и сделали.

— Молодцом, ребята! – загоготал хозяин ломбарда. – Давайте, тащите эту шваль из моей лавки. Видели, ребятки? Вот так надо обходиться с мусорами.

Последнее он сказал, обращаясь к одной из камер.

— Эти пидоры думают, что можно везде навязывать свою волю! Да вот хер вам, мрази серые! Валите, пока целы! И зверёныша своего заберите!

До этого момента Серёже казалось, что хозяин и не замечает его присутствия. Но теперь тот с омерзением посмотрел на него сверху вниз и скривил губы, словно увидел, как кого-то стошнило.

— Пошёл, маленькое животное! Нечего тут делать!

Полицейские вытащили Виктора наружу, донесли его до машины и положили на заднее сиденье. Сами они сели на передние места, завели двигатель и отъехали от тротуара. Через минуту машина уже скрылась за поворотом. Про беспризорника никто и не вспомнил.

Наконец-то его проблемы были позади. Можно было вернуться в родной тёплый подвал, сжечь в старой бочке коробку-другую и спокойно уснуть, накрывшись одеялами. Кажется, все потеряли к нему интерес. Постояв ещё несколько секунд и окинув взглядом безлюдную улицу, Серёжа сорвался с места и припустил по направлению к заброшенной школе.

Прошёл почти месяц. Серёжа выживал, как мог – копался в мусорных баках, выполнял нехитрые поручения, а иногда и подворовывал. Приходилось не то чтобы совсем легко, но вполне сносно. Да, иной день в желудке у мальчика было пусто, но к таким мелочам он привык. Приближался Новый Год, и город нарядился в гирлянды, вывески стали красочнее, а реклама – агрессивнее. Глядя, как на экранах рекламных щитов воздушные девушки рекламируют туалетную воду, а брутальные мужчины – новые флайкары, Серёжа мечтательно представлял себя на их месте. Сытым, одетым по последней моде, ни в чём не нуждающимся. Но и в свои одиннадцать он прекрасно понимал, что этого никогда не случится – зверям пропуск в средний класс воспрещён.

Зато в мусорных баках появилось больше интересного. Чаще стали обновлять на прилавках продукты, и даже продавщицы не могли унести с собой всю просрочку. На помойках можно было найти даже испорченные салаты или мясо, не говоря уже о гнилых овощах или засохшем хлебе. Одна беда – выросла и конкуренция. Беспризорники оккупировали мусорки, и это слишком бросалось в глаза. Приходилось хозяевам ресторанов и магазинов разгонять мальчишек, и в итоге ценные продукты не доставались никому. А уж если случалось дорваться до мусора, начиналась настоящая свалка. За порцию съестного могли и зубы выбить, и руку сломать.

В один из таких дней Серёжа хорошо получил по носу. Парень, на несколько лет старше Серёжи, так заехал ему по голове, что мальчик невольно сделал несколько шагов назад, прежде чем упасть на спину. Перед глазами вспыхнули искры, сменившиеся кружащими чёрными точками. Мальчик приподнялся на локте, с трудом наблюдая, как свора «зверят» дерётся за свежий мусор. Как к ним подобраться, он не знал, однако сделать это было надо – последний раз его челюсти работали ещё позавчера.

— Вот это встреча, — сказал кто-то. – Что, не досталось еды?

Серёжа поднял глаза и увидел Виктора – тот стоял, засунув руки в карманы куртки, и смотрел на мальчика. Со дня их последней встречи мужчина похудел и сгорбился.

— Да, — буркнул мальчик. – Ерунда.

— Есть, наверное, хочешь?

Серёжа поднялся и уже отряхивался от снега. Услышав про еду, он замер и поднял на Виктора затравленный взгляд, но ничего не сказал.

— Вижу, что хочешь, — продолжал тот. – Пойдём.

Мальчик не двигался с места, не зная, как и реагировать на предложение. Бесплатно накормить его в последний раз пыталась ещё мама. Земля ей пухом, как говорится.

— Пойдём, пойдём. – Виктор вздохнул. – Я тебе ничего плохого не сделаю. Я ведь твой должник.

— Чего это?

— Ты мне помог тогда найти этого бомжа. Ну, и с цепочкой тоже… Я бы, в общем, без тебя так быстро не справился. А может, и вообще бы никогда не узнал об этой цепочке. А для меня это важно, понимаешь? Она же дочка моя.

Виктор осёкся и замолчал. Его губы задрожали, и он отвёл взгляд, словно его что-то заинтересовало на другой стороне улицы. Но потом он повернулся обратно и улыбнулся мальчику:

— Ну что, пойдём?

— Пойдёмте.

Серёжа был весь настороже, ведь проявления доброты были в его мире не то, что редкостью, а настоящей фантастикой. Тем не менее, упустить шанс поесть он не мог.

Виктор спустился ниже по улице и остановился у фуд-трака. В красном фургоне хозяйничал китаец, которому мальчик не так давно помог уличить в измене жену.

— Игэ на-хай! – улыбнулся китаец. – Здравствуй!

— Твой знакомый? – спросил Виктор мальчика.

— У меня на улице все знакомые, — гордо ответил Серёжа.

— Ясно. И что этот твой знакомый хорошо готовит? А то я не силён в японской кухне.

— Он китаец.

— В китайской тоже.

— Он готовит шаурму. – Мальчик кивнул на вывески. – У него нет китайской кухни.

— И правда. – Виктор улыбнулся и покачал головой. – Совсем ничего уже не вижу. Будешь шаурму?

— Буду.

— Тогда нам две шаурмы. Мне ещё кофе. Чёрный.

Виктор сел на высокий стул на одной ножке, Серёжа ловко вскарабкался на соседний. Больше посетителей пока не было. И Виктор, и Серёжа молчали, глядя, как китаец готовит. Мальчику было неуютно сидеть вот так, но вид горячей пищи его заворожил. От полной тишины, повисшей между ними, спасал лишь гул машин невдалеке и голос ведущего из телевизора, висевшего на задней стене фуд-трака.

Наконец, еда была готова и на пластиковых тарелочках подана обоим. Виктор дождался кофе, отхлебнул и поморщился. Серёжа же набросился на свою порцию со всем аппетитом голодного уличного мальчишки. Через минуту шаурмы уже не было, а мальчик собирал грязными пальцами выпавшие из неё кусочки с тарелки.

— На. – Виктор подвинул свою тарелку с нетронутой едой Серёже. – Порции тут небольшие, а ты, я гляжу, голодный.

Беспризорник не стал возражать. Вторую шаурму он ел уже аккуратней. Он помнил, что бывает, если зараз съедаешь много – может стошнить, и тогда пропадёт всё, что съел. А это непозволительно для тех, кто живёт на улице.

— Мне, вообще-то, помощь твоя не помешает, — задумчиво сказал Виктор.

Серёжа насторожился.

— Тогда я так и не нашёл виновных, — продолжал Виктор. — Меня свои же подвели. В психушку на три недели определили. Но есть ещё на свете добрые люди. Нашли тот флайкар, по номеру и твоему описанию. Так что знаю я, где его владелец живёт.

— Тогда что вам от меня нужно?

— Поможешь мне внутрь попасть. Ты маленький, юркий – самое то, что нужно.

— Куда попасть?

— В тот дом. Только внутрь попасть. А дальше можешь идти, куда захочешь. Я заплачу.

В доказательство своих слов Виктор достал из кармана бумажник, вынул несколько купюр и положил их перед Серёжей.

— Бери, не бойся.

Медленно и осторожно, косясь на Виктора, мальчик взял деньги и убрал их в карман джинсов.

— Ну вот, видишь, всё хорошо, — улыбнулся Виктор. – Теперь помоги мне попасть в дом, и я тебе ещё заплачу. Хорошо заплачу.

— А что за дом?

— В Эгершельде. Сейчас покажу. Давно уже присматриваюсь к нему. У меня машина тут, неподалёку… Поехали сейчас.

Только наевшись, Серёжа понял, что Виктор, поначалу производивший впечатление измотанного и слабого, был не менее опасен, чем при их предыдущей встрече. И, словно загипнотизированный этой опасностью, Серёжа согласился.

— Только сперва заедем кое-куда, — добавил Виктор.

На улице Калинина он остановил машину.

— Посиди пока тут.

Вышел, даже не забрав ключи. Такое доверие по отношению к зверёнышу могло означать только одно: Виктору уже на всё наплевать. А это было плохим знаком. Серёжа понимал, что надо воспользоваться случаем и убежать, пока хозяин машины не вернулся, но тот же страх мешал ему это сделать. Мальчик боялся, что Виктор найдёт его ещё раз, и уж тогда он сбежать не сможет.

Серёжа огляделся и только теперь сообразил, где находится. Через дорогу стоял тот самый ломбард, в котором Виктора повязала полиция. Вскоре из-за здания выбежал владелец ломбарда, белый, как мел. Через секунду появился и Виктор с пистолетом в руке – он поднял оружие и выстрелил. Хозяин ломбарда упал, закричав. Виктор подошёл к нему, и тот заверещал что-то неразборчивое, выставляя перед собой руки. Договорить он, впрочем, не успел – Виктор что-то сказал ему, а потом выстрелил в него несколько раз. После этого он спокойно вернулся в ломбард. Вышел он оттуда только через пару минут. Спокойно подошёл к своей машине, сел за руль. Пока они не уехали с улицы, Серёжа не осмеливался открывать рот, но потом не выдержал:

— Вы ходили за цепочкой?

— Да.

— Нашли?

— Нет.

— А хозяин?..

— Ты всё видел.

Больше вопросов Серёжа не задавал. В полной тишине они доехали до Эгершельда, проехали по гладкому асфальту две улицы и свернули в подворотню между заборами частных домов.

— Это здесь, — сказал Виктор, останавливая машину. – Мне одному через забор не перебраться, не со стремянкой же мне идти. Я тебя подсажу. Тут, я знаю, забор чуть ниже. В общем, пойдёшь к воротам и откроешь их мне изнутри. Ясно?

Серёжа так ошалел, что кивнул, не вдумываясь в услышанное.

— Отлично, — улыбнулся Виктор так, словно они шли покупать мороженое. – Идём.

У ребристого красного забора Виктор сцепил ладони в замок и нагнулся, позволяя Серёже поставить на его руки ногу. Потом выпрямился, поднимая мальчика наверх, подтолкнул – и Серёжа смог ухватиться за край забора. Подтянулся, перевалился – и полетел с забора вниз.

От удара о землю перехватило дыхание. Сперва Серёжа не мог вдохнуть, но потом у него получилось, и он громко закашлялся. Встал на ноги и увидел выходящего из дома парня лет двадцати в халате на голое тело.

— Эй! – крикнул парень. – Зверёныш! Ты как сюда влез? Стой!

Серёжа собрал свою волю в кулак и захромал в сторону ворот.

— Ты куда это собрался? Свалить вздумал, бомжара поганый? – Человек забежал в дом и почти сразу выбежал со сверкающим револьвером в руке. – Я тебе сейчас покажу, как по чужим домам лазать!

Раздался выстрел, потом ещё один. Мальчика не задело, но он прибавил прыти. Он был уже рядом с воротами, когда подошедший хозяин дома пинком сбил Серёжу с ног.

— Ты куда собрался, спрашиваю? – спросил нависший над беспризорником парень. — На улочку захотел?

В его безумных глазах мальчик не увидел ни капли сострадания.

— Откройте, — попросил Серёжа, утирая с лица слёзы. – Пожалуйста, откройте!

— Открыть? Двери открыть? А дальше что? Бомжей своих сюда пустишь? А вот давай откроем! Посмотрим, как быстро они бегают!

Мужчина ткнул пистолетом в кнопку у ворот и, не опуская оружия, стал обходить отворяющуюся створку. На его лице застыла плотоядная ухмылка – он предвкушал развлечение.

Однако эта улыбка пропала в тот момент, когда пуля пробила его грудь. Парень выстрелил в ответ, но тут же выронил револьвер и схватился руками за живот, в который попала следующая пуля.

Виктор быстрым шагом подошёл к мужчине, швырнул его на землю, сел рядом и достал смартфон.

— Смотри! – крикнул он, показывая ему что-то на экране. – Смотри! Ты знал эту девушку?

— Нет, — замотал головой мужчина. – Вызовите «Скорую». Пожалуйста, вызовите «Скорую»!..

— Она умерла третьего декабря. Её подстрелили под мостом, когда она выходила из твоего флайкара.

— Да, помню. Помню… Вызовите «Скорую»! Пожалуйста!

— Её убил ты?

— Нет. Я был за рулём. Её Саня подстрелил. Он её на вечеринке подцепил, помню. Накачал чем-то несильным, она и повелась. А потом, как в себя пришла, попросила приземлиться и… Господи, больно-то как!

— Что было потом? – крикнул Виктор.

— Мы приземлились, и тут Саня начал её лапать. Он под наркотой был, не соображал ничего. Платье ей порвал. Она испугалась и побежала, а он и того… выстрелил…

— Что это за Саня такой? Где я его могу найти?

— Нигде. Он от передоза умер через два дня. Всё боялся, что его посадят, вот и закидывался…

Виктор отпустил парня и стал ходить взад-вперёд по двору, запустив одну руку в волосы. На мольбы умирающего он не обращал никакого внимания. Вскоре тот затих и Виктор, глянув на него, внимательно посмотрел на пистолет в своей руке, потом приставил дуло к виску и выстрелил.

Серёжа встал, посмотрел на тела, прислушался. Было тихо – если полицию и вызвали, то они были ещё далеко. Следовало бы немедленно уйти, но мальчик понимал, что такой шанс выпадает нечасто. Осторожно, дрожа от страха, он прошёл в дом через открытую настежь дверь и стал искать кухню. Она оказалась в конце первого этажа, после холла. Серёжа открыл холодильник, и его сердце подскочило от вида еды. Подумав с минуту, как бы унести с собой побольше, Серёжа достал из-под раковины мусорное ведро, вытряхнул его содержимое на пол, а в ведро стал скидывать еду. Мясо, колбаса, сыры, овощи, фрукты. Наполнив ведро, он распихал, что мог, по карманам, и бросился к выходу.

К счастью, он успел скрыться до появления полиции. Вернувшись в подвал заброшенной школы, Серёжа долго раскладывал еду и любовался ей, как любуется ценитель произведением искусства. Добытой еды ему впоследствии хватило на неделю. Эту неделю, на которую выпал и Новый Год, Серёжа запомнил по-настоящему праздничной благодаря еде и деньгам, подаренным Виктором.

Самого Виктора он запомнил как своего рода Деда Мороза, чудом появившегося в его голодной жизни и подарившего ему шанс поесть. О том, что Виктор и его дочь погибли, мальчик старался не вспоминать.

Еще почитать:

Boulaie — Хроника Boulaie

Сломанные измерения. — Последний миг?

Записки пилота. — Записки пилота. Глава 10

Очень важная планета