ЗАПАХ РОЗЫ БЕЛЬВЕДЕР

(Mila AL & Sluice)

Гольфстрим чиркнул с небольшим юзом. Следом, на полосу притёрся ещё один лайнер – регулярных рейсов, оставив сизый дым. Аэропорт вынужден принимать всех. Оказаться здесь на частном джете – большая привилегия. За час можно заключить минимум одну сделку. Нужно успеть выпить латте и, собрав контакты заинтересованных лиц, вручить визитку долгожданному партнёру. В действии – брокеры и чувство наживы. Временами приходится сталкиваться с крепкими орешками. Служащие и спешащие на встречу адвокаты. В предвкушении отпуска, они заключают целые предприятия, загодя, даже с раздраем и осколками от чьей-то треснувшей кружки с синим сердечком, с красной надписью: «Я люблю тебя, большой город».

А что можно сделать за полчаса? Опоздать в аэропорт? Проблуждать в городских джунглях? Или всё-таки выстоять очередь в перегруженной гавани? Авиадиспетчеры, правда, не любят, когда персоны на бортах спешат, расталкивая конкурентов.

На верхних этажах – тишина, звучание идеального шторма, кто-то уже вышел за пределы крыш с техническими подсобками, а кто-то открыл новое измерение, растворившись за невидимой чертой. Человек ненасытен, влюблён. В менеджерском сознании иногда появляются червоточины. Волк – не ищет себе уютное местечко, он просто приходит и берёт себе в пользование всё, что ему нравится. Бизнес в сочетании с неторопливой походкой, хотя и с ветреностью. Крупные сделки. Масштабные проекты. Успешные переговоры. Всё это – ежедневный рацион Димитроса. Сегодня они с Оскаром пообедают с привычным размахом. Но сперва, в зоне прилёта друзья решили добраться до центра города вместе. Они не раз пользовались бизнес-джетами, которые арендовали у одной фирмы с проблемным балансом. Когда они вышли из самолётика, их встретил одноразовый собеседник. Хозяин разорившегося предприятия прыгал на одной ноге, вытряхивая камешек из своей сандалии:

— Единственный в парке бизнес-джет, и тот у меня перекупает арабский шейх… Вы не забыли? – спросил он, выбрасывая ногу, как цирковая лошадь. — Обратно вы летите на другом.

— Обратно мы летим на разных, – засмеялся Оскар, который с прилизанными волосами закрыл папку с каким-то проектом и добавил, сделав сочувствующее лицо: — Пусть земля ему будет пухом!

Несмотря на трансатлантический перелёт, друзья были на подъёме. Покидав вещи с кофрами, первым в такси уселся Оскар. Устроившись за спиной водителя, он дождался, пока рядом сядет Димитрос.

— Неосмотрительность, – сказал Оскар с надменной жалостью. — Просто глупость. У самолётика уже начался износ и усталость металла. Небо шейху это не простит.

Под клаксоны автомобилей отблёскивали зеленью небоскрёбы. Оскар схватился за ручку над головой и толкнул собеседника в бок:

— Только не говори, что едешь к ней.

— Да мы общались-то пару раз, – ответил Димитрос.

На лице Оскара промелькнуло ехидство:

— Знаю я ваши пару раз. Переписываешься ночи напролёт, а потом вставляешь спички.

Димитрос сморщил нос, как будто наткнулся на прокисшее молоко. Затем хлопнул компаньона по коленке своей костяшкой, сказав:

— Оскар, и с каких это пор ты стал интересоваться жизнью, сидя в жёлтом такси?

— С тех пор как ты начал мне рассказывать о ней в Гольфстриме.

— Не всё так просто, – насупился Димитрос, повернувшись к окну.

— Да брось! – Оскар щёлкнул пальцами, выставив нижнюю челюсть вперёд, будто с намерением подразнить судьбу. — Что для тебя женщина, которую ты никогда не видел в жизни? Пшик в большом городе.

— Это не пшик, – хотел возразить Димитрос, но, увидев глупое лицо своего компаньона, собрался ударить его посильнее.

Когда они подъехали, им открыли двери, и к ним выступил хотельер, на голове у которого болтался дурацкий помпон. На стойке регистрации в гостинице друзья предъявили свои международные паспорта, и им выдали карточки-ключи. Оскар предложил встретиться внизу через пятнадцать минут.

В своём номере Димитрос опустился на широченную подушку лицом вниз, «ещё только через пятнадцать минут». Он скинул туфли и взобрался ногами на кровать, но долго пролежать не смог. Быстро сориентировавшись – всё ли соответствует уровню, он дождался, пока двери номера захлопнутся сами, и не спеша спустился в холл. Там его ожидал успевший принять душ Оскар, который, увидев помятого Димитроса, отбросил в сторону газету с изображением Усамы бен Ладена. Оба пошли искать какое-нибудь местечко.

Они наткнулись на бар – тут же в холле, куда зашли, разместившись за столиком неподалёку от чёрного рояля, за которым тарабанила по клавишам молоденькая особа в синем платье.

— Вечно ты выбираешь места поближе к сцене, – ухмыльнулся Димитрос.

— За игрой нас не будет слышно, – сказал Оскар, который тут же отпустил за барную стойку, что готов заказать два тёмных.

Спустя час, оба уже вовсю обсуждали свои дела. Всю дорогу Димитрос смеялся, когда Оскар, вспоминая какую-то встречу, корчил лицо:

— …Блеф, да и только. Им нужно было, видите ли, что-то вдохновляющее. Дом, в котором просыпаешься и рождается желание творить! Хотите окна на Восток? Наблюдать, как торгуют коврами, рассыпают специи, звенят монетами? Неблагополучный район, говорит мне этот хрен в Бриони. Слышишь меня, Димитрос? Он привык дышать песком и ветром, когда у него стоят звукоизоляционные стены и стеклопакеты. Я ему, значит, такой: в нашем предложении есть отличные современные, солидные пентхаусы, с чёткой палитрой цветов, доказываю, что мы лидеры продаж, а он мне про открытую мансарду и выход на бедуинский квартал.

— Ну всё, как ты и предрекал, Оскар. Сами не знают, чего хотят.

— Да просто им не нужна статистика! Им вообще плевать, есть оранжевые стены или нет?

— И чем закончилась вся эта история в девичьих покоях? – спросил Димитрос, подождав, пока Оскар отопьёт пива.

— Они облажались, заигрались двумя титьками, – утёр свой рот от пены Оскар. — Они думали, что с одной – им будет дискомфортно. В итоге, новая метла сломала им хребет. Они остались у разбитого корыта. – Оскар взял в зубы расслоившуюся витолу и зажигалкой начал раскуривать, оставляя красный огонёк в своих зелёных глазах.

— Некрасиво получилось с блефом-то, – поддержал разговор Димитрос.

— Конечно некрасиво, – выпустил плотный дым Оскар, – акционеры вовремя слили воду… – Он начал сплёвывать кусочки табака. — Ты мне до конца не рассказал про эту девушку.

Димитрос посмотрел на него взглядом побитой собаки и захотел выхватить у него сигару:

— Слушай, ты всегда ими затягиваешься?

— Это фигурадос хабанос. – Скривил от удушья рот и потёр свой глаз Оскар. — Её крутила знойная падчерица у себя на бедре… Не увиливай от вопроса!

— Я же говорю, она работает в баре.

— Она живёт здесь? – переспросил его Оскар, сделав ударение на слове «она».

— В общем, года два назад мы начали общаться в сети, пока я не вспомнил, что она говорила, что живёт здесь. Тебе так понятнее?

— А потом? – задымил с новой силой приятель.

— Потом всё завертелось, куда-то подевалось: новые связи, знакомства, и мне уже было не до общения в соцсетях.

— А подруга у неё есть? – Оскар, которому доставляло море радости донимать Димитроса своими вопросами, начал предвкушать ожидаемые ответы.

Отсекая своего любознательного собеседника, Димитрос посмотрел на часы:

— Ты ведь знаешь, Оскар, сделка. Работа – прежде всего. Не зря мы с тобой доказываем себе и окружающим, что всё в наших руках. Тем более, что меня пригласили как специалиста по сносу строений: нужно будет убрать один небоскрёб, который был выстроен по ошибке; завышена смета, чужая земля, неприглядный вид.

— Знаю я тебя, Димитрос, взамен ты построишь точно такой же. Мы с тобой – это продукт западного образования, которое сейчас испытывает фундаментальные сложности: переосмысливается многое в истории человечества, пересматривается эпоха потребления, ищется свежий взгляд на вещи, а ты – это проекция накопленных знаний.

Ртом Димитрос с вилки снял лист салата и освободившимися зубцами постучал себе по виску:

— Им нужен мой ум, Оскар, моё заморское видение; и потом я не привык проигрывать.

Откинувшись на спинку стула, Оскар тихо развернулся по направлению к роялю, продолжая дальше разговаривать сквозь зубы:

— Я делаю первые выводы, что ты влюблён.

— В смысле? – спросил его Димитрос.

— Совмещая нынешнюю поездку с тем, что вокруг тебя, – наблюдал он за игрой пианистки, – ты можешь взять от жизни всё, что захочешь… Кости да кожа, боже мой, – вдруг сказал он. — А ненасытный мир продолжит швырять в тебя камни. Кто-то попытается дышать тебе в спину, а кто-то будет держаться за обломки корабля.

— Только не пойму одного, Оскар: для чего был создан этот когда-то затонувший корабль? – стал лицезреть пианистку Димитрос.

— О, это целое плавательное средство и произведение искусства – вершина, устремляющаяся своими острыми шпилями телевизионных антенн в никому не нужную ночную синеву. Так что, мой дорогой друг, смотри, не выплесни случайно с синевой ребёнка. – За роялем подмигнули и закрыли крышку; Оскар тут же отправил туда свои аплодисменты.