Заколдованный круг

Часть первая. Приглашение на юбилей.

У каждой профессии есть издержки. У нас запрет на друзей вне нашего круга. Самое трудное, это преодолеть местный менталитет. Ты не должен выделяться из толпы. Иногда весной хочется вместо всяких кока-кол и пива Будвейзер выпить из стеклянной банки берёзового сока. Свежего, прямо с дерева и с мелкими частичками дерева, которые остались от сверления. Это желание сводит с ума. Тут не собирают полевой щавель или лесные грибы. Везде таблички, либо частная собственность, либо государственный заповедник. Не с кем вспомнить годы юности.

Со временем у тебя появляются новые имена, позывные, клички, а твоё настоящее имя знают только те, кому положено, да женщина, которая в таком же положении, как и ты. Деньги есть, а жизнь спектакль, где твоя роль может перестать быть нужной режиссёру. Ты можешь выйти из этого заколдованного круга, а своего имени обратно не получишь. Поскольку тебя уже давно нет в списках живых.

Помню, что несколько лет назад, я забронировал комнату в отеле “A Beach Retreat On Casey Key” рядом с городком Nokomis. Городок такой маленький, что шансов встреть русскоговорящего практически нет. Я там не первый раз отдыхаю. Это отель casual, как дома и имеет всего две звёздочки. Но звёздочки это список бесплатных услуг, а если ты живёшь, как дома, то услуги не нужны. Поэтому шампунь, кондиционер и прочие мелочи надо привозить с собой или покупать, но там дорого и может привычного твоей коже шампуня не быть. Основное достоинство, это вид моря из окна, чистый воздух и такие же отдыхающие, как ты сам, которым надоедливый сервис не нужен.

Апрель, скоро будут дожди и ветра, поэтому народу не так много. Погода хорошая, тепло и море чистое. Во Флориде всегда тепло, но чаще влажно и жарко. В жару могут появиться красные водоросли, которые потравят рыбу и пляж будет вонючим. Но его быстро приведут в порядок. Два дня в жизни мало, а два дня в отдыхе на 5-7 дней это много. Я сидел в шезлонге и дремал. Почувствовал тень на лице, но глаза не открыл. Лень, сами уйдут. Но тень оставалась. Я вздохнул и открыл глаза. Передо мной стояла Лена.

— Привет, Ленок. Сто лет не виделись.

— Я тут рядом живу, дом купила. Пришла на море, смотрю что-то волосатое и знакомое.

— Присаживайся рядом, поговорим, если не спешишь.

Лена села на наш “казённый” шезлонг и спросила:

— А ты куда из Бруклина пропал?

— Командировки, живу за казённый счёт, зачем пару тысяч платить за квартиру, в которой не живёшь.

Лена глянула на мой жетон с номером.

— Можно потрогать?

Я кивнул.

Она перевернула жетон, а под ним другой с жуткой надписью “Убивай всех, бог сам рассортирует”.

— Всё понятно? Если хочешь, можешь идти дальше, что бы не пачкаться.

— По мордам захотел? Я могу.

— Я это знаю на собственной морде.

— Ты здесь надолго?

— Не знаю, жду вызова, может завтра, а может через месяц.

— Пошли ко мне, я одна живу.

— Потом федералам будешь давать пояснения.

— Пошли, пошли, я больше ничего расспрашивать не буду. Просто поживёшь, сколько хочешь.

Я рассчитался с отелем и перебрался в Nokomis. Стандартный небольшой дом без бассейна, без садика, только пара кустов перед входом, а через два метра чужая территория. Рядом небольшой общественный бассейн с душем для членов комьюнити. Жизнь за забором и входом по электронному пропуску. Посторонних быть не должно, а где нет забора, там болото с крокодилами. Это нормально.

Ленок, как-то за ужином спросила:

— А почему ты не хочешь вернуться к нормальной жизни?

— Ленок, я уже умер для всех. Я призрак, который откликается только на позывной.

— Тебе так нравится жить?

— У меня нет другого варианта. Я подписал контракт.

— А потом, после окончания?

— Вот у тебя хороший дом, рядом магазин и есть добрые соседи. Но выехать за пределы забора тебе нельзя.

— Это похоже на тюрьму.

— Точно, которая имеет 5 звёздочек. Это заколдованный круг. Дожил, хорошо. Не дожил, тоже неплохо, умирают все, только в разное время.

Мы прожили вместе месяц, как будто не расставались. Больше у меня не было возможности с ней видеться. Да Ленок на это и не рассчитывала.

Потом меня поселили в Северной Каролине, мне там нравилось. Город Шарлот очень красивый. Там получил письмо. Надо приехать в Майами на вечеринку, на юбилей, которого нет. У всех контрактников есть тёмные пятна в биографии. На вечеринках эти пятна отмывают, точнее, старший кому-то приносит документ, что адвокаты своё дело сделали. Этот факт мы хором и отмечаем. У меня вполне хватает таких пятен, поэтому отказываться я не могу. Адвокаты работают постоянно, но выйти чистым на 100% ещё никому не удалось. Потом пригласят на следующую вечеринку, когда решится вопрос с очередным пятном. Жить под чужим именем не сладко. Как говорил голос за кадром в фильме “17 мгновений весны”, женщина агент при родах всегда будет кричать “мама, мамочка» на родном языке. Точно не помню, но смысл правильный. Мне придётся умирать русским. Таков закон природы.

Время бежит без остановки, а я застрял в сознании на моменте снятия старого пятна. Можно не отвечать, тогда “крыша” над головой исчезает, можно отделаться электронным письмом, но будет невежливо по отношению к самому себе. После второго письма, “крыша” автоматически исчезнет. Сами знаете много случаев, когда кого-то ищут год-три-десять и “случайно” находят. Их судят и нет скидки за давностью лет.

Встал вопрос, лететь самолетом или ехать на машине. Лететь, значит вносить поправки в распорядок юбилея и тебя будут ждать в аэропорту, даже если самолет опоздает на три часа. Ехать на машине, значит прибыть уставшим, с помятым лицом и помятыми брюками. Не явиться вовремя нельзя, это “почти” армия. Из-за этого “почти” и все проблемы. Там будут все из моего мира и они тоже хотят меня видеть, так как тоже зависли во времени с последней вечеринки.

Когда была последняя вечеринка, дай-то Бог памяти, ох ..7 лет назад. Тяжело и долго отмываются грехи. Жизнь такова, что и друзья и враги у нас вечные и от них никуда не скроешься. Хороший враг, он же твой лучший друг. И прощает и наказывает один и тот же чиновник. Как бумаги ему подготовят, такое решение и получают. Повстанцев полно на каждом континенте. Сначала их сами готовим, потом политика меняется и они становятся врагами. В какой период ты с ними работал, таким ты и будешь, либо инструктором, либо уголовником. Вот Саддама Хусейна свергать решили. Бросили клич полутора сотням иракцам, которые у нас жили. Откликнулись чуть больше дюжины. Скинули диктатора. Потом там в очередной раз поменялась власть и они стали с ней работать и не хотят обратно.

Подумал и решил ехать заранее, что бы отдохнуть неделю. Забронировал место в гостинице и взял билет на утренний рейс завтрашнего дня. До юбилея времени еще неделя. Юбиляр, как и я разведен. Разведен он четыре раза, а я один. Он не учится на ошибках, по причине своего неисправимого оптимизма. Он всегда находится в состоянии поиска одной единственной, которая неповторима. Как правило, неповторимость исчезала за пару недель, а потом бесконечные будни, которые заключались в том, что ему необходимо доказывать своей избраннице, что он по-прежнему ею «ослеплен». В конце концов его «слепота» ей надоедает и пара разбегается в разные стороны без скандалов к обоюдному удовольствию.

Наверняка в числе приглашённых будет его очередная невеста и её подруги, ищущие свои половинки. Юбиляр мне при последней встречи сказал, что со мной «трудно». Что и кому «трудно» я не стал выяснять. Ему, по крайней мере, было со мной всегда легко и весело, как и мне с ним. Ибо мы встречаемся в периоды его безбрачия и денег на свои расходы не жалеем.

Перед самым вылетом появился гонец и вручил два пакета с делами, которые я должен сделать и они пойдут мне в плюс.

Часть вторая. Отель в Майами.

Итак, я в Майами. Привычный номер в знакомой гостинице. Номер чистый, для некурящих. Я знаю персонал и персонал меня знает и мы всегда довольны друг другом. Мне не нужен супер отель, предпочитаю останавливаться там, где проводят время профессионалы средней руки, вышедшие или собирающиеся на пенсию. Им не надо пускать пыль в глаза ни себе, ни другим. Степенные люди, уважающие соседа по столику за обедом и по лежаку вокруг бассейна. С тобой всегда приветливо здороваются и приглашают за свой столик на свободное место, просто поговорить о погоде или посплетничать о достоинствах девушек, разносящих коктейли по залу. Мы никогда не говорим о работе, темы разговоров всегда о семье, если ее удалось сохранить и о детях, если их удалось заиметь.

Принял душ, вытерся насухо и не одеваясь улегся в кровать, лишь накинув простынь, так как кондиционер был довольно силён. Включать и вертеть ручки не было необходимости, так как рядом лежал пульт дистанционного управления, а для меня такие штуковины всегда были загадкой, посему я телевизора и не держу. Всегда надо что-то искать и знать в какое время какая передача будет и на каком канале. Потом решать задачу, непосильному моему уму, т.е. стоит ли эту трескотню с рекламой через каждые полторы минуты смотреть, чтобы потом вместо концерта вспоминать название компаний дурачащих людей на бирже или каких-то неизвестных мне лиц жующих и пьющих то, что лежит в соседней с домом бакалейной лавке. Я не люблю рекламу, она не двигатель торговли, а призыв на запись к психотерапевту.

Мне как-то захотелось приукрасить свой гардероб, то есть купить часы, в тон нового летнего костюма. Зашел в ювелирный магазин и продавец мне предложил посмотреть на витрину и положил каталог, где «известные» лица на руках показывали ту или иную марку часов. Склоняться в три погибели и рассматривать в очках через толстое стекло витрины часы я не стал, а уселся в кресло и стал листать каталог. Пролистал я его два раза и вернул продавцу со скучным видом.

— Вы не нашли подходящих часов, сэр?

— Часов хороших много, но я не слышал ничего достойного внимания о тех людях, которые их расхваливают на рекламе. Один артист из Индии, другой автогонщик, третий играет в гольф, извините, но все их занятия вне сферы моих интересов и доверять их вкусу у меня нет оснований. Так что спасибо за ваше внимание и время, я решил обойтись своими часами, которые не так уж и стары.

Раздался стук в дверь и я разрешил войти. Появилась стройная латиноамериканка. Кожа цвета спелого гаитянского манго, глаза крупные, как семя авокадо хаас. Блузка с высоким белоснежным воротником, который подпирает подбородок красивым воланом. Она обращается ко мне и в её взгляде я утопаю. Он, глубок, как Марианская впадина. Она на меня смотрит, а я не вижу ничего, кроме этих глаз.

По улыбке и выражению её лица невозможно ничего прочесть, кроме как “полный респект”. Это школа жизни и дисциплина заведения. Придёт время и она со своим мужем, если такового заимеет, тоже будет останавливаться в этом отеле, она тоже профессионал.

— Добрый день, сэр, меня зовут Нора, всем ли вы довольны и устраивает ли набор напитков в холодильнике?

— Спасибо Нора, а как поживает Бланка?

— Она сегодня выходная, если вы желаете я ей сообщу о вашем приезде.

— Почему раньше не сообщили?

— Ромеро, тот парень за стойкой регистрации, решил, что вы, скорее всего, желаете отдохнуть после перелёта.

— Нора, вы сделаете мне большое одолжение, если передадите дежурному администратору, что Ромеро не имеет право определять за меня мои желания.

— Я передам дежурному администратору ваши слова так, как вы их произнесли. У вас есть еще пожелания?

— Пожалуйста, Нора, разложите по ящикам комода мои вещи из чемодана, а потом помогите мне одеться, так, как у меня побаливает поясница и пусть принесут легкую еду из ресторана в номер.

— На сколько человек?

— Вы давно здесь работаете, Нора?

— Извините, сэр.

Пока Нора раскладывала содержимое чемодана по ящикам комода, она успела по мобильному телефону передать дежурному администратору мои слова, заказать еду в ресторане и послать машину за Бланкой.

— Сэр, не желаете ли вы положить женские вещи в подарочной упаковке в гардероб на верхнюю полку, чтобы не нагибаться доставая из чемодана?

— Да, спасибо, положите в гардероб и возьмите себе коричневый пакет с надписью Bloomingdale, думаю содержимое вам понравится, а пока помогите мне одеться, пожалуйста, и не стесняйтесь, я наг, как Адам после сотворения.

У меня побаливает поясница, так как место в самолёте было в проходе, в конце салона и дуло, а плед я не догадался попросить у стюардессы.

Нора попросила лечь меня на живот. Достала из кармана белого фартука маленький пластиковый тюбик с пипеткой и капнула на больное место, которое я ей указал. Это было похоже на попадание ракетного топлива в глаз. Минуты через две боль прошла.

— Нора, это был укус гремучей змеи? Когда я умру?

— Не смейтесь надо мной сэр, вам уже делали такую аппликацию в Мирити Параня и вы до сих пор живы.

— Нора, вы мне нравитесь, на кого вы работаете?

— На вас, сэр, только на вас.

— Когда я застрял в колючей проволоке в провинции Амазонас и шипы вошли в тело, то вы сами мне сделали такие аппликации, но тогда вас звали Аурелия Пеньялоса, да?

— Сэр, у вас хорошая память на женщин.

— Нет, на боль, которую они доставляют.

— Сэр, вы сами отказались резать колючую проволоку охранной сигнализации и предпочли шипами разорвать кожу и мышцы, чем выступить в качестве живой мишени.

— Аурелия, вам тогда тоже досталось и вы до сих пор носите высокие воротнички.

— Да, мне чуточку не повезло.

— Вам Аурелия, повезло, потому что у меня группа крови такая, как ваша.

— Значит я стала немного русская?

— Конечно, помогите мне одеться и соберите вещи для бассейна, пожалуйста.

Раздался стук в дверь, я глазами попросил горничную открыть. На пороге стояла Бланка.

— Входи дорогая, я рад, что ты не задержалась.

Женщина вошла, присела на краешек кровати и заплакала.

— Ты разузнал что-то?

— Нора, достаньте из гардероба коробку белого цвета, пожалуйста, откройте и покажите содержание Бланке. Но в руки не давайте, она слишком взволнована.

— Почему ты её называешь Норой, ты её не узнал?

— Она сама так представилась, подтвердите это Аурелия, пожалуйста.

Нора достала коробку, развязала упаковочную ленту, открыла крышку и показала содержимое Бланке.

— Нора, пожалуйста прочитайте документ и перескажите его содержание Бланке.

— Твой сын Хосе попался на работе с койотами и согласился сотрудничать со следствием. Прокурор ему предложит минимальный срок 7 лет вместо пожизненного, если ты выступишь, как свидетель и дашь под присягой показания о команде U9 за период с 2002 по 2004 по переброске снаряжения и оружия повстанцам Боливии. Ты останешься свидетелем до конца процесса. Тебе тоже предлагают сотрудничать со следствием.

— Послушай Альварес, ты сделал всё что, мог, но Хосе будет сидеть пожизненно.

— Спасибо Бланка, Нора, достаньте из коробки пластиковый пакет и передайте Бланке.

Нора исполнила указание, достала пакет и передала Бланке. Бланка не открывая пакет спросила:

— Что делать дальше, майор Альварес?

— Там билет на Боготу сегодняшним рейсом на имя, указанное в твоём новом паспорте, банковская карточка, документ об уплаченной за год вперёд аренде квартиры в тихом месте и пенсия за выслугу лет в чине капитана. Встречать в аэропорту никто не будет, выйдешь из самолёта в Панаме, где и останешься жить. Ни в Мексике, ни в Колумбии, ни Штатах не появляйся. Живи тихо, в полиции все вопросы с регистрацией уроженки Гондураса утрясли. Тебе там понравится, рядом на вилле живет наш адвокат Хорхе, он всегда поможет в любом деле. А теперь поцелуй меня и Аурелию на прощание, я к тебе приеду на Рождество с друзьями.

Бланка с нами простилась и вышла. Нора позвонила в ресторан и нам принесли обед на двоих.

— Сэр, я могу идти?

— Сначала разделите со мной обед, потом посмотрите содержимое подарочного пакета и после проводите меня в бассейн.

Мы покушали фрукты с сыром, сделали по паре глотков вина. Потом я подсел ближе к Аурелии, повернул её за плечи и поцеловал в губы.

— Девочка, посмотри содержимое подарочного пакета.

— Альварес, ты добр, но на мое изуродованное тело такие тряпки одевать нет смысла.

— Аурелия, ты мне очень дорога, как часть моей оканчивающейся жизни. Не суди обо мне, как о других мужчинах, твои шрамы, это шрамы на моём сердце. Ты знаешь, как мы дружны с Мартинесом. Открой пакет и посмотри содержимое.

Она открыла пакет и вместе с коробочками косметики выложила на стол приглашение от Швейцарской клиники пластической хирургии на лечение, которое оплатил Мартинес.

— Альварес, ты знаешь сколько это стоит?!

— Да, переправка двух зенитных комплексов в Иран.

— Тебя …вас же за такое дело …

— Ты мне веришь?

— Как себе.

— Тогда расстегни блузку и дай мне посмотреть на твои шрамы.

— О, Боже, мне самой страшно на них смотреть.

— Нора, вам повторить просьбу?

— Нет, сэр, я к вашим услугам. Только я закрою глаза.

— Я сделаю предварительные снимки для хирурга.

Аурелия разделась до пояса, легла на кровать, закрыла глаза и стала плакать. Я по методике данной хирургом сделал несколько снимков. Снимки сразу же переслал врачу по интернету, копии оставил на микрокарте.

— Сэр, вы закончили?

— Да.

— Сэр, мне надо одеться, отвернитесь, пожалуйста.

Пока она плакала, я опустился на колени и стал целовать шрамы на её груди и шее. Нора перестала плакать, открыла глаза, протерла их тыльной стороной ладоней и спросила:

— Альварес, тебе не противно?

— Аурелия, я помню тебя другой и целую тебя другую и после операции тоже буду целовать такой, какой ты останешься в моей памяти с тех лет. Мы уже перевезли комплексы в Иран и смонтировали. Если надо, то перевезём ещё. Они хорошо платят.

— Это цена твоей свободы, Альварес.

— Это цена братства нашей группы, Аурелия. Среди нас никогда не было сотрудничавших со следствием и оставленных на поле боя.

— Знаешь, мне не хочется надевать блузку, погладь меня немного, я уже забыла, что это такое, мужские руки на груди.

Через полчаса пришёл ответ из Швейцарии с датой начала обследования. Моя подруга уже стала опять настоящей латиноамериканкой, перепробовала все тюбики с косметикой, сияла и повела меня в бассейн, флиртуя и покачивая бёдрами, нарушая все строгости её отеля.

— Альварес, у тебя еще есть сегодня дела?

— Нет.

— Тогда мы пойдём вечером, когда я сдам смену, в бар танцевать и я расшевелю твою поясницу, да и вообще ты стал толстяк, это не хорошо.

— Ты права, нам надо пойти на вечеринку, которая будет через 5 дней, хорошо бы восстановить если не форму, то фигуру.

— Тебе известно выражение секс эксплуатация?

— Конечно.

— Я буду тебя эксплуатировать все оставшиеся дни до вечеринки. Ты, конечно, не станешь мачо, но с лица спадет пару кило и с живота десяток, согласен?

— Да, сержант.

Часть третья. Вечеринка.

Что такое наши вечеринки? Это место сбора, куда все приходят в определенный день. Выпивают чашку кофе или банку пива, встречают друзей и потом все кучкуются по ресторанам. Наедаются, а вечером обратно собираются к “юбиляру” пить, курить, танцевать и даже целоваться. На вечер каждый приносит свою любимую выпивку в количестве достаточном для себя и друзей. Под юбилеем понимается не круглая дата, а состояние души, когда чертовски хочется увидеть всех вместе. Мы не поминаем тех, кто выбыл из нашей компании по причине возраста или несчастного случая. Заодно решаются все неотложные дела мы радостно гудим, когда Джефф даёт кому-то письмо от адвоката о закрытии дела.

Большинство приходит с друзьями и количество тусующихся не убывает. Мы с Норой прибыли после полудня и юбиляр Джефф уже был «совсем хороший». Я представил ему свою спутницу. Джефф стал её сразу уговаривать бросить меня, так как я «подлец» и не умею жениться, а он уже четыре раза в лучшем виде выполнял такой ритуал. Все смеялись до тех пор, пока ему не вздумалось положить ладонь на плечо Норы. Нора ловко перехватила его запястье и вывернула с очаровательной улыбкой на лице. Джефф крякнул от боли, но высвободиться не смог. Потом он протрезвел. Все уставились на нас с округленными глазами.

— Джефф,- сказал я,- этой женщине принадлежу только я.

— Ты хочешь сказать, что она не твоя, а ты её?

— Ты, прав.

— Хм, да. Это не противоречит конституции США и я это принимаю, кстати, ребята, вы, случайно, полом не обменялись?

— Джефф,- сказала Нора,- это тоже не противоречит конституции США.

— Чёрт в юбке, а не женщина, — встрял Юргенс,- Влад, если ты её доведешь до состояния, когда она тебе даст отставку, ты будешь полный идиот. Эльза,- обратился он к своей жене,- ты можешь сказать кому я принадлежу?

-К профсоюзу строителей, друг мой,- все засмеялись и напряжение стало таять.

Нора подошла к Джеффу и поцеловала его в щеку со словами:

— Прости меня, пожалуйста, у меня обгорела кожа на солнце и я боялась боли, а если бы ты был джентльмен, то сначала просил бы разрешения положить мне руку на плечо. Я тебе бы отказала, но предложила поцеловать меня в щеку, разве это выглядело бы дурно?

— Ты права, красавица, могу ли я теперь исправить свою ошибку?

— Джефф, это не ошибка, а светская неловкость, на нее не обижаются, — и протянула губки трубочкой для поцелуя.

Джефф под общий хохот исправил свою неловкость и остался очень собой довольный.

Немного позже пришла Маргарет, вдова Питера, со своим новым почитателем Биллом. Билл уговорил всех пойти в бар Хибачи. Повар японец ловко подкидывал в воздух кусочки жареного мяса и мы их ловили ртами без промаха. Было весело, вкусно и шумно. Охмелевший Билл повернулся к Норе и довольно громко сказал:

— Я знаю, где ты работаешь.

— Я тоже знаю где ты работаешь, в гараже напротив гостиницы.

— Ты здесь с кем?

— С пожилым джентльменом, который сидит рядом со мной.

— А чем он занимается?

— Просто любит меня, он может себе это позволить.

Билл сделал противную гримасу. Я слышал весь разговор, повернулся к нему и спросил с улыбкой:

— Не знаешь ли, кто позавчера из кассы гаража похитил 300 долларов?

Билл насупился, потом буркнул:

— Это ещё надо доказать.

— Кому ? Тебе?

— Мне надо было срочно отдать долг, я верну, как соберу.

Я достал бумажник и вынул три стодолларовые банкноты. Протянул ему.

— Положи сегодня вечером в кассу и забудь о чём мы сегодня говорили. Маргарет была женой моего друга Питера, не позорь ее.

— Мне не отдать тебе деньги.

— Отвези завтра в круизный порт на своей машине, мы поедем в Европу на корабле.

— И всё?

— Нет, больше я не хочу тебя видеть рядом с Маргарет.

— А если я не соглашусь?

— Не тревожься Билл, мы поедем в порт на лимузине.

— Альварес, тебе его не жалко?- Спросила Нора.

— Мне жалко Маргарет.

— Ты прав, по своему.

— Его подставили Маргарет, чтобы выйти на нашего юбиляра.

— А кто?

— Те, кто его сегодня и уберёт, проворовавшийся и провалившийся агент никому не нужен.

— Мир жесток.

— Насколько я понял со слов Билла, ты провалена.

— Меня многие знают.

— Но не многие об этом говорят в пьяном виде.

— Что теперь делать.

— Это сейчас решает Джефф.

Мы побродили по городу, у Норы не было никакой радости от предстоящего перелета в Европу, так как она могла быть застопорена на любой таможне, а там… Моя судьба была тоже в руках Джеффа, а он работает на всех, кто хорошо платит и не принадлежит ни к одной группе. Это у нас не было выбора, а у него выбор есть и большой. Мы вернулись к юбиляру домой, все танцевали, пили, дым от сигар стоял столбом. Нора танцевала вяло, склонив голову мне на плечо и изредка тихонько вздыхала.

— У нас никогда не будет настоящего покоя и нормальной жизни.

— Нора, у нас настоящая жизнь, но беспокойная.

— Ты уже имеешь ребёнка, а мне его никогда не иметь, надеюсь ты понимаешь состояние женщины, которая не может себе позволить стать матерью. Давай попрощаемся и поедем домой.

— Нельзя. Без команды, этого делать нельзя.

— Но, ты ко мне искренне относишься ? Или по долгу службы?

— Одно другому не мешает.

Через час такой меланхолии моя голова раскалывалась от боли. Тут завыли сирены и подкатили две полицейские машины. Джефф подошёл к нам и сказал, что это за нами, отвезут в аэропорт и на частном самолете переправят в Naples на виллу, где мы будем жить неделю или две под надзором. Все документы из моего номера уже в багажнике. Одежда и прочие мелочи найдём на вилле. Всё ОК друзья, а тебе Нора, даже обеды готовить ему не надо будет.

— Нора, сложи губы трубочкой,- сказал я, — Джефф сделал больше, чем может сделать губернатор.

Нора обняла Джеффа и сама его поцеловала в губы, потом заплакала и опять поцеловала.

Часть четвёртая. На вилле.

Через три часа мы уже сидели на веранде и пили кофе. Обслуживали виллу 8 человек в две смены. Уйти с неё без их согласия можно было только на небо, а войти посторонний мог только со штурмовым вертолётом и парой ударов дронами. Пожили там месяц без телефонов, телевизоров и газет и без единого слова с обслугой, через две недели мы уже тоже не разговаривали друг с другом, а общались взглядами, жестами и прикосновениями друг к другу. Однажды Нора спросила:

— Почему нас так строго содержат?

— Не содержат, а охраняют, как нас содержат мне нравится, а тебе?

— Всегда бы так жила, но почему?

— Билл громко спросил чем я занимаюсь и в зале находились его коллеги.

— Но это естественно при знакомстве.

— Но не среди друзей в нашей компании, раз Маргарет ему ничего не рассказала, значит она знала о слежке, это была её роль.

— Значит причина нашего заточения не я, а ты.

— Умница.

— Где сейчас Билл?

— Это не моя компетенция, а Архангела Михаила.

— А что тебе грозит?

— От 20 лет до пожизненного за действия в обход санкций ООН. Что собственно одно и тоже в моём возрасте.

— А кто нас охраняет?

— Те, кто наблюдают за соблюдением санкций ООН.

— Ты веришь Джеффу?

— А кому я ещё могу верить в этой ситуации?

— Мне.

— Спасибо за взаимность.

Ещё через неделю появился джентльмен и протянул нам конверт, поклонился и исчез. Нора заволновалась и у неё затряслись губы, потом потекли слёзы:

— Это конец?

— Полагаю, что так оно и есть.

— Надеюсь, не самый ужасный?

— Надеюсь, что красивый, за полтора месяца можно переизбрать даже Генсека ООН. Джефф, несмотря на некоторую неотесанность в поведении, в делах настоящий аристократ.

— Открой, чего ты тянешь?

— Открой сама, меня устроит любой вариант там изложенный, поскольку хуже, чем сейчас не бывает.

Нора взяла пакет со стола, прочитала записку и сказала:

— Это лично тебе в руки.

Я прочитал и вернул Норе посмотреть. Лицо ее стало серьезным.

— Альварес, почему мы не полетим на самолёте, а поплывём на корабле?

— Мы не пройдём в Евросоюзе таможенный контроль. Face recognition. Твой лаптоп имеет в памяти 5 твоих фотографий. С утра без макияжа, дневную, после ванной… В другом виде он тебя не узнает и не пропустит к работе. В аэропортах всё сложнее. Там определяется не внешний вид, а расстояние между зрачками, расстояние до кончика подбородка и так далее. Там парики и накладные усы не работают. Строение черепа жесткое, плюс многое чего я не знаю. Поэтому лечение фирма арендовала салон на корабле. Таких салонов несколько на каждой палубе. Тебя будет обслуживать одна бригада до Лондона, а вторая на обратном пути. В порту погулять можно, но не выходить за пределы дозволенного. Реклама дана хорошая. Посетителей будет много, представь себе радость встречи. Уехала бабушка с морщинами, а вернулась без них. Это идея Мартинеса. Много лучше, чем лежать в клинике. Вечером выступления Бродвей шоу, концерты, танцы, бары и все удовольствия от светской жизни. Частные солярии, морской ветер и солнце, свежий соленый воздух. Дамы со следами подтяжек лица и других операций будут носить хиджаб и бурку весёлых расцветок. Изысканная еда и абсолютная конфиденциальность. Карнавал и романтика грёз.

— Пока я буду под наркозом, ты будешь аплодировать певичкам? А потом с заботливым видом катить меня в инвалидной коляске в ресторан, поправляя бурку на моём лице, и с участием в глазах, выясняя как я себя чувствую, предварительно получив все детали у доктора ?

— Дорогая, ты знаешь почему я не женился второй раз?

— Ты трус.

— Совершенно верно, я понял, что все женщины одинаковы, по отношении к своим мужчинам. Они им не верят. А это очень болезненное переживание и я его опасаюсь получить во второй раз. Даже если ты силен и властен, как Самсон, то жена тебя предаст из любопытства, на чём держится твоя сила и власть. Если ты праведен как Лот и уводишь свою семью от потоков огня и серы, падающих на Содом и Гоморра, то твоя преданная жена, предпочтет превратиться в соляной столб, чем откажется посмотреть, что там на самом деле происходит, не развёл ли Бог ее мужа еще раз.

— Я не такая. Я не заслужила таких слов. Я никуда не поеду.

— Сержант Пеньялосса, это приказ командира Мартинеса.

— Для тебя он как Бог и даже выше, он всегда тебя оставлял в сложных ситуациях, а ты…

— Он всегда давал мне шанс на самостоятельное принятие решения и отработку рефлекса само выживания. Он мне доверял всегда и во всём и доверил твоё лечение в этот раз.

— Без приказа ты бы этим не занялся? Ты, знаешь, кто ты..?

— Не баба истеричка.

— Ты меня плохо знаешь, Альварес.

— Зато ты меня хорошо знаешь, Аурелия.

— Так убей сейчас, чего тянешь.

— Ты боишься, что не сможешь вновь стать красивой телом, ты не веришь в успех?

— Ты решил купить мое тело и Мартинес тебе не отказал или не смог отказать.

— Наконец то слышу здравые речи.

— Что мне предстоит делать после операции, майор Альварес?

— Ну уж не лечить мне радикулит, это точно.

Нора пошла в ванную комнату, приняла душ, закуталась в полотенце, присела на кровать и сказала:

— Иди ко мне, я хочу только тебя. Я дура.

Часть четвёртая. Круиз.

Через 3 часа мы были уже на круизном корабле. Посадка на круизный лайнер прошла спокойно, почти никакого досмотра не было. Наша каюта была с балконом на самой верхней палубе. Небольшая, чистая, с большим экраном на стене, который показывал жизнь моря под кормой корабля. Это так интересно смотреть и сверху на воду и из-под воды. Холодильник был забит соками и минеральной водой. На столике лежал распорядок нашей жизни на сегодня и планы на ближайшие две недели, конечно wi fi за доллар в час. До отплытия было еще уйма времени, но рестораны работали. Мы были приписаны к залу спецпитания. Это помещение для любителей всяких диет и лечебного питания.

— Значит нам не покушать миньон и не попить вина?

— Стоит ли горевать о куске хорошо приготовленного мяса ?

— Как ты решился на это. Влад, можно я буду тебя так называть в поездке?

— Конечно.

— Ты здоров как носорог и будешь под капельницей все лекарства пропускать через свою печень, а потом по трубочкам обогащенную чистую кровь давать мне. Вместо плавания в бассейне будешь неделю на пару со мной кататься в инвалидной коляске.

— Это условие поставил доктор. Психологическая поддержка друг друга, как я понимаю. Нам, скорее всего, не придётся расставаться живыми порознь.

— Наука о смерти движется вперёд и ставится на вооружение армии. Гормоны, как мины замедленного действия. Ты, ведь, тоже похорошеешь?

— Надеюсь, но это только ради тебя.

— Не ври, что бы не было лишних вопросов у других.

— На что ты надеешься в будущем?

— На жизнь с тобой в Панаме, в нашей колонии из нескольких десятков профессионалов, которые дожили до пенсии.

— Я никогда не смогу делать покупки в Париже и Милане, да?

— Даже в Нью-Йорке.

— Что у нас с тобой останется от жизни.

— По пистолету.

— Одна пуля убивает обоих? А если я тебя разлюблю?

— Пустой вопрос, у нас трансплантация генов. Мы созданы друг для друга.

— Ты умрешь с тоски, ты поэт, а меня чтение раздражает, я крестьянка с начальным образованием.

— Значит у нас будет сад и мы вместе будем за ним ухаживать. Ты же всегда мечтала о клочке своей собственной земли и мне это не чуждо.

— Скучно будет жить в раю.

— Я устал от твоих разговоров о грустном. Я сейчас прерву твоё жизненное путешествие, достану пистолет из сейфа, застрелю тебя на балконе и сброшу бездыханное тело в море, потом выйду на верхнюю палубу и все четыре обоймы выпущу в перекошенные от ужаса лица и помолившись прыгну с верхней палубы к тебе в море.

С этими словами я встал с кресла каталки, подошёл к сейфу, открыл его, достал пистолет, запустил патрон в ствол и выволок Аурелию на балкон.

-Я не буду стрелять тебе в спину, а в лоб и буду смотреть в твои глаза, я хочу видеть там искорку твоего истинного чувства ко мне, перед тем, как нажму курок.

— Тебе не нравится синтетическая любовь, Владимир,- она впервые назвала меня моим полным именем. Произнесла фразу совершенно спокойно, как будто дело шло о замене салфеток за обеденным столом.

— Да.

— Я тоже это могу сделать, не хуже тебя, дорогой. Никаких искорок в моих глазах ты не увидишь, слишком поздно, нам еще надо отработать взятые на себя обязательства. Если не мы, то кто-то другой эту работу сделает и будет жить в Панаме, смирись поэт и художник. Меня нисколько не удручает, что я буду любить тебя всегда. Поскольку люблю с 2002 года, уже 10 лет, с того момента, когда ты лежал рядом со мной в палатке на соломе, покрытой брезентом и мне делали операцию с переливанием твоей крови. Отдай мне пистолет и доверь окончание нашей жизни в мои руки. Ты никогда не был психом и об этом припадке я не расскажу даже на смертном одре. И вообще, нас скоро повезут на обед, помоги мне принять душ и наложи мне крем на лицо и тени под цвет заката.

Часть пятая. Клика в Швейцарии.

Мой психоз постепенно рассеялись с получением новых документов и неплохим результатом начала лечения. Фирма взяла в аренду помещение на межконтинентальном лайнере, организовала рекламу и загрузка персонала салона была расписана по минутам с предварительной оплатой, это идея Мартинеса. Командир всегда принимает эстетически правильные решения. После недели подготовки на корабле у нас была транзитная виза на альпийский курорт, где находилась основная клиника. Оказалось, что проблема была не только в повреждении кожи, а также повреждении мышечных тканей и нервных волокон. Дополнительные расходы фирма взяла на себя, так как после полученной сумасшедшей прибыли на корабле, было принято решение организовать постоянно действующие салоны на всех трансконтинентальных линиях.

Мы прибыли в клинику. Я настолько уже привязался к Норе, что не покидал её сутками, даже спал на рядом поставленной кровати. В библиотеке были книги для лёгкого чтения типа Санд, Картленд, Бронте и я ей их читал вслух, точнее делал представление в лицах, что очень отвлекало ее от переживаний за успех и сопутствующей лечению боли. Героини этих книг были юны, мудры не по годам, а мужчины благородны и богаты. На эти вечерние чтения стали приходить женщины из других палат. В зале отдыха стоял хороший рояль, я принёс из аббатства ноты старинных гимнов на латыни и мы стали устраивать концерты. Как то при очередном посещении местного небольшого старинного монастыря, который не затронула ни одна война с 13 века, мы с Аббатом решили организовать для женщин воскресные послеполуденные короткие мессы.

В Монастыре я прошёл инструктаж по обязанностям ризничего. Мне сама затея мне была в радость и я помогал кюре с удовольствием. Потом прикупили акварели, бумаги, карандашей и я стал давать выздоравливающим уроки рисования в парке, который окружал клинику. Через некоторое время мне предложили должность ассистента психотерапевта. И я заимел вполне законные и приличные деньги.

Через два месяца Норе сняли повязки; кожа была безупречной, но мне не понравился её оттенок, слишком мексиканский. Состоялась беседа с докторами на которой я сказал:

— Господа, пошлите в Париж за коробкой гаитянского манго, когда плоды созреют, то вы увидите тон кожи этой венесуэлки. У меня научная степень в области синтеза органических красителей и образования ковалентных связей с полимерными волокнами. Я уже видел ваше спектральное и аналитическое оборудование и надеюсь в период четырех недель уложиться с синтезом группы, которая соответствует ее настоящему пигменту. Если вы увидите положительный результат, то патент будет оформлен на имя вашей фирмы. Молодая женщина должна иметь возможность загорать и не иметь после этого пятен на коже.

Идея администрации понравилась, так как разнооттеночность кожи при загаре после косметологических операций всегда снижает эффект лечения, который гораздо дороже, сложнее и рискованнее.

Осталось сделать последний штрих, а вот что делать потом? Я даже боялся думать на этот счёт. Статус пребывания в клинике мало отличался от статуса пребывания на вилле. Все свободные часы я проводил в обществе Аббата и он стал, как бы моим духовником. Через некоторое время он уже хорошо представлял ситуацию и пообещал навести справки у руководства кантона.

Через месяц появился Мартинес и привез на лечение ещё три «супружеские «пары с целым букетом работы по профилю клиники и предварительной оплатой. Потом он отозвал меня в сторону и сказал:

— Поезд ушёл и то за чем ты ехал во Флориду уже сделали другие. То, как восстановили сержанта я доволен, в этом и твоя заслуга. Мне тут наговорили всяких комплиментов в твой адрес, даже местный священник. Какие есть проблемы ?

— Командир, сержант всегда мечтала сделать покупки в Париже и Милане, но при нынешней ситуации это не представляется возможным, а потом она хочет иметь ребёнка.

— И ты тоже?

— Лишний вопрос, командир.

— Скажи честно, ты ещё можешь активно работать в группе?

— Только косвенно и ты знаешь почему. Увы, я не выработал права жить в Панаме и никогда не выработаю.

— Позови Нору, я хочу наедине с ней поговорить, а потом приму решение.

С Норой он говорил минут сорок, потом вышел, довольно сухо с нами попрощался и пообещал вернуться через две-три недели. Две-три недели срок чисто символический, он может растянуться и на год.

Прошло пол года. Я работал ассистентом, а Нора сиделкой с женщинами после операции. Ей тоже платили швейцарскую зарплату и денег нам хватало, но арендовать жильё вне клиники мы не могли. Её живот уже стал совсем большой и врачам было интересно с какой кожей родится мальчик.

Мартинес появился, как обычно, внезапно, без звонков, писем или устных приветов. Он вечером постучался в дверь нашего служебного жилья. Нора открыла ему дверь и радостно обняла, а потом с гордым видом похвалилась своим животом.

— Друзья, сказал командир, — я приехал чтобы вас огорчить. Вы не можете вернуться в Штаты до конца своих дней, у меня нет возможности поселить вас в Панаме. Я привёз пакет документов, который вы должны подписать. Это единственное, что я смог для вас сделать.

Я взял пакет из его рук и сказал:

— Командир, мы его подпишем.

— Не читая?

— Так точно, майор Мартинес.

— ОК, Владимир и Аурелия, это прошение о политическом убежище в Швейцарии под своими именами и фамилиями. Вести дело будет наш адвокат и адвокат фирмы вашего нанимателя, плюс ходатайство от руководства Кантона и Аббата. За вами сохраняются рабочие места и все социальные пособия при выходе на пенсию. Зарегистрируйте брак у своего друга Аббата, там же окрестите сына. Кстати, какое имя вы ему дадите?

— Мартин, сэр, хором ответили мы.

— Спасибо. Одна просьба, не выезжать за пределы континентальной Европы, даже в Англию, разрешаю приехать всем троим ко мне в Непал, когда Мартин подрастёт. Но просто так вам это не обойдётся, будете следить за порядком прибытия и убытия наших клиентов. Мы построим отдельный корпус, где вы и будете работать с ними. Нашим людям будут менять цвет кожи по патенту Альвареса. Обстановка будет как на вилле в Naples и с такой же охраной. Но вы будете жить в соседней деревне. Мы там вам построим дом.

— Сэр, я никогда не увижу дочку и внучек?

— Подумаю, может через год я привезу группу из Америки на экскурсию в Аббатство, тогда и увидишь.

— А я смогу их обнять?

— Нет.

Командир сдержал своё слово. Но группа приехала только через три года. Группа шла красивому парку и проходила мимо нашего лечебного корпуса. Мы с Аурелией и Мартином смотрели из окна. Дочка посмотрела в нашу сторону и я ей помахал рукой. Она мне ответила, но продолжала идти с группой, а голова была повёрнута в нашу сторону. Потом она остановилась, села на землю и заплакала. К ней подошли повзрослевшие дочки, но меня она им не показала.

Конец.