И он, легким движением руки, сдвинул кусок платья с моей ноги, после чего, взяв мой же нож, отсек мне правый мизинец.

Я взвизгнула от боли. Да так, что уже все солдаты должны были прибежать.

Но они не спешили. Наверное думали, что их хозяин решил со мной разделаться.

И ладно.

Еле-еле повернувшись на бок, я увидела, что осталось от моего пальца. Трай забрал у меня целую фалангу. И, демонстративно, дойдя до маленькой печки, стоящей у балкона, бросил его в огонь.

— Ты знаешь, кто придумал тренд с выкуриванием праха? Ха, нет, не я. Хотя мне нравится. Это было еще до тебя, до меня. Еще во время первых войн люди додумались до такого практичного способа использования праха.

Взяв из угла кочергу и помешивая сжигающийся палец, он достал из ящика стола одну из самокруток. И закурил.

— Все думают, что это придумали «Саузен Пауэр». Да и пожалуйста. Людям прямо так нравится делать из нас злодеев, бежать от правды. Верить в свою придуманную ложь.

Моя фаланга горела недолго. Даже удивительно. Я, уже слегла привставшая и посматривавшая в отчаянии на свой кровоточащий мизинец, думала, что хотя бы кости должны были гореть долго.

— Они сами это придумали, малышка. Сами взяли, добавили прах в табак и закурили… забавно, правда? Люди сами становятся злодеями, а потом придумывают злодеев, чтобы на их фоне казаться добряками.

Высунув наконец-то то, что осталось от моей фаланги, он, подобрав со стола табачный лист, стал делать самокрутку. При мне.