Особенно после того, что они сделали.

Видя, как все, даже повара и уборщицы, подбегают к бедолаге, я с гордо поднятой головой пошла к лифту, который увезет меня подальше от этих криков. Подальше от этого валяющегося паренька.

Который полностью заслужил те муки, что сейчас испытывает.

Так я вернулась обратно в палату к Лав.

…

Последние дни лета я старалась проводить с Барбарой и Джозефиной. Они не расстроились моим уходом и даже не обиделись, что я их бросаю. Наверное в глубине души также хотели уйти. Но Джози не могла простить солдатам смерть своих родных и желала мести. А Барбара не видела возможностей куда-то сейчас уйти с сыном.

Поэтому, в один из вечеров, мы мирно сидели на крыше бара и пили имбирный чай. Барбара учила малыша Джейсона созвездиям. Тот еще ничего не понимал, но вовсю дергал ножками при виде блёсточек наверху. И она напевала ему.

Oh, sing sweet nightingale

Sing sweet nightingale, high

Oh, sing sweet nightingale

Sing sweet nightingale

Oh, sing sweet nightingale

Sing sweet

…

Oh, sing sweet nightingale, sing

Oh, sing sweet nightingale

Oh, sing sweet

Oh, sing[34]

Я и Джози просто наслаждались этим теплым вечером, который разбавлял лишь прохладный ветерок. Когда она меня наконец-то спросила.

— Какая она была?

Я с недоумением посмотрела на нее.

— Сью. Пруденс рассказывала, еще когда была связь, что она напоминает нашу маму. Она умерла пару лет назад и я все еще по ней скучаю. Наш отец тоже раньше был в отряде контргруппировки. Как раз помогал отбить ту церковь, которую теперь мы хотим взорвать.