— Хотя бы увидеть труп, — я ожидала, что у нее отвиснет челюсть, — он единственное родное, что у меня осталось. Я с юга.

Но ее челюсть осталась на месте. Более того, я будто рассказала ей что-то обыденное. То, к чему она уже давно привыкла. Как и я.

— Если хочешь тоже стать трупом — то пожалуйста, удачи. А если ты действительно с юга, то должна понимать, что теперь тут стоит бороться только за себя.

— Тогда почему ты оставила ребенка? — резко спросила я.

Вот тогда она и опешила. Как будто я ударила ее по щеке.

— Что ты только что сказала?

— Ребенка, — повторила я, — почему оставила? Разве с ним твоя жизнь тяжелее не станет в такие времена? Или ты надеешься, что к моменту его рождения все кончится?

И тогда она подошла ближе и схватила меня за грудки. Честно сказать, я и не предполагала, как в ее худом тельце могло быть столько силы.

— А чего ты предлагаешь, убить его? Вспороть себе брюхо и выпустить кишки наружу? Когда вся эта возня началась, я даже не знала о том, что беременна. Поняла, когда пузо выросло. А тогда все больницы уже были закрыты. Ну что, тебе дать нож? Избавишь меня от этой ноши?

И отпустила меня, отвернувшись. С виду это напоминало игру «кто кого заденет». Но ее всхлипы, которая она пыталась заглушить, передавали сожаление о том, что она действительно не могла сделать.

Ребенок был ее бременем.

Но она все равно погладила свой живот, убедившись, малыш внутри еще жив. А я стояла на том же месте, боясь пошевелиться. И что-то снова ей сказать.