— Ха-ха-ха! Вот дура! С предохранителя даже не сняла! – загоготал один из них.

Остальные от этой фразы еще больше покатились со смеху. И даже перестали на меня идти.

В одно мгновение я перестала быть для них угрозой. Некоторые из парней даже снова принялись за трапезу. Доставая из печи маленький пальчик Сью. Или еще кого-то, кого они успели сжечь.

Нет, пальчики были маленькими. Как у младенца. Как у Сью.

Меня не потребовалось выгонять. Я сама, схватив рюкзак с пола, выбежала из этого здания и бежала по улице до тех пор, пока у меня не сбилось дыхание. Остановилась у какого-то здания и сползла по стене вниз.

Я не понимала что произошло. Я бежала не из-за страха, что меня сейчас также закинут в печь. Я бежала из-за осознания насколько страшнее казался мир, чем я думала, всего лишь пару дней назад.

Кажется, что когда все плохо, хуже стать не может.

Еще как может.

И то дно, которое ты чувствуешь под собой, может быть пробито еще ниже.

О которое ты настолько больно ударишься, что не сможешь подняться.

Не будешь чувствовать замерзшие пальцы рук, которые вот-вот отвалятся.

Или чего-то внутри.

Что еще на последнем издыхании в тебе жило.

И вот умерло.

Мне было настолько плохо, что я уже чувствовала себя мертвой. Я не ощущала под собой луж, который пропитывали мой зад. Не чувствовала того спертого воздуха, от которого воротила нос до этого. Но запах обугленного мяса въелся в мой нос навечно.