Этот мягкий комочек, который, казалось, был вообще без костей, нырнул в мои руки. Он был настолько маленьким, что я боялась сжать не то, чтобы руки, даже пальцы. Лишь бы не сделать ему больно. Знаешь как маленький ангел, который прилетел с самих небес, чтобы сказать нам, что мучения скоро закончатся. Также быстро, как и мучения Роуз. Быстро и без боли.

Ривер, закончив с Роуз, сразу же выхватил у меня ребенка. И начал шлепать его. Видимо, чтобы малыш задышал.

Но он не дышал.

Кто-то к этому моменту уже разбудил Пруденс и та, поняв, что случилось, поспешила к Роуз.

— Мой малыш, — переводя дыхания, сказала Роуз, — что с ним, Хьюго?

Она впервые назвала его по имени, отбросив все формальности. Тот же не прекращал попытки реанимировать младенца и только после того, как начал сам уже задыхаться от частых движений, прекратил это делать.

Ему стоило больших усилий повернуть свою голову на Роуз и покачать ею в разные стороны.

Что означало лишь одно.

В комнате разразился истошный крик. Полный боли и безысходности. И тогда никто не посмел как-то шикнуть или с укором на нас посмотреть. Лежащие лишь посильнее укрылись своими одеялами, стоящие поспешили наконец-то-таки повернуться к нам спиной. Или вообще отойти. Ия, отойдя от ступора, медленно подошла к орущей Роуз, которую даже не пыталась успокоить Пруденс — просто стояла рядом и не позволяла ей упасть вниз.

Это все, чем мы могли помочь ей в тот момент.