Что то в голове играет музыка, а с наружи смерть гуляет.

Стояла  мороз, некто  не вылезал наружу. В головах один хаос. Гуляй крепость куда то делась. Нет никаких сведенье о ней. Она пропала. Сотни, тысячи бандитов гуляют возле города и заходят в него, грабя и убивая. Дружина не справляется. Лишь страх этой могучей крепости гарантировал защиту, а теперь ее нет. Надо что то делать. И вот совет решил собрать наш царь, бояре понимают, все вед к тому, дворяне боятся всего того что будет дальше. Ведь дружину вооружать, все станет так же как тогда, и это приводит к определенным последствием.  Все знали, все боялись и искали другие пути. 

Все знали, все ждали этого дня.  Маленькая дверь открылась,  то что давно исчезло из этого мира вновь пришло. Оно старо, дряхло, но абсолютно владеет всем. Оно есть  Царь, истинный человек.

Он выходит лишь один раз, один раз его можно увидеть, это то, что было, то что правит, то что есть сила. Оно древнее всех бояр, он страшнее их. Оно почитаемо, оно их все. Знак смерти, знак процветание, его маленькие шаги, но такой быстрый грохот труб,  то  значит дума соберётся полностью, некто не посмеет осквернить сой род, некто не посмеет проявлять не уважение к царю. Он им даровал вольности, права, зачем их терять из за глупости все?  Этого никто не допустит, только страх всегда при них.

Старые дряхлые ноги  шагнут десять шагов, и входят в маленькую, золотую коляску, украшенную серебряным орлом на  правом боку, и красным драконом на левом боку, золотым солнцем в переде и черным месяцам в заде, он поедет в гигантский дом, дом заседание бояр.

Колесница едет,  кучер, рождённый один раз провести царя, наслаждается этим мигом, его право, его единственное право. Везет спокойно, не тряся, ведь каждый толчок, его лишняя голова, а то  и хуже будет, царь очень зол, его очень огорчили бояре, их неспособность, их жадность, их глупость, все рушится, все ломается, нет нельзя жить так, а по-другому тоже не надо. Вот маленький толчок, кучера четвертуют живьем.

 Снаружи никого, все тихо. Мирно. Стрельцы стоят на всем пути, никто не прошмыгнёт, не покажется царю. Их ружья точны, их глаз орла видит все и гнев и радость своего царя, сейчас нехотя, им приходится стоять на виду, он должен знать что стрельцы всегда его охраняют. Но вот коляска подъезжает к большому амфитеатру,  снаружи стоят дружинники, а на бархатном ковре  стоит  Князь, сильный и мудрый, злой и жадный. Он знал все и знал что победил, не вступая в бой. Глупые бояре, все надеялись, все мечтали  выхватить себе то  что  им не положена, Князя. Они думали что, потеряв дозор, он помчится к ним, думали, что разоружив дружину, он встанет на колени. Они жадные  твари видели в нем лишь старого везучего дружинника, что просто везение забрал  титул. Они  Наследнички, не маравши руки, получавшие все своей прихотью просто не видели в нем равного, его пятизначный номер на руке говорил им о их величие, но именно она встречает Царя,  а они боятся даже показаться ему. Он победил И слова что сказал Царь говорит,  все это победа.

— когда дозор соберёшь.

Все, дружина восстаёт.

-Слышал, Князя будут менять.

У всех летала эта фраза, все хотели знать точно, быть уверены. Кто то чтоб взять дружину, другие подлизывается к претендентом, а я простой капитан роты горевал, ведь уходит Князь, да из за чего, пустяка, который словно вирус проник во все и нервно простил лечение, но лечение не дали и вот, здоровое, великое. Просто  сгнело и простит ампутации. Сначала ходили слухи об этом, потом слухи начали подтверждается, и полетели головы. Затем, князь лично объявил охоту, но добыча  улизнула. А значит, его голова полетит как  всех дозорных. Их не казнят, только верхушку, наверное, остальное пойдет на корм  ротам. А там их любят, этих норных сиделок, ой не поздоровится им, хотя полезное дела делали. Следили, наблюдали, да и воевать, воевали, не так как мы, но все же. Жалка, но свое они заслужили, вон какую гниду пригрели, да еще где, чуть ли не на самом верху. Ишь что задумал, вод гад то, даже слово о нем противно говорить, а его там покрывали, чуть ли не с самого начала, жалко только Князя во всей этой истории, не знал, не понимал, а он крайней, и голова его полети. Жаль.

Сидел я тогда  в штабе, то ор, гул, кто то бьет кого то, где то пули летят, а мне плевать, у меня сопаги грязные, чищу. Чуйка моя не подвела. Знал что последние слова всегда за  Царем. Он сказал, что из капитанов выбирать будут, а это что то, сам царь будет выбирать. Вот чудо, надо быть лучшим, самым лучшим. По всюду  балаган, все на взводе, кто то на кого то рукой махнёт, а то в челюсть, потом ему в живот и так понеслась, и выстрел, один с раной в животе лежит, а другого скрутили и пистолет отобрали.  А со мной сидит такой же, то же чистит, слыша от него бормоту, не то, не чисто, он то же ротный, я  думаю вот нам везет то, надо только не опозорится и возьмём пост Князя.

Я начистил и виду его жалкую морду, его нервы и протягиваю крем.

— бери, и если Князем станешь, сочтемся,- посмялся  отошел в зал.

Палец царя указывал не на меня, его кривой,  старый палец указывал точно не на меня. Он не видел меня. Я не существовал для него. Там был  молодой, стройный ротный, в чистом мундире и сапогами, блестевшим как мои. Он Князь, почему, я хуже. И как он выбрал, за что, он просто выскочка, не понюхавший пороху, нет он …

Он  был найден с пробитой головой. Следующий лежал задушенный на койке, потом утопили, сожгли, отравили, расчленили, остался лишь я, с кровавыми руками, и царь увидел меня и выбрал меня, я был последним, я был  Князям.

Царь тогда и сейчас думал о Князе, а выборе этого мужчины.  Его злые, жадные глаза смотрели на него и видели только власть, власть что он хотел забрать.

— все же хороший метод предложил он.- подумал  Царь входя в Амфитеатр,- все так и случилось.

 Пройдя сто шагов пред ним, открылись двери,  внутри стояли бояре, все сорок, в прекрасных платьях и костюмах, сжигая глаза золотом, серебром, они выглядели жалко, несуразно.  Их всех напуганных крольчат ждала, просто просила смерть, они знали свое положение и смирено клонили головы как можно ниже, что бы их недостойный взгляд даже не видел величество их царя, которое им, только им позволено видить.  Царь прошел еще  девяносто шагов и сел на  трон, простой, расписанный трон, не позолоченный. Не серебряный, старый дубовый. И сказал два слова.

— кто виноват.

Зал мочал, им нечего сказать. Все знали что Гуляй город исчез, все знали что банды обнаглели, но не кто и подумать не мог что какой то безумец, бандит без роду и племени осквернит дом царя.

-я повторяю, кто виновен.

Зал мочал, лишь перешёптывался, начиная нести всякое, бесполезное и шепот перерос в гул, но царь сказ.

— один говорит.

— мой царь, наши вины здесь нет, это дружина виновата, она дала бандитом…

— казнить, немедленно,-спокойно , медленно сказал он.- следующий кто упомянет  безоружную, беспомощную дружину. Которую вы сами обезоружили, казнь его пойдет под мои присмотрам, прямо на глазах у всех.- его глаза загорелись, улыбка появилась на устах, все говорило о там что он этого желает.

— мой царь – эта наше общая вина, недосмотрели не доглядели. – начел другой, пока того, который подписал свой приговор уносили  в  дом царя –прошу не наказывайте одного, накажите нас все, прошу.

— о, не бойся боярин, накажу я всех, но самых говорливые сейчас отмучаются, просто башку снесу им и тебе и все.

 Его взяли стрельцы и поднесли к царю, тому дали топорик, небольшой, расписной,  поставили на колени и голова полетелаа, чутка крови попало на Царя, остальное на Князя. Улыбался он все больше и больше, кровь телка, рекой, и радость его была искренней, словно ребенка, что научился  что то делать и показывает всем; «вот смотрите, я тоже могу.»

После этого была громовая тишина, не кто  даже не пикнул, только Князь разговаривал с царе насчет дозора, уточнял дату, и количество дозорных групп.

— эх, поднимите головы, уже,  а то полетят они.- сказал царь уставший от тишины.

Все ежесекундно посмотрели на своего царя.

— во первых, вы все лишаетесь своих привилегий, не единый боярин с этого дня даже не смеет себя так величать, понятно, дворняги. И дома ваши платят так же, только с дома своего, а дворяне будут платить как вы, мне, понятно, никакой больше барщины.

Все смотрели тупым взглядом, не понимая что творится, одни только спросил.

— а как же…

— деревни и село то  же идёт в меня, не один дворянин не будет теперь владеть  ими, понятно.- сказал твердо, четко — и ты то же ко мне.- указывая на спрашивающего.

— во вторых,  дружна теперь будет неделима, не кто, кроме  меня и Князя им   не командует ,понятно. И  мой важнее , понятно.

Все ужаснулись, их карманные армии исчезли, а та сила что они давно отняли, вернулась тому, от кого они подтирались.

— и в третьих, думы, как вы же поняли, не будет.  Будет сбор меня, князя, Дрен, и Фермера, вы свободны. И молитесь пока я не передумал, тупые двухзначные.

Так перестала жить Боярская дума,  появился Тайный совет.