Добро пожаловать  в  мир.

Когда то давным – давно люди приступили закон. За это их судили, но по мягкому, по доброму. Давали право оправдается. Сейчас суды более справедливы и надежны.  Грелка – это наказание за то что ты уже провинился, суд ждет тебя после того  выдержишь ли  ты  ее.  В это  дворе на окраине города Мусора всегда слышны крики, стоны машин, дружинников и шваль что проникает в город.  Это большая структура,  в которой в основе серые пятиэтажки,  и одно гигантское синие знание — высотой двенадцать, тринадцать этажей, что является центром сей структуры.  Что творится в этих домах из дворян и бояр никто не знает, сей структурой управляют стрельцы, которые подчиняются лично царю. В них нет страха, нет сожалений. Они просто чудовища которые не моргнут и глазом убьют все на своем пути, конечно если на то воля царя, а если воля царя другая, он сделают так что вас освежуют, а вы останетесь живы, ну до того момента пока вы не поклонитесь и не попросите прощенье у царя. Они лучшие, они элита, за царя не пожалеют себя, но кто на них пойдет, даже тот жалкий Князь боится их.

Но вот она в Грелке, на ее личико не смотрят, женщин в одно, мужчин в другое.  Ведут по черному грязному коридору в котором и дверей то нет. И каждый видит этот ужас, просящий  о том чтоб умереть, но ему не дают. И   эти веселие улыбки, добродушные, настоящие, наивные, режут, кромсают и убивают без всякого  ужаса, страха, злости, ненависти, словно это их работа, да – это их работ и они не о чем не жалеют. Это всех ждет, вот почему все без дверей, о побеге ты и  не думаешь, ведь улыбки тебя все равно поймают и тогда тебя ждет, что то хуже чем смерть, уж поверьте. Замет умывальник, от которых  парочка точно умрет.  Мощные  струя воды, сбивает с ног, ломя кости. А ты только и видишь добродушный взгляд стрелка. И тут перед нашей подругой упал кто то, вот смотрите, сломала шею, ей повезло.  Нашей подруги  не так повезло, только что то хрустнула, от этой струю. Потом ее подняли, ободрали и надели что то черное, грязное, все в крови и каких то пятнах.  Затем началось прогревание, веселье для молодых стрелков.

— так пожалуй начнем с личика, а то у нас оно красивое, потом желеть начну.- улыбаюсь сказал человек с длинной челкой, большим носом и маленькими, совершенно пиксельными глазами.

— это точно, еще будут давать ей  по более того что она заслужила, то на кол кто то захочет ее посадить, то еще скальпель взять, убив ее, а она за что?- спрашивал другой , он был чуть меньше с носом картошкой и длинным ухом.

— да не знаю, да и какая разница, если за что то тяжелая,  к нам бы не попала.

— ты что, забыл наши старшие еще не разобрались с тем что творилось, могут и зазывал, могут и бунтовщиков, как ту дурную, я не знал и пожалел ее, только на воду поставил.

— ну тогда, что  всех будем на максимум жарить.- радостно сказал он-  ну начнем с губ, они ей больше не потребуются, затем на воду часов на шесть, вот смеху будет если нормальной останется.

-это точно.

Маленький нож прошелся по рту, и нет губ. Не было не криков, не стонов, только глаза издавали ужас, страх перед ними.  Было страшно не, то что они делали такое всем, а то как они себя вели. Они просто душно разговаривали между собой, иногда подтрунивали друг друга и ее. Потом когда веки ее больше не закроются, они понесли ее на стол с капельницей.  Положили так, что бы на лоб падала капля холодной воды. Потом закрепив ее, ушли разговаривая о том что они сегодня съел, очень бурно рассуждая о важности овощей и молока.

Капли падали, капли падали. Она все думал о том что жизнь несправедлива, то что ее вот-вот вызволит ее дворянин. Он вспоминала его красивые речи, его бархатный голос и его слова, что все в этом мире возможно, надо только захотеть и мир преклонится перед тобой. Капли падали, капли падал. Она  продумала о том что скажет на счет губ, как она попытается все это исправить и исправит, как она будет ублажать, говорить ласковую прекрасную речь о его фигуре, слове, ткани. Капли падали капли падали, становилось все тяжелей и тяжелей, словно капли весели что то, становилось неприятно, а они все падали и падали.  Вот через полчаса вес стал невыносим и все мысли начали путается и путались. Она словно уже с ним, радужно беседует, радуется всему. Капля , невыносимая боль, страдание. Капля , она на приеме, с уважаемым дворянином, она счастлива. Капля,  крики, истерика, злоба ненависть, и все в одной капле. Так прошел час, после она просто билась в истерике, агонии, и словно сошла сума с кем то говорила в пустой комнате.

После  ее ували в комнату отдыха,  маленькую комнату один на один, где она просидела около недели на воде и хлебе. Она пришла в себя, и ад продолжится. После второго захода ее кинули в общию.

Ждать тяжело, невыносимо — это главное наказание.

Она просто сидела. У нее мелькали в голове мысли, что с ней сделали, что с ней сотворили. Она  уже не та красотка,  которой давалось все легко – она мусор той помойки, из которой она так отчаянно пыталось вылезти, она некто и сидит вот с такими же. Голос ее хрипел,  слова ели вылизали, а что было с ее лицо, она не могла думать, да и не хотела смотреть.  А между тем к ней все ближе и ближе подбиралась странное чудовище, оно просто смотрела, чего то ждало, каждое его движение говорило о том что вот-вот  на тебя нападёт и  сожрет, но вместо этого она  с приятным голосом спрашивала, как она жила, почему она такая красивая, почему она вообще здесь оказалась. Он оно было жутким, но женщина, что была со мной на пробе, меня успокаивала и говорила что оно не тронут, только нужно поговорить. Больше в общей комнате, никого не было, мы единственные выжившие первой, две неудачницы. После этого нас должны были судить. Я не видела их, я их не знала что и кто судит. То чудовища все время просила рассказывать,  рассказывать все. В дальнейшем я поняла, что все, что оно говорить надо понимать с диаметральным смыслом и оно все время просила молчать. А женщина просто сидела и чего то ждала. Она не надеялась, она была такой же, как и я, тока уже мертвой. И только когда чудовища ко мне приставало,  со своими вопросами, она как то реагировала. Словно знало что то.

Стрельцы менялись, а смены назвали как то по-разному  ее называли, то час, то день, то неделя. Они в этом очень точны и когда проходила неделя, это по миому,  где то семь смен, они приходили за  кем то, то забирали женщину, то чудовища, а меня везучею не трогали коло трех недель, после чего я  тоже попала после чудовища. Мучили только день, и это была смена, а часы, непонятная деления смены, в основном применялись для пыток, а минуты это вообще бред, слишком для меня  сложный, словно какое то мгновение, но дольше, непонятно что это. Потом пришел какой то важный человек и начел проверять, смотрел глаза, уши, кожу, рот, нижнею, верхнею часть тела, буквально все.  После этого могли пропустить пытки, а могли попасться на второй заход. Ад для не меня  не закончился, он словно замедлил темп, и ждал чего то. Лишь чудовища всегда было веселое, всегда что то спрашивает интересовалось, оно слово нечего не  замечает. Оно словно радуется чему то, словно что то нашла.

Как то оно задало вопрос.

— ты хочешь жить?

— нет- ответила я

— отлично. Тогда я тебя заберу, ладно. Но только после суда, сейчас нельзя, он будет злиться, он вообще плохой. Посадил меня сюда и давай говорит, мучайся за обман. А я него не обманула, он сам во всем виноват.  Не надо было доверять великому, а он исчез, а он доверял, да и еще мой метод выбрал, гад.

— стоп, ты нормально говоришь? –удивлена спросила она.

Та просто улыбнулась, нечего не отвечая.

После этого разговора состоялся суд, меня на нем не было, просто объявили приговор. Смерть. Она отчаялась, и тут она просто перестала замечать всего  что начало творится вокруг себя.  Меня  куда то ведут, мучиют, я сижу,  куда то ведут, мучиют , сидит, я стало той же женщиной, все то же самое, только все  врямя рядом тот монстер, что то говорит. Вот меня взяли за руку, я иду, иду по нескончаемому коридору, то трава, то жуки, то чернь, то корни, стоп корни,  откуда корни, я начала смотреть, больше не было стен, оград, был только лес, а чудовище вело меня. Я словно ожила, я хотела жить, начала брякаться, вырваться и убежать, но чудовища сказала:

— у нас договор.

Но я все пыталась и пыталась, но чудовища не отпускала. Оно просто меня убеждала, все говоря о свободе, и вроде  не коверкая смысл. Я  словно видела надежду, но в тот миг, когда чудовища остановиласьперед корнем, я осознало что передо мной. Гигантский корень с множество рук, ног, лиц, что тянутся, тянутася  по всюду, смотря на нее, на то что она делает и улыбаются, я не сбежала, ка не сбежала тогда, я поняла что все это бессмысленно. А чудовище говорило что все вот- вот  закончится и я будет счастлива, я буду рада,у меня будет смысл жизни, как  у моей подруги, с которой они разминулись, скора они будут вместе, радостно жить для нас, создавая нас. Вот   корень становился все больше и перерастал в гигантский ствол с множеством тел соединяющихся между собой. Они то радовались, то испытывали агонию, то просто смотрели. И вот чудовища  начало впитывается в ствол, и я тоже, меня ждала участь всех этих   людей, я станет Ложью.