***

Кид умер 30 октября. Врач хладнокровно записал в карту: «Рак лёгкого». В тот же день Эли стояла посреди комнаты Кида и читала:

«Конец! Всё было только сном.

Нет света в будущем моём.

Где счастье, где очарованье?

Дрожу под ветром злой зимы,

Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,

Ушли любовь, надежд сиянье…

О, если б и воспоминанье!»

И рядом прочла скромно оставленную маленькую записку:

«Прости меня. Люби, живи и будь счастлива.

                                                                    Кид.»

Слеза Эли упала на его имя и, как кислота стала медленно разъедать чернила. Эли, как можно быстрее, дрожащими тонкими пальцами положила книгу с запиской на комод и села возле него. Она прижимала ладони к груди, пытаясь унять волну дрожи. Но вот и ресницы стали чаще дрожать, пропуская нетерпеливые слёзы, ноги премерзко дребезжаще покалывать. И судорожные крики Эли не прекращали сопровождаться чудовищно непреклонной дрожью.

                                                                                                                                      ***

Трогательный вечер. Полная Луна взошла над зданием морга. Её ослепительный, бледный, изящный свет мягко сползал по мшистым стволам деревьев, кустов и запылившимся дорожкам. И под движение столь нежного ласкового света, скрипнула дверца в здании морга.

 

Еще почитать:

Тёмные ночи

В память Михаилу Горшенёву

Женщина: любовь или спасание?

Видеть – значит верить