Юбилей

Да, братья, нелегкое это дело — юбилеи праздновать. Не все на это способны.

Бывает, чуть только собрались (и всё так чинно, благородно), а какой-нибудь дядя из Сибири, которого никто и в глаза раньше не видел, уже валяется под столом, окосев от пьянства. Или, знаете ли, уже попрощались, уже и порог виден, а тот же самый дядя резко вспоминает какой-нибудь ритуал, без которого юбилей не юбилей. И это еще полбеды. Если таким дядей вдруг окажется тетя, то она может совершенно случайно обратить внимание на новые обои, люстру, хрустальный сервиз, гвоздь в стене и даже на пыль на телевизоре. И пошло-поехало!

Некоторые юбилеи празднуют не один день, а несколько. Ну, вдруг дата очень значительная? Помню, был случай летом: одна веселая бабушка, зовут ее, к слову, Лида, отмечала свой семидесятый день рождения. Пришли к ней, понятно, все родные и близкие, а именно: дочка (Танюха, чтобы понятнее было), внучка, муженек, собственно, я, зять, далее по списку, а еще пришел батюшка из далекого города Рязань. Вот, кстати, давно замечено — батюшки на юбилеях веселятся похлеще людей мирских. «Ну, еще сто грамм! Прости, Господи!» — вот примерно так наш батюшка говорил после каждой рюмки. В общем, священники тоже люди.

Сидим мы, значит, разговариваем, вспоминаем былые деньки, постепенно уничтожая запасы спиртного. Ну, всё, как у людей. Уже и за юбиляршу выпили, и за мужа ейного, и за детей, и за внуков, и за пятиюродную племянницу по линии десятиюродного деверя, а скучновато стало. Куражу нет, азарта. И тут поступило здравое предложение: пойти, значит, на речку. А у них свой понтон, а дно — так вообще сказка: песочек, мелкие водоросли, ракушечки. В общем, попрыгали все в воду, а батюшка возьми и скажи: «А помните, как тут гадюки плавали под понтоном?». Взоры водоплавающих разом обратились на батюшку, потом под понтон. Знаете, братья, никогда я еще не видывал, чтобы люди из речки за две секунды эвакуировались.

С купанием на этот день было покончено.

Сгустились сумерки. Светлячки налетели, сверчки всякие, а гости сидят. Вспомнили, что сумерки — самое песенное время. Долго думали, что бы такого спеть: то ли про коня, то ли про ямщика. Сошлись на том, что: «Ну их в баню, эти песни, давайте зажигать». Включили радио. Слушать нечего. Кое-как нашли «Белые розы», а потом и «Седую ночь». Не забыть мне криков в ночи: «Юрик, ты лучший!!» и «Это песни моей молодости!!!!!!». Спустя полчаса пляски большая часть народа свалилась. Кто на ступеньки, кто на табуретки, а кто и прямо на площадку (на танцпол, так сказать). Выжившие (а именно: юбилярша и зять) вздумали танцевать белый танец, побегали по площадке, пообнимались и тоже рухнули, лишившись последних сил.

Настала полночь. Народ потихоньку расходиться начал. А зря. Банкет только начался. Батюшка вдруг хлопнул себя по лбу и побежал (насколько это было возможно) к своей большой черной сумке. Спустя пару минут на столе чудесным образом появились большой копченый карась, две бутылки рязанской водки и жирная докторская колбаса. Уничтожено это было на раз-два, а есть все еще хотелось. Тут эти голодающие Поволжья (а именно: юбилярша и зять — опасная компания, я вам скажу) вспомнили о кроликах, которых они, собственно, разводили уже который год. Танюха честно пыталась остановить размахивающую топором бабушку, но кто ж такое остановит? От неминуемой гибели кроликов спас батюшка, который заслонил их своим худощавым телом с криком: «Не убий!». Тут бабушка и остановилась, призадумавшись.

Ночь закончились все же песнями. Причем женская половина гостей пела «От чего мне так светло» (раз десять), а мужская — «Коня», которую тоже повторили не единожды.

В общем, хорошо люди погуляли. Хотели разойтись к утру, да только вторая дочь приехала, которая уже четвертый день доехать пыталась. И понеслось все с начала.

Да, братья, юбилеи — это вам не восьмые марта с двадцать третьими февралями, это особые события. Не всякий выдержит такое празднование, я вам скажу!