Хворь

Страшная напасть охватила регион. Откуда она взялась, так сразу и не скажешь: может от соседей принесло, а может на месте созрела. Да это и не важно. Главное, что зараза много бед и хлопот принесла для местных жителей. Животноводством славился край. Что ни дом – ферма или хозяйство, что ни сарай – коровник или свинарник. Богатый регион. Все здесь росло и ширилось, как на дрожжах. Некоторые, глядя на цветущий край, говорили, что сам господь место выбрал для ведения хозяйства. Прямо-таки опустился перст божий и в эту землю попал. Сразу же появились тучные стада и коров, и овец, и поросят. И что не корова, то молоко и масло; что ни овца, то шерсть и сыр; что не порося, то мясо и сало. Снабжал регион провизией, как свои земли, так и соседние. Но вот появилась хворь, а вместе с ней и проблем воз. Вначале люди думали, что это обычный мор и местные ветеринары в два счета с ним покончат. Но зараза непростой оказалась. Действовала она хитро и коварно, как диверсант иноземный, и все с одной целью: причинить вред как скотине, так и людям. Вечер в одном стойле провести или комбикорма из одной кормушки поесть – всё, того и гляди, зараза каждую отметила. Долго хворь в больном незаметно сидела, чтобы здоровых заразить побольше, а потом в один миг развернуться во всю мощь убойную. А как зараза себя начинала проявлять, так всё, пиши пропало. Скот косило, словно в сенокос траву. Только и успевай туши сваливать в кучу и предавать огню, так как и в мертвом теле вирус успешно продолжал жить и множиться. Тощали тучные стада, хорошо если пара коровёнок оставалось, а то и все издыхали . Прямо скажем, не обычная хворь середнячок, а настоящий царь поветрия. От одних рассказов хоть стой, хоть падай. Одна радость, хоть болезнь и косило скотину без счёту, людям вреда считай и не было. Ну, может, живот скрутит и настроение пропадёт, и не более. Как правило хондра продолжалось недолго и вовсе не у всех. Вначале слухи о страшной хвори долетали от дальних ферм, потом вести стали поступать от окольных, а затем очаги заражения стали вспыхивать повсеместно. Хворь словно цунами накрывала регион. Местные ветеринары оказались безоружными перед общей угрозой: ни лекарств, ни прививок, ни правильных проб – ровным счетом ничего не было. Только и могли они температуру мерить и глаза проверять, выискивая в них признаки заболевания. Пока уважаемые мужи региона чесали затылки и гладили бороды в непосильных думах – что делать и как быть – зараза наводнила всю округу. Уже стали слышны речи о полном забое скота: «Всех под нож!» Но вдруг благая весть пришла откуда не ждали. В одном из соседних регионов, который к слову сказать и сельским хозяйством не занимался, создали вакцину. Область та в медицине сильна была. Послали гонца за лекарством, и стали ждать.

«Ох, скорее бы нам эту вакцину доставили»: думал Демьян, просматривая отчеты по надою. Был Демьян, как здесь принято говорить, фермер средней руки. В свое время отец его начал дело с нуля и благодаря труду и настойчивости хорошенько преуспел в нём.

В своё время, возвёл предок два просторных сарая для скота друг против друга с одним общим загоном посередине. После завершения стройки, нанял людей из села, и работа закипела. Дело в гору пошло: всё у фермера было где нужно и как нужно. Но год назад старик умер, и наследство принял его единственный сын. Образование он имел подходящее. Немало книг успело запылиться в студенческом общежитии, прежде чем готовый специалист вышел из стен университета. В отличии от своего отца, который на руках выносил всё хозяйство, молодой фермер избалованный чистыми лекториями и научными дебатами, больше тяготел к административной деятельности и грязной работой откровенно брезговал. После учёбы пошёл свои знания оттачивать в высоких кабинетах: всё постановления и инструкции писал для производств. Но вот наскучили ему высокие кабинеты пропитанные сухими докладами, и стал он подумывать о практических трудностях. Чтобы всё сам, чтобы руками, и потрогать и почуять. Чтобы лицезреть плоды своего труда не только на бумаге, но и в живую. Вот и пришлась смерть старика как нельзя к стати. С первых же дней своей работы на отцовской ферме он провозгласил: «Держимся заранее установленного курса. Не спешим и не путаемся. Всю работу делаем сообща. Избегаем дуализма во всех процессах. Позже сообщу о инновациях, которых нам, как современному производству идущему в ногу со временем не избежать». Уж больно туманны слова нового фермера были для мужиков. Единственное, что работяги усвоили наверняка, так то, что новая метла по-новому, пока, мести не собирается. Только смущало, что весь отчет по работе на ферме новый начальник требовал в виде докладов и обязательно, чтобы всё по инструкции было. Не подозревал молодой фермер, что работа в кабинете и в полях, хоть и носит общий знаменатель, ведется по разному. Рабочим, конечно, такая форма не нравилась – не принимало и не понимало их мужицкое нутро всех этих бюрократий – но потихоньку к причудам нового начальства привыкли. Производство так ладно работало, что сейчас, после ухода старого фермера, всё двигалось по набитой колее, и никой полет высоких фантазий не мог помешать отлаженному механизму.

Имелось на ферме полсотни коров. Имелся бычок-производитель. Коровы телились и молоко исправно давали. Днем скотину на пастбище гоняли, вечером обратно в стойла. Случались конфузы. Штатный пастух, вольности ради, праздники себе устраивал. А устраивать он их любил, нужно сказать, на широкую ногу: с большим количеством алкоголя, сомнительных друзей и прочими непотребствами. По неделе бывало гулял. В такие дни пастух стадо гонял в одно и тоже место, где трава изрядно подъедена была, а мог и вовсе, после бурной ночи, крепкому сну предаться и за коровами недоглядывать. А те, в своей вольности и решимости наивной, забредали на соседские пастбища. Потом скандал, криков, склок и дрязг на весь день. Пастуха за такие проделки, конечно, наказывали, но не гнали, прощали. Свободных мужиков не имелось. Не будет же сам фермер, вслед за полетом административной мысли, коров по лугам гонять. Другие дела решал он: всё распоряжения, указы, чертежи составлял. В закутах по хозяйству разному, у него бабенки из села работали. Мужики двор убирали и строительными нуждами занимались. Любил Демьян сказывать: «Вам, работникам, заботы нет. Вам что начальник скажет, то и делай. Сделай дело и сиди кури. А мне за вас всех думать надо, так сказать, страдать интеллектуально». Бывало по целому дню страдал у себя в кабинете: с бумажками разными – инновации выдумывал.

Всё «интеллектуально страдал» и щёки раздувал от полёта мыслей. К концу дня еле с кресла вставал от страданий своих. А на следующий день, значит, выходной себе устраивает, и страдания эти на мягких перинах из себя выбивает. Выбьет, отлежится и снова за бумаги и чертежи страдать садится. Так и жило его хозяйство до поры до времени, но вперед забегать не будем.

Всех затронуло моровое поветрие, кроме демьянова хозяйства. Вот он и возгордился! Не с проста вирус миновал именно его ферму. Уверен был, что не только же божье провидение роль сыграло. Значит и он верные действия принял, значит верно всё спланировал и установил. В этой истории ему одни плюсы виднелись: «Во-первых, с деревенскими лугами теперь свободнее будет. Раньше же как было, скотины у всех много, а пастбищ мало. Вот и приходилось за каждый метр воевать. А во-вторых… да и во-вторых тоже польза найдется. Нужно только покопаться лучше. На то ведь она и польза, чтобы где зря не валяться и первому встречному не открываться.» Но и опасаться тоже было за что. Хоть Демьян считал себя человеком прогрессивных взглядов и даже сказать в чем-то новатором – не зря же все свободное время за бумагами сидел и проекты чинил – все же по укладу здешних мест, страдал он от различных суеверий, и ой как боялся зависти и дурного глаза. А как тут избежать зависти, если у всех хозяйство дохнет, а тебе хоть бы хны.

За этими нелегкими думами, которые уже не первый день отвлекали его от полета мыслей, застал фермера его управляющий – Матвей. Мужиком он слыл трудолюбивым, ответственным и грубым. По природе своей был необщителен и хмур, но если дело требовало какой команды, то из его рта сразу же вырывался поток отменной брани. Да такой, что и рабочие заслышав его густой, раскатистый бас, тут же проникались ещё большим уважением и опрометью бежали работу делать.

Единственное, что отличало его от остальных работяг, так это идейная трезвость. Когда-то давно, как и многие на селе, любил за ужином осушить чарку другую, а бывало и не за ужином. И становился управляющий больно сердит и зол, войну по всему селу устраивал. Затем приключилось у него горе, какое уже никто и не помнил, однако с тех пор ни капли спиртного в рот не брал. Сам не пил и другим настрого запрещал. Не дай бог прийти выпившим на ферму, или, чего доброго, во время работы испить самогона, тут не то что выговор, тут и по бокам пройтись могли. На этой почве часто он с пастухом воевал. От чего тот не единожды бит бывал. За все эти качества рабочие фермы ценили и любили Матвея. Казалось, что рожден он был аккурат для управленческой должности, и как только появился на свет, сразу же выдал бранную тираду и начал управлять. Разглядел такой талант еще старый фермер. К тому времени Матвей пьянству бойкот дал. С тех пор он и трудился здесь. Многих коров из стада он помнил ещё телятами, многие прошли через его руки. Не раз приходилось рабочим помогать: сам и питание из соски давал и зонд ставил, когда требовалось. Под зорким глазом Матвея, работа велась складно. Он и мужиков на место поставит, если те дурить начнут; и среди баб порядок наведет, если те по своей натуре бабской сплетнями увлекутся и от работы отвлекутся, и за скотиной доглядит. В общем, мужик хозяйственный был, и в предприятии Демьяна считался важным звеном.

– Беда, Демьян, беда!
Запыхавшийся управляющий застыл напротив стола, где сидел фермер.
Демьян оторвал взгляд от бумаг, взглянул на мужика и важно произнес. – Опять сам явился? Доклад, доклад сначала подать должен, или хоть записку служебную. Что там у вас стряслось?
— Так это, нет времени на доклады. Беда начальник. Хворь эта, мать её за ногу, и до наших бурёнок добралась, – запинаясь и прерываясь начал управляющий, – загнали коров на дневную дойку, уже было стаканы на сосцы надели, а она брыкаться, глянули, глазищи у неё красные, прям кровью налитые. Тут разом припомнили, что и аппетита накануне у нашей Чернухи не было. А это верные признаки хворобы.
– Температуру мерили? – перебил Демьян.
– Ну конечно. Сразу же.
– И что?
– Высокая! Больна корова.
– Одна? Остальные как?
– Всех проверили. Каждой под хвост заглянули. Вроде, остальные здоровы. Так это, получается только Чернуху зацепило.
– Мда-а-а, – протянул фермер, и стукнув ладонью по столу отчеканил, – корову в бокс для телушек, остальных не выпускать.

Матвей выслушав наказ и мигом рванул прочь. Неожиданная новость застала Демьяна врасплох. Только было он вообразил, как утрет нос всем соседям по хозяйству своей грамотной работай; как будет раздавать советы да указания тем, кто с хворью не сладил.

И вдруг, все мечты и надежды разрушила Чернуха. Нехорошие думы наводнили голову фермера: «Вот тебе и божья благодать. Обрадовался дурак. Жри теперь. Сегодня одна Чернуха заболела, а завтра гляди новые случаи. Теперь вся надежда на вакцину. Да успеют ли её доставить вовремя? Вначале, как водится в центр пришлют, и только потом по районам начнут рассылать. К тому времени неделя может пройти или того больше. Так глядишь все коровы и передохнут, как у соседей.»
«Нужно срочно новые распоряжения дать!» — решил Демьян.

И новые распоряжении дали! Первым делом, Демьян приказал из сарая, где была выявлена больная корова в общий загон никакого не выпускать, дабы остальных не перезаражать. Вторую тоже временно на карантин. Дальше, следовало всех коров поголовно еще раз проверить. И под конец, забить и в могильник свезти Чернушку, как значилось в предписаниях по хвори.

Сказано – сделано: коров изолировали и проверили, Чернушку захоронили, да стали ждать. День ждут, два ждут, вестей никаких. Спасительной вакцины всё нет как нет. Все дни фермер просидел за столом, все над антикризисную программой работал.
На третий день вышел Демьян на крыльцо держа в руках свиток с говорящим названием: «Приказ о профилактических мерах и методах борьбы на ферме в период эпидемии». Пребывал он нужно сказать, в прекрасном расположении духа, гордый, работой своей предовольнейший. Вышел, вдохнул свежий воздух, приготовился приказ свой зачитывать, как вдруг заголосили все коровы разом. Неистово!

– Что случилось? Чего они глотки рвут? – в недоумении интересовался Демьян, – управляющего быстро ко мне!
Матвей был тут как тут.
– Так это, начальник, – молвил он немного сбившись и растерявшись – коровы второй день не доены стоят.
– Как не доены? Кто позволил? Почему? – округлив глаза требовал разъяснений фермер.
– Так это, начальник, народец прослышал, что зараз и к людям переходит, вот доярки и забаловали. А проверить-то скотину нечем, и вакцину не привезли. Заявили, не пойдут к больным коровам. Ну вот хоть что делай, а не пойдут. Так это, не хотят тоже под заразу попасть, – и виновато развел руками в разные стороны.
– Что?! – закричал фермер, растеряв всю вальяжность, – какого дьявола ты два дня ждешь, не докладываешь. Для чего поставлен ты здесь? Отвечай, сукин сын!
Управляющий отвечал. Рассказал он начальнику, как два дня назад лично ему всё докладывал, он как раз над программой страдал. Выслушав управляющего вполуха, потребовал фермер бумагу составить, что доярки работу выполнять не хотят, и подписи у них у всех собрать, для отчётности. После чего отправил со словами: «Действуйте согласно установленным правилам. Главное избегать дуализма. Выполнять!» Слова эти были настолько таинственными и неясными, что бедный управляющий, каким его умным мужики между собой не считали, растолковать их не мог.

После нескольких часов мучений, он снова обратился с докладом. Да в ответ то же самое получил. На этот раз, посовещавшись с мужиками, решили оставить всё как есть и ждать дальнейших распоряжений.

Ох и зол был фермер после такого отчёта. Приказал немедленно баб вернуть в закуту После чего сунул прокламацию управляющему, громко распорядился, – Исполнять! – и полный негодования удалился прочь.

На следующий день снова вышел на двор фермер, и только вдохнул, как чует, что вместо привычного воздуха вдарил резкий запах навоза. Вонь стоит на всё хозяйство и коровы всё также глотки дерут.

– Так, – взревел фермер, – управляющего ко мне!
Не успел Демьян договорить, как тот стаял рядом с ним.
– Почему коровы глотки рвут? Почему навозом воняет? Доклад мне, немедленно!
Был ему доклад: «В одном коровнике люди работу свою выполняют, а в другой ни ногой, вот и вонища стоит. Три дня не чищено! Столько грязи скопилось, что копыт не видно.» Бедный Матвей уж и по-хорошему с ними, и кричал, и кулаком грозил, а они всё на своём стоят. Докладывая это, управляющий и сам с опаской посматривал в сторону злополучного сарая. Было видно, что паника охватила не только рабочих, но и коснулась управленческого звена.
– Что же здесь происходит то, – негодовал Демьян, – одурели что ли вы все разом! Ни на кого положиться уже нельзя! – и в припадке ярости аж ногами затопал.
– Слушай моё распоряжение, – командовал фермер, – во-первых, карантин с первого сарая снять, коров на выгул!
Видя, что дело принимает нехороший оборот, велел он, здоровой скотиной заняться, выгнать на пустующие луга. Трава там уже разрослась сочная да жирная, на такой молока в два раза больше дадут. Закроем простой от карантина второй закуты.
А дабы нечистотами из карантинного сарая не несло, наглухо закрыть все окна. Только вентиляцию оставить.
«По хорошему, – думал он, – и вентиляцию замуровать не мешало бы. Но ведь скотина без воздуха издохнет вся. А тут того и гляди вакцину из центра доставят. Может кого спасти всё же удастся. Нужно ещё немного подождать.»
На этот раз после распоряжений и потрясений, Демьян крайне нехорошо себя почувствовал. Голова разболелась, в ногах слабость появилась, руки на отрез отказывались даже карандаш держать. Отчего он решил на пару дней взять выходной и на перинах мягких привести чувства в порядок. Старшим оставил управляющего, а себя настрого запретил беспокоить. В тайне надеясь, что все проблемы сами собой разрешатся.

Через два дня вернулся фермер и снова был потрясён. Воздух посвежел, очистился, а вот коровы на карантине словно взбесились. Теперь рогатые непросто мычали, а прямо-таки ревели, заставляя работников пробегать мимо побыстрее, да крестом себя осенять.

Подоспевший Матвей отрапортовал, что от скопившегося навоза лента подающая корм забуксовала и сгорела, вот и стоит скотина голодной. Ожидал Демьян решения проблем, а вместо этого новых забот привалило.

Растерянный фермер так и застыл услышав вести. Матвей набравшись смелости посоветовал начальнику больше не мучить скотину – как никак неделю стоит не доена, не кормлена, не чищена – и за неимением других путей решения проблемы, раз и на всегда покончить со страданиями коров. Ведь какая разница от чего умрет скотина от вируса или рук человеческих. Во всяком случае, во втором варианте покой быстрей наступит, а значит и греха меньше на душу взять придется.
Инициатива наказуема: вызвался – исполняй. Как не хотел управляющий становиться палачом, всё же любовь к скотине и жалость за нелегкую их долю взяли верх. Нарядили Матвея в костюм химической защиты, напялили старенький противогаз, лично начальник вручил ему двустволку, повесил на плечо патронташ и с богом отправили в коровник. Через двадцать минут всё смолкло.

Выйдя из сарая на свет божий стянул Матвей противогаз, и всем видно стало, что слёзы текут по щекам сурового управляющего, да утереться нечем, грязен костюм. Тут, как назло, новость пришла: что привезут им вакцину, да на всё стадо!
На следующий день приехал ветеринар, взял анализы у оставшихся коров, да выяснил, что все больные. Тут уже ни одна вакцина не поможет: всех под нож! Решили и побитых коров из первого загона проверить. Ну так, на всякий случай. Благо к тому дню не всех огню успели предать. Проверили стервы. Вердикт был неумолим: все чисты, никакой заразы в тушах не нашли. Как ни крути, а выходит весь коровник ни за что погиб. А что с Чернухой было, верно ли под нож пустили или тоже чего намудрили, осталось тайной. Долго потом мужики думали над этим: и спорили, и бранились, и даже с кулаками друг на друга ходили – всё ради истины. Но истину эту отыскать так и не удалось.

Демьян, после полного забоя скота, отказался возрождать родительское дело. Всё мужиков винил за их глупость и нерасторопность. Даже покойному старику досталось: попрекал его, что работников распустил и порядку не обучил. После продал землю с оставшимся хозяйством и уехал обратно в центр дальше заседать в высоких кабинетах. Матвей после всей истории запил. Видели его мужики в компании пастуха: оба изрядно хмельные были, оба грустные песни горланили, оба прощения просили, обнимались и братались. А потом Матвей и вовсе исчез. Поговаривали, что вновь бросил пить, сменил село и к новому фермеру устроился. Хотя, одна местная доярка утверждала, что самолично видела, как убитый горем и несколькими неделями глубокого запоя бывший управляющий, ушёл под вечер на реку и был таков.