Храм скейтбординга

Мальчишка, лет двенадцати-четырнадцати, торопливо перебирая ногами, обутыми в скрипучие кеды, бежал к остановке трамвая. Тот как раз выворачивал из-за поворота, лязгая стальными колесами по рельсам.

День обещал быть погожим и хоть было еще свежо, паренек был одет в простую футболку, явно великоватую ему по телу и узкие джинсы, едва закрывавшие пестрые носки. Рюкзак, висевший за спиной, подскакивал при каждом шаге, отчего пареньку приходилось слегка придерживать его рукой. Рюкзак был не очень тяжелым, там был бутерброд, наскоро приготовленный из куска хлеба и колбасы, пластиковая бутылка воды и запасная майка, а вот притянутая к нему ремнями, роликовая доска — скейт, отдавалась увесистым ударом в спину.

Когда трамвай остановился, мальчишка легко вбежал по ступеням и проскочив мимо дремлющей женщины-кондуктора, уселся на одно из сидений. Свой рюкзак он бросил в ноги и подперев подбородок локтем, уставился в окно. До нужной остановки путь был не близкий.

Через пару минут кондуктор подошла к нему и тронула за плечо.

Он повернулся на касание и сдвинул назад низко натянутую кепку. Кондуктор, уже не молодая, с уставшим, не смотря на ранний час, лицом, теребила сумку в ожидании оплаты.

— Снова кататься? — равнодушно спросила она.

— Ага — кивнул он — Сегодня последний раз.

Он похлопал себя по карманам, отыскивая монеты.

— А чего? — спросила тетка, хоть ее лицо, кажется и не прониклось ни малейшим участием, и даже выражало легкую усмешку.

— А, сносят — ответил парнишка и протянул деньги на проезд.

— Жалко — сказала она, кажется немного смягчившись.

Потом заговорщически, скорее бессознательно, осмотрелась вокруг.

— Оставь себе, мороженное съешь — шепнула она и оттолкнула сжатый кулак мальчишки — сегодня контроля нет.

Тоже посмотрев по сторонам, точно сообщник, он коротко кивнул и улыбнулся ей.

Когда женщина отошла, он снова повернулся к окну. Лицо его, в этот момент, выражало смятение и тревогу.Легкая хмурость бровей, придавала ему зрелости. Он о чем-то сосредоточенно думал, глядя в окно, но при этом мысли его были гораздо дальше тротуара, со снующими людьми, а глаза устремлены куда-то вдаль и совсем не следили за окружающим движением. Лишь периодически, он словно выходил из забытья; взгляд его бегал по стенам домов, ориентируясь среди пересечений множества улиц.

Спустя пол часа трамвай пересек мост над рекой и остановился сразу за ним. Солнце уже успело подняться довольно высоко и теперь его яркий свет отражался от мелкой ряби на поверхности воды, заставляя жмуриться. Паренек выскочил из вагона, перебежал дорогу и опустившись на одно колено, положил на второе рюкзак и расцепил ремни удерживающие скейт — доска глухо ударилась об тротуар. Носком он резко подбросил ее в воздух, заставив перевернуться. Когда доска грохнулась на колеса, он легко толкнул ее вперед, а потом в два прыжка настиг и вскочил на шершавую поверхность.

Размеренно отталкиваясь от асфальта, он неспешно ехал по тротуару. Прохожие, спешащие по делам, не мешали ему, он чувствовал их поток и легко скользил в нем. Огибая препятствия, он ловко балансировал на доске, переступая по ее шершавой поверхности. Встретив на пути бордюры — он запрыгивал на них, резким щелчком подбрасывая доску. Лестницы преодолевал, скатываясь по парапету, либо соскальзывая по перилам, а то и одним махом пролетая весь лестничный пролет и с грохотом приземляясь за ним. Тело его двигалось так естественно, что казалось доска составляет с ним неразрывное целое. Люди, видя как он мчится по дороге или услышав шум шуршащих по гладкому асфальту колес, почтительно расступались, оглядываясь ему вслед. Зазевавшихся прохожих он резко подрезал по дуге, заставляя подпрыгнуть от испуга или недовольно ворчать.

Он ехал к набережной пруда в центре города, к месту, которое облюбовала молодежь, увлекающаяся скейтбордингом. Там, как только сходил снег, сами собой начинали собираться компании ребят, которые рассекали туда и обратно на своих деревянных досках. Здесь они проводили дни напролет в месяцы летних каникул, или часы после учебы с приходом сентября и вплоть до глубокой осени, пока снова не выпадал снег. Так, незаметно для окружающих, развиваясь и разрастаясь, в этом месте выросла целая культура, достигла своего расцвета, и теперь, будет похоронена не столетиями эрозии, а ковшами экскаваторов.

Вот он на месте. Взбегает по ступеням и оказывается перед большой площадкой. Точнее у этого скейт-парка сходство с площадкой только благодаря бетонной дорожке, около полутора метров шириной, окаймляющей его по самому краю. А сам парк, больше напоминает огромный бетонный бассейн с рельефом, образованным сочетанием чашеобразных углублений и таких же сферических выпуклостей, расположенными внутри него ступенями, бордюрами, перилами и парапетами, естественно вписанными в это, продуманное до мельчайших деталей, пространство. Один раз соскользнув вниз, по гладкому полу, отполированному до блеска миллионами оборотов маленьких, размеренно шуршащих колес, можно бесконечно кружить по этим возвышенностям и впадинам, то разгоняясь, то замедляясь, преодолевая препятствия, но не останавливаясь до тех пор, пока ноги в состоянии толкать тебя вперед.

— Завтра закрывают — сказал старый приятель, подъехавший на скейте. Они познакомились, когда только начинали кататься и оба были новичками на этой площадке.

— Знаю, слышал в новостях — хмуро откликнулся он.

— Куда планируешь потом?

— Не знаю, не думал еще. А ты?

— Да я на районе погоняю пока. У нас есть старая самодельная рампа. До конца сезона хватит, а зимой подыщу что-нибудь.

— Ну круто. А я даже не знаю. Правда не знаю.

— Что делаешь сегодня? Катаешь или так, поболтать?

— Ну немного того, немного сего. Покатаю, поболтаю.

— А… ну давай подгоняй, поболтаем.

Когда приятель отъехал, он опустился на землю, оседлав доску и свесил ноги с края бассейна. В парке, даже утром, было довольно людно. Одни болтали, сбиваясь в маленькие кучки. Другие лениво грелись в лучах солнца. Некоторые даже дремали, спрятавшись в тени и подложив скейт под голову. Но большинство мальчишек, таких же как он, «нарезали круги» внутри парка или отрабатывали трюки, «застряв» в одном месте и раз за разом повторяя неподдающееся движение. Их лица, раздосадованные или исполненные страданий в моменты неудач, после успешно выполненного движения, вдруг, в один момент наполнялись радостью и умиротворением, словно пройдя через какой-то обряд.

Он вспомнил как сам проводил за этим занятием бесчисленные часы, заставляя себя снова и снова выполнять сложный прием, доводя его до автоматизма. Как начинал с неуверенного катания. Каждый раз стремился к чему-то новому, повышал сложность катания, впитывал, как губка, новый опыт. Каждое препятствие, каждая маленькая кочка, каждая ступень, каждая грань, вдоль которой он проезжал, манила его, провоцировала, заставляя себя покорить, была для него вызовом. Он вспомнил свои неуклюжие прыжки, подвернутые ступни, разбитые колени и локти, содранные в кровь ладони и как учился правильно падать, сводя ущерб к минимуму. Но не смотря на это, уверенность его росла, росла скорость, его катание становилось более естественным и легким. Свой первый олли, он выполнил спустя месяц после первой неуклюжей попытки. И когда трюк наконец получился. Такой, который он много раз видел у других скейтеров, кажется даже лучше. Он, как сейчас помнит, сел на землю, прямо там где все получилось и откинулся назад, на выставленные руки. Просто сидел довольный, глазея по сторонам. То, что прошло незамеченным для других, такой простой прыжок, один из тысяч таких же, выполненных в этот день. Для него он стал чем-то значительным и незабываемым — большой победой. После того первого успеха, один за другим, чередой, пошли другие трюки, более сложные. Вращения доски, прыжки через препятствия, скольжения. Он как младенец, учившийся ходить, только начинал понимать как это делается. Но чего ради?

От этого неожиданного вопроса он растерялся, не в силах найти ответ, чтоб придать смысл затраченным усилиям, потраченному времени, пережитой боли, отчаянью и разочарованию.

Он непроизвольно взглянул в центр парка. Там, как неприступная крепость, находилось большое строение, напоминающее половину разрезанной вдоль огромной трубы — рампа. Для выполнения трюков на рампе нужно было обладать смелостью и ловкостью, но даже их одних было не достаточно. Чтоб выполнить что-то стоящее, нужно было потратить на разучивание трюка безумное количество часов, сотни раз уйти от туда обессиленным и опустошенным — так и не достигнув результата, наставить кучу шишек и пролить кровь, а самое главное — вкататься, достигнуть вдохновения — такой безграничной веры в свои возможности, что реальность преломлялась, меня законы природы. Без веры, без вдохновения — рампа оставалась непокорённой «вершиной», символом позора и поражения. Он с трудом удерживал взгляд на ней и почти сразу отвел его в сторону.

Солнце начинало припекать. А от реки тянуло свежестью. Самое приятное время дня, когда ты греешься на солнышке и при этом тебя обдувает прохладными потоками. Что-то делать решительно не хочется и ты вбираешь в себя этот естественный заряд. Он продолжал сидеть, наслаждаясь погодой и осматривая парк, словно пытался запомнить его таким навсегда. Каждое препятствие в нем, каждый уголок, были ему знакомы в мельчайших деталях. Как часто съезжал он по этим перилам, балансируя на их гладкой, блестящей поверхности. Как стачивал грани ступней, скользя по ним краем доски. Как взвивался вверх, над бетонными парапетами. Как нарезал круги катаясь по крутым стенам бассейна.

Сколько стремительных взлетов и тяжелых падений было в этом парке. Как воспарял его дух, с каждым разученным движением и достигнутым умением. Как покорно принимал жестокие уроки падений и как терпеливо и настойчиво его тянуло к совершенству. Как часто корил он себя за ошибки и смиренно искал сил для продолжения борьбы на пути к безупречному катанию. Какие усердие и послушание, нужны были, чтоб пройти сквозь этот тернистый путь к мастерству, и как долог еще путь предстоящий, и есть ли у него конец?

Все эти мысли проносились в его голове, может даже не вполне ясные, не вполне облеченные в слова, где-то на уровне ощущений и оставляли в нем лишь благоговейный душевный подъем и настойчивое желание еще раз рвануть на доске во всю эту кутерьму. Раз за разом повторять все, что уже сделано бесчисленное количество раз. Раз за разом наслаждаться этим чувством свободы, чувством движения, ритма, чувством полета — самой жизнью.

Он вскочил на ноги. Еще находясь в легком оцепенении, он стоял на самом краю, одной ногой на монолитной бетонной площадке, опоясывающей котлован, а другой на легкой доске, готовой в любой миг соскользнуть в пропасть. Поддавшись внутреннему побуждению, он оторвал ногу с устойчивой, надежной площадки и перенес на доску. Уверенным движением переступил он по ее шершавой поверхности, перенеся вес вперед и соскользнул вниз. Доска набрала скорость и теперь стремительно катилась по гладкой поверхности бассейна. Увлеченный ее уверенным скольжением, словно вокруг океанские волны, он присел и опустив ладонь к поверхности бассейна, коснулся ее пальцами. Скользящая под ними, покорная ему, прохладная гладь бетона, помогала ощутить скорость, глубже прочувствовать мелодию скольжения, ритм одновременного движения его тренированного тела и доски — этого безупречного симбиоза, до мельчайшей вибрации, до минимального угла наклона чувствительному к равновесию и гармонии. Бесконечные повторы этого касания уже сделали его ритуалом, тем действием, выполнив которое, ты получал мощный заряд уверенности в собственных силах.

Набрав скорость, он подъехал к пандусу, вдоль которого спускалась металлическая труба перил. Он сжался, как пружина, перед прыжком. Щелчок и доска взвивается вверх — попирая ноги. Звонкий удар и подвески скейта касаются перила, мгновение скольжения и он соскакивает с трубы. Раскинув руки в стороны, он приземляется на гладкую поверхность. Его колени упруго гасят удар, тело балансирует на доске — он ловит равновесие и отталкивается ногой, набирая скорость. Вот он подъезжает к лестнице — щелчок и скейт взлетает над ступенями. У него перехватывает дыхание лишь на секунду, но подготовленное тело уже ждет удара. Приземление, и скейт снова мчится по парку.

Толчок ноги, еще и еще. Стремительный рывок к краю трамплина — прыжок, придерживая доску одной рукой — приземление. И снова под ногами гладкая поверхность.

На пути тяжелый бетонный блок, кажется такой остановит кого угодно. Мальчишка толкается все быстрее, словно не замечая препятствие. Еще пара секунд и столкновение неизбежно. Щелчок. Доска взвивается вверх, вращаясь в воздухе как опадающие «вертолётики» клена, и с грохотом падает на бетонный блок продолжая катиться. Долей секунды позже, разжавшись в воздухе, мальчишка приземляется на доску. Она строптиво вырывается у него из под ног, норовя сбросить, но он крепко стоит на ногах, ловя равновесие раскинутыми в стороны руками. Он спрыгивает с бетонного парапета и почти сразу ныряет в чашу бассейна, набирая скорость на спуске. Резиновые колеса ускоряются, мягко шурша. Достигнув другого края, он взмывает в воздух, ловко закрутив доску, ловит ее в воздухе и прижав к ступням, приземляется на нее. И не успев перевести дух — снова продолжает движение.

Бесчисленной количество кругов в этом замкнутом котле, прыжки, повороты, падения. Бесчисленное число кругов секундных стрелок на циферблате. А затем покой и умиротворение, созерцание. Лениво блуждающий взгляд в поисках оригинального движения, настоящего чувства — подлинной досады или искреннего ликования, которые снова разожгут огонь в душе и в мыслях, заставят двигаться дальше. И снова он скользит внутри этого беспорядочного водоворота с другими такими же, ищущими, как он.

Внезапно он осознал, что уже некоторое время крутится поблизости от рампы. Что-то точило его изнутри, не давая покоя, что-то тянуло туда, на верх — испытать силы. Здесь — наверно в последний раз. Вот он, этот момент — сейчас или никогда. Он подъехал к месту, где сидел его приятель.

— Эй, поснимай меня.

Его приятель, оседлавший доску и глазеющий по сторонам за другими райдерами, поднял голову и внимательно взглянул на него. Он что-то заметил в его глазах и расплылся в улыбке.

— О, да ты готов. Погнали.

Потом вскочил на ноги и достал из кармана телефон.

— Давай на исходную — сказал он, снялся с места и направился к месту откуда обычно снимали видео катаний.

Конечно, рампа была ему хорошо знакома. Много раз он «штурмовал» ее, имел успехи, но сделать связку — успешно, один а другим выполнить все задуманные движения, не выходило ни разу. А уж добавить к этому самые сложные трюки — удел избранных. Острое чувство страха кольнуло в груди, но теперь нога упрямо толкала его к рампе. И снова эта мысль — сейчас или никогда. Не должен этот парк запомниться неудачей, он не мог принять этого. К его удивлению, страх отступил.

Вот и рампа. Он забрался наверх по приставной лестнице. Стоя в самом центре балкона, он медлил. Ему не было страшно в известном смысле, он был готов и знал, что делать. Но стоя над обрывом, ты невольно замираешь. Есть что-то древнее в этом чувстве.

Множество глаз устремлены на него. Очень необычное ощущение, раньше он не замечал этого. Все ждут когда он начнет. И он начинает.

Поставив ногу на доску, он ныряет с края балкона. Доска быстро набирает скорость и пролетев самую низкую точку, устремляется вверх, но не достигает другого балкона, а захваченная силой притяжения, скатывается назад. Еще рано. Нужно вкататься, набрать скорость, поймать ритм. Раскачиваясь в желобе рампы, взад и вперед, словно маятник, каждый раз взмывая все выше и выше, он равняется на ритм сердца, удары которого, здесь особенно заметны. Скатываясь вниз, доска набирает скорость, взлетает вверх, где достигнув высшей точки и потеряв энергию, на долю секунды замирает, а затем снова устремляется вниз, но еще быстрее.

Он чувствует, что готов. Все вокруг перестало существовать, все стихло и замерло, рампа под ногами теперь размыта словно в дымке и лишь шуршание подшипников и серая шкурка доски под ногами, каждый миллиметр которой покорен его ступне, теперь его замкнутый мир. Он уравновешен и спокоен. Доска послушно откликается на мельчайшее давление. Он проскальзывает нижнюю точку, взбирается на верх и время останавливается. Борд, глухо звякнув, замирает практически вертикально, балансируя на стальной подвеске, на краю балкона. Он прихватывает пальцами край доски и секунду держит равновесие. Взгляд выходит за пределы узкого мира у его ног. Его приятель восхищенно смотрит на него снизу, в его руках телефон. Пара мальчишек замерли на другой стороне рампы и не сводят с него взгляда. Один уже начинает поднимать руки в предвкушении трюка, а второй открыл рот для восторженного крика. Даже голуби, вечные спутники городского движения, на секунду замирают с распростертыми крыльями. Другой раз его собранность улетучилась бы, но похоже именно сейчас он достиг совершенства и уже ничего не в состоянии его отвлечь.

Время ускоряется.Он отталкивает от себя доску и снова устремляется в пропасть. Не испугаться, не затормозить. Вопреки пульсациям в голове, которые не дают сосредоточиться, вопреки инстинктивному желанию соскочить с доски, вопреки предчувствию неминуемого падения. Но нет, кажется он наконец стал частью бурного потока жизни и словно бы движется в нем, и точно знает, что в состоянии совладать с ним, и ему, в сущности, нужно лишь перестать сопротивляться, поддаться этому безудержному движению. Он достигает другого края, доска снова замирает, но теперь, поджав ноги, он ловко переворачивает доску рукой и прижав ее к ступням снова скатывается вниз.

Больше он не позволяет доске замереть, а подпрыгивает вместе с ней, разными захватами удерживая доску под ногами. Но нескольких эффектных захватов ему мало. Он снова скатывается вниз, набирает скорость. Проходит самую нижнюю точку и на пике скорости взмывает вверх. Затем, резким толчком носка закручивает доску под собой. Раздается щелчок, не резкий, как удар хлыста, а какой-то глухой. Он смотрит вниз и видит как доска делает полный оборот вокруг своей оси. Смайлик, изображенный на обратной стороне доски подмигивает ему и снова скрывается за шершавой поверхностью скейта. В высшей точке полета, он ловит доску пальцами и подсовывает под ступни. Теперь, почувствовав связь с доской, влекомый силой притяжения, он устремляется вниз и ловко приземляется колесами на гладкую поверхности рампы. Тренированное тело гасит удар, подгибая ноги и замирает на доске, обретя равновесие, раскинув руки в стороны. В его уши влетает рев болельщиков. Сердце колотится все быстрее, разгоняя адреналин по телу. Но это не конец. Доска снова набирает скорость и он взлетает над рампой. Вращаясь вместе с доской, словно маленький вихрь, он делает в воздухе несколько оборотов и гладко приземляется. И снова рывок вниз — новый взлет. Пожалуй последний безумный выкрутас. Достигнув балкона, он резко сжимается в клубок и выставляет руку вниз, схватившись за край балкона. Затем, позволив доске выскользнуть из под ног, другой рукой он ловко перехватывает ее на лету, а сам распрямившись в струну, на миг замирает кверху ногами, балансируя на одной руке на самом краю балкона. Лишь на короткий миг. После чего, снова группируется, резко возвращает доску под ноги и съезжает вниз. Все это сделано так складно и быстро, что решительно непонятно, как он смог такое провернуть.

Мальчишка больше не разгоняет доску, а достигнув дна, теряет с ней связь — ловко спрыгнув; позволяет ей остановиться самой.

— Снял? — спросил он приятеля, покинув рампу под восхищенными взглядами совсем еще юных скейтеров, наблюдавших за его катанием.

— Ага — его приятель очень рад и похоже не может подобрать слов от восторга — Ты вообще конечно… ну ты просто… ну как ты это а?

Мальчишка лишь скромно кивнул в ответ. У него еще будет время посмотреть это видео, а впрочем не так это и важно. Ведь никакое видео не передаст тех ощущений, что он только-что испытал.
Он сел на бетонный блок, а доску бережно положил рядом с собой. Усталый, но довольный, он наслаждался чувством триумфа, теми ощущениями, что теперь бурлили в нем. Он воспроизвел в памяти каждый миг своего катания, чтоб запомнить его навсегда. Сейчас он был поистине счастлив.

Когда они уходили поздно вечером, одни из самых последних, в округе уже начинала собираться строительная техника. Десяток оранжевых маяков на самосвалах и экскаваторах, вращались, расплескивая свет на деревья в парке и стены окрестных зданий. Строители, под присмотром охраны, начинали возводить опоры будущего забора. Двое рабочих неторопливо водружали стойку с информационной доской, сообщающей о строительстве в этом месте. Мальчишки подошли к табличке и посмотрели на изображение будущей постройки. Величественный, словно высеченный из огромного куска мрамора, храм, был венчан дюжиной золотых куполов разных размеров. Без сомнений, он займет территорию всей округи и робкие предположения, что еще не все потеряно, моментально испарились. Так они и стояли глядя на картинку и не находя слов.

Наконец его приятель тряхнул головой, вернувшись к своему обычному невозмутимому состоянию и весело произнес:

— Какой огромный, а? Ступени какие широкие к … — он на секунду замер, приставив палец к тому месту, где мелким шрифтом были написаны пояснения по устройству храма — к порталу. А … паперть — его палец скользнул к другой точке картинки — паперть… смешное слово… на наш парапет похоже. Сгодится для скольжений, наверняка из чистого мрамора будет, гладкая.

— Да, идеально ровная будет. На такой бы прокатится.

— Да не. Тут не дадут. Сюда потом и на сто метров не подойти.

Они еще немного постояли, каждый погруженный в свои мысли.

Наконец его приятель протянул ему руку и неловко попрощался:

— Ладно. Поздно уже. Я побежал. Ты это… не теряйся, звони, если что.

— Ага. Позвоню. Давай, пока.

Он еще какое-то время постоял, глядя как его приятель удаляется. Затем опустился на одно колено, как в тот раз, когда только приехал сюда. Снова расцепил ремни и стянул ими доску на рюкзаке. Ехать на ней обратно не очень хотелось.

Он огляделся по сторонам. Освещенный ночными фонарями, город выглядел как-то иначе. Может его настроение помогло увидеть город другим, а может подсвеченные множеством фонарей, здания и прочие городские постройки, стали более контрастными и заметными. Но только сейчас, в месте, где несколько секунд назад еще был город, на его глазах вырос скейт-парк, вырос до невероятных размеров и заполнил все пространство. Вот ступени к торговому центру. Вот длинный уклон, для колясок, напомнил ему разгонки. Бордюры, перила, парапеты, трамплины… рампы, а как же рампы? Их заменят линзы фонтанов, внезапно пришло ему в голову. Да и мало ли подобных объектов, не рампой единой…

Он снова отцепил скейт и поставил на землю. Медленно, неуверенно, словно в первый раз, встал на него и оттолкнулся ногой.