— У тебя все со зрением хорошо? Я думаю, что нет.
— Это ж надо ж так измазаться. — Парень взял лицо юноши в свои дрожащие руки и стер пальцем с щеки грунт. — Потрясающе.
— Ты.., — у Эдика от наглости парня даже дыхание перехватило, вызывая жар на щеках, — ты что удумал?
— Просто жест заботы. — С невинным выражением лица Тарас поднял руки, сдаваясь.
—Ты кого обмануть хочешь?
У Эдика кружилась голова, он даже прижал ладонь к груди, где под слоями кожи колотилось сердце.
— Специально же это провернул?
— Хорошо-хорошо, прости пожалуйста. Не хотел обидеть.
Эдик только фыркнул, разворачиваясь к акации. Воцарилось неприятное, давящее молчание. Если Эдик ощущал себя скованным и просто хотел, чтобы это скорее закончилось, то Тарас всеми силами пытался сообразить, как вообще продолжить диалог.
— А..а это пальма, да? — И указал пальцем на тот самый папоротник, который наконец-то перестал колоть Эдика холодной энергией.
— Нет. Это папоротник. — Юноша проследил, как Тарас берет в пальцы веточку и гладит симметричные листочки, а потом выдал, возникшую в голове мстительную фразу. — И ты тёрся лицом об его половой орган, пока ставил.
Тарас резко разжал пальцы и покраснел кончиками ушей, смотря на Эдика большими глазами, на что тот не удержался и хихикнул, склонив голову.
«Это… Это что такое было? Он прикалывается?»
Тарас был похож на озадаченного щенка, Эдик продолжал давиться смехом.
Две пикси катались по листу, не в силах продолжать смеяться. Их шебуршание заставило уши Тараса пылать пуще прежнего:
— А-э…