Хочется жить…

Хочется жить. В висках звучит канонада постукиваний, сердце свербит каким-то неприятным, тяжелым чувством-все вокруг свистит и крутится. Кажется, что я испытываю длительное падение. Падение в пустоту-в бездну всего сущего, на самое дно мирозданий-туда, где никто меня не найдёт. Всё вокруг точно окутано тонкой белесой дымкой, ветер свистом и болью отдаётся в ушах, легкие жадно хватают воздух-острым ожогом холод обжигает лёгкие, проникая все ниже, в темь этого сложного и запутанного, но живого организма, называемого человек. 

Хочется жить. Но пальцы немеют, становятся тяжёлыми, словно камни, привязанные к ладоням, под ногами хрустит снег. Ноги проваливаются в белое месиво точно в хлябь весеннего болота. Движения скованы и тяжелы. Ветер злобно огрызается, швыряя холодные кристаллы снега в лицо, засыпая их за пазуху, тряся тяжёлые, мужские плечи и прячась прямо в одёжке. Я иду шаг за шагом, час за часом, но вокруг все та же голая, огульная степь-все те же редкие травы восстают за моим шагом. Но снег-он заметает следы, засыпает их почти сразу с горкой, не оставляя и малейшего шанса на возвращение назад или хоть малейший шанс использовать их как ориентир. 

В пути я уже три дня-и дернула меня нечистая уйти из дому, но лучше так. 

Лучше так чем снова и снова переживать этот ад-пусть я сгину в этом поле, но нет! 

Хочется жить. Воспоминания тонкой дымкой разрезали сознание, проносясь такими реальными точно вспышки. Виделась мать-молодая и бодрая, ещё та-родная, с ямочками на щечках с густыми как пшеничной поле волосами. В доме стоит запах свежеиспеченного хлеба, через небольшое окно пробивается солнечный свет, и она улыбается. Так умиротворенно и тепло, так что все внутри наполняется спокойствием и радостью. Ветер встрепенул комья снега с выворотня-пня и метнул мне прямо в лицо. Я немного очнулся-воспоминание растаяло как утренний сон. Впереди виднелась только бескрайняя белая бездна с изредка виднеющимися холмиками кочек и редкими проблесками травинок. Темнело. Каждый подъем тяжелого сапога давался с усилием-точно к нему был привязан пудовый камень. Точно дойти до места мне уже было не суждено. Но нужно идти! 

Чтоб не случилось и чтоб не стряслось со мной-я должен там быть! Хотя бы раз! Веки уже плавно тяжелеют, хочется спать и у меня закончились спички. Костер развести будет крайне проблематично, даже если я найду чем. Суховей меж тем бушует, прямо здесь-передо мной, вдалеке видится лес, а ещё дальше, почти на линии горизонта тяжёлые саянские клыки-скалы. Если всю ночь буду идти, то вероятно к утру буду на месте. Надеюсь я больше никогда не увижу этого ужасного человека из старой Мухоршибири! Этот мерзкий, грязный человек погубил мою мать и чуть не сгубил меня. Помню тот ужасный день как сейчас-ту весеннюю грозу и тот вечер, когда этот мерзкий тип постучал впервые в нашу калитку. Гроза разошлась не на шутку, время было около полуночи мы с матерью разошлись по своим комнатам и потушили свет. Гром грохотал в чёрном, весеннем небе точно колотушкой по огромному медному тазу. Молнии били в скалы, что лежали поодаль от нашего дома-практически на берегу озера. Байгуль уже давно сбросил лёд, и от грозы и ветра на нем поднялись сильные волны, белые барашки коих то и дело поднимались из синеюще-черной его бездны. Невольно от первородного страха перед грозой, мой взгляд был прикован к окну, в котором на вершине скалы танцевали молнии и пела гроза. Вдруг за окном еле слышно постучали, сначала я подумал, что мне показалось. Потом постучали вновь и вновь, и опять, и снова. Мать не выдержала, послышался скрип её кровати и тяжёлые шаги по деревянному полу. Пришлось и мне оторваться от кровати-так и так сон не шёл. Я миновал небольшую прихожую и приблизился к двери ведущей на веранду. Из веранды лился тёплый и тусклый свет, на пороге стояла-мать, а на крыльце подле нее стоял человек. Мужчина в черной, широкополой шляпе и длинном тулупе, похожем на пальто. С плеч и шляпы мужчины стекали ручьи проливного ливня, они тихо что-то обсуждали, после мужчина передал небольшой розовый сверток ткани моей матери, сверкнул еле заметным во полутьме зрачком и молча развернулся, направившись к калитке. 

Мать осмотрительно проводила посетителя взглядом и дождалась, чтобы он закрыл за собой калитку и исчез из виду. После с силой потянула дверь, и накрепко закрыла дверь на скобу и амбарный замок. Повернувшись ко мне лицом мать увидела меня, на её лице читался испуг и растерянность. Она жестом показала мне идти в комнату. А сама потушила свет и пошла следом. Мы не стали ничего обсуждать, а разошлись по своим ложам и легли спать. Ночью мне снился этот человек-он стоял все там же на нашем крыльце, он говорил о чем-то, но по пробуждению я не смог вспомнить о чем. Лица также не было видно и скорее всего его бы я тоже не запомнил, так как был напуган. Сон мой перед пробуждением был искажен-все поплыло и было вытянуто. Незнакомец что-то сказал мне напоследок и ушёл в темноту ночи. Я проснулся. Такие сны снились мне много дней с тех пор-иногда наш гость держал за руку мать, иногда она стояла рядом со мной и прятала взгляд, наклонив голову вниз. Эти кошмары мучают меня и сейчас. Все чаще в этих снах моя мать стоит в стороне, лицо и руки её тёмного-почти чёрного цвета, а глаза безжизненны и пусты. Все чаще в этих снах чёрный человек подступает все ближе к ней-держит ее за руку, за плечи, один раз он даже подошел близко ко мне-так близко что я мог чувствовать его дыхание и разглядеть лицо. И я разглядел-оно было ужасным: тёмная, смуглая и рыхлая кожа точно сделанная из чего-то не однородного, скованная шагренью чёрные, большие глаза на выкате смотрели прямо в меня, широкий, точно не настоящий рот расплывшийся в улыбке и широкий лоб с глубокими шрамами морщин-все эти черты делали моего гостя ненастоящим словно нарисованным на клочке бумаги. Он улыбался, а после сказал:

«Ты будешь жить, а она нет. Ведь она отдала мне свою жизнь взамен на твою. Прощай юноша.»

После он взял мою мать за руку и повёл её в сторону выхода из дома. Я пытался сдвинуться с места, но страх сковал меня и руки и ноги не слушались. Я не знаю сколько в моем сновидении я стоял без движений, но для меня это было вечностью. Странно что, когда я проснулся-первое что резало мой слух-была тишина. Звенящая и холодная тишина. Пугающая тишина. Комнату заливал свет солнца, прорезающийся через окно. В доме было прохладно. 

Я вскочил и тут же побежал в комнату матери, но там все было убрано: кровать застелена, все на своих местах. Я вышел на улицу и обошел всю нашу территорию, потом соседей, потом прочесал лес, скалы, побережье. Но никаких следов моей матери-никто ничего не видел и не знал. Тут ужас начал свербеть в моих руках, теле, голове. Неужели чёрный человек действительно похитил ее? Тогда я найду тебя и разберусь! Я кричал на вершинах гор и дрожал от гнева и ужаса. Отчаяние настигло меня, а я его постиг. 

«Чёрт! Тот сверток!»-скользнула мысль среди тысячи других, похожих. 

Сломя голову я миновал тропу ведущую через перевал и стремглав понесся в дом. Спустя несколько часов поисков я нашёл небольшой клочок наполовину сожжённой бумаги. На нем осталась только несколько слов:

«Мухоршибирь», «Явись» и «Ветра». 

С тех пор я бреду пешком по пересеченной местности, чтобы найти свою мать и вернуть её домой. Клянусь волей Эрлига, если этот мерзкий прохвост тронет её хоть пальцем-я убью его! 

Хочется жить. И хоть я миновал степь и вошёл в исполинский лес, ветер все так же трепал мои щёки, толкал в спину и засыпал снегом. Вокруг плотной тканью опустилась ночь. Во мгле путь мой лежал почти на ощупь, я уже не чуял ни боли, ни холода. Цель моя была ясна-найти и спасти мать. Я был рядом, скоро я буду на месте. Жду не дождусь, когда увижу лицо этого мерзавца. Темь сгущалась, я резался о сучья и сухие ветви, несколько раз падал, ел снег, его же и пил. Силы уже кончались шаги вновь стали тяжёлыми. Воздух стал густым и тяжелым, холод стал ощущаться резью и болью с каждым движением. Зрачки смыкались. Хотелось лечь на этот снег и лежать на нем час или два-этот мягкий снег, этот белый, тёплый снег. Тело медленно наклонялось, клонилось ближе к земле, с каждым снегом. Мороз трепал щёки, волосы легли на снег-чёрные как темнота вокруг волосы, легли на белоснежный палантир леса, члены наполнились тяжестью. Зрачки сомкнулись-все погрузилась во тьму. 

Эпилог.

Много историй хранит здешняя степь. Некоторые весёлые, некоторые печальные. Говорят, однажды стоял большой посёлок в этих местах. В том посёлке жил один страшный колдун-Назар. Был он настолько сильным, что мог управлять погодой: вызывать дожди, снегопады, град, грозы, ливни и ураганы. Давно это было. Всё жители поселка сторонились Назара, а он был тому и рад. Творил свои тёмные дела в лесу рядом, а людей сторонился. Но однажды пришла к нему женщина с малым ребёнком. У ребёнка был сильный дар-не жилец он был. Молила женщина помощи у колдуна-просила спасти чадо. И он согласился, но только сказал, что, когда она ему понадобиться-он придёт за ней и заберет ее с собой. Так ребенок остался жив, а колдун и молодая мать заключили свой договор. Шли годы и позже Назара обвинили в убийстве трех детей из села-вину свою он не признал. Местные его долго искали. А он говорят провёл какой-то обряд-проклял деревню. Мужики поймали колдуна и вывезли в лес на этом его след оборвался. Через три дня вся деревня под землю ушла. А рядом говорят наше село выросло со временем. 

«Вот так малец… Так что не ходи на ту поляну-нехорошее то место. Я сам то не помню-малой был.»-произнес старец, рядом с которым плелся маленький, голубоглазый мальчик. А вокруг них все так же кружился снег…