Вызов

Обычный панельный дом

По лестнице обычного панельного дома, поднимались два силуэта, одетые в полицейскую форму, их шаги создавали шум, отчётливо слышный с первого по девятый этаж. Уставшие глаза и начинающаяся седина в волосах сигнализировали о выслуге лет. А недобритая щека одного из них, явно хотела обратить внимание на недостаток времени своего хозяина. Полицейские с неохотой двигались к квартире номер сорок четыре.

— Ненавижу ранние вызовы.

Вдруг сказал один из них, грубым и слегка осипшим басом.

— А вы, Андрей Геннадьевич, разве ещё не привыкли так рано вставать?

С легкой улыбкой подметил его собеседник, слегка приподнимая манжет своего рукава, оголяя циферблат наручных часов.

-Ты и сам знаешь, не в этом дело. В шесть часов утра всё быдло, учиняющее пьяный дебош и бытовые разборки, в большинстве своём тихо и мирно валяется по кустам да по кроваткам, так что чёрт его знает, что в этой квартире нас ждёт. Да и сам вызов странный, ничего кроме места куда нам ехать, не сказали.

— Я с тобой согласен, ждать можно чего угодно, но ранний вызов не всегда обязан, закончится убийством, или чем похуже. В любом случае долго гадать нам не придётся. Пришли.

Ответил на размышления товарища Осип, указывая пальцем на дверь, злополучной квартиры. Громкий щелчок закрывающегося дверного замка послышался за соседской дверью. Неужели в квартире напротив тоже не спят в такую рань? Может быть, это они позвонили в участок? Не успел Осип обернуться, как его мысль перебил громкий голос коллеги.

-Откройте дверь! Полиция!

Сказал Андрей, вложив всё своё внешнее недовольство в два удара по двери, над глазком которой, красовались цифры сорок четыре. Послышалась возня.

-Не нравится мне это…

Нахмурившись, сказал себе под нос Осип.

-Не заперто.

Сделал вывод Андрей, один раз потянув вниз дверную ручку.

-Это полиция! Мы входим!

Мотнув головой своему коллеге, сказал Осип, как-бы намекая на порядок входа в квартиру. Правая рука уже привычным отточенным до автоматизма действием полезла в кобуру.

Дверь, медленно и с омерзительно протяжным скрипом, отворилась, постепенно приоткрывая тёмную неизведанность внутри помещения. Первым из полицейских, в полумрак сорок четвёртой квартиры, вошёл Андрей. Он с предельной тщательностью осматривал содержимое комнаты. Сердце его забилось чаще, стоило глазам немного привыкнуть к отсутствию освещения. Едва видимые буро-коричневые брызги, берущие своё начало у небольшого прямоугольного столика, перемещались на бежевый узорчатый ковёр и заворачивали за угол, дальше в темноту. За спиной, со стороны входной двери, раздался болезненно хлёсткий щелчок, не успел матёрый полицейский на него отреагировать, как яркий луч света, разрезал стоявшую перед ним тьму. Послышались шаги Осипа и его, казавшийся громче, чем обычно, голос.

— Что это там лежит? На столе?

Свет фонарика соскользнул с тёмного прохода ведущего вглубь квартиры, на стоящий в центре помещения столик. Андрей не опуская своё табельное оружие, медленными, но уверенными шагами подступал к центру комнаты. Учащённое биение сердца обратилось невыносимым стуком в висках, когда взору предстали лежащие на столешнице, отрубленные и измазанные в смеси из крови и непонятной желтоватой субстанции, человеческие пальцы.

-Вот же де…

Не успел закончить фразу Андрей, как из коридора послышалось всхлипывание, не особо громкое, но отчётливо различимое, чтобы понять – это чей-то плач. Полицейский направился в сторону исходящего из тьмы панельной квартиры звука. Напарник двигался следом. Стоило лишь завернуть за угол и немного пройти вглубь коридора, как до боли знакомая вонь, которую ни с чем не спутать, резким и тошнотворным смрадом сделала такое привычное дыхание носом невозможным. Появившиеся рвотные позывы просили вернуть съеденный завтрак обратно наружу, но быстро были подавлены, стоит заметить, что далеко не в первый раз. Запах разложения, несомненно, указывал на слегка приоткрытую дверь, находящуюся в самом конце злополучного коридорчика, кажущегося не таким уж и маленьким, в сравнении с другими жилищами такого типа. Полицейские не теряя осторожности, приближались к источнику зловония. В полной тишине, плачь стих, а из-за лежащего под ногами ковра, шагов не было слышно, лишь приглушённое биение сердец. Полицейские могли только догадываться, какие сюрпризы, могут скрываться за дверным косяком. Очередной скрипучий звук, не щадящий тишину и уши всех его слышащих, раздался из проёма, ведущего в комнату. То жестокое зрелище, повергнувшее в шок двух опытных стражей порядка, повидавших на службе всякое, сложно описать. Всё помещение изнутри было оббито чёрной полиэтиленовой плёнкой, сохранившей на себе огромное количество пятен крови. Окно было заколочено, так что никакой свет не попадал внутрь комнаты, мебели не было, стены были завешаны различными чёрными тканями, мусорными пакетами и той же пленкой, все, кроме одной. На ней находился огромный распластавшийся на всю ширину стены пласт бледной, человеческой плоти, при ближайшем рассмотрении которой становилось ясно, что это срезанная кожа с лиц, по меньшей мере, нескольких десятков людей, сшитая вместе, где-то прочными алыми нитями, а местами и вовсе, металлическими скобами.

— Пошли! Рация в машине, надо вызвать подкрепление и криминалистов. Чёрт знает что!

Не пытаясь сохранять самообладание, рявкнул Андрей. Осип согласился одним молчаливым кивком. Напарники, бегом по коридору, двинулись к выходу из квартиры. Свет фонаря небрежно сверкал из-стороны в сторону, практически не освещая потёмки. Они с невероятной ловкостью и быстротой вбежали в комнату, с которой всё началось, удачно миновали по какой-то причине уже не заляпанный кровью стол и тут раздался громкий крик Андрея:

-Что за дела?!

Сложно было поверить своим глазам, на месте дверного проёма, через который полицейские не так давно вошли в квартиру, находилась глухая стена. Складывалось такое впечатление, словно помещение было живым, оно затянуло проход наружу, как свежую рану, оставив небольшие рубцы в виде потертостей на обоях. Плачь, вновь дал о себе знать, но на этот раз с такой силой, что правильней было бы назвать его рёвом. Его источник стремительно и неумолимо приближался. Подрагивающие руки Осипа направили Макаров на проём ведущий в коридор. Из тьмы вынырнуло нечто напоминающее человека. У него было вытянутое во всю высоту дверного проёма тело. Кожа имела бледно-коричневый окрас, в правой руке оно держало увесистый мясницкий тесак, а левая была покрыта гнойными язвами, из которых сочилась желтоватая слизь, всю площадь израненной конечности занимали острые иглы и спицы разной длины и ширины. Апогеем всего уродства обезображенного тела чудовища, выступало его лицо, если это ещё можно было так назвать. Оно представляло собой перекошенную гримасу, на которой застыла смесь из горького ужаса и неописуемой радости. Рот был наполнен несопоставимыми по размеру и остроте зубами, обнажёнными широкой улыбкой. Из опечаленных глаз, не переставая вытекали слёзы или что-то более густое, но с ними схожее. Не тратя много времени на размышления, Андрей открыл огонь. Яркие вспышки развеивали тьму, освещая помещение. Монстр, с жуткими воплями, кинулся на беспорядочно ведущего стрельбу, полицейского. Одного точного удара в голову, нанесённого мясницким инструментом, хватило, чтобы умертвить блюстителя порядка. Чудище резким движением вытянуло тесак из черепа Андрея. Кровь брызнула из раны, сложно было сказать, но кажется обезображенная улыбка твари, смогла вытянуться ещё шире. Сломленными дрожью руками, Осип направил пистолет на это нечто, упивающееся победой над врагом. Не успел палец нажать на спусковой крючок, как одним неимоверно быстрым движением, истыканная иглами конечность, попыталась выбить оружие полицейского, но безуспешно, получилось лишь оцарапать несколько пальцев ведущей руки. С жутким грохотом, продлившимся несколько мгновений, обойма Макарова была полностью истрачена, на то чтобы превратить остатки лица монстра, в ещё больше искорёженное месиво. Отвратительное создание полностью застыло в полу изогнутой, сгорбленной позе, оно не издавало звуков и, кажется, вообще не дышало. Осип вернул пистолет в кобуру. Из раны на пальцах хлынула густая желтоватая жижа с примесью крови. Рука постепенно переставала слушаться хозяина. От безумия ли или по собственной глупости, а может под действием странного яда, попавшего в рану, пошатываясь, чудом выживший полицейский, решил приподнять окровавленный тесак.

-Если смогу остановить продвижение заразы по организму, может мне хватит времени, чтобы найти выход?

Осип внимательно осмотрел помещение, в небольшом комоде, в углу комнаты, среди канцелярских предметов, он нашёл несколько резинок.

-Как удобно…

Не без иронии проговорил себе под нос Осип. Сделав себе импровизированный жгут, он положил руку на стол и стал ждать, пока рана перестанет кровоточить, а конечность онемеет окончательно. Резким движением, плоское и острое лезвие, отделило почерневшие кончики указательного, среднего и безымянного пальцев. Откинув лезвие в сторону, шатаясь, полицейский двинулся в коридор, бормоча что-то непонятное себе под нос.

Коридор вновь изменился, он стал узким и бесконечно протяжённым в неизведанную темноту, каждые, приблизительно два метра, попадалась дверь. Осип, не пропуская ни одной, дергал их за ручку, но все они были закрыты. Так, путь под невнятное бормотание, продолжался до тех пор, пока фонарь не перестал светить. Двери появлялись всё реже, со временем же, совсем перестали попадаться. Стены как будто слились с окружающей мглой, и перестали существовать вовсе, но полицейский продолжал свой путь. Через неизвестное количество времени перед его взором вдали замаячил маленький лучик света, в царстве кромешной тьмы, подойдя ближе, стало понятно, что он исходит из глазка стоящей по центру двери. Осип в него заглянул и увидел: Как на лестничную площадку, поднялись два силуэта одетые в полицейскую форму. Один из них указал пальцем на дверь, над глазком которой красовались цифры сорок четыре. Осип уже потянул за ручку, как замок неприятно громко щёлкнул, заперев дверь. Железная шторка, прикрывающая глазок закрылась, снова погрузив мир в кромешный мрак. Над ухом послышались чьи-то тихие всхлипы, на плечо падали чьи-то слёзы. Осип лишь проговорил:

-Забавно, теперь я понял, почему ты так ненавидел, эти ранние вызовы.