ВОЙНА

Когда война не настигла ещё такого масштаба, у меня жизнь была как у всех обычных школьников. Я помню, как я в тот день я пошёл в школу, думая о контрольной. Проходя мимо детской площадки, я слышал весёлый детский смех, голоса двух бабулек, обсуждающее современную молодёжь, и смех троих мужиков, которые, как мне показалось, чинили машину.

Дойдя до школы, я узнал от своего друга Никиты, что к нам сегодня на урок математики придёт военный, который воевал на фронте. Друг, конечно, был счастлив от этого, ведь ему интересно было послушать историю человека, видевший своими глазами военные действия, так ещё это всё вместо контрольной! Как тут не радоваться? Даже я испытал лёгкое облегчение, что этой контрольной не будет и с улыбкой на лице зашёл в класс. Все были взволнованы и обсуждали эту встречу. Я сел и просто стал ждать, вспоминая вчерашние новости по телевизору, где говорилось, что во всём мире продолжается война, каждая страна воевала с какой-нибудь другой страной. Эта страна воюет с этой, другая с этой и так далее. Я сам не знал причины этих конфликтов, да вообще никто не знает, новости об этом не сообщают, да и нужно-ли верить им? Наша страна тоже воевала с другой страной, а вот с какой — я сам не знаю. Мне известно только то, что их называют фашистами, хотя Вторая Мировая Война закончилась ещё в сорок пятом, а уже двадцать первый век, а всех врагов называли фашистами. Помню, как на одном телешоу пришёл человек, который жил в той стране, с которой наша страна воевала. Он говорил о мире, о человечности, и просил прекратить войну, но ведущий, да и сами гости программы, начали кричать на него и обзывать фашистом и бесчеловечным мудаком, не приводя ему никаких аргументов. Тот пытался отговорится, но те его перебивали и кричали: «Вон! Вон! Фашистское отродье!». А потом, когда того выгнали с позором, выходит на сцену ведущий и говорит: «Вот видите, какие безнравственные, бесчеловечные, жестокие, кровожадные эти ублюдки! Мы должны избавиться от этой проблемы раз и навсегда. Болейте за нашу страну и идите на войну!». И ни только с телешоу были такие выходки. Например, были много звёзд, певцы, актёры, которые резко высказывались на счёт войны, но наш народ их загнобил, а некоторые угрожали им расправой и убийством. Конечно, были те звёзды, которые активно поддерживали войну, говоря: «эти свиньи должны сдохнуть».

Через минут десять, пришла учительница и попросила всех успокоиться, что они и сделали, а потом вошёл мужчина в военной форме, со строгим видом. Он остановился возле доски, потом повернулся к нам и со злыми глазами осмотрел весь класс, а учительница с гордым видом стояла рядом с ним. Он говорил про то, как ему было сложно на этой войне, ему было больно смотреть на смерть своих товарищей и так далее, дальше я не помню, что он рассказывал, но зато я помню, что он сказал перед тем, как уйти: «Запомните, эти фашисты не должны добраться до нашей с вами любимой Родины. Они, как и все, кроме нас, — прогнили. Им нужны только деньги и выгода. Они готовы свою мать родную продать ради выгоды. Но не мы с вами. Смотрите больше новостей, ведь там девяносто девять информации — правда!». И после этих слов, он удалился.

Весь класс, особенно мальчики, обсуждали то, что они услышали от этого мужичка, а некоторые пацаны даже заявляли, что они тоже, как вырастут, пойдут на войну и будут ввести тетрадку, где будут записаны числа убитых ими солдат за сутки. А меня это тема довольно-таки пугало. Мне не очень хотелось на войну, да и войны в целом тоже.

После уроков, я пошёл поскорее домой. Когда я шёл в сторону ворот, я увидел своих одноклассников, которые избивали одного мальчишку, державшие в руке рисунок. Этот рисунок выпал из его рук и с помощью ветра листок прилетел и приземлился прям перед моими ногами. Там были нарисованы человечки, который каждый из них держал флаг какой-либо страны. Увидев человечка, державший флаг той страны, с которой наша страна воюет, я понял, почему его стали избивать. Наш народ не очень недолюбливает тот народ, с которыми мы воюем, как и тот народ недолюбливает нас. Чтобы больше не смотреть на это насилие, я просто ушёл. Можете меня осудить за то, что я не заступился за него, но я не справился бы с толпой мальчишек, которые безжалостно пинают тебе оп лицу.

По-моему, насилие — это показатель власти. Чем больше ты будешь унижать и, так сказать, бить, то власть будет на твоей стороне. Чем больнее ты бьёшь, тем сильнее тебя будут бояться, и тем больше власть.

Вернувшись домой, меня встретила мама и запах жареной картошки с курицей. Я сразу-же уселся за стол и съел всё, что было в тарелке. Поблагодарил мать за обед и пошёл делать уроки. Когда я мучился с математикой, за окном я услышал злые выкрики. От любопытства я подбежал к окну и посмотрел на улицу через окно. Мы жили на пятом этаже, так что мне было всё отчётливо видно: не большая толпа мужиков шли на другого мужика, но только тот был худой, и он делал одной рукой большой лист бумаги, на которой что-то было нарисовано. Я пытался разглядеть надпись, и только когда еле прочитал слово «мир», написанный синими буквами, я понял, почему те мужики злобно пошли в его сторону. Такая же ситуация с тем пареньком из школы, но только тот мужик будто был против всего того безумия, которая творилась в мире. Я не собирался дальше смотреть на это, поэтому я дальше сель за математику, но даже когда я был погружен в поисках решений примеров, мои уши слышали злые выкрики и глухие хлопки ударов, а иногда и стоны боли того мужика.

Сделав всё-таки уроки, я залез в социальные сети, но залипнуть надолго не получилось, потому что там было не очень интересно, — все постоянно говорили о войне, даже те блогеры, которые занимались развлекательным контентом. Выкриков я больше не слышал. Посмотрев опять в окно, я заметил, что мужики ушли, только тело того несчастного лежал на траве без сознания, а может вообще был мёртв. Через минут пятнадцать приехала скорая и забрала тело. После увиденного, я просто прилёг на кровать и пытался вздремнуть, но в голове всё равно обрисовывалась сцена с тем мальчиком, которого избивали, но только в моей голове она была более жестокой.

Я против своей воле представлял, как те мальчики своими подошвами выбили ему все зубы и из его рта сочилась кровь. Потом ещё удар подошвой ботинка по лицу и у того мальчика вылетело глазное яблоко.

От такого кошмара я открыл глаза. Моё тело дрожало, а майка была мокрой от пота. Затем я услышал голос мамы, которая звала ужинать. Я встал и пошёл к ней. Придя на кухню, я сел за стол и ждал, пока мама даст что-нибудь.

— Ну как, хорошо поспал? — спросила мама. Всё-таки я в тот момент заснул, но вот сколько спал, в тот момент я думал, что часа три-четыре.

— Нормально, — ответил я. Затем я вспомнил, что в любую секунду должен зайти папа с дядей Толей, который являлся отцом Никиты, того самого друга из школы. Мама положила мне на стол тарелку, наполненной супом.

— Ешь, — сказала мать и без всяких упрёков я начал есть суп.

Когда я только доел, выходная дверь распахнулось и в дом вошёл папа и дядя Толя со своим сыном Никитой. Я сразу-же подбежал к ним, обнялся с папой, поздоровался с дядей Толей и с улыбкой на лице встретил Никиту.

Дядя Толя, для меня — это человек доброта, ну и юморист в душе. Обычный мужик, работяга, который никак не мог сидеть без дела, вот поэтому он не любил выходные, ведь в эти дни руки нечем занять, а делать-то хочется. А вот Никита, противоположность своего отца: чересчур ленивый и глупый, еле на тройки учиться. Ему только подавай приставку и сладости какие-нибудь. Но Никита, зато, хороший друг, с которым никогда не будет скучно.

Все сели за стол. И я тоже, несмотря на то что я вот только что поел. Дядя Толя рассказывал очередную смешную историю. Моя мама расспрашивала у Никиты на счёт учёбы, на что тот отвечал постоянно «нормально», но, судя по вздоху дяди Толи, из всего сказанного Никитой было ложью. Все спокойно разговаривали, пока я не упомянул про того мальчика, которого жестоко избили в школе.

— А за что его так? — спросил у меня отец.

— Не знаю. Как я понял, из-за рисунка…

— Он нарисовал флаг той страны, с которой мы воюем. За это его и избили, — сказал Никита.

— М-да уж… Что-ж в стране у нас твориться… — вздохнув сказал папа.

— Да не только у нас, а во всём мире бардак такой, — поправил дядя Толя. — Каждая страна воюет друг с другом, но от этого никакого смысла. Если так и дальше пойдёт, то и до ядерной войны не далеко.

— Что правда, то правда, — согласился папа.

— Все пропитаны пропагандой, — сказал дядя Толя. — Абсолютно все! Каждый человек ненавидит какую-либо нацию и мечтает об их истреблении. Не зря же говорят, что в каждом человеке живёт свой Гитлер. Дай людям повод тебя ненавидеть, они сразу же набросятся на тебя с факелами.

— Ох, давайте не будет сейчас об этом, — сказала мама.

— Да, ты права. Не хочется углубляться во всю эту чернуху… — сказал дядя Толя. По его лицу было написано, что он хотел нам что-то рассказать, что-то важное, но замешкался. Но, всё же, через некоторое время, из его уст вылетели такие вот слова:

— Это… Паш, мне к тебе просьба есть… Можете Никитку приютить на время у вас?

— Все мы удивлённо посмотрели на него, даже Никита.

— А что такое? — спросил мой папа.

— Просто, меня на фронт ссылают…

— О… Господи… — прошептала мать, а Никита не понимал смысл его слов.

— Пап, ты что, на войну поедешь? — спросил Никита.

— Ну да, сынуля, твой папка воевать будет. Но только ты не бойся, живым домой приеду.

— И сколько ты будешь там? — спросил у него мой папа.

— Честно, не знаю, но уж точно вернусь, — сказал он и улыбнулся.

После такого разговора, я с Никитой пошли в мою комнату, чтоб поиграть в приставку, но вместо радостных выкриков Никиты во время игры я не услышал. Всю игру он сидел, как человек, потерявшего вкус к жизни. Весь остаток вечера он был задумчивым. Я не понимал его состояния, ведь он сам хотел, чтоб его папа поехал на войну и боролся ради нашей страны, но, когда это произошло по-настоящему, в его лице читался страх и беспокойство.

На следующий день, дядя Толя привёз вещи и самого Никиту к нам. А через ещё два дня, мы всей семьёй провожали его.

Каждую неделю дядя Толя присылал Никите письма. Пользоваться телефонами там было нельзя. От каждого такого письма, у Никиты подымалось настроение, и от этого подымал и мне. Потом через ещё большое количество времени, пришло ещё одно письмо, где Толя сообщал, что через два дня вернётся. Никита был счастлив, прочитав это письмо. И он действительно вернулся… Только вот вернулся от уже в гробу, а его тело было разорвано бомбой. Отцу сказали, что тот хотел помочиться в кусты. Во круг всё было спокойно. Врагов нет, и тут, когда тот справлял свою нужду, на него упала, из откуда не возьмись, ракета. После такой новости, Никита вообще помутнел. В школе учителя пытались его успокоить, мол, говорили, что его отец боролся за родину, за землю нашу. На что Никита с истерикой прокричал: «Да плевать я хотел на эту вашу землю! Мне мой папа нужен! Живой!». Лично я не разговаривал с ним на счёт смерти его отца, потому что не хотел его этим расстраивать ещё сильнее.

В этот момент, когда я лёг спать, я представлял, как я просыпаюсь на следующее утро, встал и встретил с улыбкой маму и папу. Разбудил Никиту и уговорил его со мной погулять. Мы бы шли по парку и занимались ерундой, как всегда, а затем пришли домой вечером и всей семьёй поужинали. Но для мамы, папы и Никиты этот день не настанет, ведь на здание, где мы шили, прилетела ракета.

Я вылез из-под обломков. В ушах звенело. Весь мир вокруг меня погряз в серую массу из пыли и дыма, созданными взрывами бомб и ракет. Я в тот момент не понимал, что происходило, я только видел бегущих людей и солдат, только они были одеты в формы наших врагов. Потом мне резко стало плохо, и я больно упал на бетонные остатки здания, но эта боль для меня была не заметна и мои глаза закрылись.

Не знаю, сколько времени прошло, но, когда я открыл веки глаз, солдат уже не было. Точнее никого. Ни единой живой души. Только обломки и лежачие бездыханные тела.

Я медленно встал. Когда я подымался, моё тело сильно ныло, а в некоторых местах очень сильно болело. Осмотрел всё вокруг, а затем перед собой я заметил под обломками тела. Некоторые были целыми. Были и тела с расколотыми головами, тела без руки, без ног, без половины туловища и с высовывавшими кишками наружу. От такого зрелища меня сразу затошнило. В этот момент я чувствовал страх, сильный страх, который я не испытывал никогда. Вместо того, чтобы найти тела своих родителей и Никиту, я, тряся ногами, ходил по всему району и рассматривал весь этот ужас. Трупы… Их очень много… Много разорванных в клочья тел… Много крови и органов, вылетевшие в последствии взрыва. Я видел пятилетнюю девочку, лежавшую на земле. В её боку торчала часть арматуры, проткнувшая её на сквозь. Она ещё дышала. Её глаза, потерявшие надежду на спасение, смотрели на меня, а я смотрел на неё, не зная, чем ей помочь. Я видел, как её последний воздух вышел из её уст и в её глаза больше не читался страх, они стали безжизненными. Не долго смотря на неё, я пошёл дальше. Трупы лежали везде. Было такое чувство, что я остался один на этой планете, а все умерли.

Я не знал, что мне делать дальше. Я не знал, куда мне идти. Я не знал, есть ли ещё, кроме меня, кто выжил. Но никого не было, а если и были, то у них были смертельные раны, и они доживали последние минуты своей жизни. В этот момент я чувствовал только ужас и шок. Я не мог поверить в то, что произошло.

Я зашёл в здание, которая была более-менее целой. Пройдя вверх по ступенькам, я дошёл до пятого этажа, не знаю почему именно до пятого. Я заметил, что на каждом этаже двери в квартиры были распахнуты и я мог зайти в любой из них. Но я зашёл в квартиру находившимся на пятом этаже.

Внутри было всё верх дном. Все вещи были раскиданы по полу, мебель перевёрнута и разорвана, продукты разбросаны рядом с холодильником. Пройдя в гостиную, я увидел четыре тела, расположенные к друг другу, и у каждого была простелена голова. Мужчина, женщина, парень подросток, маленькая девочка — вся, похоже, семья была убита солдатами. От этого зрелища меня стошнило прямо на пол. Откашлявшись, я пошёл на кухню — мне сильно хотелось есть. Я подошёл к разбросанным продуктам и сел. Я взял треснутую пачку с плавленых сыров и колбасу. Своими пальцами я взялся за сыр и положил в рот, закусил всё это колбасой и медленно жевал, переваривая увиденное. После трапезы, я проверил всю технику в доме, но ничего не работало, даже телевизор — электричества не было. Сев на диван, я тупо смотрел на тёмных экран телевизора. Так я сидел так до тех пор, пока на улице не потемнело и мне не стало холодно. Я зашёл в комнату, где, походу, спали мужчина и женщина. Я лёг туда, накрыл себя одеялом и пытался заснуть, но эмоции дали вверх, и я заплакал. Сколько я плакал по времени, я не знаю, но точно тогда, когда слёзы закончились и я уснул.

На следующее утро я всё также поел продуктами из пола и вышел с квартиры. Когда я вышел на улицу, в мой нос ударил омерзительный запах, а уши услышали жужжание мух. На улице было жарковато. Тела, лежавшие по всей улице, уже начали гнить и вонять. Обойдя здание вокруг, я увидел скоростной велосипед. Сев на него, я помчался по асфальтированной дороге

Я не знал куда ехать. Я просто ехал, надеясь, что я хоть что-то найду.

За всё время поездки, я не увидел ни одного живого человека. Город будто опустел и начался зомби-апокалипсис. Тела тоже были, но их было мало. Были так и целые здание, так и на половину разрушенные.

Проехав где-то километр, я остановился, услышав какие-то звуки. Осмотрелся — никого. Я прислушался и пытался уловить ещё что-то. И я всё-таки услышал, а именно выстрел танка, а за ним пошли выстрелы автоматов. От такого безумия я сел на велосипед, и со всей скорости погнал, надеясь не получить пулю. Послышался ещё один выстрел танка, а количество стреляющих автоматов удвоилось. Над небом полетели ракеты, которые летели на многоэтажки. Затем взрыв! Взрыв! Ещё взрыв! Здание сзади меня разрушилось, но я не останавливался и гнал. Одна из ракет упала почти рядом со мной, из-за чего я улетел на несколько метров. Но и это меня не остановило после того, как я упал, я почти сразу поднялся и побежал. Сбегая от всего этого безумия, я молился, чтоб всё со мной не произошло. Я добежал до продуктового магазина и спрятался там.

Через долгое время, расстрелы и взрывы прекратили и наступила та же смертная тишина, которая была и после бомбёжки моего района. Несмотря на это, я всё равно не вышел, боясь, что, если я выйду сейчас в данный момент, то меня кто-то из солдат застрелит. Поэтому я решил подождать. Да и притом, в магазине была еда и вода.
После трапезы бутербродами и двух выпитых полулитровых бутылочек газировки, я решил ещё здесь и переночевать. Ну а что? Мне всё равно некуда было идти.
Когда настал вечер, я стал искать место для спячки и чем можно было укрыться, чтобы не замёрзнуть. Я взял много пачек с двенадцатью туалетными бумагами в складе и сделал из них подобие матраса и подушки. А в качестве одеяла я взял женскую куртку, которую я тоже нашёл на складе. Кровать сделан на всё также складе и лёг спать, но уснуть я опять не мог, а всё из-за возникших в мой голове воспоминаний тех времён, когда мои родители и Никита не были мертвы.

Разговор за столом… Тупые шутки Никиты… запах жареной картошки… И уставший из-за работы отец, который искренне радовался, что я встречаю его… Тонкая, лёгкая улыбка мамы… Всё это пробило меня на слёзы и снова плакал фиг знает сколько.

Не знаю, сколько прошло времени, но уж точно глубокая ночь. И вот, когда я уже перестал плакать, я уже чуть засыпал, но тут я услышал женские крики и два мужских хохота. Я слышал, как они вошли в этот самый магазин. Не знаю почему, но я решил посмотреть, что там творилось. Чуть-чуть приоткрыв дверь, я сразу заметил лежачую женщину, которая пыталась сопротивляться, но те двоя солдат крепко её держали. Она просила не делать ей больно, но те ей отвечали ударом по лицу и злыми выкриками. По их языку, на котором они говорили, я понял, что это были наши солдаты. Женщина плакала, а один из Солдатов снял с неё трусики. Второй приспустил свои штаны, прижался к ней и начал насиловать, а первый держал её. Второй солдат издавал возбуждённый рёв, а тот, кто держал женщину, походу, не смог сдержаться, и тоже приспустил штаны и начал насиловать её в рот. Женщина дёргалась и издавала хлипающие звуки, будто она задыхалась. Когда оба закончили, один из них достал нож и перерезал ей глотку. Та захлёбывалась своей собственной кровью. Через минуты две, она перестала двигаться. Те одели штаны и начав разговор про книги. Они ушли из магазина. Когда я убедился, что они ушли, я вышел из склада и приблизился к телу женщины. Она была красивой. Она выглядела на лет тридцать-тридцать пять. Я не знал, что мне с ней делать, поэтому я просто закрыл её тело той самой курткой, которой я укрывался. И тряся от ужаса, и не веря увиденным, я лёг спать.

Мне снился кошмар. Я один на пустом поле. Небо серое. Вокруг не было ни деревьев, ни одной травинки, всё было как в пустыне. Послышался поросячий визг, а затем и визги. Из тумана выбежали антропоморфные свиньи с обеих сторон. У всех тела были как у человека, но вместо голов у каждого красовалась свиная морда. Когда свиньи столкнулись, началась кровавая месиво. Они отрезали и отгрызали друг другу глотки, вспаривали друг другу брюха, что аж кишки вываливались, выкалывали глаза, отрубали головы… Всё это продолжалось до тех пор, пока я просто закрыл уши и глаза, присел, и просил Господа Боге прекратить всё это. А затем тишина. Я открыл глаза и увидел много свиных тел, крови и кишков. Никого не осталось в живых. Из далека что-то взорвалась… Я увидел яркий свет, но только это было не свет солнца, а что-то более страшное. Свет увеличивался, становился ярче, что мне и пришлось прикрыть глаза. Свет становился всё ярче и ярче, что оно жгло мою кожу. Яркий свет поглощает меня всего, на мгновение увидел, как мая кожа расплавилось, как какой-то сплав стал течь по моему телу и …

Я просыпаюсь, и, тяжело дыша, смотрю на потолок. Одежда пропиталась потом, хоть температура воздуха было холодным. Тишина. Никого не слышно. Труп той женщины до сих пор лежала там.

Пролежал я так до самого утра. Найдя сумку на складе, я стал собирать припасы: сыр, три колбасы, майонез, два хлеба. И пошёл.

Я не знал, куда мне идти, поэтому я тупо шёл на юг. По пути я встречал трупы «своих» солдат и «врагов». Для защиты от кого-то мне нужен был нож, поэтому я подошёл к телу солдата «врага» и стал обыскивать его, но вместо ножа я случайно достал что-то на подобие кошелька. Открыв её, на горячий асфальт упала фотография. Я взял её в руки. На этой фотографии можно увидеть мужчину, держащий на руках девочку, а рядом с ними стояла женщина. И все они улыбались… Они были счастливы… Я посмотрел на лицо этого солдата, но лица не увидел — оно было разорвано, было видно только расколотые зубы, язык, и мозг, который превратился в кашу. Я положил фотографию обратно в этот «кошелёк» и положил обратно. Поискав немного, я всё-таки нашёл нож и пошёл дальше. Мне стало жаль того солдата, ведь он больше никогда не вернётся домой. Может сейчас его дочка надеяться, что её папа вернётся домой и они, как в старые добрые, сядут за телевизор и будут смеяться над глупыми поступками мульчашных персонажей. Но этого не случиться. Вот он там лежит. Без лица.

III

Я не знаю, сколько я прошёл километров, но уж точно очень далеко, ведь, всё-таки, шёл несколько месяцев.

По пути я встречал много мёртвых тел мирных граждан, так и солдат. Когда заканчивались припасы, я находил по дороге продуктовый магазин и брал оттуда еду и воду. Ел я только вечером, когда я находился в убежище для ночёвки, и утром перед следующим походам. Когда я заметил, что дальше города нет, а только лес, то я собрал еды побольше, и мне надо было её экономить. Я надеялся прийти в другой город до того, как закончиться припасы.

Пройдя километров пять, далеко впереди я заметил три фигуры. Но это были не солдаты — слишком они какие-то низкого роста. Кричать я им не стал, а то мог привлечь каких-нибудь солдат. Я прибавил шагу. Через минуты пять я уже был на половину пути от них. Они, походу, услышали мои шаги и обернулись. Один из них резко достал пистолет и навёл на меня.

— Санька! Не надо! — приказал второй подростковым голосом. — Не видишь, что-ль! Не враг он.

Тот послушно убрал пистолет, но его взгляд всё равно был испуганным.

— Иди, иди сюда! — подзывал меня третий.

Я подошёл к ним.

— Кто таков?

Я назвал им своё имя.

— Из какой страны?

Я назвал им страну.

— Ясно, — сказал третий. — Я тоже из этой страны. Петька тоже. А вот Саня — не наш. Он, так сказать, живёт на стороне «врагов».

— Куда вы направляетесь? — спросил я.

— В деревню, — ответил мне первый. — Там безопасно.

— А какие гарантии? — опять спросил я.

— Гарантий нет, но я чувствую, что там безопасно, — ответил третий.

— Можно с вами пойти? У меня припасы есть. Делиться с вами буду.

Те согласились.

Мы шли сквозь леса, которые завоевали моё внимание своей красотой. От пения птиц, мне стало хорошо. Я вернулся в то время, когда я с дедушкой ходил в лес и собирал грибы. А потом, когда собирали целую корзину, мы шли к бабушке и она готовила вкусные блюдо из них.

По дороге, мои новые друзья рассказывали о своих жизни до всего этого хаоса.

Первый стал рассказывать Паша — тот, кто приказал Саньке убрать пистолет:

«Как вчера помню. Лежал я на траве и наслаждался теплотой лучами солнца. После работы, которую давала мне бабушка, я всегда выходил на улицу и всегда ходил только в одно мест — к дубу. Там светило ярче солнце, там хорошо были слышны пение птиц, там был наичистейший воздух. Всё там было. Но, самое главное, это то, что там можно оторваться от реальности. Лёг поудобнее на траву и мечтаю. Как же я люблю мечтать. Мир мечтаний — там только ты чувствуешь себя полноценным человеком. Лежал я там полчаса, а потом шёл обратно домой к бабушке. Деда не было — он умер из-за остановки сердца в возрасте семидесяти девять. Моя бабка уже дряхлая, поэтому ей нужна помощь. И я ей помогал… Ну, когда приезжал к ней на каникулы.

И вот, однажды мама приехала меня забирать. Я попрощался с бабулей, а та стала давать мне в руки компоты, да варенья. Расстояние от деревни, где жила бабушка, до моего дома почти сто километров, поэтому ехали долговато. Зайдя в квартиру, я сразу забежал в комнату, присел к окну и стал наблюдать за птицами и за листьями деревьев. Это очень увлекательное занятие. И на столько, что я не заметил летящие на наш город ракеты. Я выжил, но вот другие… Не знаю. С начало я не верил в то, что это произошло. Но, рано или поздно, ты принимаешь данный факт и идёшь дальше. Но я чувствовал, что та деревня, где проживала моя бабуля — не тронута! То есть, гарантий нет, но моя теория правдивая на девяносто девять процентов. Сердце моё мне подсказывает. Вот так я и направился на данный путь. Этих двоих я встретил по пути…»

Затем начал рассказывать Петька:

«Когда этого ещё не произошло, я находился в театре. Наша классная руководительница повела весь класс на один спектакль по одному произведению. Всё мои одноклассники смотрели её со скучающим видом. Да и мне, хоть я и любил смотреть спектакли по моим любимым произведением — было дико скучно. Потом, когда спектакль уже заканчивался, в зал ворвались солдаты той страны, с которыми мы воюем. Их было много. Они сказали всем выйти на большую сцену, что всё и сделали. Потом спросили, кто из всех присутствующих здесь военный или командир. Несколько мужчин вышли. Им сказали уйти за сцену. Те пошли. Через две минуты послышались выстрелы — их расстреляли. Мирные люди начали беспокоиться и волнительно что-то бормотать, но один из главных закричал всем заткнуться. Он что-то сказал своим солдатом на языке, который мне не был понятен. Несколько солдат начали по одному выдёргивать из толпы моих одноклассников. Наша классная пыталась отговорить их, но в ответ она получила пулю в лоб. Меня тоже взяли. Они повели нас на улицу. Построили в ряд. Мы стояли лицом к выходу из театра. Затем их командир заговорил по-нашему, но акцент у него всё же присутствовал:

— И так, дети грязных шмар, мы проявим к вам милосердие и дадим шанс на жизнь. Но только вы должны за неё бороться. Не попадёт пуля — скажите спасибо, а если попадёт — не повезло. А теперь побежали, сволочи!

Выстрел! И мы побежали. Я помчал быстрее всех — вот на столько мне хотелось жить. Через секунд десять послышались выстрелы. Одноклассник, который бежал впереди меня, уже упал на твёрдый асфальт. Послышались ещё выстрелы. Ещё два тела упали. А я бежал. Бежал как можно быстрее. Даже когда я был далеко, я всё равно бежал. И не останавливался до тех пор, пока я не споткнулся и не упал. Встав, я заметил, что большинство зданий были разрушены. Я видел много трупов и все они было изуродованные. Я пошёл домой, но и он был взорвана в клочья. Мне некуда было идти. Поэтому я шёл куда глаза глядят. По пути я встретил Пашу, а затем и Саньку.»

Мне было интересно мне их слушать, но я Санька что-то всю дорогу молчал. Я указал на эту странность Пашке.

— Санька? А он немой. Как с ним встретились — не разу не говорил с нами. Но он хороший. Забавный паренёк, только сегодня он какой-то грустный.

Мы начинали в продуктовых магазинах, в заброшенных окопов, а иногда пришлось делать временный шалаш. Запасы мы экономили. Саня начал проявлять ко мне дружеские чувства — несмотря на то, что он не мог говорить, мы нашли общий язык. Он общался со мной через записи в блокноте. Для меня эти троя стали моей новой семьёй.

Мы шли по тропинке в лесу. И тут Пашку осенило.

— Наконец-то. Мы добрались. — И он, радостно возбуждённый, побежал. Мы тоже помчали за ним. — Я помню! Я помню это место! Мы добрались! — Радостно кричал Пашка

— Подожди! Куда ты бежишь! — крикнул я.

Мы вышли из леса и перед нами из далека виднелись деревянные избушки. И даже из далека было видно, что они были целыми. Паша повернулся к нам, и мы увидели, как по его щекам текли слёзы радости.

— Я же говорил, что моя чуйка меня не подводит! — сказал он, и послышался громкий выстрел, а потом и взрыв. Санька, Петя и я родители на пару метров, и на нас посыпались кусочки земли и грязи.

Поднявшись, я заметил, что из-за взрыва появилась не большая яма. Части тела Паши были раскиданы по полю.

— Бежим! — прокричал Петька и мы побежали. С двух сторон стали свистеть пули и шуметь выстрелы танков или другой военной техники. Одна из пуль попала в шею Сане. Я на остановился и посмотрел назад. Саня отчаянно пытался закрыть рану, но из неё только хлеще брызгала кровь. Я не мог ему помочь. Мне нужно было бежать, чтобы остаться в живых. Мы приближались к избушкам, но рядом с нами упал снаряд и наши тела полетели. Я упал в канаву и вырубился.

Я медленно открыл глаза. Не знаю сколько я был в отключке, но выстрелов больше не было слышно. Я, не вылезая из канавы, посмотрел на поле. Везде были мёртвые солдаты — свои и чужие. Из левой стороны пошли другие солдаты. Затем послышался хрип. Они остановились и стали искать источник звука. Это хрипел Петька, у которого были отобраны ноги от взрыва. Один из солдат подошёл к нему. Приглядевшись, я увидел, что это был тот самый мужик, который приходил к нам на урок и рассказывал нам истории на фронте вместо контрольной. Петька протянул руку, тем самым моля о помощи. Но тот всего лишь усмехнулся, навёл на него автомат и выстрелил в него несколько пуль. Тот больше не хрипел. Мужик пошёл вперёд, а за ним и все солдаты. Я ждал, пока те уйдут далеко. Когда они скрылись с поля зрения, я вылез из канавы и подбежал к Петьке. Вся его грудь была расстреляна. Передо мною лежал человек, который недавно стал мне другом. На этот раз я ничего не испытывал, даже горя. Я был сломлен. Постоявший ещё немного, я пошёл к избе.

Войдя внутри, я сразу заметил бабулю, которая была прибита к стене. Её руки и ноги были выбиты гвозди, а её свисала. На её лбу виднелась дырка от пули. Я никак на это не отреагировал, а просто сел за стол и посмотрел в окно.

Уже как месяц я живу в этой избе. Мне больше никуда не хочется идти. Мне не хочется встречать людей. Мне страшно.

Еды почти не осталось. А то, что было едой — уже протухло и заплесневела.

Чтобы отвлечься от чувства голода, я записываю все это прямо сейчас в тетрадку, которую я нашёл в старом шкафу, и там же я нашёл ручку.

Моё тело исхудало. Мои друзья лежат на поле, их тела гниют и поедают мухи.

С первого дня, я снял бабку со стены и выкинул на улицу.

Каждый день я испытываю усталость и страх. Я не знаю, сколько это будет продолжаться. Мне хочется плакать, но у меня совсем не осталось сил.

Когда я всё это записал, мне уже нечем отвлекать свой голод, поэтому я сейчас буду описывать то, что сейчас происходит за окном.

На улице солнечно, птицы летят, листья шуршат, ветер дует. Послышался взрыв. Сильный взрыв. Что аж земля затряслась. Над деревьями леса появился оранжевый гриб. Большой гриб. Он горел ярким светом. Он расширялся. А свет становился всё ярче и ярче. Избу стало трясти. И гриб уже настигает…

(На этом запись обрывается)