Вишневый вальс

— Венский вальс…
Я подвинула камеру поближе к плавно жестикулирующему главному тренеру, чтобы крупным планом показать его лицо. Сияющая от позитива Вишенка с огромным фотоаппаратом подняла палец вверх, получив в ответ мой одобряющий кивок.
— …это не просто легкий и воздушный танец, — его голос гудел в тишине, улетучиваясь под потолок и выпрыгивая из окон, — это чистое, нежное и искреннее соединение двух душ. А руки сплетаются воедино, и ноги, будто ступая по облакам, кружатся по залу, даже и не отрываясь от земли…
Сама я уже была далеко-далеко, не чувствуя под собой паркета, когда тренер совершенно испортил мне удовольствие:
— А теперь попробуйте танцевать не отрывая ног!
Все приклеились к полу, зашелестели, зашуршали, равномерно притаптывая каблучками по паркету.
Я ничего не понимала в бальных танцах: скучно смотреть на то, как три десятка пар движутся в цикличном порядке с одними и теми же счастливыми выражениями лица.
Но вот мое внимание привлекла девушка с белокурой косой и парень со слишком аккуратной, будто прилизанной прической.
Они поклонились. Изящно склонила девушка свою головку, тряхнув косой, и резкий взгляд партнера смягчился, когда он взял ее за руку. Я успела разглядеть, что все черты лица девушки в отдельности не могли бы считаться красивыми, но вместе они очень хорошо гармонировали. Паренек сверкнул белоснежной улыбкой, заиграла музыка, и они уже скрылись в гипнотическом хороводе пар.
После этих занятий мы с Вишенкой сидели у бассейна с зеленой водой. В нем плавали погибшие мухи и первые пожелтевшие листья. Скрипели наши качели, в желудках переваривался щедрый обед от администрации лагеря, струилась под ногами трава, и в воздухе гуляла меланхолическая осень.
У Вишенки была хорошая фигура, прекрасные кудри цвета спелой черешни и озорные яркие карие глаза. Но сегодня она грустила, что для меня было абсолютно непостижимо. Как человек неугомонный и слишком любопытный, я решила ее оживить спором: ведь я-то знала, что она не упустит случая высказаться и устроить дискуссию.
— Мне кажется, что это отличный бизнес: сдирать втридорога с детишек, заставляя их танцевать по десять часов в день. Куда они пойдут после всего этого?
Вишенка тихо, будто укоризненно, вздохнула и, отрешенно взглянув на меня, строго пробубнила что-то вроде:
— Бизнес ради бизнеса. Будут танцевать всю оставшуюся жизнь. — Затем она встала с качелей и торопливым, но несколько растерянным шагом зашагала по направлению к лагерю. Мимо нее пробежала та белокурая девушка — ее прилизанный друг был тут как тут.
— Отстань! — воскликнула она. Ее глаза нехорошо сверкнули, и она побежала, а за ней не отставал и парнишка.
Вишенка обернулась им вслед. Когда я бросила взгляд на подругу, все птицы вдруг разом замолкли; подул ветер, поздний ласковый август на мгновение сменился холодным декабрем, и меня пробил озноб. Глаза-вишенки потемнели и будто стали теми сухими ягодами, которыми я угощаю их обладательницу морозной зимой. Вишенка повернулась и уже не растерянно, но все же медленно пошла к лагерю; снова настал август и листья закружились в венском вальсе.
***
После того, как было заснято несколько сцен из лагерной жизни, наступил полдник. Но кушала я в компании только своей камеры: обычно Вишенка не упускала случая выпить чайку с сахаром и слопать пару-тройку пирожков. Знакомый парень шептал что-то своей партнерше. Она так звонко смеялась, что ее голосок выделялся из общего гвалта — будто и ссоры между ними не было. Глаза мальчишки стали совсем мягкими, и в них искрилась… нежность.
С Вишенкой я встретилась только во время вечернего костюмированного группового занятия. Она, конечно, проигнорировала мой допрос и ворчание по поводу упущенной сотни снимков, лишь с презрением высказавшись о теме сегодняшнего маскарада. Видите ли, ничего оригинальнее не придумали, кроме как одеться в черное и красное.
И вот начались танцы. Снова ораторствовал главный тренер, снова цокали каблучки. Но я больше не смотрела скучающим взглядом на бесконечный хоровод. Не знаю, как там работала камера, — я видела только белокурую головку в черном платье и ее партнера в рубашке цвета глаз Вишенки.
— Нет на свете танца более изумительного, чем венский вальс… Нет ничего, что так же сближает души… — пел голос тренера под потолком. Я взглянула украдкой на подругу. Стеклянный взгляд застывших вишенок провожал знакомую пару: девушка смеялась, и лицо паренька светилось от счастья… Жаль, что я не разглядела цвет их глаз.
После занятий нас поймала одна из тренеров. Она очень оживилась, увидев Вишенку, и казалось, будто она ни капельки не устала от многочасовой практики.
— Сколько лет, сколько зим! Как давно ты не танцевала венский вальс! — она обняла Вишенку, вяло ответившую ей. Обе смутились, дежурно улыбнувшись.
— А ведь никогда не поздно! — продолжала тренер.
— Уже поздно, — строго сказала Вишенка. Мы с тренером не поняли, имела ли она ввиду глубокую ночь на дворе или ускользнувшие когда-то шанс и время… Или кого-то, кого она упустила?
***
В город мы возвращались в полном молчании. Серебром освещал месяц заднее сиденье, и я видела, как крохотные алмазы один за другим выскальзывают из гранатовых глаз Вишенки. Она утирала их рукавом, но все было напрасно. Плакала она безмолвно, с застывшей печальной улыбкой на лице, не обращая на меня никакого внимания. Мы проезжали через березовую рощу, и, иногда отрываясь от темной дороги, мне мерещилась танцующая средь берез белокурая девушка с косой и парень в рубашке цвета глаз Вишенки. Мне было ужасно стыдно, но я ничего не могла поделать.
Так же молча подруга вышла из машины со своей сумкой, и мы никогда больше не работали вместе. Но насколько знаю, фотографии наш заказчик так и не получил, а я же больше никогда не видела, как танцуют венский вальс.