Везет не нам

1

Взрыв, взрыв. Одиноко и громко, без жалости и состраданий падают бомбы. Где то близко, в двух трех метрах от моего укрытия, куда то далеко, но отголоски с болью слышны в земле. Не избежать, ни спастись, лишь наедятся, что взрыв не заберет меня в ад, куда я пока не очень то хочу. Почему мне было суждено попасть в эту суматоху, почему я жду спасительной тишины в этой воронке от снаряда. Я не знаю, я уже не понимаю. Просто хочется, нет, жаждется тишины, полнейшей тишины. Звона птиц, шелеста травы, скрипа деревьев, а не этого, ни свиста снарядов и грохота их падений. Хочется услышать девичий смех, порицание отца, голос мамы, все этого, а не криков и ужас, мольбы и мата. Нет, хотя бы тишины, секунды тишины и все.

Взрыв, снова взрыв, тело окутала земля, вновь где то близко упало, где то близко умер кто то, слышно предсмертный стон. Сколько это продолжается – год, два. Нет, слишком много, слишком нереально. Все это нереально, все это ложь, мое воображение, безумия или разум играющий в последние секунды ищет разумное объяснение всего что творится. Нет, этого точно нет, точно моя агония воображение, это воронка- воображение, все ложь, все. И последний час ложь, и день за него, и год. Все это обман, безумия моего воспалившегося мозга. И я щас встану и ничего этого не будет, ничего этого не станет. Я увижу поля, а там девушка, что ждет меня. Манит меня.

Я встаю. Огонь, боль, страх уходят. Все исчезает. Я знал, я был прав. Впереди поля, там меня ждет, точно эта она. Я бегу, я бегу к тебе. Позади кто то кричит, противный голос. Мне не важно. И вдруг резкий удар. Я теряюсь, падаю.

Взрыв, и снова взрыв. Сколько прошло не знаю, не помню. Вокруг люди, я связан. Что то говорят. Я не понимаю, но ясно одно. Я все еще здесь и я живой.

— Чей это? — голос был хрипучей, прокуренный и с легким оттенком молодости. Мои глаза закрыты. Руки связаны, ноги тоже.

— Наверно из подкрепление, которое накрыло — говорил старый бас- Ты кто?

Молчание, видимо мне говорят.

— Ты кто? — повторил молодой голос. Взрыв произошел где то рядом.

— Я — голова трещит, ни черта не соображает — я…

— Посмотри в ботинках- Крикнул кто то другой. Вновь взрыв. — Там точно его документы найдем.

Чьи то руки начали снимать ботинки, мне стало холодно, почему холодно? Что то вытряхивают, что то падает на землю, вроде грязь и земля, руки начали проходить по телу, что то искать.

— Ни черта нет… — шепотом, который обрубил фразу новый взрыв, сказал прокуренный голос.

— Чего? — крикнул другой и шепотом вновь прокурившегося пробормотал что то — так… Командиру сообщи.- слегка задумавшись, он продолжал — А с ним поговорю. Может че то вспомнит.

— Понял, принял. — шаги быстро куда то ушли, и новый взрыв закончил разговор.

Недолгое молчание, количество взрывов уменьшается и все утихает, помаленьку, потихоньку.

— Ты кто?- сказал голос мне.

— Не помню…- что то тяжелое ударило меня в живот.

— повторять не буду. — Начал голос. — Тебя поймали в бешенстве во время обстрела, без документов, без оружие в нашей рваной форме. Понимаешь, что это значит?

-Нет?

— Это значит. Твоя жизнь ничего для нас не стоит. Как поймали, так и отпустим. Слышишь? — Взрыв. – Че помнишь?

— Я- начал говорить что то –Я лежал, точно лежал. Не помню сколько и где. Просто лежал. Честно, не вру.

— Че побежал?

-Не знаю, там было поле- вновь удар.

— Че побежал? — повторил он.

— Девушку… увидел. К ней побежал.

— Где увидел? На наших позициях нет баб.

— не знаю увидел и побежал туда. Потом удар и здесь. — Вновь взрыв.

— Ясно, ну подожди здесь. — слышу шелест, он встает, слышу шаги.- ну ждем… Интересно. — сказал он удевленно, я услышал толпу.

Кого вели, кто то кричал, кто то ругался матом. Несколько тел с криками положили рядом. Они вопили, кто то просил по легче , кто то ехидно умалял отпустит. Не важно, все нытье, важно, что я не черта не помню. Что было. Кто я. Что за девушка, нет, не черта непонятно. Вдруг крик, команда. — — Встать! — команда мной была воспринята всеми клетками, и я завязанными ногами попытался встать, но ноги связанные, веревка помешали мне. – веревку снимите, вроде наш. — вновь голос. Уже не так что бы громка, но с той же силой.

Руки сами потянулись , но их оттолкнули, резким движение. Сначала сняли повязку с глаз. Свет лампы слегка ослепил, так что я не заметил, кто открыл мне глаза, ноги тоже быстро освободились. Мой мозг вспомнил первую команду и сразу же выполнил ее. И первое что я увидел был жилистый невысокий человек, в приличной зеленоватой форме и слегка мятой грязном берете. Он смотрел на меня. Изучал. Я тоже посмотрел на себя, в чем я был. И правда лохмотья, и ботинки куда то делись. Царапин много.

— Наш, в встрою, видел, когда вели. — сообщил все тем же голосом бородатому мужику с оружием типа – Б, он смотрел на меня с призрением и ненавистью, словно что то ища в своей голове, закрытой каской старого, еще до потопного образца.

— а че он не помнит ни черта, прибило что ли или из этих? — голос был моего допрашивателя.

— Видимо, ну прибило, не прибило. Этот не из «богатеньких». — он с презением посмотрел на меня словно что то спомнил — Мне все равно. Штрафник есть штрафник.

Что то знакомое, как и оружие типа Б, каска старого образца и форма. Все знакомое, все летает в голове. Хочется, что то сказать, но тело говорит, нет, нельзя, не сейчас. Стой и все.

— Ладно, ща командир придет, все разжует, надеюсь. А то скоро нам с вами атаку отбивать, а вас еще не поставили и не вооружили, — он посмотрел на нас, куда то плюнул — еба…- Взрыв, не расслышал, но все так знакома. –Оружия!- вооруженный побежал куда то со всех ног.

Уведя убегающего человека и его вопли наш вроде офицер, изобразил гримасу призрение, ужаса и недовольства в одну секунду. Это пугало. Его слега вычурное лицо, не давало доверие, но шрам и куча царапин , да небольшая рана на руке дает понять что мы были где то рядом, когда взрывались бомбы. Он смотрел на нас, что то, ища, понимая все безысходность ситуации, разглядывал лица, запоминал меня и громко и без конца говорил себе под нос.

— Бред, ну что за бред случился…- вдруг замолчал и начал.- Так. Господа трусы, балбесы и предатели. Сегодня вам повезло выполнить свой долг, от которого вы отклонились, сбежали или проста, противодействовали ему. Задача такая. — он задумался, видимо выбирал слова. Ходя перед нами все было ясно, но он о чем то думал. — Защищать позицию 40-53 на протяжение срока следующей атаки и дальше, и в случаи приказа…- он не знал что сказать. одумался и заговорил о другом.- В Противном случаи вас признают предателями, убьют на месте и на вахту в ад. Ясно.

— Ясно — все как один ответили.

— Вопросы. — продолжал офицер. – задавайте, пока я добрый и злой.

— А че это было все же? – проговорил кто то из строя, хриплым голосом.

— Что?- начал офицер. Рьяным злым голосом. Но слегка остудившись, поняв с кем разговаривает, сказал — Не знаю, либо ошибка, либо предатель как вы, друг.

— Что так сразу в предатели та меня. — начал его друг. — Не предатель я, говорю же…

— Это не вопрос , заткнись. — Крикнул офицер. Неся свой кулак к морде так называемого друга.- в этот момент почему то ему было больно смотреть на него. словно рана на руке дала знать.

— Товарищ офицер,- начал я, слегка боясь и ошарашено, неосознанно. Не понимая и понимая происходящего- а кто я?

Он оглядел меня, слегка удивился, поняв что я взаправду не черта не помню, достал сумку, что я сразу не увидел, открыл ее и крикнул. В злобе он крикнул:

— Номер? — я не понял, он повторил. Хотя все знал, но все это требовалось и не помнил где это — Номер.

Кто то из строя шепотом сказал « на запястий». Я посмотрел на запястий. Там и правда был набит номер.

— 609505.

— 609505 — повторил он, — Литринов Григорий Влалилинов, Штраф рота, второй взвод, третье отделение. Повезло и кому блин…- сказал с ненавистью он — Ладно, это все что есть. — он закрыл сумку и слегка успокоился — пока со мной будешь до поры до времени. Дальше… дальше посмотрим.

Секунда, две и тут что то в мозгу офицера щелкнула.

— Стоп. Литринов- он подошел ко мне и со всей силы ударил в живот, ноги подкосились, я скрутился и упал. — Кто я? — грозным голосом сказал он.

— Господин офицер — в ужасе и страхе сказал я то что в ту секунду было на уме. Все смотрели и боялись шелохнутся, но почему то у них были радостные улыбки.

— Верно.- начал мой начальник. — Со страхом и уважением, без сомнений и пожелеек. Я ГОСПОДИН, а ты раб позорный, штрафник. — я посмотрел на того друга, он заметал.- а ты на него не смотри, он хоть и штрафник, но «сынок богачей», богачей что мне заплатили за его присмотр и не троньте его. Понятно! — Крикнул он всем. Ему было противно и больно кричать это.

Все без сомнений ответили. «ЕСТЬ,».

В этот момент зашел маленькая фигура, на все посмотрела, что то пропыхтела и закончила своим «ну- ну». Офицер обернулся, поприветствовал и сообщил.

— Со мной шесть штрафников, выполним все поставленные в разумной мере приказы. — Он почему то ошалел.

И вновь коронная « ну-ну». Это был невысокий офицер, не молодой, усатый и добрыми не выспавшимися глазами. Он посмотрел на всю нашу шеренгу. Я в тот момент уже встал и не портил ее. Он слега удивился и вопросом загнал в угол моего командира.

— А что со оружие? Не выдали? — он смотрел на все как на шутку и всяческий смялся над вычурным и непонимающем лицом офицера что смотрел на него.

— Сейчас при…

— Ну — ну- сказал как я понял полковник по знаком и добавил — получайте и на передовую со своим «богатеньким сынком», а умеренных поручений не дождёшься — его улыбка казалась доброй и язвительной, что смеялась над всеми нами. – и зачем в штраф роте этот фарс? – добавил он

Офицер посмотрел на нас, на ушедшего командира, потом снова на нас и сказал.

— Это залет и еще один… — на кого то посмотрел и крикнул — Свободны. Пока. — взрыв бомбы заставил понять что в блиндаже как то безопаснее и его слова означали лишь свободу не стоять в этой шеренги. Кто то сразу же сель на землю, кто продолжал стоять и начал что то трындеть. Я же начал осматривать блиндаж. Он был большим, что то вроде казармы, кровати стояли только по стенам, стальные, что то наверное наворовали с домов, они не походили на стандартные походные. В центре стоял большой стол и небольшая буржуйка. Деревянные старые бурсы говорили о долгом и муторном нахождение данной позиции, наверное еще с первых месяцев. Сырость и не желание снова получить от кого то заставляла меня стоят. Я начел смотреть в лица. А они смотрели в меня.

Кто то искореженный, кто то побитый, но все с новыми царапинами. Они все были в примерно одинаково рваной одежде, смотрелись исхудало и больше походили на животных, чем на людей. Видимо я был таким же. в некоторых кипела жизнь, кто то смеялся, но они чего то ждали, надеялись. Видно чудо или смерти. Некоторый с опаской смотрели на меня, другие просто таращились, а Я не смыкая глаз, смотрел на «богатенького сынка», видя какое то чудо и, а он приговаривал в счет меня «Во повезло. Вот бы мне так» . я не выдержал и крикнул.

— У тебя богатые родители, тебе больше повезло. — крикнул я не зная почему то ему в лицо . И в эту секунду, не знаю отчего мне стало стыдно. Все посмотрели на меня. Офицер усмехнулся со злобой, но не более.

Какой то высокий человек с побитой мордой, вдруг подошел ко мне, подтащил за воротник мое тело и сказал.

— Че несешь. Если мозги не варят, молчи! — его морда извивалось ненавистью и призрением и на последок шепотом, на весь блиндаж крикнул, что бы все не слышали — Трус позорный.

Что такое Трус, что я сделал. Я не знал, знал лишь то, что все знают мой прокол, мой позор, и все назвали это как предательством даже для них а я не знал. Мужик лет тридцати, крупный с тупым абсолютно громоздким носом картошкой, словно из сатиры на военных, смотрел на меня, и предатель видел во мне предателя. Его рука уже замахнулось, как кто то крикнул. В этот момент я все же упал на колени. Лейтенант пока все еще смотрел, не лез.

— Не надо- голос был мягким, словно молодого юнца, что только приходить в новый этап жизни. — Он позор, но не достоин такого, да и не помнит не черта, смотри на лицо. — из спины вышла рука с длинными, словно пианиста пальцами. — он не черта не понимает что вякнул.

— ДА- рявкнуло существо, и слегка потянув меня за шиворот. И просто кинул меня, как ребенка на землю. В эту секунду я увидел молодого человека, стройного, худощавого, но не как не убогого, каким я представилась в уме его внешность в начале.

— И так — он начал спокойно — Гришка, запомни, что ты продал им , было предательством — он остановился — а то что ты там натворил, в штабе, и еще хуже, так что …

— А что я сделал? — в голове кипела, Взрыв, вновь этот противный взрыв бомб.

Он посмотрел на меня . Этот добрый человек смотрел на меня с призрением и ненавистью, за что.

— Стройся! — Закричал лейтенант, а я сидел на земле, вот не везенье…

— Все в шеренгу- кто за секунду, кто за две как я встал. Впереди что то упало. Все смотрели на это! Винтовка Галка с модификацией Зеркало. Что за старье дают нам! Это же не работала даже тогда, когда придумали! Это же Смерть, ужас и обман нашего человечества, однозарядное, слабое … взрыв, дуратский врыв, вновь оборвал мысли…

— Я не понял? — начал лейтеха- а где «Бронибойка»? Где «Лига»? это все?

Солдат смотрел и не сколько боялся, сколько стыдился всего что принес. Шестнадцати миллиметровую галку, с зеркалом, для якобы пробития поля… он начал. вновь все потерялось в бардаке звуков. и только:

— Офицер, вы сами виноваты!

— Кто виноват? — злобной и удивительной физиономией начал летеха — я? Я виноват что нас разбомбила, я виноват что ваши обо…- взрыв, — с бомбежками и наступлением врага! Я ?

— Слушайте, ни черта у нас нет, все раздали! — начал солдат.

— это чье? — он показал на «бронебойку»! — это чье? — повторил он показывая на погоны. Рядовой перечит с Летехой.

Солдатик взялся за оружие как за свое сердце, свою душу. А Лейтенант вырывал ее глазами, и не позволял ему сохранить свое сердце.

— Это твой прокол? Ты раздал все Бронебойки дружкам? И себе заграбастал, верно? — он боялся, он знал всю сложность и ужас ситуации, две на деление, две на деление, если больше, узнают, убьют и не пожалеют. В его глазах это горела! — Слушай внимательно. На «ЛИГУ» мне по..- взрыв. Он посмотрел в глаза грозному солдату что бил меня. — Мне плевать, где ты их найдешь. Но две Бронебойки через — он посмотрел на часы — Три, да , три минуты. Время пошло. Иначе …

Он побежал, не знаю куда, но через минуту у него было уже вторая бронебойка. Взамен, он получил две паршивые Галки.

Бронежилетов нет, еды нет, ни чего нет, лишь пять зарядов на каждое оружие Б «бронебойку» и семнадцать на каждую «галку». Чувство неминуймой смерти приближала нас к друг другу, а точнее офицера и штрафников. Он был таким же человекам как все здесь. Просто он должен управлять нами, и пинки под зад в такой ситуации, вполне нормальны. Он один на шесть человек, на шестерых предателей, трусов и всех остальных. И то что он взял оружие, шел снами, расставлял на позиции, крича и матерился, желая лишь одного. Что бы пережить эту первую атаку. Было для всех понятно, каждый чувствовал подобное не впервые, даже я со своей дрянною памятью, что то понимал.

Я стоял в окопе, почему мы их не делали. Я не знаю, может атака вот вот начнется, бомбы и правду больше не летят. И ждать осталось не долго, может час, может секунды, все пойдет на нас как грибы после атомок. Но знание, весь мозг желает знание, то что я наделал. Голова не хочет искать внутри и поэтому ищет снаружи. Двое моих друзей стояли далеко, и узнать что то от них я не мог. Ближним был богатенький, он не разговаривал со мной. И остался последний сундук знаний, маленькие, очень короткий человек с галкой как я, со трясущимися зубами и руками в эту минуту.

Он выглядел просто тем кто побежал когда то, наверное недавно, сбежал с позиции. И сейчас бы, если бы не знание того что его уже точно пристрелят, и без суда и следствия, заставляла стоять. Его рожа, слегка плоская со слезами на глазах и страхом смотрела вперед.

— Привет, друг. — начал я. Он не реагировав. Я повторил. Снова ноль реакции. Он слишком зациклен на том что впереди, что нас ждет. Во мне появилась чувства полного непонимание, пришло, смотря на него осознание неминуемой атаки, глаза перестали смотреть на это охваченное ужасам лицо и начали коситься в сторону от куда на нас пойдет смерть. Голова еще не хотела смотреть на этот ужас. Но мозг понимал о тяжелой судьбе. И хотел зациклиться на прошлом, которого нет.

Винтовка галка была тяжела, неточна и глупа. с нее можно было попасть со ста метров и не пробить не черта. Зеркало не давало той мощности для проникновение через поля , да и снаряд не всегда пробивал бронью нашего соперника. И поэтому лучше стрелять в упор, с двадцать метров и меньше. Но только мы без всего, они со всем снаряжением. И страх повернуть голову, увидать врага и начать стрелять с трехсот, пятисот метров был. Я не смотрел. Офицер крикнул, «присядь, живо». И друг, рядом, пролетела пуля. Прям так перед ухом, я в адреналине, за мгновение уже сидел, смотря вокруг. Я повернул голову, в землю, туда от куда шли враги и поднялся…

Я не слышал крика «стрелять», не слышал выстрелов. Я видел лишь титана в стали которого нужно пронзить. Плавно и мягко палец нажал на курок. Тяжелая отдача ударила в плечо. Пуля полетела, звеня в ушах и словно пробивая зеркало, не удачно сработал механизм. Я упал,полез за пулями, начал перезаряжать, быстро, не аккуратно, пару патронов ускользнула из моих рук. Я не знал, промазал я или попал, не важно. Важно взять патрон, зарядить его и вновь стрелять. Рука, наконец, зарядила орудия, рука потянулась к переключателю зеркала, щелкнула и вновь появилась надежда на этот неработающий механизм. Я встал, вдруг пронеслась «бронебойку» глаза смотрели на яркий неприятно мелькающей свет. Кто то уже выпустил ракету, кто то увидел машину, машину смерти. Я оглянулся и глаз приковал тот же титан, с пустыми и черными глазами, помятой, но все еще целом бронированном устаревшим костюме прорыва и захвата города, от куда они шли. Его винтовка автомат уже стреляла, и вроде бы в меня, но я не чувствовал патрон в своем теле. Руки и тело направили Галку в него. Мягкие пальцы плавно соприкасались с курком. Рот перестал поглощать воздух. Все замерло. Выстрел, зеркало не сломалось, пуля полетела в него… удар, ели заметная вспышка разлома поля, и словно нож пуля пронзает ногу. Он падает, автомат винтовка рывками стреляет в нашу сторону, но я прячусь, лишь вижу всплески земли чуть дальше окопа и даже в задней стенке оного, везде они. Он не дошел примерно, наверное, я не знаю, тридцать метров. Глаза таращатся, ищут патроны, вновь они ускользают из рук. Ели затащив один в «галку», потянув затвор, переключил зеркало, я мельком огляделся, узнать ситуацию. Глаза безумно запоминали маленького товарища, лежавшего рядом, без вида жизни и головы. Других солдат в окопе, другой части рот этого полка с автоматами типа «Смерти» и винтовки «Галки», и яркими вспышек «бронебоек» орудия Гранта 6-7. Безумное лицо летехи, кричавшего что то интеллигенту, что безуспешно спасал здоровяка, с пробитым плечом. Безмерное спокойствия богатенького сынка с «Бронебойкой» и стреляющего, куда то вперед. Я вспомнил, только смотря на него сейчас, что значит «богатенькие родители». Все в грязи, все в порохе, все взрывается. Война, да… Она не правильна, нет, нет тут правил. Глаза смотрят в поля. Там сотни титанов, самоходок десяток, и безысходные черные тучи пламени, гонящие смерть всему. Один из титанов встает, Галка попала, но титан встает, рука, тяжелая рука берет свой автомат, винтовку типа «смерть», направляет в меня, точно в меня. Моя рука, не знаю как, уже смотрит на него, пальцы выстрелили, треск зеркало, не сработало, но не важно . Но пули отскочила в броню, и попала в живот, это вывело его позиции, и пуля пролетела мимо, вновь мимо меня. Я в окоп, все сейчас конец, сейчас дойдет, сейчас смерть дойдет до меня. Все они убьют. И тут в ушах прошелся быстрый свист… и Взрывы, куча взрывов. Низколетящая ракетная установка сыграла свою роль, последнею роль. Ничего не понимаю, ничего ни вижу. Боль, ужасная боль в ушах. Звон, безумный звон и хлопки, бьющие в уши.

Не знаю сколько прошло времени. Минута, час, два, год, десятилетие не важно. Важно что рука, ладонь начала бить мое лицо. Глаза в полу мраке красного цвета смотрели на лицо литехи. Он что то кричит, суя галку в мою руку. Я не осознано взял ее. Взял и полу бредовом состоянии начал катится в направление своей позиции. Руки дрожали, ноги не реагировали на сигналы мозга, уши ничего не слышали. Тишина, наконец то. Ракеты били близко, точно близко. Руки подняли тело, а глаза увидели Ад. Все горела, все пылала, неся ужасно знакомый запах гари, сажи и мяса. Титанов, машин смерти, самоходок, всего что двигалось впереди, нет, ничего не осталось, словно и не было. Словно пространство стерлось, все, что было до блиндажа, превратилась в черную массу земли. Руки прекратили скользить, пытаясь направить орудие, которого уже не было в рука. Я не понимал что, где, я просто стоял и чего то ждал. Может смерти, может счастья, но идти или чего то делать я не мог. Я просто смотрел и ждал следующей атаки. Память, жизнь, девушка, не важно. Все неважно в этом Аду. Лишь бы сейчас все это закончилось.

Тихая маленькая комната, маленький монитор, стальные стены, стальной потолок, тишина. В монитора карта, координаты, сетка. Глаза смотрят, запоминают. Цифры мелькают, меняются, увеличиваются и уменьшаются. Точность примерно десять метров, это не так много, не так мала. Руки записывают, нетерпеливая бумажка начинает бегать от карандаша, чуть не рвется, но рука держит полотно, все остается целым.

N 66. 065. 02 E 029. 034.44. сектор девять.

Записав все, руки складывают бумажку и убирают ее в карман, выключают монитор. Никто, больше не кто не смеет смотреть в него. Двери с автоблокировкой открываются, я выхожу, а точнее вылетаю в такой же стальной ужасный гроб для семи человек моего экипажа. Мы не живые, но еще не мертвые, странное чувство, словно сходишь сума. Наша орбита еще большей части под нашими войсками. И ракеты, самолеты верхних зон пока не долетали до нас, но все скоро. Ведь отступление идет на всех фронтах, как я вижу. И ракеты, да и истребители скоро нацелятся на нас. А пока я беру эти цифры, в уме проверяю их. Бессмысленно тарабаню их в мозгу и считаю, расчет для намеченного удара для ликвидации верхних полей.

Верхние уничтожим, нижние останутся, но это если позволит, хотя не надолго. На час, на два устроить незабываемую канонаду для всех несчастных там, внизу. Хотя, кто несчастнее, они или мы, сложный вопрос. Стальной коридор незаметно портится, начинаются, ведется признаки жизни, признаки человека. Где то налет, где то гряз, все опоясывает ржавчина, одинокие сырые места, ненужная красота здесь не нужна. И тишина переходит в едкий незаметный гул, гул жизни.

Кто то кричит на неуместное командование, кто то смотрит в монитор дальней разведки, а кто то готовит электромагнитную пушку, знают приказ. Все знают приказы, все ждут моих расчетов, через, сколько наш таран ударит, что бы это проклятое командование начала орбитальную бомбардировку. Это ужасное, но при этом прекрасное событие. Даже жалка, что мы не как не сможем увидеть его. Эти необыкновенные залпы стержней, медленное и методичное паданье бомб и огненные пожары которые видно с орбиты, целые города, народы, сгорающие в них. Незабываемо, ужасно и в то же время прекрасно. Я подлетаю к своему месту, компьютер включен, трубка на месте, небольшая часть моей команды смотрит на меня, три человека, трое на вахте, трое отдыхают. И я всегда на подъеме. Их глаза устали от незнание, их тела требуют притяжение, они морально устали, как ни как шесть месяцев, долгий срок. Надеюсь скоро, надеюсь, доживем еще месяц.

Голос, мой голос дает приказ. Страное чувство.

— Тридцать минут, подготовка.

— Есть, командир — крикнули трио

Я ввожу данные, координаты, сектор. Все это может делать машина, все это должна делать машина. Но сигнал сразу же засекут, и уничтожат. Поэтому все это делает человек, и мы уже не живые и не мертвые в этот момент, давно наврное. Ведь каждый удар электромагнитной пушки, раскрывает нас, и все равно когда нибуть к нам прилетит в ответ. Не сегодня, так завтра, надеюсь что через месяц, на других.

Все данные вбита, компьютер рассчитывает время, все верно. Мозг все еще работает. Глаза видят время, секунды, обратный отчет с момента ввода, вычитываем мой пролет и все. Скоро, очень скоро начнется. Глаза переключаются с монитора на связиста. Он смотрит, ждет приказа, мой команда.

-Глодка, все штатно?

— Первый без признаков, второй принимает. — спокойно сообщает он.

-Время — посмотрел на часы, 3:40 по нулевому. странно что один, но не важно — + 3 — 12, код — 9, диктую: расчет произведен, удар 4: 10 по нулевой.

-Принято. Командир. — и связист, начал бить свою ламбаду на простой и древней системе передач типа « Морзе»

Пушка готова, системы в норме. Через 30 минут наш таран уничтожит защиту, верхние поле. Через 30 минут нас будет легче найти. Меня с шестью «богатенькими сынками». Я к ним уже привык, жалко их, да и себя жалка, очень жалко. Но что поделать, война устроена так, что люди всего лишь машины, а машины надо делать, что бы они выполняли все приказы. Пускай думают, пускай надеются, чтобы тот бред в их головах был правдой. Я даже в это надеюсь. Ведь методичку читал, она не вся похоже на мою жизнь. Я верью… крик связиста.

— Командир, ответ не тот. Не наш ответ…- в холодном поту начал он.- Спутник перехватили — нас точно взяли… взяли в мушку.

Через 30 минут приказ бы выполнили идеально…

— Так. — начал я — буди всех. Зови всех на главку. — крикнул третьему, кто следит за дальней, уже не важно. А затем стрелку — Пушка готова?

— 5 минут… — в отчаяние сказал он. — пять минут, но это ничего же не решит.

— Нет.- начал я- стреляй по готовности. Оптималка, не оптималка не важно. Стреляй. Пробьем хоть как то.

-Предупреждаем- Спросил Глотка, мозг видимо отключался

-да

— А как? – начались глупые вопросы.

— ПО ОТКРЫТОЙ ХРЕНАЧЬ!!!- крикнул я. Все равно «Богатенькие». Все равно умрем.

Он начал работать по отрытой. все было быстро сделано.

В эту секунду все услышали эхо приближающейся смерти. Дальний обнаружил объект.

Они посмотрел на меня. Посмотрел на стрелка, а тот на меня. Мы все поняли. Я начал работать руками по монитору, и через секунд 30 говорить.

— Нас раскрыли, бьем немедленно. По готовности. Ясно!!

Всех охватил ужас, точно их, не меня, все поняли что все, конец. И все равно начали работать, как механизмы.

Тут прибежали вся четверка, они все уже поняли почему их подняли. Они смотрят. Я на них смотрю. Наблюдатель подбежал к штатному месту, глотнул воздух и сказал смотря в монитор. Говоря чуть не безумно, точно так

— минут десять — нет, 10- 11 наверно.- это скоро…

Эхо разлетается. Этот слабый ели заметный звук слышат все. Все в оцепенение. Стрелок, лишь стрелок готовится к чему последнему в жизни. Осталось 3 минуты до пуска, последнего пуска. Эхо раздвоилось. Видимо вторую кинули, что бы наверняка. Скотины.

Я смотрю в их лица. Шесть, нет семь «богатеньких сынков» ждут своей смерти. Нет ни спасение, ни помощи, лишь долгое и мучительное ожидание смерти. 10 минут, 9 минут. Как это долго, сука. Голова думает, ищет ответ. Ответ нет, почему? Почему его нет! Потому что я не жил или жил, не знаю, почему, почему я умру. Нет. Нет, я хочу жить. Я смотрю. Я вижу знакомые лица, товарищей, я знаю по сути только их, я вижу их страх, они мой. Я знал что все неминуемо, они знали. Так почему я хочу жить. Почему все так, почему я не могу жить.

— У вас так же? — спросил я их. Они просто молча кивают, только стрелок нечего не ответил, лишь смотрел в монитор. — так все хотят жить…

Стрелок говорит, реагирует:

-Готова, Стреляю…- он нажимает кнопка, треск всей палубы, снаряд пошел.

— Все — и здесь уже можно это сказать- ждем нашего конца. -Они словно успокоились, и улыбнулись. Почему?

Прошло сколько? Секунда, две. Нет, год или десятилетие. Я думаю, я хочу жить. Монитор кричит о смерти, но лишь жалкая ракета, да она промажет и мы выжевем. Нет, стоп там же вторая в догонку, да еще кинут. Нет. Нет, я хочу жить! Вдруг, или не вдруг. Стоп, сколько прошло. Я спрашиваю.

— Сколько еще!

Они не отвечают, почему. Я смотрю на них. Они в припадке, в безумии, все хотят жить. Нет стоп, они просто стоят или я припадке хауса и агонии. Я не понимаю. Я хочу жить. Сколько осталось. я хочу знать будем ли мы жить. Но нет ответ, не кто не отвечает. Я кричу.

— Сколько до первой!!!

— Друг, пять минут, еще пять минут…

То есть прошла секунда, а может… Ай не важно, важно я еще жив…

…

— Что с ним? – начал я, видя бред который творился с Командиром.

— Наверное — начал Стрелок — мозги потекли… стресс все такое.

— Да нет — Начел Бред — он видимо осознал кто он.

— Да ты что?- Гром удивленно спросил — он до сих пор?

— Да. — посмотрев на него сказал я- он видимо до сих пор верил в свою историю.

— Ты шутишь Глотка? Ты шутишь? Как? Как? – начал Гром.- как можно верить в тот бред что нам в мозги впаивают?

— Мы не верим — ответил Бред — продвинутые верят. Им же кучу всего вбивают, чтоб не сходили сума заранее…

— А за чем? — все продолжал Гром. — мы рассходняк? Я с Глюком вообще как близнецы, не различить, да же прошлое не переписывали. — он показал на Командира — Зачем же с ним так? Да и мы сума не сошли, когда он начал свой бред нести с субординации и ещетогда, сам видел , а он…

— Че меня спрашиваешь. — ответил Бред — Я ж даже не знаю, почему мы здесь? Мне даже причины не дали, суки… зачем воюю не знаю, молчи , не начинай с со мной эту тему.

Гром не продолжал. Мы стояли на палубе, наш маленький отсек оставался пустым, кладовая с продовольствием была полу пустой, есть не хотелось, да и зачем. Сон как всегда был полудрему, как так можно в последние минуты, я не знал. Длинный коридор с компьютером для расчета, все так же привлекал внимание, но туда я все-таки не попаду, приказа все же не было. В мыслях прыгала лживая память.

Я посмотрел на монитор. И сказал;

— А кстатье — начал я — Когда кто понял, клон или что мы, как называют нас… А, да «богатенькие сынки» ? Все ровно две — три минуты осталось, расскажите? — Командир еще сильнее забредил. — с вами ясно, Командир. Не беспокойтесь.

— Ну за больное взял все же. — начал Бред- , ладно, сказал мне не чего, в башку не вбили, самого начало.

— Я в учебке — Сказал Стрелок с воодушевлением — слишком все идеально делал, а в мозгах другое билось, диссонанс был, понял все когда начили объяснять о «сынках».

— Я с видом Глюка все понял, а так подозревал еще в учебке, слишком со мной по-доброму обходились…

Глюк просто кивнул, показывая на Грома, типа все так же.

— а ты че молчишь Сон — я посмотрел на него, его глаза бездушно смотрели на Командира и словно спали, не замечая всего психоза вокруг, но он ответил

— Я … так же как Бред, не черта не вбили.

— Ну колись теперь ты? – Бред обратился ко мне.

— Я видимо последний, после командира. – начал я — когда понял что капсул спасательных тут нет.

Тут все удивлено посмотрели на меня, Глюк со Сном улыбнулся, Гром рассмеялся, Бред со Стрелком подержали эту глупую, мою последнею шутку. А ведь, правда, спасение не…

Космос — бескрайние просторы. Бесконечное множество планет, миллионы звезд и сотни планет, пригодных для нашей жизни. Странные миры, удивительные животные, сотни, нет тысячи незаметных, необузданных явлений, бескрайнее множество чудес и желаний. Все это открыта нам, открыта и осталась только взять нашими маленькими руками. Я готов, просто обязан насладится видами того что нас там ждет, я только этим и живу и буду жить! Я буду там, я все увижу…

Сигнал. подъем . Глаза закрыты, не хотят видеть стальной потолок, морду командира и гребенную пропаганду войны, гибели моей мечты. Даже сейчас, в этот момент глумливые глаза товарища, что смотрит в морду и смеется над моим желанием. Глаза постепенно открываются, желтый свет фонарика и летящие капли воды в вакууме, бесит меня. Единственная надежда на мою мечту состоит лишь в слабой, ели заметной гравитации космического корабля бреющего к своей цели.

Руки снимают ремни, незначительная гравитация заставляет ноги прикоснутся к полу и легким быстрым движением моего тело оно несколько секунд парила, гравитации слабая, но все же есть для долгих перелетов это важная вещь, ведь тело должно помнить и чувствовать хоть какую то гравитацию во время шести или семи лет перелета. На гребенную планету, чтобы совершить гребенную высадку к этим проклятым социкам. Поубивать миллионы, разбить заводы, пограбить их и прожить еще хотя бы один цикл, до того как все опять пролетит. Такие рейды долго не длятся, особенно с нашими паршивыми кораблями на лучевой системе, лучшей системе, которую может купить «Систем три». Мозг думает о своем, а тело движется к посту, моему посту. Я стою в шеренгу. Начальник командует « Подготовка». Все на автомате, все делают без задоринки как в учебе, как говорится там; « НЕ ДУМАЙ, ДЕЛАЙ».

Руки, тяжелые руки берутся за работать, задача подготовить снаряды для обстрела. Первый снаряд гребенная балка, для побития шита, дальше бомба, тяжелая бомба на парашюте, так сказать подарочек для этих гребным соцкам. Все для них, ведь из за них, мы воюем. Как они не могу мирно жить, все хотят создать корабли, что бы прилетит и разбомбить нас, убить женщин и детей, уничтожить частную собственность и все забрать и поделить между собой, особенно женщин! Твари. Твари, что не должны жить, не должны и не будут. А когда все это закончится, закончится эта бомбежка, и мы прилетим, я возьму кредит, не знаю сколько и купли себе корабль типа Стрекоза, Стрекоза- мою любовь и полечу в бескрайние просторы космоса. И тут глупый смех. Я оборачиваюсь, вижу начальника, он смеется, смотря на меня. Я не понимаю, осматриваю снаряд и вижу не бронебойку, а летный. А зачем я его взял?

Кто то готовится к высадки, несчастные глупцы. Как их жалка, жить и воевать с этими социками, грабить их дома и убивать их, этих животных, уничтожать города и с упоением ждать следующие корабли. Создавать плацдармы, сохранять контроль за городам Три, и радоваться жизни что сохранилась в эту секунду. На этой проклятой планете, планете Т. Как же наши «государи» хотят вернуть свою родину, вернуть это. И ради чего? Развалин, что мы им дарим, хауса и боли что приносит эта планета? Не лучше ли найти новую систему, новую планету и не ютится на гигантских системных центрах и астероидных потоках. Не знаю, знаю только, что я открою такой мир, открою свой мир! И эта война прекратился, и мы просто сбросим на этих социках гигантский поток атомной силы, а не живого мясо.

Руки закончили подготовку, снаряд заряжен и все ждут приказа командира. Тот ждет звонка с побочного штаба, а те с главной палубы. Все ждут приказа, ждут своего часа. И вот резкий звонок. Командир берет трубку и слушает приказ, приказ огня? Его рука подымается где то на середину, отмашка вот- вот будет, но тут останавливается, его узкие глаза выпучиваются и он смотрит на нас, на двух заряжающих и стрелка. И вместо отмашки кричит:

— Корабельные! ГОТОВЬ! – секунда, две, что?

Три, четыре, пять, он кричит опять!

— КОРОБЕЛЬНЫЕ ГОВОВЬ — в его голосе непонимание, страх, бред. — ГЛУХИЕ ЧТО бля.. готовь — он начал доставать свой любимый нож, в его голосе не было той уверенности, что была пару секунд назад, сейчас там был страх — готовь говнюк, или всех перережу — он тыкал в меня им и в моего товарища. Мы переглядывались, мы не черта не понимали.

Глаза искали ответ, но мы нечего не видели. Руки тряслись от страха, страха непонимание. Что? Почему? Какие Корабельные, какой космобой против этих, Планетарных недолюдей! Что, что!

И тут командир начал размахивать своим ножом. И тут началась борьба между страхом ударом ножом и неизвестности. Нож победил и мы неумело, впервые в жизни начали готовить это снаряд, гребуную хрень что мне подсунули в начали подготовки. Я смотрел на своего первого, на имя которого как и на все мне было плевать. Он с ужасам смотрел в свою память, трещал свои обязанности и не знал, что брать и брал что попади. Я же все знающий, стоял и не мог ничего сделать, но я знал точно, что делать. Только в голову приходили мечты о своем звездолете. Тяжелая рука отбросила меня, с криком.

— Вон, идиот, — и еще один удар прилетел мне в рыла. Это был тот Дурак, стрелок что все время подтрунивал надо мной. Он что то сделал, я не знаю что. Я не понимаю. Лишь крики «стой», взрывы и боль, ужасная боль в голове. Страх и ужас. И мама, добрая мама что хотела меня отдать во флот. Я здесь, я во флоте, я на кораблях десанта — спасения, что бегут от ужаса и снарядов противника. Флотилия горит, все корабли взрываются в ярких красках, наши снаряды падают вниз, кому то не повезет. Я вижу что с нами, я вижу кто это сделал. Стальные титаны, гиганты несущие смерть нашим флотам. Что это я не знал. От куда это, я не понимал, но на этом бы я открыл миллиарды планет!

Тяжелый черный дым, низкий горящий огонек. Разверзнутая сожженная земля. Мертвые солдаты, полумертвые солдаты. Крики, мат, боль, страх, непонимание и экскременты жизни человека. Все что впереди мертво, все что позади скоро умрет. И ради чего? Зачем. миллионы жизней погибает ради денег? Гордости? Еды? Женщин? Идеологий? Все это словно спор двух накачанных уродов, что режут друг друга, а кто то смотрит на это и наслаждается преставлением. И они же кидают деньги, что бы мы резали друг друга, а многим из нас, я не спорю, нравится это. Тот же полковник, сука, отправил нас, полу дохлых на смерть, без всего, без шансов. И ради чего. Зачем все это? Знакомый голос кричит:

— Лейтенант! Они на второй заходят. На двенадцать. — клон моего брата. Брата что убили уже давно, но блин, каким же он был дураком! Зачем! зачем он оставил меня с ними! Зачем здох СУКА!!! ЗАЧЕМ!!! И лишь бровь задергалась, все остальное уже мертво. -Лейтенант сейчас пойдут. Пехота сер. Готов стреляет, Три патрона.

— Готов стрелять — повторил худощавый и громила. — один — сказал худой.

— Два — сказала дылда, с пробитым плечом, косясь и ели держась.

Я посмотрел на других, а других не было. Один мертв, другой в бреду, скоро или уже тоже. Другой отряд отступил, нам сказано держатся. Нас не жалко. Мы словно не люди для других. А для кого мы вообще люди?

Глаза смотрят на подходящего врага. Они смотрят на нас. В них страх. В них понимание. Они такие же люди, как и мы. Как все это бессмысленно и жестоко, но они все же идут, а мы стоим. Мы дураки, фанатики. А им не чего не остается как убить нас, пришельцев с космоса что убивают их. Вот опять глупые мысли, что привели меня суда. Прошу, хоть кто то, убейте меня первым, я не хочу видеть это снова, снова обманывать себя, себя убивать. Убейте меня первым.

Я беру «Галку», в памяти четыре патрона, выстрелить хотя бы один раз. Раз.

— Стреляй!